й
надо было возвращаться домой. Уют и счастье от того, что рядом находится
любящий тебя человек, человек, который не только тебя  понимал,  а  даже
прогуливал из-за тебя занятия в А.. институте.
   Кофе кончилось. Я налил себе еще чашечку и побрел в комнату, где  пы-
тался найти свой дневник.
   Когда-то ко мне пришла идея записывать мысли, чувства и события. Вна-
чале было даже интересно, но вскоре понял, что таким образом лишь  обща-
юсь со своим прошлым. Эти мысли, эти поганые чувства  так  мне  надоели,
что в порыве гнева я поджег этот дневник и сидел грел руки в своей  ком-
нате. И все-таки кое-что сохранилось от этого опротивевшего мне  кладезя
воспоминаний. И сейчас я полез в груды бумаг за ним.
   Найдя обгоревшую тетрадь, я уселся на пол, поскольку сидеть за столом
для меня было большим трудом: опять воспоминания, опять она.  Я  раскрыл
его и...
   Этот портрет я пытался написать когда-то давным-давно. У меня была ее
фотография и самые сокровенные черты, которые мы ловим в порывах  нежной
страсти, безумно возлюбя. Эти черты я замечал, когда она разрешала иног-
да проводить ее в А.. институт. Я настаивал на том, чтобы мы провели час
или два в "Детском мире" на Лубянке. У нас там было  местечко  (если  вы
припомните пролет мраморной лестницы,  которая  поднимается  со  стороны
прилавка "тетрадей" на первом в обширный зал на втором этаже, где  начи-
нают свое движение эскалаторы). Как правило, это была пятница,  и  этого
дня я ждал каждую неделю с большим нетерпением. И вот мы где-то в  поло-
вине четвертого оказывались на этой лестнице и стояли  болтали,  болтали
обо всем, что приходит на ум влюбленным. Однажды она расплакалась, и мне
стало стыдно, из-за того, что не мог прекратить столь прелестные  потоки
горьких слез. Я хотел исчезнуть: ей было очень  плохо.  Помню  ее  крас-
ненькие, заплаканные глазки, которые она прятала за своими  необыкновен-
ными кудрями черных, незаметно переходящих в оттенок рыжего  волос  (она
знала, что я ненавижу две вещи в своей жизни: женские и детские  слезы).
И еще одна фраза: "Как бы я хотела, чтобы в наши  взаимоотношения  никто
не вмешивался!"
   Но почему-то всем хотелось "помочь" нам.
   Ее портрет... Когда в мою жизнь вторглась ненависть к ней, а она поя-
вилась однажды весной, я встал над рекой, и высокий обрыв принял  разор-
ванную фотографию. Ветер заиграл очаровательным личиком, спокойные волны
взметнулись, и осколки ослепительно белого и осколки ослепительно краси-
вого ее лица поплыли вниз по течению, дабы оказаться в вечном океане.
   Ее портрет, написанный мной, лишь он напоминал любимые  моим  сердцем
черты. Иногда мне приходило в голову такая страшная мысль, тогда  я  уже
понимал, что теряю ее: "Неужели я могу остаться без ее улыбки,  хитрого,
детского взгляда, очаровательных карих глаз, прелестных, словно лепестки
розы, губ, без ее львиной грации  и  непокорного,  свободного,  женского
сердца. Иногда я задумывался,  что  же  преобладает  в  ней:  разум  или
чувства. Казалось, каждая ее фраза сто раз обдумана: лишь один  раз  она
сказала в мою сторону: "А может это любовь?" Один самый счастливый  раз.
Но ее действия в моменты душевного успокоения были  настолько  спонтанны
(однажды она мне показывала дорогой ей парк  и  любимого  песика  Заури-
ка)... Как она прекрасна, когда бегает от Заурика или за  ним,  как  она
весела и добродушна...
   Кофе кончился. Я закрыл дневник, кинул  его  в  кучу  бумаг,  оставив
портрет, повесил на стену и вышел на улицу.
   Москва. Город моей души. Город, который должно любить.
   Я вышел из подъезда своего домишки и побрел к набережной. Пересек Пи-
роговку, спустился вниз по переулкам и  оказался  у  Москва-реки.  Паром
полз по мутной воде, и некая дама смотрела на меня...

   Наступил девяносто пятый, все шло своим чередом: я жил своей любовью,
она жила собою. Была среда и мы вновь встретились. В  этом  городе  есть
место, где душа моя каждый раз рождается заново. И это место - Парфенона
зал. Несколько минут на метро (она  живет  на  "Проспекте...",  а  я  на
"Спортивной"), и мы уже бродим среди древности. Она  была  опьянена  ве-
сельем, на что ей указал посторонний человек (маленькая девочка).  Когда
перед нами открылся Парфенон, когда мы случайно  присели...  Она  хотела
что-то  сказать,  что-то  выразить,  это  было  сказочное,  таинственное
чувство, я был столь близок к ее миру... После, уже на морозном  воздухе
Москвы я прочитал памятные строки, написанные ею...

   Я решил пойти на Красную площадь. Пройдя по Причестинке, очутившись у
Пушкинского, а затем у дома Пашкова, остановился. Тут все, казалось, на-
поминает о ней. Парк у стен Кремля, там прогуливались, мост - ветр играл
ее кудрями... Все...

   Тем зимним днем мы шли к Лубянке мимо Библиотеки и Большого. Я держал
ее за руку: вечная гололедица. Быть может, впервые я  дотронулся  до  ее
руки. Счастье. Счастье чувствовать ладонь человека, который  любит  тебя
своим нежным сердцем (какой глупец был я, но ведь чувство  не  позволяет
нам думать, что любви не существует).
   Блеск ее очей. О, карие огни веселой неунывающей жизни.
   Когда я не мог выразить, что творится на душе моей, я писал ей на бу-
маге... Решив уйти в себя, отдал ей все, что было у меня о ней. О,  Гос-
поди, как я хочу ее увидеть!..

   Эскалатор плавно опускает меня на станцию. Вот и метро - царь Москвы.
Приехал поезд, но я не стал влезать в вагон. Как-то мне сказала Румянце-
ва, что у меня не хватит денег на Эммочку (что было правдиво, ибо  фило-
соф не денежный мешок, а лишь пустой болван, который знает,  что  ничего
не знает). Ее отец, человек консервативных взглядов (что очень мне  нра-
вилось), вряд ли отдал ее за меня. Юля, моя старая подруга, одна из нем-
ногих, кто может помочь словом мне, никогда не была расположена к  Эмме,
и когда произошла очередная ссора, спросила меня: "Вот она полюбила  те-
бя, и что дальше?" Я хотел ответить ей, но вдруг остановился  и  промол-
чал: Она бы не согласилась, и ее отец...






   Эмма... Поезд... Отец... Юлька... Эмма... Румянцева... Поезд...
                           Эмма... Поезд... "Она ушла навсегда"...
                                   Эмма... Поезд... Эмма.Поезд... Что-то...
                                         Эмма...Эмма... Эмма...Эмма... Эмма
                        Поезд...Поезд...Поезд...Поезд...Поезд...Поезд
                                         Эмма... Эмма... Эмма... Эмма... Эмма
                                   Поезд... Поезд... Поезд. Эмма... Где-то...
                           Поезд...  Ненужно... Ненадобно... Нет...
                 Поезд.....................................
   Старик...........................и ПОЕЗД...

   Эпилог
   Часы остановились. Боже, как все изменилось за  три  дня!  Совершенно
иной взгляд на мир. Мир стал теперь простым, приземленным  и  еще  более
волшебным. Люди, люди и еще раз люди решают судьбу человека. Эти некото-
рые могут ворочать мое сознание, кидать его, пинать ногами.
   Все, ради чего стоило жить, а этим была Она, ушло.
   Таких, как Она, которая поиграла тобой и выбросила,  будет  много,  а
такая, как "Не Она", может быть лишь одна, та единственная и  неповтори-
мая, словно природа, та, что заглядывает в вашу жизнь и понимающе улыба-
ется, оставляя все на своих местах.
   Человека изменить нельзя, человек сам должен меняться. Человека  зас-
тавить нельзя, но он может сам полюбить, он может стать любящим, он  мо-
жет меня понять.
   Человека посещают много ведьм, но ведьмочка любви сильнее  всех.  Эта
может остановить смерть, заставить жить. Ей единственной дана эта  чудо-
действенная сила. Так пусть чувства правят миром! Так пусть разум уйдет!
Пусть забудусь в сладком поцелуе...

                                                                    В.А. Ситников.








   "Крымские истории"
   Юлии Максютовой посвящается.

   У меня холодное сердце?
   Так обо мне говорят.
   А еще раз сказали: "Подлец!"
   Три дня назад от меня ушла Она. Когда позвонил  ответила,  но  просто
случайно, думала, что это подруга. Оказался я.
   Прошло три дня. Я написал рассказ воспоминаний. Я думал о ней и  пос-
вятил его моей любимой. Она этого не знает.
   Как-то все это похоже на игру. Я не верю, что она может без  меня.  Я
знаю, что она не может. Почему-то уверен, что любит и найдет меня.
   А вдруг... Вдруг это реальность?
   Быть может, она меня любит и хочет быть рядом, но понимает, что не  в
силах. Что громадное количество маленький плохих черт  перевешивают  все
самые дорогие и желанные. Да, конечно, она просто не хочет страдать, лю-
бя. Просто любить меня невозможно.
   О да, я жестокосерден! Ведь я все это написал.

   Ручей.
   Маленький ручей. Он пробивается сквозь толщи земли и кажется нам сов-
сем незаметным, совсем крошечным. Мы можем лишь догадываться, какое  не-
исчерпаемое, немыслимое количество воды под землей толкает его наружу, к
свету.
   Вода уже не хочет питать собой деревья в лесу, она стремиться наверх,
стремиться потечь. Ведь она же вода.
   "Моя мечта просто течь. Я так хочу испытать красоту плавных движений,
когда мои капельки заставляют двигаться все быстрее и быстрее, без оста-
новки, преодолевая все преграды. Я хочу испытать свою истинную  природу,
хочу обтекать лежащие камни. Ох, как  мне  надоело  просачиваться  между
этими грубыми комьями земли, которые так и норовят тебя испачкать. Ах, я
уже так много времени истратила на то, чтобы размыть эти громадные  ска-
лы, чтобы достичь этого момента... О, как я не люблю этих склизких  чер-
вей. А вот зверьки, жучки, комарики. Какая прелесть. Я однажды  повстре-
чала одного. Строит себе под землей многие ходики. Его зовут Крот.  Бед-
няга не может вернуться к своим сородичам, ведь он слепой. А я зато  мо-
гу", - думала вода пробиваясь на поверхность и превращаясь в ручей.
   Она потекла. Сначала совсем чуть-чуть. Капелька за капелькой. Она уже
прокладывала себе дорожку сквозь ей пока еще незнакомые  зеленые  нагро-
мождения и среди камней, стремясь все быстрей и быстрей к свету. "О!"  -
она увидела свет. Еще совсем немножко...
   и струйка ручейка полилась в бутылку в моих руках.
   - Десятая. Давай еще!.. Так, ты берешь двадцать литров, а я  двадцать
два.
   - Хорошо. Я все упаковал, - ответил мне Лева. - Я буду  спускаться?..
Ты догонишь?
   - Ага. Сейчас налью и пойду.
   В этом году источник на Эчки-Даге бил сильной струей. И там, внизу, у
берега моря, в Зеленке, ручей приносил свои пресные воды в жертву Посей-
дону. Когда идешь на пляж, всегда перешагиваешь через его  русло  и  не-
вольно бросаешь взгляд туда, где на склоне горы скрытый  густой  зеленью
несет к свету горные воды маленький ручеек. Совсем маленький, крошечный.
Почти незаметный.
   Я взвалил на себя рюкзак с прохладной водой. Пошатнулся. Закрепил но-
шу его. Лямки врезались в плечи, и я ощутил всю тяжесть  и  начал  спус-
каться, сначала под тенью деревьев по крутым тропам, а затем  по  желтым
от высохшей травы склонам, вспоминая при каждом  бульканье  за  плечами,
плеск горного ручья, который так любит течь и обтекать.

   ***
   Крымские горы - это живые души. Понимаете, просто  чистые  души.  Без
тела, как у нас. Они уже перед нами, в то время как люди пытаются  найти
их, погружаясь в себя или среди других себе подобных. Нужно пересилить и
сделать первый шаг по склону, чтобы это понять. Возьмите и погрузитесь в
эти создания. Это очень легко сделать. Когда в очередной раз ваш  взгляд
падает на гору, когда вы понимаете, что вас кто-то зовет, тогда бросайте
все и идите прямо к вершине, чтобы там приготовить себе чашечку кофе.
   Они нежные и грубые одновременно.
   Ты поднимаешься к ним. Когда позади бескрайние просторы  желтых  хол-
мов, спускающихся к берегу словно руки исполинского Киклопа, с  ужасными
оврагами, которые притягивают тебя на  краю  тропы  и  умоляют  прыгнуть
вниз, где мириады осколков умирающего рифа принесут тебе  смерть,  тогда
ты останавливаешься и смотришь вокруг. Чувства спокойствия, умиротворен-
ности, гармонии приносят тебе счастья. Впереди тебя скалы, позади волны.
Ты ровно в середине. Ты там, откуда начинают говорить с тобой души.
   Лес на склоне горы. Густой, знойный. Тропа иногда уходит резко вверх,
как будто тебя испытывают, как будто знают, что ты не уверен в себе, что
можешь свернуть и отказаться.
   Иногда среди зелени густой и колючей проскальзывает  кусочек  неба  и
вершины: она уже ближе. Ты продолжаешь идти, но всегда кто-то остается у
источника. Кто-то не выдерживает. Кто-то пока еще не может  себе  позво-
лить говорить в открытую с Чистым.
   И вот начинаются скалы. Штурм первой крутой стены,  и  снова  зелень.
Она изменилась. Теперь только тонкая и игольчатая. Потом, когда уже вый-
дешь началу вершины, твои ноги и руки будут в маленьких красненьких  ца-
рапинках. Чистое откровение.
   Дорогу к вершине найти одному в первый раз трудно. Но желание  всегда
приведет куда тебе надо. Сейчас нас ведут. Мы идем, карабкаемся,  перес-
какиваем, оглядываемся, смотрим вниз, боремся со страхом, верим и ждем.
   Вот первая вершина. Она пробегает мимо. Мы идем выше.
   Вторая. Наша вершина. Это находится здесь. Именно в этом месте  можно
почувствовать себя Человеком и человечком, узнать кто ты и кто они, поз-
нать все впереди, сзади, по бокам, погрузится в чистоту душ гор. Пронзи-
тельный крик слетает с уст. Еще один,  еще,  еще...  Радость  охватывает
всех. Крики отдаются среди скал. Порывы ничтожности и силы. Мы сравнива-
ем себя с ними. С этими бесконечными и вечными исполинами. Проникнуть  в
мироздание через открытое тебе окно. Но кто его  открыл?  Здесь  в  этом
месте? Или там впереди, откуда приходит ветер и морская гладь  сливается
с небесами? Как здесь близки облака. Они как вата тебя обтягивают. Внизу
сейчас пропала скала: над нею облако, она в облаке. Ты слился со Вселен-
ной. Ты понимаешь зачем сюда привело это беспощадное желание  скал.  Еще
один крик... Крик твоей чистой души.
   И начинается спуск. Вниз по "сыпучке"...

   Случай, рассказанный человеком, который выпил уже изрядно.
   Дикий пляж. Недавняя буря превратила здесь его из каменистого в  пес-
чаный. Двое влюбленных играются собой на нем в теплых  и  уже  спокойных
волнах Черного моря. Облака и тучи закрывают собой  постепенно  небо,  и
ветер своими порывами гонит их в соленую стихию. Солнце заходит за Козью
гору и в воздухе витает ощущение ожидаемой бури.
   Он и она резвятся в морской пучине, играют с волной и  покидают  друг
друга, скользящими по милым чертам взглядами. Их обнаженные тела  страж-
дут любви и желания. Их молодость борется с древностью морских волн. Они
тонут друг в друге.
   Погода портится. Штормовой ветер будит  в  их  мыслях  огонек  беспо-
койства. Они решают возвращаться домой. В зеленую рощу с  каменным  оча-
гом.
   Вдруг Он замечает в дали фигуру человека,  который  уже  сменил  свое
первоначальное направление и теперь приближается к ним с желтым пакетом.
   Казалось он все-таки пройдет мимо, но он остановился на мгновенье  и,
выкрикнув: "О!" - направился к нашим горячим сердцам.
   С первого взгляда Он заметил, что не только коричневый от загара цвет
его кожи был его отличием (чем тот и привлек Его внимание), но и состоя-
ние, в котором находился.
   Пьяненький остановился на мгновенье и подошел почти вплотную к Пылаю-
щей любви.
   - Я как раз вас искал! Вот! - и он развернул желтый пакет. В нем была
килька. И тут все встало на свои места. Наш Пьяненький шел по берегу  из
местечка с коротким названием Кр.Пр.
   Каждый день у длинного старого пирса кидает якорь старая барка, и лю-
ди знающие посещают ее, дабы затем насладится солененькой  свежепойманой
килечкой с сухим вином, которое можно достать прямо здесь  же  у  добрых
поильцев-кормильцев татар.
   Вино в Крыму! На этом старом островке суши среди черных волн  спокой-
ного моря, среди скал древних гор  есть  много  различных  достопримеча-
тельностей, и вино крымское я приписываю к ним. В  городе-столице  полно
всякого "винища", но оно никогда не  сравнится  с  тем  сладким  замеча-
тельным вкусом винограда, что разливают вам татары. Какой человек не по-
любил бы вино здесь? Когда в Лисью бухту берешь  нового  человека  можно
обещать ему три приятных события, с которыми ему  суждено  будет  столк-
нуться: море, горы и прекрасное вино в неисчерпаемых количествах.
   Поэтому, увидев кильку в пакете Подвыпившего Добряка, Любящие рассея-
ли туман тревоги в Себе.
   - Смотрите. Тут килька. Я взял много и не рассчитал свои силы. Берите
ее здесь много, - и он протянул им желтый пакет.
   Вдруг, вместе с порывом соленого ветра, произошло  чудо.  Трое  людей
почувствовали единение друг с другом. Молодые огнеподобные сердца  приб-
лизились к опьяненному немного старенькому  разгоряченному  сердцу.  Они
стояли мгновенье, не замечая ничего. Ни пропавшего солнца, ни начинающе-
гося дождя, который лишь маленькими случайными капельками проявлял себя,
стараясь не затронуть этих, троих, ни усиливавшихся волн. И дело даже не
в том, что Влюбленным не хотелось полакомиться килечкой, дело не в  том,
что ее предлагал им пьяный человек, которого они не знали  и  не  увидят
больше никогда. Люди в волнах, накрытые тучами, чувствовали  себя  рядом
друг с другом уютно от этого внезапного предложения. Предложения случай-
ного, приятного, которое исходило от Добряка.
   Опьяненный понял улыбающееся молчание, и махнув рукой он  было  пошел
дальше, сделал несколько шагов по уже прохладному песку, как вдруг вновь
остановился в этом своем порыве.
   Поставив правую руку на бок, в другой держа кильку, он  погрузился  в
воспоминания.
   - Знаете был у меня один случай. Давно во времена расцвета СССР позд-
но ночью я с моим другом ждал поезда, - говорил он совсем капельку  зап-
летаясь языком. Был у меня лишний или ненужный мне рубль,  и  захотелось
мне его подарить. А мой товарищ говорит мне, что его никто  не  возьмет.
"Как это не возьмет, - поспорил я. - Конечно, возьмет". Тогда мы  поспо-
рили. Долго я ходил по вокзалу, но никто не брал. Все смотрели на меня с
большими и дикими глазами, и толи не решались,  толь  пугались,  думали,
что это шутка такая, что подвох за этим. Я был расстроен, и  не  понимал
их, вы же знаете, что такое был  рубль  тогда?  Так  вот  его  никто  не
брал...
   Он постоял немного молча, вспоминая  минувшее.  Слегка  покачнулся  и
продолжил.
   - Я, конечно же, спихнул его. Разговорился с одной  старушкой.  Начал
рассказывать о нашем с другом моим споре. Затем впихнул ей в руку  рубль
и, пока она не опомнилась, исчез. Вот так.
   Закончив свой рассказ и кивнув, улыбаясь, головой на прощанье,  пошел
наш Пьяненький. Вновь остановился  и  прокричал:  "До  свиданья!  Будьте
счастливы."
   Влюбленные вернулись друг к другу. Микромир созданный, случайным жел-
тым пакетом, распался. Он повернулся, посмотрел вслед Добрячку.  Сказал:
"Интересная эта история."

   Он.
   Любовь. Желание. Стремление увидеть. Лелеять  равно  жить.  Ожидание.
Страдание. Побег. Погибель. Отдача. Власть. Теплое одеяло. Страсть. Пус-
тые места. Страх. Потеря. Жизнь. Счастье. Взаимопонимание и  проникнове-
ние. Боль. Туман. Печаль. Всепрощение. Обыденность. Видимость.  Осторож-
ность. Нежность. Ласка. Радость. Опять обида. Молчание. Полет. Молчание.
   Молчать всегда.

   Она.
   В этот день должна была случится-таки гроза. Вчера ночью Инга и Сере-
жей отказались от идеи пойти в Эдем, когда по дороге их застали  молнии.
Сухая гроза продолжалась всю ночь. Было волшебно и страшно. Когда  мы  с
Владом поднялись на холм над Зеленкой, свершилось мистическое чудо. Тучи
бежали над горой с просто бешеной скоростью, над черной массой Кара-Дага
играла зарница. Темное небо пускало ослепительные молнии. Казалось, нач-
нется что-то страшное.
   Но ночь прошла. И сегодня Влад не разбудил меня  сво