ется зарабатывать на
жизнь.
     - Вы думаете... - Каррингтон напрасно  пытался  остановить  сошедший  с
рельсов поезд.
     -  Я  думаю,  профессора  наши  испугались.  Струсили.  Они  говорят  -
рас-кре-по-ще-ние. Чушь. Это трусость.
     - Трусость? - поперхнулся Каррингтон.
     - Дают им степень за просто так, не  исключают  за  наркоту,  разрешают
шляться чуть не до зари, водить баб, ходить немытыми пугалами. Да сорок  лет
назад попадись  такой  студент  на  глаза  декану  -  мигом  вылетел  бы.  И
правильно. Э, да что говорить. Все позволено. Разве вот  презервативника  не
хватало для счастья. Я уж молчу о педиках.
     Каррингтон затрясся.
     - Вы-то должны знать, - повернулся к нему  Кухмистер.  -  Их  купали  в
фонтане.
     И вас купали, как сейчас помню. И  поделом.  Это  все  трусость.  И  не
говорите  о  раскрепощении.  Каррингтон  безумными   глазами   взглянул   на
диспетчера в аппаратной, но программа продолжала оставаться в эфире.
     - А взять хотя бы меня. - Кухмистер совсем разошелся. - За смехотворное
жалованье трудился всю жизнь, а меня ни за что  ни  про  что  выкинули,  как
стоптанный башмак. Где тут справедливость? Говорите, все позволено?  Хорошо.
Вот и позвольте мне работать. Человек имеет право на труд, ведь  так?  Я  им
деньги предлагал, мои сбережения. Вы спросите Казначея, предлагал я или нет.
     Каррингтон ухватился за соломинку.
     - Вы предложили Казначею деньги, чтобы помочь колледжу? - оживился  он,
словно забыв о том, что минуту назад  Кухмистер  поведал  миру  о  некоторых
интимных фактах его биографии.
     - Он сказал, у Покерхауса нет средств  держать  меня.  Он  сказал,  они
продадут Райдер-стрит, чтоб заплатить за ремонт башни.
     - Райдер-стрит? Улицу, где вы живете?
     - Где вся прислуга живет. Они не имеют права выгонять нас.
     В профессорской Ректор и члены Совета в  немом  отчаянии  следили,  как
рушится под гнетом обвинений репутация  Покерхауса.  "Кухмистер  в  Лондоне"
взял верх над "Каррингтоном в  Кембридже".  Тоска  привратника  по  прошлому
оказалась куда сильней и правдивей. Журналист сидел в студии  осунувшийся  и
обмякший, а Кухмистер ораторствовал, невнятно и  косноязычно,  как  истинный
англичанин. Он говорил о мужестве  и  верности,  он  восхвалял  джентльменов
давно умерших и бранил ныне  живущих.  Он  говорил  о  славных  традициях  и
дрянных новшествах, превозносил образование и порицал научные  исследования,
восхищался  мудростью,  но  отказывался  смешивать  ее   с   ученостью.   Он
провозгласил право служить и право,  чтоб  с  тобой  поступали  по-честному.
Кухмистер не жаловался. Он звал к борьбе за  легендарное  прошлое,  которого
никогда не было. Телефоны Би-би-си разрывались на части. Миллионы  мужчин  и
женщин  жаждали  поддержать  Кухмистера  в  его  крестовом   походе   против
современности.


        - 18 -

     Казначей выключил телевизор,  но  члены  Совета  не  отрывали  глаз  от
погасшего экрана. Дух рокового привратника витал в комнате. Капеллан  первый
нарушил молчание:
     - Своеобразная точка зрения,  но  боюсь,  Фонд  восстановления  нас  не
поймет. Что вы скажете. Ректор?
     Сэр Богдер сдерживал  рвущиеся  с  губ  проклятия  и  тщился  сохранить
хладнокровие:
     - Вряд ли кто обратит внимание на зарвавшегося  слугу.  По  счастью,  у
зрителей короткая память.
     - Негодяй! Драть его надо! - рычал сэр Кошкарт.
     - Кого? Кухмистера? - спросил Старший Тьютор.
     - Телесвинью Каррингтона.
     - Ваша идея, между прочим, - поддел генерала Декан.
     - Моя?! Да вы же все затеяли!
     Вмешался Капеллан:
     - Зря его искупали. Боком вышло.
     - Утром я посоветуюсь с адвокатом, - сказал Декан. - Мне кажется, у нас
есть основания подать в суд за клевету.
     - Я не нахожу повода прибегать к помощи закона, - возразил Капеллан.
     При словах "помощь закона" сэр Богдер вздрогнул.
     - Он специально подбирал вопросы к моим ответам, - возмущался Тьютор.
     - Очень может быть, - согласился Капеллан. - Но где  доказательства?  И
потом, пусть он отступил от буквы... Как вы выразились о нынешних  студентах
- "сборище балбесов"? Прискорбно, что это  дошло  до  публики,  но  вы  ведь
действительно так думаете.
     Через час свара была в разгаре, и Ректор,  вымотанный  до  предела  как
самой передачей, так и злобой, которую последняя всколыхнула в его коллегах,
покинул профессорскую и отправился через сад домой. Как бы передача и впрямь
не  повлекла  за  собой  серьезные  последствия.  Впрочем,   широкие   массы
привержены реформам, и репутация прогрессивного политика выручит его. И  все
же, что ему так не понравилось  в  собственном  выступлении?  Да  просто  он
впервые в жизни увидел себя  со  стороны:  старик,  убежденно  выкрикивающий
абсолютно неубедительные банальности. Он вошел в дом и захлопнул дверь.
     Наверху, в спальне, леди Мэри томно расшнуровывала корсет. Она смотрела
телевизор в  одиночестве  и  теперь  пребывала  в  необычайном  возбуждении.
Передача подкрепила ее  собственное  мнение  о  колледже,  а  очаровательная
бесполость Корнелиуса вновь согрела сердце грозной леди. Она приближалась  к
рубикону, климаксу, аппетит ее, и всегда-то отменный,  пробуждался  особенно
легко.  Слабость  и  серость  журналистика  умиляли  леди  Мэри,  заставляли
сладострастно содрогаться, а то, что он находился не  здесь,  а  в  Лондоне,
делало  его  еще  более  желанным.  Привязчивая  матрона  размечталась,  она
представила, что становится музой и покровительницей кумира масс. Взлет сэра
Богдера остался позади, а Каррингтон сейчас  на  вершине  славы.  Леди  Мэри
попыталась загасить пожар порцией мороженого, но огонек все равно тлел. Даже
сэр Богдер заметил это и удивился. Ректор устало опустился на кровать,  снял
ботинки.
     - Прошло на ура, правда?
     Сэр Богдер поднял к ней измученное лицо.
     - Вернее, все шло как надо, - дала задний ход  леди  Мэри,  -  пока  не
появился тот жуткий субъект. Не пойму, зачем это он вылез?
     - Зато я понимаю.
     - Все-таки я рада. Декан в передаче выглядит дурак дураком.
     - Да мы все там выглядим хуже некуда.
     - Но Каррингтон показал проблему с двух  сторон,  справа  и  слева.  Он
выполнил свое обещание, - не преминула отметить леди Мэри.
     - Перевыполнил! Дал еще вид снизу, - окрысился Богдер.  -  Показал  нас
совершенными кретинами. Теперь все вообразят, что мы этого  гада-привратника
со свету сживаем.
     - Ты преувеличиваешь! Ведь  сразу  видно,  что  он  просто  неотесанный
мужлан.
     Сэр Богдер пошел чистить  зубы,  а  леди  Мэри  устроилась  поуютней  и
углубилась в статистику юношеских преступлений.

     Кухмистер посиживал в "Таверне пастуха", покуривал трубочку и потягивал
виски.
     Каррингтон орал на режиссера.
     - Как вы смели! -  разорался  Корнелиус.  -  Почему  вы  его  сразу  не
вырубили к чертовой матери?
     - Программа-то твоя, душка, - убеждал режиссер. Зазвонил телефон.  -  И
чего ты паникуешь? Публика воет от восторга, телефон не замолкает. - Он взял
трубку и повернулся к Каррингтону: - Это Элеи. Спрашивает, не даст ли он  ей
интервью.
     - Элеи?
     - Элеи Контроп. Из "Обсервер".
     - Ничего он ей не даст!
     - Да, он пока здесь,  -  сказал  режиссер  в  трубку.  -  Поторопитесь,
наверное, застанете.
     - Ты что, не понимаешь, во что нас втягивают? - вопил Каррингтон.
     Опять зазвонил телефон. Подошел диспетчер из аппаратной.
     - Да? Сейчас спрошу. - Он прикрыл трубку ладонью. -  Просят  Кухмистера
для передачи "Разговор по душам" в понедельник. Что сказать?
     - Ни в коем случае!
     - Корнелиус говорит: "Превосходно", - перевел режиссер.

     Кухмистер сидел в бомбоубежище с Элеи Контроп. Часы показывали половину
двенадцатого  ночи,  но  он  был  бодр  и  свеж.   Выступление   воодушевило
привратника, а виски еще больше усугубляло состояние приподнятости.
     - Вы хотите сказать,  что  часть  студентов  поступает  в  колледж  без
вступительных  экзаменов,  даже  не  предъявляя   школьных   аттестатов?   -
переспросила мисс Контроп.
     Кухмистер, отхлебнув немного, кивнул.
     - А их родители вносят деньги в Фонд пожертвований?
     Кухмистер снова кивнул. Карандаш мисс Контроп порхал по бумаге.
     - И в Покерхаусе это не исключение, а правило?
     Кухмистер не возражал.
     - И в другие колледжи отбирают абитуриентов по такому же принципу?
     - Коли вы богаты, в колледж попадете, не  сомневайтесь,  -  рассказывал
Кухмистер. - Конечно, платят в разные фонды, но суть одна.
     - Но как же они получают степень, если не в состоянии сдать экзамен?
     Кухмистер улыбнулся:
     - Они заваливают выпускной экзамен, тогда  колледж  рекомендует  их  на
получение степени без экзамена. Обычная подтасовка.
     - Повторите, пожалуйста. - Мисс  Контроп  смотрела  на  него  горящими,
голодными глазами.
     Кухмистер ночевал в отеле на набережной. В субботу он сходил в зоопарк,
в воскресенье всласть повалялся в  постели  с  газетой,  а  потом  поехал  в
Гринвич посмотреть "Катти Сарк"{Последний из быстроходных парусных кораблей,
доставлявших чай в Великобританию. Построен в 1869 году. Сейчас превращен  в
музей.}.

     В воскресенье сэр Богдер спустился к завтраку и  застал  леди  Мэри  за
чтением "Обсервер". По  выражению  ее  лица  Ректор  заключил,  что  в  мире
разразился очередной катаклизм.
     - Где на этот раз? - утомленно  спросил  он.  Леди  Мэри  не  отвечала.
"Должно быть, нечто ужасное", - подумал сэр Богдер и  намазал  хлеб  маслом.
Громко чавкая, он поглядывал в окно. Суббота выдалась тяжелая. Не переставая
звонили  выпускники  Покерхауса,  негодовали  на  увольнение  Кухмистера   и
советовали  Ректору  трижды  подумать  прежде,  чем  допустить  изменения  в
колледже. Звонили из лондонских газет,  Би-би-си  приглашало  участвовать  в
программе "Разговор по душам". Добил  его  звонок  из  Лиги  распространения
контрацептивов -  хвалили  за  благое  начинание.  Так  что  Богдер  был  не
расположен сокрушаться из-за болезней, нищеты и прочих бедствий, свалившихся
на соседей по земному шару, он сам нуждался в сочувствии.
     Он поднял глаза и поймал свирепый взгляд супруги.
     - Богдер, - начала она, - это ужасно.
     - Так я и знал, - сказал Ректор.
     - Ты немедленно должен что-то предпринять.
     Сэр Богдер отложил надкусанный бутерброд.
     - Дорогая, я не Бог. Я в курсе, человек человеку  волк,  природа  губит
человека, а человек природу. Не знаю, какие  именно  страдания  человечества
ранят твою тонкую душу сегодня, но,  честное  слово,  нынче  я  род  людской
спасти не сумею. Я и с Покерхаусом не справляюсь.
     - Я и говорю о колледже. - Леди Мэри протянула ему газету, и сэр Богдер
прочел: "В Кембридже торгуют учеными степенями. Привратник против коррупции"
-  статья  Элси  Контроп.  Фотография  Кухмистера  и   несколько   столбцов,
посвященных коммерческим аферам Покерхауса. Ректор набрал в легкие  побольше
воздуха  и  погрузился  в  увлекательное  чтение.   "Интересная   информация
поступила  из  Покерхауса,  одного  из  самых  привилегированных   колледжей
Кембриджского университета. По сообщению мистера Джеймса  Кухмистера,  здесь
вошло в обычай продавать право на получение степени без экзамена неспособным
к учению сынкам богатых родителей".
     - Ну как? - Леди Мэри не дала мужу дочитать.
     - Что "как"?
     - Надо же принимать меры. Это скандал!
     Ректор язвительно покосился на жену:
     - Если ты соблаговолишь дать мне  время  прочесть  статью,  я  подумаю,
какие меры принять. А этак я не смогу переварить  ни  ее,  ни  этот  скудный
завтрак.
     - Ты должен печатно опровергнуть клевету.
     - Конечно. На радость Кухмистеру. Я назову его лжецом, он подаст в  суд
и потребует возмещения ущерба, клевета окажется чистой правдой, а я останусь
с наосом. Чудесно!
     - Ты что, смотрел сквозь пальцы на торговлю степенями?!
     - Сквозь пальцы? Какого дьявола...
     - Богдер, - угрожающе произнесла леди Мэри.
     Ректор махнул рукой и попытался дочитать статью, но леди Мэри  понесло.
Она предавала анафеме взяточничество, беззаконие, частные школы, торгашескую
мораль средних классов и их безнравственность. К концу завтрака  сэр  Богдер
ощущал себя боксерской грушей после тренировки тяжеловесов. Наконец он встал
из-за стола:
     - Пойду-ка я погуляю.
     Светило солнышко, расцветали нарциссы, у ворот собирались пикетчики. На
тротуаре расселись юнцы с плакатами: "ВЕРНУТЬ КУХМИСТЕРА!".  Ректор  понурил
голову  и  поплелся  к  реке,  недоумевая,  почему  его   попытки   добиться
радикальных перемен вечно натыкаются на не менее  радикальное  сопротивление
тех, ради .кого все и затевается. Как удалось Кухмистеру, с его  допотопными
представлениями,   завоевать   симпатии   этих   длинноволосых    мальчиков?
Кухмистеру, который турнул бы  их  отсюда  без  всяких  разговоров!  Есть  в
политических пристрастиях англичан  что-то  извращенное,  несуразное.  "Если
власть у правых, то виноваты  выходят  левые,  -  размышлял  сэр  Богдер,  с
грустью оглядываясь на пройденный путь. - Позор, позор тебе,  Британия!"  Он
брел по дорожке через  Шипе  Грин  к  Лэммес  Лэнд  и  мечтал  о  прекрасных
временах, когда все будут счастливы, а проблем  не  будет  вовсе.  Мечтал  о
земле обетованной, которой никогда не достичь.

     Декан не читал "Обсервер". Его, вообще не занимали  воскресные  газеты.
Уж больно много в них про всякие недуги  -  общественные  и  людские.  Декан
никому и ничему не верил и потому исправно ходил  в  часовню  колледжа,  где
старательный  Капеллан  выкрикивал  молитвы  таким  громким   голосом,   что
немногочисленность его  паствы  не  сразу  бросалась  в  глаза.  К  тому  же
проповеди его были так далеки от нравственных запросов прихожан,  что  Декан
радовался в сердце своем. Вот и на  этот  раз  выбор  текста  показался  ему
несколько необычным. Иеремия, глава 17, стих II: "Куропатка садится на яйца,
которых не несла; таков приобретающий богатство неправдою: он оставит его на
половине дней своих, и глупцом останется при конце своем". Декан  задумался:
пусть куропатки никудышные матери, но все же они размножаются... Оторвавшись
от размышлений о продолжении куропаточьего рода, он обнаружил, что священник
с непривычной резкостью  критикует  Покерхаус  за  потворство  студентам  из
зажиточных семей. "Вспомним же слова Господа нашего: легче  верблюду  пройти
сквозь игольное  ушко,  чем  богатым  войти  в  Царствие  Небесное.  Очистим
Покерхаус от верблюдов!" - призвал Капеллан и спустился  с  кафедры.  Служба
кончилась пением псалма: "Как лань желает к потокам воды..." {Псалтырь,  41,
2.} Декан и Старший Тьютор вместе вышли из часовни.
     - Странно, - сказал Декан, - дикие животные не дают Капеллану покоя.
     - Верно, скучает по ручному Кухмистеру.
     Они не спеша брели по галерее.
     - Сам я не скучаю, - заметил Декан,  -  после  той  паскудной  передачи
скучать по нему трудно. Но потеря для колледжа огромная.
     - И  не  единственная.  Вчера  я  обедал  в  "Эммануэле".  -  При  этом
воспоминании Старший Тьютор содрогнулся.
     - Это хорошо. Хотя сам я туда больше не хожу. Съел там однажды котлету,
а дома - расстройство желудка.
     - Вот и у меня расстройство. Только не желудка. Не до еды было.
     - Вы о Каррингтоне?
     - О нем тоже шла речь. Но эту тему я постарался замять. А вот то, что я
услышал  от  Сакстона,  это  действительно...  Словом,  похоже,  что   когда
Кухмистер предложил колледжу свои  сбережения,  он  действительно  предлагал
щедрый дар. Ходят такие слухи, и, кажется, не совсем необоснованные.
     Декан с трудом продрался сквозь двойное отрицание и  ограничился  ни  к
чему не обязывающим:
     - Да ну?
     - Насколько я понял, Кухмистер дорогого стоит.
     - Кухмистер бесценен. Он золотой человек.
     - Сакстон говорил о четверти миллиона фунтов.
     - И все-таки мы не можем принять... Что?!
     - Четверть миллиона.
     - Бог мой!
     - Наследство лорда Вурфорда, - пояснил Тьютор.
     - И тот поганец, Казначей, отказался, - простонал Декан.
     - Да, учудил. Хоть стой, хоть падай.
     При этих словах ноги у Декана действительно подкосились.
     - Бог мой, четверть миллиона. И Ректор уволил его, - причитал он.
     Подхватив  старика  под  руки,  чтоб  он  не  упал,  Тьютор   участливо
предложил:
     - Зайдите ко мне, подкрепимся.
     У ворот по-прежнему стоял юнец с плакатом: "ВЕРНУТЬ КУХМИСТЕРА!"
     - Впервые в жизни я согласен с требованием пикетчиков, - сказал Декан.
     - Как бы его другие колледжи не переманили, - заволновался Тьютор.
     - Нет, нет, быть того не может, - страстно запротестовал Декан.  -  Наш
слуга, наш старый, верный слуга... -  Но  он  понимал,  что  "слуга"  -  уже
неподходящее слово.
     В квартире Тьютора по стенам, как  коллекция  старинного  оружия,  были
развешаны гребные причиндалы и награды. Декан задумчиво потягивал шерри.
     - Вина целиком и полностью ложится на Каррингтона. Передача  -  вранье.
Черт дернул Кошкарта его пригласить.
     - А я и не знал, что это генерал его пригласил, - удивился Тьютор.
     Декан поспешил сменить тему:
     - Я, со своей стороны,  почти  во  всем  согласен  с  Кухмистером.  Его
обвинения касаются, в основном. Ректора. Вот сэру Богдеру и отвечать за  всю
неблаговидную затею. Его назначение - большая ошибка. Он нанес  непоправимый
урон репутации Покерхауса.
     Старший Тьютор смотрел в окно, на  башню.  Ей  тоже  нанесли  урон.  Ее
попросту уронили.
     Когда-то, в молодости, Тьютор преклонялся  перед  Деканом,  преклонение
вскоре сменилось озлоблением.  Сейчас  злобы  не  было.  Тьютор  хорошо  его
изучил. У Декана есть недостатки, но завиральными идеями старик  не  грешил.
Вместе, хоть и не в лад, они старались уберечь  Покерхаус  от  академических
соблазнов и исследовательских искусов, охраняли его  непорочное  невежество,
порождавшее  ту  спасительную  самонадеянность,  что  позволяла  выпускникам
колледжа шутя справляться с трудностями жизни, перед  которыми  пасовали  их
более образованные сверстники. Декану отвращение к научной работе было  дано
свыше, от природы, Тьютор  же  беспощадно  подавил  в  себе  тягу  к  учебе,
заглушил ее железной дисциплиной. Не раз и не  два  он  убеждался:  недоучки
опасны, а  зашедшиеся  в  науках  -  просто  стихийное  бедствие.  И  башня,
взлетевшая на воздух из-за  ученых  экспериментов  Пупсера,  -  лишнее  тому
доказательство.
     - Вам не приходит в голову, - наконец отвлекся от размышлений  о  вреде
мышления Тьютор, - что можно извлечь выгоды из увольнения "Кухмистера  и  из
программы Каррингтона?
     - Да, Ректору не позавидуешь. Но поздно. Мы сделались  посмешищем.  Все
мы. Может, колледж и взял своим  девизом  "Дорогу  бездарям",  но  боюсь,  у
большинства иные взгляды на университетское образование.
     Тьютор покачал головой:
     - Я не согласен с вами. Отчаиваться рано. Во-первых, Кухмистер. - Декан
хотел спорить, но Тьютор поднял руку: - Послушайте, Декан, послушайте. Пусть
Каррингтон выставил нас на осмеяние,  но  Кухмистер  произвел  благоприятное
впечатление.
     - На нашу голову, - уточнил Декан.
     - Все равно, народ на его стороне. Давайте  представим  себе,  все  мы,
весь Совет, за исключением  Ректора,  требуем  возвращения  Кухмистера.  Сэр
Богдер, натурально, воспротивится. Мы оказываемся защитниками угнетенных,  а
Ректор садится в галошу. Далее, мы представляем  разумные  доводы  в  пользу
нашей системы приема студентов.
     - Невозможно! Никто не клюнет.
     -  Я  не  кончил.   Закон   не   запрещает   набирать   студентов   без
соответствующей подготовки. Несправедливо лишать посредственность  права  на
образование. Ни один колледж еще не взялся за это. В Кингз или Тринити могут
поступить только умники. Вот разве что Нью-Холл... Прав