любовь
есть скрытая черта ненависти. Но как и во всяком океане, волны  пылающей
страсти, направленной на поражение, спадали, и внутренние течения влекли
друг к другу с необыкновенной силой. Просто и неразумно для  глупых  лю-
дей..."
   "А потом случилось это...Появились вопросы, которые не должны были...
   Как объяснить женщине, что не хочешь ее видеть? Как, кому рассказать,
что ее внезапное появление может испортить все настроение  и  внутренний
настрой? Как быть, если при якобы внутренней свободе,  и  внешней,  тебя
стараются окутать сверхсетью и не выпускать из пут? Тебе говорят: ты во-
лен поступать так, как тебе захочется, а на деле  преследовать  тебя  на
каждом твоем шагу. Поджидать,  быть  может,  "навязываться".  Появляется
стремление не подвергать себя таким испытаниям и не  ввергаться  в  сеть
невидимой, но очень не приятной паутины. Особенно, когда есть объект, на
который направлены твои интересы, к которому  ты  проявляешь  повышенный
интерес. Не, объект, но женщина, другая. Конечно, она не понимает  этого
или не хочет понимать, или не в силах, а может, для нее все, что  проис-
ходило со мной тогда, в реальности, лишь игра, хотя все и не выходит  за
рамки дружбы, от которой постоянно убегаешь и которую каждый момент  из-
бегаешь. Другая преследует меня. Она говорит, что хочет  быть  с  каждым
моментом, в каждый момент, чтобы полностью ощутить меня и проникнуть как
можно более глубоко вовнутрь. Но почему так ложно ощутить, что  не  сей-
час... Не каждый момент, не каждое мое движение, не хочу показывать себя
уже в каждом своем ощущении. Я  оказался  закрытой,  запертой  крепостью
когда-то, и теперь уже очень сложно открыться.
   Или нет? Или все прозаичнее? Ведь так часто бывает, что простые идеи,
которые плавают на поверхности твоего сознания,  ты  выдаешь  за  что-то
иное, подменяешь ответы на более или менее удобоваримые. Вот и сейчас, в
этот момент, строю какие-то стены от окружающего мира, которых на  самом
деле нет. Для меня оказалось более просто решить все так,  а  не  иначе.
Понимаете, желание быть с другой девушкой не могло появиться не  откуда.
Да, конечно, к этому привели все наши ссоры  и  недомолвки,  которые  не
только царили между нами, которые правили нами. Но я не могу вернуться к
прежнему состоянию. Произошло нечто, что изменило в корне мой мир, и  он
не может теперь стать таким, каким был до сего момента. Я изменился нас-
только, что точка возврата пройдена уже очень давно. Она надеется на мое
возвращение, она позволяет мне все, якобы, но внутри себя я ощущаю,  что
ее и себя обманываю, что на самом  деле  жажду  встречи  с  другой,  да,
пусть, другой до меня нет дела, лишь чувство мое живет и умирать не  хо-
чет, не может умереть...
   Между нами стоит стена непонимания. Она спрашивает: так  это  или  не
так? Правильно поняла или не правильно? ХОЧУ ли я, чтобы она поняла? Что
мне ответить, она не может меня понять. Иногда даже,  трудно  это  приз-
нать, возникает некое чувство ненависти и испорченного настроения. А для
нее я есть вода жизни. Она меня пьет, он посредством меня  живет,  я  ее
желание к жизни, но ведь это лишь меня сковывает. Мне страшно, что, ког-
да она откажется от своего наркотика против всего окружающего ее мира, у
нее начнется ломка, а я не переживу ее страданий, которых  еще  нет,  но
ощущение, которых меня гнетет."
   Наконец я встаю, потягиваюсь, дотрагиваюсь рукой до шеи, слегка  сжи-
маю... Поворачиваюсь и вхожу в здание.
   "Странно, если время остановилось, и встали все процессы в  моей  се-
кунде, то почему я так спокойно открываю и закрываю дверь. Да! Все  две-
ри, все предметы вообще двигаются... Вода... У нее был странный привкус,
но не заметил, потому что так всегда с колой. А дверь в свою очередь ка-
чается, словно для нее время и не остановилось? Значит это не подсекунд-
ное пространство межвременья, а мой сон?  Тогда  осталось  только  прос-
нуться и по быстрее, если можно?.."
   Простояв перед медленно раскачивающейся дверью несколько секунд, я не
вытерпел и остановил ее сам. Поворачиваюсь в сторону малого холла и, тя-
жело вздохнув, начинаю подниматься по  ступенькам,  обходя  неподвижные,
как будто восковые фигуры студентов. Во мне откровенное желание не  под-
ниматься наверх, которое обычно просыпается в человеке перед лицом своей
судьбы. Именно в тот момент, когда лишь только твое решение имеет  силу,
а ты избегаешь взять на себя ответственность. Единственное, что мне  хо-
чется, - избежать своей линии жизни, поэтому я окружал себя  с  завидным
постоянством какими-то нелепыми замками из песка, строя на зыбкой основе
личность, оставляя под фундамент лишь мелкие проблески своего Я, скрывая
в глубине своей души истинную сущность всех слов и действий. Только мыс-
ли, которые я держал в узде, могли выдать меня, но никогда, никогда узда
не была выпущена из рук, хоть на минутку. И вот теперь, когда я стою пе-
ред лотком и рассматриваю книги, в голове, в сердце  идет  борьба  между
совестью, страхом, желанием и скорбью. Победы нет ни у одной из  сторон,
даже проблеска. Названия книг, знакомые до скуки, перечитывались все ча-
ще и чаще, усердно и без желания хотя бы остановиться. В конце концов, я
перестал читать или даже считывать с обложек пустые литеры и просто  сел
на лестницу. Стоило только решиться, но на подобный шаг меня никогда  не
хватало. Всегда между двумя-тремя решениями и вариантами, всегда перест-
рахуюсь, подумаю о последствиях и остановлюсь перед началом,  так  и  не
решившись попробовать. Даже когда ясен выход, когда решение  на  поверх-
ности, чувствуешь свою правоту, даже тогда не решался, а оставлял все на
авось, или на совесть другого более решительного, или неосторожного, чем
я. Так всю жизнь.
   Жизнь в тени и ожидании. Жизнь, которая пущена на  самотек,  дабы  не
стать виновником своего несчастья. "Я счастлив и мне везет", - вот ответ
судьбе и Богу. Нет твердости в руках и в душе. Лишь  в  глубине  сарказм
над своим поведением и робостью младенца. Вся жизнь  в  ожидании  чужого
(чуждого) решения. Но ведь оставалось что-то и для меня.
   Это стремление к одиночеству, стремление убежать от  всех  для  того,
чтобы рядом с собой, полностью отрекшись от  мира  окружающего,  познать
свою истинную сущность, а не ту, показную и лицемерную, следующую  зако-
нам общества, ту, которую все знают и которая всех  уже  давно  достала,
словно приставучая дворовая собака. Вот почему сейчас и  в  этом  месте,
перед прилавком со множеством книг и бесцельных названий, я принимаю ре-
шение. Два пути: на одиннадцатом вернуться к обычной жизни или  остаться
здесь среди вечно недвижимых людей, с самим  собой,  и  прожить  остаток
дней никем не замеченным и никем не застигнутым. Только свое истинное Я,
только одно решение из всех ста, не осужденное никем, даже самим собою.
   Ты вообще когда-нибудь понимал себя?
   Если это самопознание, самоопределение?
   Может ты выдаешь ложное за истинное. Здесь ты говоришь: не знаю.
   Ей удалось отречься.
   Как дурак. Как малый влюбленный юнец, который хранит в своем дневнике
засушенный цветок - ключ, к воспоминаниям о ней. Не  отрываешь  взгляда.
Ощущаешь на себе дуновение ветра, теплого майского ветра на своем  лице.
Звуки, запахи. Стараешься вспомнить все, что связанно с ней.  Любой  мо-
мент, любой кусочек, память превращается в муку. Мгновенье  превращается
в вечность. Жизнь тебя уже не интересует, ты жаждешь сам отречься от ми-
ра. Хотя отрекся от себя.
   Кошмар для любящего человека представить хоть однажды себя без  своей
половины, но в данную секунду я не думал о ней и не  смог  бы  подумать.
Решать за себя, а за спиной нет никого, кто бы попытался подсказать  или
осудить мой поступок."
   И я ощутил боль в своем застывшем сердце, которую не  мог  вытерпеть.
Буря ярости и ожесточения нахлынула на меня, и я бегу с быстротою дикого
загнанного зверя из теснин здания наружу к псевдо-природе.
   И вот когда ответа нет. Когда ты перестаешь давать верный ответ, ког-
да прекращаешь отвечать "не знаю". Вот, когда приходит обновление.  Все,
другие, преображаются, понимают, что теряют, что ищут в себе и  находят,
хотя это мне было нужно раньше.
   "В сущности, как мне говорили, я эгоист. Эгоист в  том,  что  всегда,
когда понимаю, что будет лучше отречься, отрешиться от мира,  выхожу  из
себя, и считаю, что делаю так, как будет лучше всем.
   А почему ты претендуешь на что-то? У тебя есть право? У тебя есть си-
ла? Ты всегда отвечаешь только за себя. Ты боишься быть ответственным за
другого. Имеешь ли ты право рушить судьбы, принадлежишь ли себе?  В  об-
щем, нет! Внутри я стремлюсь к одиночеству, чтобы быть нужным себе,  пе-
рестать принадлежать кому-то. В этом я эгоист. Внутри меня мир,  который
знаком, мучителен, страстен, понятен. Сегодня был сон наяву,  когда  по-
чувствовал себя значимым. Болезнь быть не значимым. Как все мешают.  Не-
навистен мир."
   Нет, лучше улыбнусь. Крик - это стремление  души  к  полету,  желание
расправить крылья, крик, который вырывается из глотки.  Образ  человека,
который пытается прорваться сквозь стену, но разбивается об нее.
   "Да, ты молодец. Все у тебя так стройно получается. Но ведь стоило бы
разобраться в своих отношениях с Инкой? Ведь ваша дружба, была  ли  она,
или мир только видимость? Несла ли на себе большую долю  значимости.  Ты
вообще себе представляешь свои отношения  с  ней?  Кто  Анна  для  тебя?
М-м-м..." - я глубоко вздохнул и представил ее: вновь ощутил ее  руку  в
своей, вспомнил убегающий взгляд голубых глаз. - "Почему ты  выискиваешь
себе проблемы и надежды на пустом месте? Ведь у тебя ничего нет. У  тебя
есть только там внутри, то, что можешь лицезреть и  ощущать  только  ты,
хотя никто об этом не спрашивает. Правда Макс спросил, но ему не  понра-
вилось то, что ему показал. Мое решение правильно: это не  обречение  на
любовь в себе, если это любовь, это не самоистязание и  самоуничтожение,
это отречение от мира, от мира такого, каким он был до этого момента.  Я
отрекаюсь от себя. Своей сущностью я  предрекаю  смерть  людям,  которые
связывали со мной свою судьбу. Не могу позволить себе  обитать  в  теле,
которое приносит всем только печаль. Моя работа проста  -  я  смотрю  на
свет."


   На земле. Я поворачиваюсь на бок. Мой взгляд еле-еле поднимается  по-
верх уровня травы, бродит где-то впереди, без устали,  без  цели.  Мягко
покусываю травинку. Возвращаюсь на спину. Меня немного успокаивала мысль
о том, что мой выбор верен. Что я не способен продолжить своего  сущест-
вования только потому, что не могу быть больше среди простых, не убегаю-
щих от себя людей. Мне оставалось только успокоиться и попытаться уйти в
себя.
   Стены вокруг строились все чаще и чаще. Возникая ниоткуда, они  разд-
вигали пространство и время. Может их было уже десять, а может и меньше.
   Впереди, на одной из них, я читал свою жизнь.
   - И что такое по-твоему любовь? Что по-твоему слезы дождя? Ты  слышал
как плачет дождь в осеннюю грозу? Чувство страха перед потерей?  Чувство
потери страха? Что такое любовь? Ответь господин  хороший.  Открой  свои
глаза, позволь мне к ним прикоснуться. Дай руку мне. Сожми  ладонь.  По-
чувствуй сердца стук. Отметь пустой вздох на твоем плече. Зачем тебе ис-
кать себя? Открой свой замок для других. Ты понимал себя вчера? Ты  слы-
шал, я сказала: "Любим, тебя люблю я." Или нет? Солгал бессовестно себе,
душе своей? Ты правду мне в глаза бросай кусками рваной той печали,  что
в сумраке безумия оставил на столе в вине,  отравленном  несчастьем.  Ты
глупо улыбался, думаю себе, о мраке чувства холода внутри. Ты чувствовал
себя вчера едва ли. Ты вновь заснул ведь. Но отказал в  любви.  Так  что
по-твоему любовь? Иль ложь протянутой минуты. Иль просто шесть букв.  Но
люди верят в это чувство. Считают, что основа мира в нем. Они лелеют его
вновь и вновь. Они считают его мыслью Бога. Но есть ли  та  любовь?  Иль
слово наше столь убого. Скажи мне, верный мой хозяин. Душа твоя не  мол-
вит мне не слова о любви. Я верная твоя жена. Я  отдаю  себя  без  права
знать и жаждать слова сладкого. Но где же чувство? Где слова? Где разум,
где движенье. Душа твоя сейчас черна. Все это чье-то наважденье. Так что
по-твоему любовь, mon bon ami. Ты говорил желанием наполнен, когда, раз-
верзнув небеса, стремишься женщину взнести на свой Олимп. Это? Или когда
стремишься к ней, под теплое ее уютное крыло. Бросаешься стремглав,  как
волк, соскучившийся по дому родному среди чужого леса. Это ль? Нет,  то,
когда ты понимаешь,  что  боль  великую  ей  причиняешь,  когда,  рыдая,
бьешься ты о земль, словно дурак, безумец, нищий теплотой души. Ты  пре-
зираешь все, что связано с собой, со мной. Ты веришь - нет  тебя.  Ты  в
ней. Ты полностью ее в себя приемлешь. Ты врос в нее, ее словам ты внем-
лешь. Она твой воздух. Твой маяк. А ты ей боль приносишь в сердце. Когда
она, закрыв глаза, шепнула "я тебя люблю", кинжал вонзаешь, долго в  ней
его вращаешь и выдираешь, словно вепрь. Злодей, урод ты жизни,  баловень
судьбы. Несешь в себе ты боль и муку. Любовью называешь скуку. Ты подлый
с ног до головы. Не разобравшись в чувстве, ты в себя  влюбляешь.  Когда
ты понял, что печаль, в нее с улыбкой ты стреляешь,  говоря:  "Не  жаль,
сама пошла на муки ты, моя жена". Она хотела лишь любви, а ты в себе  не
разобрался. И где по-твоему любовь? Ты видишь слезы на моей щеке? А пом-
нишь вечер тот, и звезды, и море, и тепло с холмов пустых, и  наш  очаг.
Меня ты помнишь? Страх в моих глазах? Я ведь тебя любила.  Я  люблю.  Не
знаю даже почему. Что скрыто в сердце для тебя. Я жертва на твоем крова-
вом алтаре, и кровь стекает темной гущей сомы. Кинжал в твоей  руке.  Вы
сотни лет знакомы. Ты пишешь, что твой мир без нас, и без любви, которую
ты ищешь? Знаешь ли где ее искать? Нет, ты не знаешь, а то нашел  бы  уж
давно, пока лишь боль нам причиняешь. Зачем, я спрашиваю тебя, убил меня
ты на закате. Был холод, я опять твоя, и я пытаюсь докричаться до  твоей
души, себя опять всю тебе я приношу, но ты как мерзостный дурак: "Нет, я
не люблю, все кончено, я больше не могу"...
   - Еще немного и вновь бы сдался я тогда. Всегда имела силу надо  мной
твоя улыбка.
   - Стук сердца твоего и слезы на моей щеке. Вот слово  верное  тебе  -
люблю, и даже - верю, что люблю опять тебя,  хоть  проклинала  и  сердце
убивала на твоем я алтаре. Ты мертв, всегда таким ты был.  Да,  когда-то
ты меня любил, хотя не знаешь так ли это, но море наше в сердце  у  тебя
останется наградой для других, друзей всех наших,  на  твоей  бумаге,  в
твоих рассказах, на твоих рисунках, что я со стены сдирала, и даже  руки
разодрала, когда я в клочья превращала твои труды,  твои  следы  в  моей
вселенной. Все, я поняла, не знаешь ты, что есть любовь, и  не  знал  ты
это никогда. Ты уже повержен, ты раб судьбы, не будешь ты моим...
   - Но я не знаю...
   - А это ты скажи другим. Не мучай же меня, тебя я отпускаю. Бери свое
кольцо, не верю я в тебя. Не жду тебя, останусь для себя.  Теперь  уйди,
оставь меня. Ты не любишь слез, а женщина рыдать желает. Я  все  сказала
про тебя. Мой монолог исчерпан. Ты жаждал мести, иль прощенья. На первое
и не рассчитывай, тебя люблю я. Второе... ты прощен, но  только  отпусти
сейчас и навсегда. Нет места мне в твоей вселенной, и  отпусти  девчонку
ту, что за тобой умчалась, надеясь о любви, ее не знаешь ты,  ты  мертв.
Прощай.

   Ты же все знал
   Ты же все видел и знал
   Ведь ты мог хотя бы сказать
   Ты бы мог хотя бы шепнуть
   Ты бы мог хотя бы сделать намек
   А теперь посмотри, что ты наделал.

   Ты же все знал
   У тебя же на это чутье
   Ты же сам говорил, что ты меня любишь
   Но-но если все так
   То как тебя угораздило врать
   А теперь посмотри,
   Что ты наделал.2

   Там, внутри, была единственная приемлемая возможность оказаться мерт-
вым без особых усилий. Физическая смерть - это ничто. Никогда  не  стоит
думать о ней, поскольку изначально происходит  смерть  внутри  человека.
Это его выбор и его дорога, и никто не в праве мешать ему делать выбор в
пользу отказа от продолжения телесного существования.  Ведь  в  сущности
своей и экзистенциальной нагрузке мир телесный есть  лишь  олицетворение
мира духовного. Естественное его продолжение - бестелесное бытие,  кото-
рое мы называем смертью, но которое почти не отличается от жизни,  из-за
своего одинакового основания, единого фундамента,  на  котором  строится
здание жизни. По существу первичный мир - духовный. Грех Адама случился,
и он получил тело. Поэтому приходя в мир человек получает наследие  пер-
вочеловека, эту оболочку, в утробе матери. Когда  человек  появляется  в
миру, его начинают окутывать системой, паутиной различных связей,  кото-
рые впоследствии превращают его жизнь в якорь телесности, который и дер-
жит его в этом физическом мире. Эти связи не позволяют человеку уйти, не
открывают глаза на мир духовной сущности. Хотя величие  и  всемогущество
того мира многие ощущали, когда погружались в себя, в  мельчайшем  своем
внутреннем проявлении замечал вселенную. Именно в медитации или самореф-
лексии, когда соприкасаешься с миром внутренней энергии, понимаешь  свою
значимость, хотя только для себя, ведь первичное значение человек  обре-
тает в самосознании и самораскрытии истинных ощущений и желаний.
   Углубляясь в себя, я обретал покой, который  предоставить  могла  мне
только природа и больше никто. Слияние с миром есть конечная цель всяко-
го мировоззрения.  Ощущение  установившейся  гармонии  помогло  мне  по-
чувствовать улыбку на лице.

   Она нашла это у себя в сумке. Вечером, когда вернулась из Университе-
та.
   "Конечно, глупо убить себя. Что может быть глупее устремить свой взор
к лезвию бритвы, налить себе ванну, окунуться в нее с головой и медленно
умирать, думая о том, что уже умер несколько месяцев назад. Смешно,  что
никому до этого дела. Смешно, что не нужен себе, им, родителям. Я  есть,
равно меня нет. Больно осознавать, что есть только один человек, которо-
му дорога моя участь, объяснят себе. Больно от того, что  ты  видишь  во
мне единственный смысл своего существования. Полностью поглощенная мною,
только когда я умру, только тогда ты поймешь себя, ведь останется только
это.
   Мы оказались вместе, и  мы  шли  по  направлению  к  своему  счастью.
Смерть, которая стояла за  нашими  плечами,  устала  ждать  и  осталась,
где-то на каком-то пикнике на обочине. Мы стали друг другом, сердце, ко-
торое бьется только ради поддержания жизни другого. Да, затем  появилась
моя судьба, кто-то не вовремя открыл мою книгу, прочел  пару  строк,  не
умея читать... Нет! Дописал в нее то, не умея писать. Ты проснулась  ут-
ром, взглянула на мое лицо и сказала: во мне есть чувство, что не устра-
иваешь ты меня, рано или поздно мы расстанемся, когда кто-нибудь появит-
ся у одного из нас.
   Некоторое время я улыбался, хотя и выглядело глупо. Я старался отсечь
мысли, которые за моей спиной на ухо шептали слова из книги  судеб.  Мне
оставалось только повернуть голову  налево,  только  остановить  взгляд,
чтобы понять, чтобы осознать, что я...
   Мысль о лезвии так забавно игралась  со  мной.  Полуживой,  проживший
иную жизнь за какую-то секунду, я валялся в читальном зале на парте, вы-
писывая на бумаге черной ручкой черные слова. Последнее время  я  ужасно
близок к себе. Позволяю себе то, что никогда не позволял. Бегу от одного
к другому, убегаю вниз в ад, дабы потом  карабкаться  по  направлению  к
раю. Зачем думать, зачем жить? Ты хочешь себе  позволить  почувствовать,
ты хочешь оказаться в строках своего рассказа? Оказаться в  своей  стене
кирпичиком, дабы больше никогда, ни за что не оказаться на коленях перед
миром вас.
   Но я повержен. Вы думаете обо мне так, как вы привыкли думать  о  лю-
дях. Разве я могу вам перечить? Нет. Но разве вы  имеете  право  утверж-
дать? Да. Вы себе это позволили. Так легко разобраться