л.
     - Вы, наверное, ушли на покой, - заговорил он.
     - Какой там покой! - проворчал Кухмистер.
     - Не хотите ли вы сказать, что по-прежнему служите?  Бог  мой!  Сколько
лет прошло! - Корнелиус говорил с наигранным  пылом  интервьюера:  что-то  в
Кухмистере пробудило в нем охотничий инстинкт. Каррингтон сделал стойку.
     - Сорок пять лет, - сказал Кухмистер и залпом осушил кружку.
     - Сорок пять лет, - эхом повторил Каррингтон. - Поразительно.
     Кухмистер  поднял  кустистые  брови.  Он  не  находил  в  этом   ничего
поразительного.
     - А теперь вы на пенсии? - гнул свое Каррингтон.
     Кухмистер посасывал трубку и не отвечал. Журналист глотнул еще  пива  и
сменил тему.
     - Посносили старые пивные. Кинг-стрит уже не та. Студенты небось пивные
марафоны больше не устраивают?
     Кухмистер покачал головой.
     - Их было четырнадцать. И в каждой надо  было  принять  по  кружке.  За
полчаса. Не так-то просто. - Он снова замолчал.
     Каррингтон понял его настроение. Уходят старые времена, а вместе с ними
и время старшего привратника. Поэтому-то старик так  мрачен.  Но  только  ли
поэтому? Каррингтон зашел с другой стороны.
     - Но Покерхаус не меняется.
     Кухмистер стал мрачнее тучи.
     - Еще как меняется. Так меняется, что... - Он сложил  губы,  как  будто
хотел плюнуть на пол, но вместо этого отвернулся и понюхал свою трубку.
     - Вы о новом Ректоре?
     - И его шайке. Женщины  в  колледже.  Самообслуживание  в  столовой.  А
прислуга, которая жизнь  отдала  Покерхаусу!  Ее  вышвыривают  на  улицу.  -
Кухмистер допил пиво и грохнул кружкой об стол.
     Каррингтон сидел тихо-тихо, как хищник в засаде.
     Кухмистер снова раскурил трубку и выпустил облако дыма.
     - Сорок пять лет я был привратником, - опять заговорил  он.  -  Это  же
целая жизнь,  правда?  -  Каррингтон  торжественно  кивнул.  -  Я  торчал  в
привратницкой, а жизнь проходила мимо. Мальчишками мы поджидали,  бывало,  у
костела кэбы молодых джентльменов. Они ехали со  станции.  "Давайте  поднесу
вещи, сэр", - и бежишь рядом с лошадьми всю  дорогу  до  колледжа,  а  потом
тащишь сундуки  в  комнаты.  За  шесть  пенсов.  Вот  так.  Пробежишь  милю.
Поднесешь сундуки. Заработаешь шесть пенсов. - Кухмистер улыбнулся, вспомнив
былое.
     Каррингтону   показалось,   что   воодушевление   привратника   прошло.
Определенно,  он  живет   не   только   воспоминаниями.   Кухмистер   чем-то
раздосадован. Нечто подобное испытывал и Каррингтон. Ведь его обидели те  же
люди. Это их проклятое высокомерие! Эта подлая снисходительность, с  которой
они изучают тебя, словно букашку  под  микроскопом.  Пусть  ты  слаб,  пусть
жалок, но как они смеют! На мгновение журналист почувствовал  в  привратнике
товарища по несчастью.
     - А теперь они преспокойно извещают вас об увольнении? - спросил он.
     - Кто сказал? - ощетинился Кухмистер.
     Каррингтон завилял: - Штат сокращают... Вы говорили что-то такое...
     - Не имеют права, - почти про себя заговорил Кухмистер. - Не  случилось
бы такого при лорде Вурфорде.
     - В мое время колледж пользовался отличной  репутацией  у  прислуги,  -
поддакнул Каррингтон.
     Кухмистер внимательно взглянул на него.
     - Да, сэр. В Покерхауре всегда поступали по совести.
     - Это я и  имел  в  виду.  -  Каррингтон  напустил  на  себя  важность.
По-видимому, это необходимо, чтобы войти в доверие к Кухмистеру.
     - Лорду Вурфорду такое и в голову бы не пришло.  Он  прислугу  жаловал.
Оставил мне по завещанию тысячу фунтов, - продолжал  Кухмистер,  -  я  их  и
предложил Казначею.  Чтобы  помочь  колледжу  в  беде.  А  он  нос  воротит.
Представляете? Взял да и отказался.
     - Вы предложили ему тысячу фунтов, чтобы помочь колледжу? - переспросил
Каррингтон.
     Кухмистер кивнул:
     - Ну да. А он мне: "Что вы, что вы,  не  возьму".  Да  тут  же  меня  и
уволил. Представляете?
     Представлял Каррингтон или не представлял - не суть важно. Но история -
первый сорт!
     - А еще и Райдер-стрит продают, - добавил Кухмистер.
     - Райдер-стрит?
     - Где все слуги живут. Всех нас выгоняют.
     - Выгоняют вас? Не может быть!
     - Может. Повара, старшего садовника, Артура, всех.
     Каррингтон допил пиво и принес  еще  пару.  Вот  она,  та  задушевинка,
которую он искал. Теперь дело в шляпе.


        - 15 -

     Декан улыбнулся. Славно они с Каррингтоном побеседовали. В кои-то  веки
удается с пользой употребить свою природную язвительность. Вот прежде... Его
восьмерка  была  когда-то  лучшей  командой   Покерхауса.   Ребята   боялись
проиграть: капитан издевками  допечет.  "Облей  человека  помоями,  -  и  он
раскроется, как цветок", - думал Декан.  Каррингтон  оказался  фантастически
терпеливым экземпляром. Теперь раны журналиста начнут чесаться,  гноиться  и
доведут его до нужной кондиции. Он сделает программу о  Покерхаусе.  Недаром
он приехал в Кембридж, хотя от приглашения Кошкарта отказался. И  прекрасно,
что отказался. Никто их не обвинит в науськивании. За  содержание  программы
Декан не волновался. Каррингтон - верховный жрец в  храме  Прошлого,  он  не
осмелится поднять руку на своих богов. Планы сэра Богдера - это для него как
красная тряпка для быка. Вековые  обычаи  в  опасности!  Нам  грозит  утрата
исторических корней! Декан будто слышал, как бойкий язык Каррингтона  выдает
одно клише за другим и миллионы зрителей, истосковавшихся по доброму старому
времени, ловят каждое его слово. А что он сделает с сэром Богдером - страшно
подумать. После передачи тот ни о каких переменах не заикнется. Декан  налил
себе шерри. За весь мир он не отвечает, пусть  провалится  в  тартарары,  но
Покерхаус он в обиду не даст.  В  приподнятом  настроении  Декан  отправился
обедать.  К  тому  же  сегодня  его  любимая  утка  с  апельсинами.   Но   в
профессорской он, к своему удивлению, наткнулся на Ректора - тот вцепился  в
Старшего Тьютора. Ах да, сэр Богдер иногда обедает в столовой.
     - Добрый вечер, господин Ректор.
     - Добрый вечер. Декан. Мы как  раз  обсуждали  то  дело,  насчет  Фонда
восстановления. Уже есть заявка на Райдер-стрит.  Предлагают  сто  пятьдесят
тысяч. Мне кажется, стоит принять предложение. А каково ваше мнение?
     Декан одернул мантию и. насупился. Он противился  продаже  Райдер-стрит
по тактическим  соображениям.  Впрочем,  он  и  так  с  порога  отметал  все
предложения сэра Богдера - из принципа. Но сейчас следует подать дело  таким
образом, чтобы Корнелиус Каррингтон мог  во  всей  красе  показать  черствую
натуру Ректора.
     -  Мнение?  Какое  тут  может  быть  мнение?'  Продажа  Райдер-стрит  -
предательство: слугам негде будет жить. И это не мнение, это факт.
     - Вам бы все спорить, - вскинулся сэр Богдер.
     Старший Тьютор попытался предотвратить ссору:
     - Да, решиться на такое нелегко. С  одной  стороны,  интересы  слуг,  с
другой - восстановление башни. Очень трудно выбрать...
     - Это не в моей компетенции, решайте  сами,  -  сделал  задуманный  ход
Декан.
     Процессия прошествовала  в  столовую.  Капеллан  отсутствовал  -  после
взрыва башни он и вовсе оглох, - и Декан  сам  прочел  молитву.  Сэр  Богдер
жевал утку и радовался перемене, происшедшей со  Старшим  Тьютором.  Помогло
поражение колледжа в регате  и  одна-две  резкости  Декана.  Дабы  усугубить
раскол, сэр Богдер принялся обхаживать Тьютора. Он передавал ему соль,  хотя
тот его не просил.  Он  рассказывал  занимательнейшие  истории  о  секретаре
премьер-министра. Тьютор робко заметил, что столь предосудительное поведение
- результат вступления в Общий рынок, и Богдер тут же подробно  описал  свою
встречу с де Голлем. Декан в продолжение увлекательной беседы демонстративно
не слушал, а только позевывал и смотрел на галдящих студентов. Он высчитывал
- когда взорвется заложенная в Каррингтона бомба. Наконец  байки  Ректора  о
причудах де Голля иссякли и он заговорил о делах более насущных.
     - Моя жена мечтает залучить вас к нам  в  гости,  -  соврал  он.  -  Ей
необходимо    посоветоваться    с    вами     по     вопросу     приглашения
женщин-преподавательниц для студенток Покерхауса.
     - Женщин? В Покерхаус? - удивился Тьютор.
     - Мы переходим на совместное  обучение.  Без  женщин  не  обойтись.  Мы
введем их и в Ученый совет.
     - Прелестно, - злобно проворчал Декан.
     - Это, знаете ли, полная неожиданность, - заметил Тьютор.
     Сэр Богдер положил себе кусочек стильтона.
     - А как быть с женскими делами? Представьте, приходит к  вам  девица  с
вопросом - делать ли ей аборт?
     - Типун вам на язык! - Старший Тьютор чуть не подавился манго.
     - Но такое случается сплошь да рядом. Пусть преподавательницы с этим  и
разбираются.
     Декан лучезарно улыбнулся.
     - А может, заодно нанять хирурга? - предложил он.
     Сэр Богдер вспыхнул:
     - А что тут смешного?
     - Что смешного? Гримасы либерализма - вот что, - довольный Декан уселся
поудобнее. - Мы не можем спать спокойно, пока существует неравенство  полов,
пока не наводним мужские  колледжи  хихикающими  девчонками.  А  то  ведь  -
страшно  сказать  -  дискриминация!  А  потом  мы  устанавливаем  в  туалете
презервативный  автомат  и  открываем  абортарий  -  конечно,  в  каморке  у
кастелянши. Со временем обзаведемся  роддомом  и  яслями.  Тогда  заботливые
родители вздохнут свободно - их дочки в надежных руках.
     - Секс - не преступление, Декан.
     -  Нет?  А  мне  думается,  за  добрачные  связи  надо  судить  по   не
существующей пока статье: членовредительство со взломом.
     Декан отодвинул стул, все встали, он прочел молитву.

     Как всегда после обеда в столовой, на душе у Ректора  было  неспокойно.
Он задумчиво брел по саду. Что-то больно Декан сегодня расхрабрился. Это  не
к добру. А может, Декан тут ни  при  чем?  Может,  это  обстановка  столовой
внушала  сэру  Богдеру  тревогу?  Есть  в  ней  что-то  варварское.   Этакий
пятисотлетний храм желудка! Сколько же туш было тут пожрано? И что за чудные
повадки были у тех, кто когда-то давно обедал в  этой  зале!  Невежественные
средневековые мракобесы - надо же! - сидели  тут,  горланили,  размышляли...
Как вспомнишь, в какие чудовищные предрассудки они  верили,  так  и  хочется
разорвать цепь времен, сковывающую  нас  с  этими  животными.  Он,  в  конце
концов, разумный человек, рационалист... И вдруг сэр Богдер поймал  себя  на
противоречии. Он разумный человек, он свободен от дурацких  предрассудков  и
суеверий, которые были свойственны  этим  дикарям,  рассуждавшим  о  природе
ангелов и чертей, об алхимии, об Аристотеле. Но ведь  это  его  предки!  Сэр
Богдер даже остановился при этой мысли. Они  так  же  далеки  от  него,  как
динозавры, а он живет в том же здании, ест  в  той  же  столовой!  А  сейчас
ступает по той же земле. Встревоженный таким кошмарным родством, сэр  Богдер
испуганно огляделся в темноте и заторопился домой. Успокоился  он  только  у
себя в прихожей, когда запер  дверь  и  включил  электрический  свет,  такой
родной и полезный для глаз. Леди Мэри в гостиной смотрела  передачу  о  доме
престарелых. Сэр Богдер пристроился у телевизора.  Он  всматривался  в  лица
стариков и пытался приложить к ним уравнение  "изменение  равно  улучшению".
Ничего не выходило, на бренном человеческом теле уравнение  не  срабатывало.
Ректор отправился спать с крамольной мыслью, что лично для себя предпочел бы
прошлое будущему.

     Кухмистер до закрытия просидел в "Лодочнике Темзы", не ужинал, но выпил
восемь пинт портера и  утвердился  в  мысли,  что  с  ним  поступили  подло.
Пошатываясь, вошел он в привратницкую.  Уолтер  встретил  его  причитаниями:
жена, мол, ждала его к семи часам, а сейчас одиннадцать, и что он ей скажет?
Кухмистер молча прошел в заднюю комнату, лег на кровать.  Давно  он  так  не
напивался. Если бы не чувство долга, он бы ни за что не поднялся  в  полночь
исполнить свою священную обязанность - запереть главные ворота.  К  тому  же
приходилось то и дело выскакивать в сортир. Комната кружилась,  пол  уплывал
из-под ног. Он лежал в темноте и пытался собраться с мыслями. Что  наговорил
этот малый с телевидения?  Надо  повидать  с  утра  генерала.  Выступить  по
телевизору в программе о Кембридже.  В  конце  концов  он  заснул,  а  утром
проспал - впервые за сорок пять лет. Но какая разница? Он же больше  тут  не
привратник.
     Пришел Уолтер, Кухмистер снял с вешалки  пальто.  "Пойду  пройдусь",  -
сказал он, и Уолтер решил, что наступил конец света:  Кухмистер  никогда  не
уходил по утрам.
     Кухмистер ехал в Кофт-Касл на велосипеде. Потеплело, на  полях  темнели
проталины. Пригнувшись, чтобы ветер не бил в лицо, и  обдумывая  предстоящий
разговор, привратник не заметил обогнавшую его  машину  Декана.  Со  времени
разговора  с  Казначеем  Кухмистер  думать  забыл  об  этикете.  Он  оставил
велосипед у парадного входа и смело постучал в дверь молотком.  Сэр  Кошкарт
сам  пошел  открывать.  Генерал  так  удивился  при  виде   сердитого   лица
Кухмистера, что забыл отослать его к черному входу  и  проводил  привратника
прямо в гостиную. Декан уже устроился в кресле у камина и  успел  рассказать
сэру Кошкарту о приезде Каррингтона. Кухмистер остановился в дверях,  но  не
смутился. Генерал раздумывал - не позвонить ли повару, чтобы тот принес стул
из кухни?
     - Что вы здесь делаете. Кухмистер? - спросил Декан.
     - Пришел сказать генералу... Меня уволили.
     - Уволили? Как это? О чем вы?
     С привратником творилось что-то неладное. Декан встал спиной к  огню  -
специальная поза для беседы со строптивыми слугами.
     - Выгнали. Вот Бог - вот порог.
     - Быть того не может. Меня никто не информировал. За что?
     - Ни за что.
     - Наверное, ошибка, - вмешался сэр Кошкарт. - Ты не понял...
     - Казначей вызвал меня. Сказал - я должен уйти, - твердил Кухмистер.
     - Казначей? Но у него нет полномочий! - возмутился Декан.
     - Вчера днем. Сказал, чтобы я искал другую работу. Сказал,  колледж  не
может держать меня. Я ему деньги предлагал, хотел помочь.  Но  он  не  взял.
Просто уволил меня.
     - Возмутительно? Так поступить со старым слугой. Я с ним переговорю...
     Кухмистер угрюмо покачал головой:
     - Что толку? Это Ректор ему велел.
     Декан и сэр Кошкарт торжествующе переглянулись. А Кухмистер продолжал:
     - Выгнал из дому. Уволил. Я сорок пять  лет  отдал  колледжу.  Где  это
видано? Я буду жаловаться.
     -   Правильно,   -   подхватил   сэр   Кошкарт,   -   Ректор   поступил
непозволительно.
     - Верните мне работу, а то... - бормотал Кухмистер.
     Декан грел руки над огнем.
     - Я замолвлю за вас словечко, Кухмистер.
     - Декан тебя в беде не бросит, Кухмистер. -  Генерал  распахнул  дверь.
Кухмистер не тронулся с места.
     - Обещать все горазды, - запальчиво бросил он.
     Декан круто обернулся. Он не привык к подобному тону.
     - Я же сказал. Кухмистер, - повелительно произнес он, - я  распоряжусь.
И больше я вам ничем помочь не могу.
     Кухмистер не уходил.
     - Придется, - огрызнулся он.
     - Как прикажете это понимать?
     Но Кухмистер не дрогнул.
     - Я в Покерхаусе привратник, и все  тут.  Нельзя  же  так,  без  всякой
вины... Я сорок пять лет...
     - Мы знаем. - В голосе Декана зазвучало нетерпение.
     - Уверен, тут недоразумение, - настаивал сэр Кошкарт. - Мы  выясним.  Я
лично повидаюсь с Ректором. Мы не допустим таких безобразий в Покерхаусе.
     Кухмистер благодарно взглянул на него. Генерал присмотрит. Все будет  в
порядке. Он повернулся к двери. Сэр Кошкарт вышел следом.
     - Попроси повара дать тебе чаю, - сказал он, чтобы не  нарушать  раз  и
навсегда заведенный порядок.
     Но Кухмистер был уже на улице. Он нахлобучил котелок, влез на велосипед
и покатил по размокшей дороге.
     Кошкарт вернулся в гостиную.
     - Да, подставился сэр Богдер.
     Декан довольно потирал руки.
     - Кажется, нам повезло. Ректор еще пожалеет, что вытурил Кухмистера.  И
ведь  что   интересно,   от   проклятых   социалистов   с   их   "социальной
справедливостью" страдает в первую очередь рабочий класс.
     - А Кухмистер-то как распетушился. Что ж, давайте нажмем на Казначея.
     - Нажмем? Дорогой мой Кошкарт, мы палец о палец не  ударим.  Если  сэру
Богдеру угодно сломать себе шею - пусть ломает. Я плакать не буду.
     Сэр Кошкарт подошел к окну, проводил глазами  удалявшуюся  фигуру.  Она
уменьшалась, расплывалась, и все-таки генерал  смотрел  на  нее  с  опаской.
Знает  ли  Декан  о  непредусмотренном   университетским   уставом   участии
привратника в экзаменах? Лучше не спрашивать. Все проходит, все забывается.
     - И потом,  Кошкарт,  кто  говорил  -  "овечка  блеет,  тигр  прыгает"?
Каррингтону это понравится. Он остановился в "Синем  кабане",  я  загляну  к
нему на обратном пути. Приглашу отобедать в столовой.
     Сэр Кошкарт О'Труп вздохнул. Одно утешение - не пришлось делить кров  с
Корнелиусом Каррингтоном.


        - 16 -

     Все утро Корнелиус Каррингтон сидел у себя в комнате  и  пытался  найти
выход из мучивших его противоречий. Как и всякий профессиональный трибун, он
редко представлял себе, что, собственно, думает по тому или  иному  вопросу.
Зато безошибочное чутье подсказывало ему, как думать нельзя. Нельзя одобрять
смертную казнь и апартеид, поддерживать политику  правительства  и  защищать
Сталина, Гитлера и убийц-маньяков. Со  спорными  вопросами  труднее.  Единая
средняя школа - ужасно, но и отборочные экзамены после начальной школы  тоже
того... Классическая школа - превосходно, но выпускники ее... Безработные  -
милейшие люди, а вот уволенные по сокращению... Шахтеры  -  славные  ребята,
пока не бастуют, а Север Англии - сердце Британии, но  боже  упаси  слушать,
как это сердце бьется. И наконец, Ирландия и Ольстер. Ум за  разум  заходит.
Но по роду занятий Корнелиус Каррингтон должен был  четко  высказываться  по
всем вопросам, волнующим наш грешный мир, причем так, чтобы угодить сразу  и
нашим и вашим. Словом, нелегко журналисту удержаться на плаву.
     Даже в простом, казалось  бы,  случае  с  увольнением  Кухмистера  поди
сообрази, кто прав, кто виноват. Кухмистер -  удачная  тема,  на  экране  он
будет хорошо  смотреться,  но  вообще-то  он  мелкая  сошка.  Его  задача  -
появиться   перед   камерой,   произнести   нечто   нечленораздельное,    но
трогательное, получить гонорар, убраться домой и кануть в  Лету.  Каррингтон
не мог решить другое: кто же именно несправедливо обошелся со старым слугой?
Вернее, кого обвинить в этом? Оплакивать традиции Кембриджа или поддерживать
нововведения?  Поддержать  сэра  Богдера,  который  прилагает   титанические
усилия,  пытаясь  превратить  Покерхаус  из   средневекового   монастыря   в
современный  университетский  колледж?  Или  Декана  и   членов   Совета   -
невыносимых снобов, чокнутых на спорте? Виноват вроде бы сэр Богдер. Но если
бы Декан не настаивал на необходимости экономии, привратника не уволили  бы.
Может, и Декана приложить? Придется повидаться с сэром Богдером.  Все  равно
нужно его разрешение на съемки. Каррингтон набрал номера Ректора.
     - Алло? Сэр Богдер? Говорит  Каррингтон.  Корнелиус  Каррингтон.  -  Он
сделал паузу. В  голосе  Ректора  послышалась  живейшая  заинтересованность.
Сразу видно - человек регулярно смотрит телевизор. Сэр Богдер  вырос  в  его
глазах.
     - Конечно, конечно, приходите к обеду. Или вы предпочитаете  обедать  в
столовой? - захлебывался от предупредительности сэр Богдер.
     Каррингтон ответил, что с  радостью  посетит  Ректора  и  отправился  в
Покерхаус.
     Сэр Богдер чуть не прыгал от восторга. Сам Каррингтон сделает программу
о Покерхаусе! Неслыханная удача, шанс еще раз  появиться  перед  публикой  и
поделиться своими сокровенными мыслями об образовании. Кстати, по телевизору
он всегда тако