ль, кося глазом  на ребят. Но Старик
вдруг выпустил Марселя и, взявшись руками  за сердце, медленно  осел на пол.
Чекушка подскочил к нему.
     - Мы не пойдем,  не пойдем, деда! Ты только не волнуйся, пожалуйста, не
волнуйся!  -  Чекушка обнял  Старика.  Седой дал ему  воды. Старик  отпил и,
отдышавшись, спросил, глядя только на Седого:
     - Дайте мне слово.
     Седой посмотрел на Горелого, тот ему подмигнул.
     - Да, - ответил Седой и выдержал взгляд Старика. Старик прикрыл глаза и
не заметил, как Седой кивнул Марселю, и тот, потирая рукой шею, вышел.
     _ _ _ _ _

     Когда  Старик,  наконец, тихонько  засопел,  команда  тихо поднялась  и
быстро, по-военному,  оделась. Горелый собрал какие-то крючочки и проволочки
в дедовский саквояж, сунул туда веревку, и все на цыпочках вышли из убежища.
Прошло немного времени,  и Старик  вдруг приподнялся,  тревожно озираясь. Он
вскочил  и  ощупал нары  -  нары были пусты.  Старик нашарил спички,  спички
закатились  под  стол. Старик долго нащупывал их и сначала  вытащил  платок,
потом спички. Зажег свечу и сел перед нею, задумавшись. Взглянул на платок в
своих  руках и увидел  знакомую  монограмму.  Он  достал из пиджака  визитку
Артура и сверил  - монограммы совпадали. Старик спрятал  платок  и визитку в
карман,  тщательно  оделся, даже повязав галстук на засаленный ворот рубахи,
почистил  мокрой  тряпкой жеваную  шляпу, взял со стола тупой кухонный  нож,
завернул его в газету и спрятал во внутренний  карман.  Еще раз огляделся  и
вышел из убежища.

54.
     -  Дзинь!  - разлетелся  вдребезги  первый  фонарь  у дома Артура. Иван
тщательно  прицелился из  рогатки, морщась от боли  в руке, и второй  фонарь
тоже потух.
     _ _ _ _ _
     Над окном  верхнего этажа  показался болтающийся на веревке Чекушка. Он
повисел  немного, дрыгая ногами,  и,  наконец,  был  благополучно  опущен на
большой балкон с каменными бабами по краям. Чекушка привязал конец веревки к
балкону,  а  другой  выбросил   вниз.  Затем  подставил   какой-то  ящик  и,
подтянувшись, влез в открытую форточку.
     У парадной двери стояли  Седой,  Горелый и  Марсель. Горелый  исподволь
наблюдал  за Марселем. Марсель  заметно  нервничал. Раздался щелчок замка, и
дверь  приоткрылась. Ребята  замерли.  Вдруг из  двери  высунулась довольная
физиономия Чекушки.
     - Еле нашел, - зашептал он, тут столько комнат...
     Горелый втолкнул его  в  дом,  остальные вошли за ним. В прихожей стоял
застывший в священной пляске Шива. Чекушка обошел его, стараясь не смотреть.
Команда прошла в комнаты. Дверь так и осталась приоткрытой. В  тишине  вдруг
заработал холодильник. Горелый, недолго думая, направился в кухню, достал из
холодильника  колбасу и  захрумкал  довольно. Протянул кусок  Седому.  Седой
помотал головой, и Горелый вручил кусок Чекушке.
     - Вы что, сюда  жрать пришли? - яростно  зашептал Марсель и  повел их в
гостиную. - Где-то здесь должен быть сейф...
     Ребята  вошли  и  ахнули, увидев все  великолепие  обстановки.  Чекушка
бродил среди книжных шкафов и трогал пальцами корешки книг. Седой поочередно
снимал со стен оружие,  и только Горелый с Марселем занялись поисками сейфа,
приподнимая картины и заглядывая за них.
     -  Вот  он! -  воскликнул Марсель,  снимая со  стены  картину.  Горелый
раскрыл  саквояж и, вынув из  него крючки,  приступил к делу. Марсель светил
ему фонариком, то и дело озираясь.
     Чекушка  раскрыл огромный фолиант и  ахнул - на всех  порах  мчалась на
него  бригантина. Чекушка уселся  на пол, чтобы ему попадал свет от фонаря и
начал  листать книгу. Седой  обнажил  клинок  турецкой сабли  и  рубанул  со
свистом воздух...
     Вдруг щелкнул выключатель, и вспыхнул свет. Артур, пьяно покачиваясь  и
не замечая никого, толкнул дверцу бара и, вынув бутылку, припал к горлышку.
     Все замерли. Артур, изрядно отхлебнув, опустил  бутылку и только теперь
увидел компанию.
     - Ого, у меня гости, а я в таком виде... - он одернул пальцами халат. -
Здравствуйте.
     Ему никто не ответил. И тут Артур увидел Седого. Седой опустил саблю  (
она глухо упала на ковер ) и медленно пошел на Артура.
     - А вот этого  не надо, молодой человек, - Артур снова качнулся и вдруг
профессионально ударил Седого в челюсть.
     Седой отлетел к Чекушке и снова поднялся.
     Артур открыл ящик бюро и достал пистолет.
     - Тю-тю-тю... Не надо шутить, друзья, не надо...
     Марсель незаметно отступал к  окну. Горелый схватил саблю и направил ее
на Артура. Артур взъярился. Он бросил пистолет на диван и пошел на Горелого.
     - А  ну, отдай саблю, сосунок! - он наступал на Горелого, зажимая его в
угол.
     - Отойди! Отойди! -  завизжал Горелый,  размахивая саблей и наступая на
Артура.
     Неожиданно за дверью раздалось сухое покашливание, Артур обернулся, и в
это время Горелый ткнул его саблей.
     Артур  зажал рукой образовавшуюся рану и посмотрел удивленно сначала на
Горелого, затем  перевел взгляд на Седого... и неожиданно, как-то ехидно ему
подмигнув,  завалился  на  пол. Марсель,  трясясь  и  прикрывая  рукой  рот,
отступил к балкону.
     - Это он! Все из-за него! - Горелый бросился к Марселю, но Марсель уже,
схватившись  за  веревку,  скользил вниз.  Горелый  тоже  перекинулся  через
балконную решетку. Седой быстро прошел к дивану и схватил пистолет.
     Чекушка,  пятясь, отступал  к  двери, как вдруг открылась, и в гостиную
вошел Старик.
     _ _ _ _ _ _

     Иван,  спрятавшись  за  телефонной будкой, тревожно смотрел  на верхние
окна особняка, где внезапно вспыхнул свет. Донесся неразборчивый вскрик, а с
балкона  по  веревке уже  соскальзывал Марсель. Следом, ругаясь, - спускался
Горелый. Иван на всякий случай отступил вглубь парка, за деревья...
     Марсель,  а  за  ним и  Горелый промчались совсем  рядом мимо  него, не
заметив, вглубь парка и скрылись в фиолетовой тьме.

59.
     Попробовав  поднять  набитый доверху  чемодан,  Любка взяла  телефонную
трубку, задумалась на минуту и решительно набрала номер.
     _ _ _ _ _ _ _

     В  гостиной Артура зазвонил телефон.  Артур  сидел на полу и,  морщась,
заклеивал рану пластырем.  Телефон  продолжал  звонить.  Артур,  чертыхаясь,
поднялся и сдернул трубку. Из трубки послышались короткие гудки. Артур нажал
на рычаг и, подумав, набрал короткий номер.
     - Тридцатое отделение, сержант Корнев слушает, - донеслось оттуда.
     _ _ _ _ _ _ _ _
     Любка  положила трубку. Положила на видное место  записку  и,  с трудом
подняв чемодан, на цыпочках вышла из квартиры.  Уже на лестнице надела туфли
и спустилась вниз.
     На улице она остановила  такси и,  назвав водителю вокзал,  уткнулась в
воротник плаща.
     Моросил мелкий редкий  дождь.  Прохожие, спрятавшись под зонтиками, как
рыбы, плыли в сиреневой мгле.  Мигали  лиловые рекламы, словно  разноцветные
грибы-поганки на  почерневших  от  времени  глыбах зданий. У сияющего огнями
кабака стоял  карась-швейцар,  сверкал  позолотой  позументов.  Любка  вдруг
остановила такси  и  что-то быстро  сказала  водителю. Тот  пожал плечами и,
развернувшись, помчал в другую сторону.

60.
     Седой,  Чекушка  и Старик сидели в убежище. Они не  закрыли  дверей, не
убрали доску-мост.  Сквозняки  колебали пламя  керосинки  и по стенам ползли
причудливые   тени.  Казалось,   колышутся   стены--борта  и   неуправляемый
дом-корабль  несется  во  мраке, тревожно позвякивая  медной  рындой. Ребята
молчали, боясь смотреть друг другу в глаза.
     -  Почему  он  подмигнул, почему? - не выдержал  Чекушка.  всхлипывая и
стуча зубами.
     - Выпей, - протянул ему кружку Седой. Чекушка  протянул  руку и в ужасе
отдернул ее.
     - Кровь! Кровь! - повторял он.
     -  Это  моя...  Я руку  ободрал... - Седой  как-то странно посмотрел на
Чекушку и снова протянул кружку. - Пей!
     -Я не могу. Я не буду... - отступал Чекушка от Седого.
     - Пей! - заорал вдруг  Седой, швырнул кружку и  выскочил из убежища. Он
сбежал по  лестнице и внизу столкнулся с Любкой. Он остановился на  секунду,
блестя в темноте глазами.
     - Меня такси ждет, - сказала Любка.
     Седой дико взглянул на нее и, молча, прошел мимо. Любка пошла за ним. У
стены  башни  они  остановились. Урчало где-то  за деревьями такси,  моросил
нудной мелкий дождь.
     - Ну? - Седой прислонился к стене, стараясь не стучать зубами.
     - Я пришла проститься...
     - До свидания.
     - Я уезжаю. Навсегда.
     Седой молчал, блестя глазами.
     - Прощай, - он оттолкнулся от стены, но Любка удержала его.
     - Ну? - он не смотрел на Любку.
     -  Я хочу  сказать...  Может  быть,  ты... Седой,  поедем  со  мной!  -
вырвалось у нее.
     - Нет, - у Седого что-то булькнуло в горле.
     - У меня будет ребенок, вдруг выпалила Любка.
     Седой впервые посмотрел на нее, но промолчал.
     - Я назову  его Павел, - Седой кивнул. - Поедем, Паша... У меня бабка в
деревне,  дом,  у бабки корова... Будем молоко пить... -  Любка взяла его за
руку.
     Седой резко выдернул руку.
     -  Я сегодня, - в горле у него  клокотало, - я  сегодня человека  хотел
убить, - Любка вскрикнула. - И убил бы, если б... если б...
     Вдруг в темноте  раздался легкий вскрик водителя такси, и темная фигура
мелькнула  за деревьями.  Седой вздрогнул и вытащил  пистолет со змейкой  на
рукоятке. Любка в ужасе смотрела на браунинг.
     -  Откуда? 0ткуда у  тебя это? - она зажала рот, чтобы  не  вскрикнуть.
Седой  взглянул  вверх, посмотрел на  окна  башни и, не зная, как поступить,
завертел головой.
     - Брось оружие! - из-за дерева выступила темная фигура с автоматом.
     - А-а! - дико закричал Седой и, отшвырнув Любку, выстрелил.
     -  Это  пугач!  Это  пугач!  -  закричала Любка,  но  короткая  очередь
опередила ее.
     - Черт, - выругалась фигура, - черт, пацан совсем!
     Любка на  деревянных  ногах  подошла  к Седому.  Он лежал  с  открытыми
глазами, и в глаза падал дождь. Любка наклонилась и прикрыла их ладонью.

57.
     Чекушка вскинул голову и замер, услышав выстрелы. Старик кинулся было к
окну, но Чекушка его оттащил.
     - Бежим, дед, бежим...- и вдруг, словно опомнившись, закричал:
     - Седой! Там же Седой! - и бросился к мостику-доске.
     Старик побежал было за ним, но остановился и начал лихорадочно собирать
его  картины,  прижимая  их  к  груди.  Вдруг легкий вскрик донесся до него.
Старик замер и медленно пошел к мостику. На другой стороне стояли омоновцы и
смотрели вниз. Старик глянул в провал - там на спине лежал Чекушка, раскинув
руки. Вокруг  его  тела,  как пики, торчали  острые прутья арматуры,  словно
ожидая очередной жертвы.
     - Скорую, - глухо произнес кто-то. Кто-то тихо выругался. Старик ничего
не слышал. Его взяли за руки и увели вниз, поставив возле скорой.
     Бесшумно   вращалась  милицейская   мигалка,   выхватывая   из  темноты
суетящиеся  фигурки.  Вот  пронесли  Седого,  затем Чекушку.  Рука  мальчика
свисала с носилок. Моросил по-прежнему дождь. Старик стоял, прижимая к груди
рисунки.  Глаза его  странно увеличивались и, будто  костерные угли,  словно
подергивались пеплом. Медленно, как-то нелепо,  он вдруг завалился на траву,
и глаза его застыли навечно.
     Но глухой мерный  рокот продолжал  звучать в его голове.  Хлопнул вдруг
над ним тугой белоснежный парус, и ...
     Красавица-шхуна,  подгоняемая  утренним  бризом  устремилась  вперед  к
едва-едва розовеющей полоске  солнца на горизонте. И  Старик шел  по  палубе
этой шхуны, вглядываясь в лица сотен несчастных  детей, взгляды которых тоже
были устремлены на него - с надеждой.
     Ветер вдруг рванул, и шхуна понеслась, вздымаясь  над пенными бурунами.
Солнце,  до того медленно выбиравшееся из  глубин океана, теперь,  казалось,
выпрыгнуло  из него,  влекомое  неведомой силой,  и  перед  шхуной  в сиянии
брызнувших из океана лучей открылся остров.
     Как  будто легкий  вздох  пролетел  над  палубой. Старик  выпрямился  и
устремился  к носу рванувшегося навстречу острову корабля. Словно библейский
пророк, шел он сквозь море детей,  и дети старались коснуться  его  и шли за
ним,  одухотворенные и  возвышенные. Какой-то мальчик в  инвалидной коляске,
коснувшись ладони Старика, вдруг  поднялся. И никто не удивился этому, да  и
сам мальчик, казалось,  не заметил свершившегося чуда,  а лишь устремился за
Стариком к Острову. Их Острову. Рядом со Стариком шел Чекушка  с иконописным
лицом в  своей знаменитой  тельняшке, тихо  улыбался Седой  и  прижималась к
плечу любимого покорная Любка, и  Иван, округлив  рот, смотрел восхищенно на
приближающийся Остров.
     Шхуна, казалось, уже летела над волной. Остров  приближался,  вырастал,
надвигался. И, совсем как в Чекушкиной картине, вздымались  на нем гранитные
скалы, сверкая ледниками,  клубились горные  реки,  бился в расщелине весь в
бриллиантовых брызгах водяных капель водопад, ловили в спокойных озерах рыбу
рыбаки, и на песчаном берегу стояли рядом гривастый лев и пугливая лань...
     Эпилог.
     Больница.  За  стеклянной  больничной  дверью стоит  Чекушка, испуганно
глядя на  Любку,  поджидавшую  его у входа  вместе  с  Иваном,  крутящим  от
волнения головой. Обритая голова Чекушки делает его и без того большие глаза
огромными,  Он ухватился худой  ручонкой за  вырез тельняшки,  с  которой не
расставался, и вопросительно вскидывает глаза на медсестру в белом халате.
     -  Ты  чего  испугался,  это  ж  сестренка  твоя...  Ну  же!  - женщина
распахивает дверь и подталкивает Чекушку к встречающим.
     - Сестра... - беззвучно повторяет Чекушка. Любка молча  протягивает ему
раскрытую ладонь, и Чекушка осторожно вкладывает в нее свою ручонку.
     - Ну,  ты даешь! - хлопает его  по плечу Иван и конфузится от строгого,
не детского взгляда.
     Они  уже  выходят на  дорожку, как  вдруг  из двери  выбегает  доктор в
накинутом наспех халате и останавливает их.
     -  Постой-ка, братец! -  простуженным голосом произносит он,  подходя к
ним  широким  шагом. - Вот, возьми  это и обязательно сохрани. Если б не эта
штука...  -  он  почему-то переводит взгляд на Любку, - в общем, еще немного
прут  пробил  бы  дерево насквозь  и -  в  спину...  Крепкое  дерево,  -  он
уважительно постучал пальцем по иконе, которую держал в руках.
     Чекушка молча  взял  икону  и кивнул  доктору. Доктор улыбнулся  одними
глазами, и троица медленно двинулась по  теннисной аллейке к  чугунным витым
воротам.
     ______

     Белоснежный  любимец Лешего  ухаживая  за  пугливой голубкой,  распушив
хвост  и   призывно   воркуя,  толкнул   крылом   старое  высохшее   гнездо,
прилепившееся за выступом  башни.  Гнездо накренилось,  и из него выкатились
заляпанные пометом бриллианты. Один  за другим,  ровно  одиннадцать. Голубка
вспорхнула,  за  ней   поднялась  вся   стая  и  закружилась  над  покинутым
домом-кораблем  с одинокой башней,  над  дубовой рощей  с  речкой и горбатым
мостиком  через  нее,  над ржавым  остовом  военного  корабля в  заливе, над
воротами  со  знаменитыми  собачками,  над  зеленым  извилистым пассажирским
поездом, медленно удалявшимся от города по уходящим в бесконечность рельсам.
     ___________