, да здравствует рыбная ловля!
   - Везде и всюду! - сказал Билл. - Где бы ни ловили.
   - Рыбная ловля, - сказал Ник. - Пьем за рыбную ловлю!
   - А она лучше, чем бейсбол, - сказал Билл.
   - Какое же может быть сравнение? - сказал Ник. - Как  мы  вообще  могли
говорить о бейсболе?
   - Это была ошибка с нашей стороны, - сказал Билл. - Бейсбол - это  игра
для деревенщины.
   Они допили стаканы до дна.
   - Теперь выпьем за Честертона.
   - И за Уолпола, - подхватил Ник.
   Ник налил виски Биллу и себе. Билл подлил в виски воды. Они  посмотрели
друг на друга. Оба чувствовали себя превосходно.
   - Джентльмены, - сказал Билл. - Да здравствуют Честертон и Уолпол.
   - Принято, джентльмены, - сказал Ник.
   Они выпили. Билл снова налил стаканы. Они  сидели  в  глубоких  креслах
перед камином.
   - Это было очень умно с твоей стороны, Уимидж.
   - О чем ты? - спросил Ник.
   - О том, что ты порвал с Мардж, - сказал Билл.
   - Да, пожалуй, - сказал Ник.
   - Так и следовало сделать. Если бы ты не сделал этого, пришлось бы тебе
уехать домой, работать и копить деньги на женитьбу.
   Ник молчал.
   - Раз уж человек женился, пропащее дело, - продолжал Билл. - Больше ему
надеяться не на что. Крышка. Спета его песенка. Ты же видел женатых?
   Ник молчал.
   - Женатого сразу узнаешь, - сказал Билл. - У них такой  сытый,  женатый
вид. Спета их песенка.
   - Правильно, - сказал Ник.
   - Может, это было нехорошо, порывать так сразу, -  сказал  Билл.  -  Но
ведь всегда найдешь, в кого влюбиться, и все будет в  порядке.  Влюбляйся,
только не позволяй им портить тебе жизнь.
   - Да, - сказал Ник.
   - Если бы ты женился на ней, тебе бы досталась в придачу вся их  семья.
Вспомни только ее мать и этого типа, за которого она вышла замуж.
   Ник кивнул.
   - Торчали бы они целыми днями у тебя в доме, а тебе пришлось бы  ходить
к ним по воскресеньям обедать и приглашать их к  себе,  а  она  все  время
учила бы Мардж, что надо делать и чего не надо.
   Ник сидел молча.
   - Ты еще легко отделался, - сказал Билл. - Теперь она может выйти замуж
за кого-нибудь, кто ей под пару, обзаведется  семьей  и  будет  счастлива.
Масла с водой не смешаешь, и в этих делах тоже ничего не  следует  мешать.
Все равно, как если бы я женился на Аиде,  которая  служит  у  Стрэттонов.
Она, наверно, была бы не прочь.
   Ник молчал. Опьянение прошло и оставило его наедине с самим  собой.  Не
было здесь Билла. Сам он не сидел перед камином, не собирался идти  завтра
на рыбалку с Биллом и его отцом. Он не  был  пьян.  Все  прошло.  Он  знал
только одно: когда-то у него была Марджори, а теперь он  ее  потерял.  Она
ушла, он прогнал ее. Все остальное не имело никакого значения. Может быть,
он никогда больше ее не увидит. Наверно,  никогда  не  увидит.  Все  ушло,
кончилось.
   - Выпьем еще, - сказал Ник.
   Билл налил виски. Ник подбавил в стаканы немного воды.
   - Если бы ты не покончил со всем этим, мы бы не сидели сейчас здесь,  -
сказал Билл.
   Это было верно. Раньше Ник собирался уехать домой и  подыскать  работу.
Потом решил остаться на зиму в Шарльвуа, чтобы быть  поближе  к  Марджори.
Теперь он сам не знал, что ему делать.
   - Мы бы, наверно, и на рыбную ловлю завтра не пошли, - сказал  Билл.  -
Нет, ты правильно поступил.
   - А что я мог с собой поделать? - сказал Ник.
   - Знаю. Так всегда бывает, - сказал Билл.
   - Вдруг все кончилось, - сказал Ник. - Почему так получилось, не  знаю.
Я ничего не мог с собой поделать. Все равно как этот ветер: налетит - и  в
три дня не оставит ни одного листка на деревьях.
   - Кончилось - и кончилось. Это самое главное, - сказал Билл.
   - По моей вине, - сказал Ник.
   - По чьей вине, это не важно, - сказал Билл.
   - Да, верно, - сказал Ник.
   Самое главное было то, что  Марджори  ушла,  и  он,  вероятно,  никогда
больше не увидит ее. Он говорил с ней о том, как они поедут в Италию,  как
им там будет хорошо вдвоем. О местах, в которых они побывают. Все это ушло
теперь. И он сам что-то потерял.
   - Кончилось, и точка, а остальное пустяки, -  сказал  Билл.  -  Знаешь,
Уимидж, я очень за тебя  беспокоился,  пока  это  тянулось.  Ты  правильно
поступил. Ее мамаша на стену лезет от досады. Она всем  говорила,  что  вы
помолвлены.
   - Мы не были помолвлены, - сказал Ник.
   - А говорят, что были.
   - Я тут ни при чем, - сказал Ник. - Мы не были помолвлены.
   - Разве вы не собирались пожениться? - спросил Билл.
   - Собирались. Но мы не были помолвлены, - сказал Ник.
   - Тогда какая разница? - скептически спросил Билл.
   - Не знаю. Разница все-таки есть.
   - Я ее не вижу, - сказал Билл.
   - Ладно, - сказал Ник. - Давай напьемся.
   - Ладно, - сказал Билл. - Напьемся по-настоящему.
   - Напьемся, а потом пойдем купаться, - сказал Ник.
   Он допил свой стакан.
   - Мне ее очень жалко, но что я мог поделать?  -  сказал  он.  -  Ты  же
знаешь, какая у нее мать.
   - Ужасная! - сказал Билл.
   - Вдруг все кончилось, - сказал Ник."  -  Только  напрасно  я  с  тобой
заговорил об этом.
   - Ты не заговаривал, - сказал Билл. - Это я начал. А теперь все. Больше
никогда не будем говорить об этом. Ты только не задумывайся.  А  то  опять
примешься за старое.
   Такая мысль не приходила Нику  в  голову.  Казалось,  все  было  решено
бесповоротно. Над этим стоило подумать. Ему стало легче.
   - Конечно, - сказал он. - Это всегда может случиться.
   Ему снова стало хорошо. Нет ничего непоправимого. Можно пойти в город в
субботу вечером. Сегодня четверг.
   - Это не исключено, - сказал он.
   - Держи себя в руках, - сказал Билл.
   - Постараюсь, - сказал он.
   Ему было хорошо. Ничего не кончено. Ничего не потеряно.  В  субботу  он
пойдет в город. Он чувствовал ту же легкость на душе, что была  в  нем  до
того, как Билл начал этот разговор. Лазейку всегда можно найти.
   - Давай возьмем ружья и пойдем на мыс, поищем твоего родителя, - сказал
Ник.
   - Давай.
   Билл снял со стены два дробовика. Потом открыл ящик  с  патронами.  Ник
надел куртку и башмаки. Башмаки покоробились  от  огня.  Ник  все  еще  не
протрезвился, но голова у него была свежая.
   - Ну, как ты? - спросил он.
   - Прекрасно. В самый раз. - Билл застегивал куртку.
   - А напиваться все-таки не стоит.
   - Да, пожалуй. Надо было давно пойти погулять.
   Они вышли на крыльцо. Ветер бушевал вовсю.
   - От такого ветра все птицы в траву попадают, - сказал Билл.
   Они пошли к саду.
   - Я видел вальдшнепа сегодня утром, - сказал Билл.
   - Может, нам удастся поднять его, - сказал Ник.
   - При таком ветре нельзя стрелять, - сказал Билл.
   На воздухе вся история с Мардж не казалась такой трагической. Это  было
вовсе не так уж важно. Ветер унес все это с собой.
   - Прямо с большого озера дует, - сказал Ник.
   До них донесся глухой звук выстрела.
   - Это отец, - сказал Билл. - Он там, на болоте.
   - Пойдем прямиком, - сказал Ник.
   - Пойдем нижним лугом, может,  поднимем  какую-нибудь  дичь,  -  сказал
Билл.
   - Ладно, - сказал Ник.
   Теперь это было совершенно не важно. Ветер выдул все у него из  головы.
Тем не менее в субботу вечером можно сходить в город.  Неплохо  иметь  это
про запас.



5

   Шестерых  министров  расстреляли  в  половине  седьмого  утра  у  стены
госпиталя. На дворе стояли лужи. На каменных  плитах  было  много  опавших
листьев.  Шел  сильный  дождь.  Все  ставни  в  госпитале   были   наглухо
заколочены. Один из министров был болен тифом.  Два  солдата  вынесли  его
прямо на дождь. Они пытались поставить его к стене, но он  сполз  в  лужу.
Остальные пять неподвижно стояли у стены. Наконец офицер сказал  солдатам,
что поднимать его не стоит. Когда дали  первый  залп,  он  сидел  в  воде,
уронив голову на колени.



ЧЕМПИОН

   Ник встал. Он был невредим. Он взглянул на рельсы, на  огни  последнего
вагона, исчезающего за поворотом. По  обе  стороны  железнодорожных  путей
была вода, а дальше - болото. Он ощупал колено.  Штаны  были  разорваны  и
кожа содрана. На руках ссадины,  песок  и  зола  забились  под  ногти.  Он
подошел к краю насыпи, спустился по отлогому склону к  воде  и  стал  мыть
руки. Он мыл их тщательно в холодной воде, вычищая  грязь  из-под  ногтей.
Потом присел на корточки и обмыл колено.
   - Вот сволочь, тормозной! Доберусь до него когда-нибудь. Уж  я  его  не
забуду!  Удружил,  нечего   сказать!   "Поди   сюда,   паренек,   говорит,
посмотри-ка, что я тебе покажу".
   Он попался на удочку. Вот дурак! Но уж больше его не проведут.
   "Поди сюда, паренек, посмотри-ка, что я тебе покажу". Потом - бац! И он
упал на четвереньки у самых рельсов.
   Ник потер глаз. Над глазом  вспухла  большая  шишка.  Непременно  синяк
будет. Глаз уже болел.
   - Вот чертов сын, тормозной!
   Он потрогал шишку над глазом. Ну ничего, синяк будет, только  и  всего.
Он еще дешево отделался. Хорошо бы посмотреть, как его разукрасило. В воде
не увидишь. Уже стемнело, а он был далеко от жилья. Он вытер руки о штаны,
встал и полез вверх по железнодорожной насыпи.
   Он пошел по путям. На насыпи было много балласта, и  идти  было  легко.
Нога твердо ступала по утрамбованному песку и гравию. Полотно, ровное, как
шоссе, пересекало болото. Ник шел и шел. Он должен добраться до жилья.
   На товарный поезд Ник вскочил  неподалеку  от  разъезда  Уолтон,  когда
поезд замедлил ход. Калкаску проехали, когда уже начало  темнеть.  Теперь,
наверное, до Манселоны недалеко, мили три-четыре.  Он  шагал  по  полотну,
стараясь ступать между шпалами; болото терялось  в  поднимающемся  тумане.
Глаз болел, и хотелось есть. Он все шел, оставляя позади милю за милей. По
обе стороны насыпи все время тянулось болото.
   Показался мост. Ник прошел  его;  шаги  гулко  раздавались  по  чугуну.
Внизу, сквозь  щели  между  шпалами,  чернела  вода.  Ник  столкнул  ногой
валявшийся на мосту костыль, и он упал в воду. За мостом  начались  холмы.
Они поднимались черной громадой по обе Стороны путей. Впереди  Ник  увидел
костер.
   Осторожно ступая, он пошел на огонь. Костер был немного  в  стороне  от
путей, под железнодорожной насыпью. Нику был виден только его отсвет. Пути
шли между холмами, и там, где горел костер, выемка как бы  раздвинулась  и
терялась в лесу. Ник осторожно сполз с насыпи и вошел в лес,  чтобы  между
деревьями пробраться к костру. Лес был буковый, и он чувствовал под ногами
шелуху буковых орешков. С опушки леса костер  казался  ярким.  Возле  него
сидел  человек.  Ник  остановился  за  деревом  и   стал   приглядываться.
По-видимому, человек был один. Он сидел, подперев голову руками, и смотрел
на костер. Ник шагнул вперед и вошел в освещенное пространство.
   Человек сидел и смотрел в огонь. Когда Ник остановился совсем  рядом  с
ним, он не шевельнулся.
   - Хэлло! - сказал Ник.
   Человек поднял глаза.
   - Где фонарь заработал? - сказал он.
   - Тормозной кондуктор двинул.
   - Снимал с товарного?
   - Да.
   - Видел каналью, - сказал человек. - Проехал здесь часа полтора  назад.
Шел по крышам вагонов, похлопывал себя по бокам и распевал.
   - Вот каналья!
   - Он, наверно, рад, что спихнул тебя, - сказал человек серьезно.
   - Я еще отплачу ему.
   - Подстереги  его  с  камнем,  когда  он  будет  проезжать  обратно,  -
посоветовал человек.
   - Я доберусь до него.
   - Ты упрям, видно, а?
   - Нет, - ответил Ник.
   - Все вы, мальчишки, упрямы.
   - Приходится быть упрямым, - сказал Ник.
   - Вот и я говорю.
   Человек посмотрел на Ника и улыбнулся. На свету Ник увидел, что лицо  у
него обезображено. Расплющенный нос, глаза -  как  щелки,  и  бесформенные
губы. Ник рассмотрел все это не  сразу;  он  увидел  только,  что  лицо  у
человека было бесформенное и изуродованное. Оно походило на  размалеванную
маску. При свете костра оно казалось мертвым.
   - Что, нравится моя сковородка? - спросил человек.
   Ник смутился.
   - Да, - сказал он.
   - Смотри.
   Человек снял кепку.
   У него было только одно ухо. Оно было распухшее и  плотно  прилегало  к
голове. На месте другого уха - культяпка.
   - Видал когда-нибудь таких?
   - Нет, - сказал Ник. Его слегка затошнило.
   - Таких больше нет, - сказал  человек.  -  Правда,  таких  больше  нет,
малыш?
   - Еще бы!
   - Кто только меня не бил! - сказал маленький человек. - А мне  хоть  бы
что.
   Он смотрел на Ника.
   - Садись, - сказал он. - Есть хочешь?
   - Не беспокойтесь, - сказал Ник. - Я иду в город.
   - Знаешь, - сказал человек, - зови меня Эд.
   - Ладно.
   - Знаешь, - сказал человечек, - у меня не все в порядке.
   - Что с вами?
   - Я сумасшедший.
   Он надел кепку. Нику стало смешно.
   - Да у вас все в порядке, - сказал он.
   -  Нет,  не  все.  Я  -  сумасшедший.  Послушай,  ты  был  когда-нибудь
сумасшедшим?
   - Нет, - сказал Ник. - Отчего это случается?
   - Не знаю, - сказал Эд. - Случится - и не заметишь как. Ты ведь  знаешь
меня?
   - Нет.
   - Я Эд Фрэнсис.
   - Ей-богу?
   - Не веришь?
   - Верю.
   Ник почувствовал, что это правда.
   - Знаешь, чем я беру?
   - Нет, - сказал Ник.
   - У меня редкий пульс. Всего сорок в минуту. Пощупай.
   Ник колебался.
   - Иди сюда. - Человек ваял его за руку.  -  Возьмись  вот  тут.  Пальцы
положи так.
   Запястье у маленького человечка было широкое, и  под  кожей  вздымались
мышцы. Ник почувствовал медленное биение под пальцами.
   - Часы есть?
   - Нет.
   - У меня тоже нет, - сказал Эд. - Тогда ничего не  выйдет,  если  часов
нет.
   Ник отпустил руку.
   - Послушай, - сказал Эд Фрэнсис, - возьмись снова. Ты  слушай,  я  буду
считать до шестидесяти.
   Ощущая под пальцами медленные, резкие  удары,  Ник  начал  считать.  Он
слышал, как маленький человечек медленно считал вслух  -  раз,  два,  три,
четыре, пять...
   - Шестьдесят, - кончил Эд. - Минута. А у тебя сколько?
   - Сорок, - сказал Ник.
   - Верно! - обрадовался Эд. - Никогда не учащается.
   С насыпи спустился человек, пересек лужайку и подошел к костру.
   - Хэлло, Багс! - сказал Эд.
   - Хэлло! - ответил Багс.
   По говору это был негр. Ник уже по шагам знал, что это негр. Он стоял к
ним спиной, наклонясь к огню. Потом выпрямился.
   - Это мой друг, Багс, - сказал Эд. - Он тоже сумасшедший.
   - Очень приятно, - сказал Багс. - Так вы откуда, говорите?
   - Из Чикаго, - сказал Ник.
   - Славный город, - сказал негр. - Я не расслышал, как вас зовут?
   - Адамс. Ник Адамс.
   - Он говорит, что никогда не был сумасшедшим, Багс, - сказал Эд.
   - У него еще все впереди, - сказал негр. Он разворачивал сверток,  стоя
у огня.
   - Скоро есть будем, Багс? - спросил боксер.
   - Сейчас.
   - Ты голоден, Ник?
   - Как собака.
   - Слышишь, Багс?
   - Я обычно все слышу.
   - Да я не о том спрашиваю.
   - Да. Я слышал, что сказал этот джентльмен.
   Он клал на сковородку куски ветчины. Когда сковородка накалилась и сало
стало брызгать, Багс, нагнувшись над костром на своих длинных, как у  всех
негров, ногах, перевернул куски сала и стал разбивать о сковородку яйца  и
выливать их на горячее сало.
   - Нарежьте, пожалуйста, хлеба, мистер Адамс, он там, в  мешке.  -  Багс
повернул голову.
   - С удовольствием.
   Ник подошел к мешку и достал каравай хлеба. Отрезал шесть ломтей.
   Эд нагнулся вперед и наблюдал за ним.
   - Дай-ка мне нож. Ник, - сказал он.
   - Нет, не давайте, - сказал негр. - Держите нож крепче, мистер Адамс.
   Боксер откинулся назад.
   - Будьте добры, передайте мне этот хлеб, мистер Адамс, - попросил Багс.
   Ник принес ему хлеб.
   - Любите макать хлеб в сало? - спросил негр.
   - Ну, еще бы!
   - Этим лучше займемся потом, на закуску. Пожалуйста.
   Негр взял кусок сала, положил его на  ломоть  хлеба  и  сверху  прикрыл
яйцом.
   - Теперь накройте еще куском хлеба  и  передайте,  пожалуйста,  сандвич
мистеру Фрэнсису.
   Эд взял сандвич и принялся за еду.
   - Смотрите, чтобы яйцо не потекло,  -  предупредил  негр.  -  Это  вам,
мистер Адамс. Остальное мне.
   Ник впился зубами в сандвич. Негр сидел  против  него,  рядом  с  Эдом.
Горячее поджаренное сало с яйцом было замечательно вкусно.
   - Мистер Адамс здорово проголодался, - сказал негр.
   Маленький человечек, имя которого было знакомо Нику как имя чемпиона по
боксу, сидел молча. Он не произнес ни слова после разговора о ноже.
   - Разрешите обмакнуть ваш хлеб в сало? - сказал Багс.
   - Большое спасибо.
   Маленький белый человечек посмотрел на Ника.
   - А вам, мистер Эдольф Фрэнсис? - предложил Багс.
   Эд не отвечал. Он смотрел на Ника.
   - Мистер Фрэнсис! - раздался мягкий голос негра.
   Эд не отвечал. Он смотрел на Ника.
   - Я вас спрашиваю, мистер Фрэнсис, - мягко повторил негр.
   Эд продолжал смотреть на Ника. Кепка у него была  надвинута  на  глаза.
Нику стало не по себе.
   - Какой черт тебя сюда принес? - раздался резкий вопрос из-под кепки. -
Кого ты из себя корчишь? Ты, сопляк  несчастный!  Приходит,  куда  его  не
звали, а попросишь нож, так корчит из себя...
   Он не спускал глаз с Ника, лицо у него было белое, а глаз почти не было
видно из-под козырька.
   - Ты, недоносок! Кто тебя сюда звал?
   - Никто.
   - Правильно, черт побери, никто не звал. И оставаться никто не  просил.
Пришел, наговорил гадостей о моем лице, курит мои сигары, пьет  мое  вино,
да еще рассуждает, сопляк! Ты думаешь, тебе это так сойдет?
   Ник ничего не ответил. Эд встал.
   - Погоди, желторотая чикагская каналья! Я тебе голову проломлю! Понял?
   Ник подался назад. Маленький человечек медленно  шел  на  него,  тяжело
ступая, выставляя вперед левую ногу и потом подтягивая к ней правую.
   - Ударь меня! - качнул он головой. - Попробуй только!
   - Да я не хочу.
   - Тебе это так не сойдет. Ты еще попробуешь моих кулаков, слышишь?  Ну,
бей первый!
   - Бросьте вы, - сказал Ник.
   - Ах, ты так, каналья!
   Маленький человечек посмотрел на ноги Ника.  Когда  он  опустил  глаза,
негр, шедший за ним от самого костра, нацелился и ударил его  по  затылку.
Он упал вперед,  и  Багс  уронил  на  траву  кастет,  обмотанный  тряпкой.
Маленький человек лежал, уткнувшись лицом в траву. Негр поднял Эда и отнес
к Костру. Голова у него свесилась, лицо было страшно, глаза открыты.  Багс
бережно положил его на землю.
   - Принесите, пожалуйста, ведро с водой, мистер Адамс, -  сказал  он.  -
Боюсь, что ударил его чересчур сильно.
   Негр брызнул ему в  лицо  водой  и  осторожно  потянул  за  ухо.  Глаза
закрылись.
   Негр выпрямился.
   - Все в порядке, - сказал он. - Беспокоиться нечего.  Простите,  мистер
Адамс.
   - Ничего, ничего.
   Ник смотрел вниз, на маленького человечка. Он увидел на траве кастет  и
поднял его. Ручка гнулась, и ему показалось, что он мягкий. Черная кожа на
нем была потерта, а тяжелый конец был обмотан носовым платком.
   - Ручка из китового уса, - улыбнулся негр. - Таких теперь не делают.  Я
не знал, сумеете ли вы с ним справиться,  и  потом,  не  хотел,  чтобы  вы
ударили его или изуродовали еще больше.
   Негр опять улыбнулся.
   - Но вы сами его ударили.
   - Я знаю, как ударить. Он даже знать не будет.  Мне  приходится  делать
это, чтобы успокоить его в такие минуты.
   Ник все еще смотрел на  маленького  человечка,  лежавшего  с  закрытыми
глазами в свете костра. Багс подбросил дров в огонь.
   - Не бойтесь за него, мистер Адамс. Я вижу его таким не первый раз.
   - Отчего он свихнулся? - спросил Ник.
   - О, от многого, - ответил негр, стоя у костра. - Не  хотите  ли  чашку
кофе, мистер Адамс?
   Он протянул Нику чашку и  поправил  пальто,  которое  он  подложил  под
голову человека, лежащего без чувств.
   - Во-первых, его слишком много били. - Негр потягивал  кофе.  -  Но  от
этого он только поглупел. Потом за импресарио у  него  была  сестра,  и  в
газетах всегда писали всякое про братьев и сестер и о том, как она  любила
брата и как он любил сестру, и они поженились а Нью-Йорке, и  из-за  этого
вышло много неприятностей.