ы  заползал,- прошептал он так, словно внутри у
него была какая-то глухая пустота.- Пойду куплю сигарет.
     - Закрой эту чертову дверь,- приказала она, когда я вошел в палату.
     Я подчинился, а когда подходил к кровати, вдруг увидел все это целиком.
Я имею  в виду  капельницу и прозрачную трубку,  ведущую  к  ее правой руке,
которую она все время старалась держать под одеялом. А я хотел видеть только
ее лицо - каким бы бледным оно ни было, на нем все еще сияли ее глаза.
     Поэтому я быстро сел рядом с ней.
     - Мне  совсем не больно,  Олли.  Знаешь, на что  это  похоже?  Кажется,
словно медленно падаешь с обрыва.
     Что-то задрожало у  меня внутри -  нечто бесформенное,  подбирающееся к
горлу, чтобы заставить  меня плакать.  Но этого не будет. Не  будет никогда.
Сдохну, а не заплачу.
     Нет, я  не  собирался плакать, но и говорить тоже не мог. Я смог только
кивнуть в ответ, И я кивнул.
     - Ерунда,- сказала она.
     - М-м? - Это было больше похоже на мычание, чем на какое-нибудь слово.
     -  Нет,  ты не знаешь, как падают  с обрыва, Преппи. Ты ни разу в своей
дурацкой жизни не падал с обрыва.
     - Падал,- возразил  я, вновь обретя дар  речи.-  Когда  познакомился  с
тобой.
     - Да-а...- На  ее  лице промелькнула улыбка.-  "О,  что за  падение это
было!" Откуда это?
     - Не знаю,- ответил я.- Шекспир?
     - Да, но  кто  это говорит? - произнесла  она жалобно.- Я не могу  даже
вспомнить, из  какой это пьесы.  Я же закончила Рэдклифф и такие вещи должна
помнить.  Ведь я  знала  наизусть нумерацию всех  вещей  Моцарта  в  издании
Кехеля.
     - Подумаешь, большое дело,- сказал я.
     - А  вот  и  большое.- И затем,  нахмурившись,  спросила:  - Под  каким
номером идет концерт си-минор для фортепьяно с оркестром?
     - Я посмотрю,- пообещал я.
     И я знал, где надо смотреть. Дома, на полке у рояля. Найду этот концерт
и завтра первым делом скажу ей номер.
     - А ведь я когда-то это знала,- сказала Дженни.- Правда. Когда-то я это
знала.
     -  Слушай,- произнес я, подражая Богарту,- ты что, хочешь поговорить  о
музыке?
     - А ты предпочитаешь говорить о похоронах?
     - Нет.- Я пожалел, что перебил ее.
     - Похороны я обсудила с Филом. Ты меня слушаешь, Олли? Я отвернулся.
     - Да, слушаю, Дженни.
     - Я сказала, что он может заказать католическую  мессу. Ты же не будешь
против? О'кэй?
     - О'кэй,- ответил я.
     - О'кэй,- повторила она.
     И мне  стало немного легче, потому что  самое тяжелое было уже сказано.
Но я ошибся.
     - Послушай,  Оливер,- мягко сказала Дженни -  она всегда говорила  так,
когда злилась.- Перестань себя изводить, Оливер.
     - Что?
     - У тебя виноватый вид, Оливер, ты изводишь себя.
     Я  напрягся изо всех сил  и попытался изменить выражение  лица, но  оно
словно застыло.
     -  Никто  не  виноват.  Понимаешь  ты это, Преппи?  -  продолжала она.-
Пожалуйста, перестань винить себя!
     Я  хотел смотреть на  нее,  не отрываясь,- всегда,  вечно... И  все  же
опустил глаза.  Мне  стало совестно,  что  даже сейчас Дженни  может с такой
легкостью читать мои мысли.
     - Неужели  ты  не можешь  сделать для  меня такую  ерундовину? Я прошу,
Олли. Тогда все у тебя будет о'кэй.
     И  опять что-то зашевелилось  у меня внутри, подобравшись так близко  к
горлу, что невозможно даже было ответить "о'кэй". Я молча смотрел на Дженни.
     - Да черт с ним, с этим Парижем,- внезапно произнесла она.
     - А? Что?
     - И с Парижем, и с музыкой, и  со всей  остальной  чепухой. Думаешь, ты
меня всего этого лишил? Да мне наплевать на все это. Ты что, не веришь?
     - Да, не верю,- честно признался я.
     - Тогда убирайся  отсюда. Нечего тебе делать у моего чертова  смертного
одра.
     Она не шутила. Я  знал, когда Дженни говорит  что-то всерьез. И я купил
разрешение остаться, солгав:
     - Я тебе верю.
     - Так-то лучше. А теперь я хочу тебя кое о чем попросить.
     И снова что-то сжалось у меня внутри,  стараясь выдавить  рыдания. Но я
выдержал. Я  не буду плакать. Просто кивну головой, давая  понять Дженнифер,
что выполню любую ее просьбу.
     - Пожалуйста, обними меня покрепче,- попросила она.
     Я  положил руку на ее плечо (боже мой,  такое  худое!) и  тихонько сжал
его.
     - Нет, Олли, не так,- сказала она.- Обними меня  по-настоящему.  Иди ко
мне.
     Очень осторожно -  чтобы не задеть  все эти трубочки - я прилег рядом и
обнял ее обеими руками.
     - Спасибо, Олли.
     Это были ее последние слова.

Глава 22

     Фил Кавиллери был в солярии и закуривал очередную сигарету, когда я там
появился.
     - Фил? - прошептал я тихо.
     - Да? - Он посмотрел на меня, и мне показалось, что он все уже знает.
     Его  нужно было  хоть как-то утешить. Я  подошел и  положил руку ему на
плечо. Я боялся, что он  заплачет. Я был уверен, что сам этого не сделаю. Не
смогу. Просто уже поздно.
     Он дотронулся до моей руки.
     - Жаль,- пробормотал он.- Жаль, что я...- Тут он запнулся.  Я  ждал. И,
впрочем, куда  было спешить?..- Жаль, что  я обещал ей  держаться. Держаться
ради тебя.- И, словно ища опоры, он сжал мою руку.
     Но я хотел остаться один. Вдохнуть воздуху. Может быть, даже пройтись.
     Я спустился.  Внизу, в больничном холле, стояла полная тишина. Я слышал
только стук своих каблуков.
     - Оливер.
     Я остановился.
     Это сказал мой отец.
     Если не считать сидевшей за столиком дежурной сестры, мы были  наедине.
Мне вдруг  пришло в голову, что  в  это  ночное время, кроме  нас,  в  целом
Нью-Йорке бодрствует, должно быть, всего несколько человек.
     Я  не мог его  видеть.  Я пошел, не останавливаясь, прямо к вращающимся
дверям. Но через мгновение он уже стоял на улице рядом со мной.
     - Оливер,- произнес он.- Ты должен был мне все рассказать.
     На улице  было  очень  холодно, и я обрадовался этому,  потому что  мое
онемевшее  тело  смогло,  наконец,  ощутить  хоть что-нибудь. Отец продолжал
говорить со мной,  а я  продолжал  стоять неподвижно, чувствуя,  как ледяной
ветер хлещет меня по лицу.
     - Как только  мне стало об этом  известно, я сразу бросился к  машине,-
рассказывал он.
     Я забыл надеть пальто. И от холода у меня уже  ломило все тело. Хорошо.
Очень хорошо.
     - Оливер,- торопливо проговорил мой отец.- Я хочу помочь.
     - Дженни умерла,- ответил я.
     - Прости,- почти беззвучно  прошептал отец. Не знаю  почему, но я вдруг
повторил  то,  что  однажды,  давным-давно,  услышал  из  уст  замечательной
девушки, теперь уже мертвой.
     - Любовь - это когда не нужно говорить "прости".
     А потом я сделал то, чего никогда не делал в присутствии отца, и уж тем
более в его объятиях. Я заплакал.
     1970.

ПРИМЕЧАНИЯ

     [1]  "Преппи" - Preppie - пренебрежительное  прозвище тех, кто посещает
частные курсы  по подготовке в высшее  учебное заведение.  Обычно  это  дети
состоятельных родителей (амер.).- Здесь и далее примечание переводчиков.

     [2] "А" - высшая оценка в университетах США.

     [3] Каммингс,  Эдуард Эстлин  (1894-1962),  американский поэт. Одним из
его стилистических приемов был отказ от использования заглавных букв.

     [4] Список десяти лучших студентов на курсе.

     [5]  Плющевая  Лига  -  название восьми университетов,  находящихся  на
Восточном побережье США.

     [6] Кэнук - презрительное прозвище канадцев.

     [7] БАСП - белая, англосаксонка, протестантка.

     [8] Типси - tipsy - под хмельком (англ.).

     [9] День вручения дипломов.

     [10] Перевод К. Чуковского.

     [11] Имеется в виду пьеса Жана Ануя "Бекст, или Честь Божья" (1958 г.).

     [12] Ответьте, пожалуйста (фр.).

     [13] Пейн - pain - боль (англ.).

     [14] Имеется в виду Хэмфри Богарт (1899-1957), американский киноактер.

     [15] ГЮВ - "Гарвардский Юридический Вестник".