Вот и мы так и  не  пополнили кассу ни одной из окрестных "точек". Хотя
зазывали  нас   весьма  энергично.  Особую  активность  проявил  один  негр,
представлявший   интересы   найт-клуба   "Купидон".   Когда   мы   обсуждали
соблазнительные картинки, которые он показывал  всем прохожим, этот скромный
агитатор  большого секса  нашел самый  веский,  как  ему наверняка казалось,
аргумент:  "Кам, кам, гуд  прайс фор комьюнист -  заходите же,  недорого для
партийцев" - вкрадчиво убеждал он независимых российских журналистов. Но  те
устояли.
     А вот парочку вылазок в секс-шопы, грешным делом, совершили. И сделали,
пожалуй, лишь одно  открытие: русская журналистка оказалась там единственной
женщиной в нестройных мужских рядах. Хотя в продаже было примерно одинаковое
количество  товаров  для  кавалеров  и  дам,  но  все  как  один  посетители
секс-шопов -  озабоченные мужчины лет сорока -  сорока пяти. Не поверите, но
хмурые лица мы видели в Париже только здесь...
     Вот и  все,  что  запомнилось.  Ну,  обилие  "хайвольтных"  таблеток  и
микстур.  Ну, целые стеллажи книг и  кассет. Ну, фаллосы обычных, не  совсем
обычных,  и как  кажется,  совсем  уж  необычных  форм... А  точно  такие же
секс-одежду  и секс-обувь мы ежедневно видим на  простых самарских девушках,
скромно и озабоченно спешащих на работу или в  профтехучилище. Те же лосины,
мини-юбки, почти такие же высокие каблучки...
     Единственное,   что   у  нас,   кажется,   не  получило  пока  широкого
распространения, так  это  сексодромы.  А вот  в  Париже  кто-то  в открытую
получает  удовольствие  от  того,  что надевает  на партнера  почти  конскую
уздечку,  на себя -  шпоры и  берет в руки  хлыст... Стоит  это развлечение,
кстати, изрядно.  Как  и  все остальное,  что продается  в  этих  магазинах.
Скажем, "другие" книжки или  кассеты  дешевле если не в четыре раза, то уж в
три -  повсеместно. Впрочем, о ценах  мы поговорим чуть  позже. А  то  и так
многовато  "экономических"  подробностей  в главе,  посвященной такой вечной
теме. И такому чудесному месту...

     Оговоримся сразу:  челнокам и приближенным к ним  оседлым гражданам эта
глава вряд ли будет  интересна. Но  она  -  предмет нашей скромной гордости,
ведь  едва  ли  не каждый  раз,  когда  нам доводилось  открывать  кошельки,
удавалось сделать  еще  одно, пусть маленькое, открытие. Открытие  парижской
жизни.
     Все началось с поиска гостиницы. Даже попав  в нужный район,  мы сперва
немного растерялись. Ведь  желанного ориентира в  100-150 франков в сутки мы
могли достичь разве что в зачуханных одноэтажных арабских отельчиках. Жить в
которых одного из нас отпугивали сооображения внешнеполитического характера,
а другую - гигиены и личной безопасности.
     А в гостиницах поприличнее чисел меньше 350 в ценниках не было...
     Но   после  задушевного  разговора   с  владельцем  одной  из  них   мы
остановились  на  вполне приятной  отметке -  125. Сказалось  и  то, что  мы
собирались  заехать не на  одни  сутки, а  по  парижским меркам  надолго, и,
возможно, взаимные симпатии. А последняя скидка появилась после того, как на
столе  появилась  коробка  "Раздолья".   Апартаменты   мы  выбирали  сами  -
придирчиво бродили по отелю со связкой ключей...
     И  с  тех  пор  категорически  перестали  верить каким  бы  то  ни было
ценникам.
     Слово "промасьон"  -  то бишь  скидка  - мы  довольно  быстро научились
произносить почти без  иностранного акцента. Потому что оно пригождалось нам
едва ли  не  постоянно. Делаешь в магазине не  одну покупку, а две  -  проси
промасьон. Замечаешь  хотя  бы маленький брачок,  пусть даже  и  в упаковке,
которую  выбросишь через  две минуты - получи в награду промасьон. Вызываешь
симпатии продавца - тоже имеешь  шанс на промасьон. А уж  у тех, кто торгует
сувенирами,   можно  купить  безделушку   вообще  в  два-три   раза  дешевле
первоначальной цены.
     Одним словом, при  рыночной экономике можно и нужно торговаться. Как на
базаре. Пусть даже и в правовом государстве...
     А  кроме  того,  существует  огромное  количество  "легальных"  скидок,
которые не  выпрашивают,  а  просто  требуют.  Если, конечно, о  них  знают.
Например, входной  билет  в музей  восковых  фигур стоит сорок франков. Но в
соседнем магазине  лежит  стопка  зовущих сюда бесплатных  буклетов,  причем
предъявителю сего издания  гарантируется скидка в пять франков. Ни у кого из
стоящих в очереди мы таких буклетов не заметили. Вот только что будет,  если
толкнуть несведущим этот "промасьон" хотя бы по трояку, узнавать не стали...
     Потому  что мы  проведали  о еще  более  выгодном  способе хождения  по
музеям. Информация о нем была лишь в одном буклете, посвященном Лувру,- ведь
скидки не слишком-то, как  мы заметили, афишируются. Но от россиян разве что
утаишь?
     Короче, всего за сто семьдесят франков мы купили музейную карту, дающую
право в течении пяти дней посещать парижские сокровищницы бесплатно.
     Или   другой  пример.  Есть  в  Париже  такое  замечательное   место  -
Аквабульвар.    Это    огромный    спортивный    комплекс,     принадлежащий
спортивно-оздоровительному  клубу "Форест-Хилл". Здесь  - тренажерные  залы,
площадки  для  крикета,  сквоша, волейбола, а  главное  - шикарный бассейн с
водными  горками,  зоной искусственного  загара и множеством  тому  подобных
вещей. Так вот, за появление на каждой отдельной площадке нужно заплатить от
двадцати до сорока пяти франков, а  купание стоит целых шестьдесят девять (в
неудобное  время -  пятьдесят  пять).  Но  в  ворохе  рекламных  буклетов мы
обнаружили приглашение "Форест-Хилла" всего за сто пятнадцать франков купить
месячный абонемент, дающий право входа на любую арену, принадлежащую  клубу.
А  заодно  и  на  двадцатипроцентную  скидку  в  форестхилловском  фирменном
магазине. Убеждены, что в природе  наверняка существуют и годовые абонементы
стоимостью не более двухсот франков - представляете, какая экономия  местным
жителям?...
     Та же ситуация на транспорте. Билет  "туда - обратно" покупать дешевле,
чем  два  по  отдельности.  А  еще выгоднее  - сезонка.  На  авиалиниях есть
множество сезонных, семейных, возрастных скидок. Но,  правда, если вы просто
подойдете к окошечку и попросите билетик подешевле, вам могут навстречу и не
пойти. Зато в отличие от того же "Аэрофлота" никогда не откажут в скидке, на
которую вы вправе рассчитывать и о которой знаете.
     Конечно же, мы прекрасно понимаем, что за каких-то десять дней вошли  в
курс  дела далеко  не полностью. Наверняка, более знающие люди сэкономили бы
покруче нашего. Но кое-каким опытом поделиться можем вполне.
     Например, вещи  приблизительно  одного класса  и совершенно одинакового
качества  одни  парижане  приобретают  в фешенебельном  просторном  магазине
"Серебряная  Луна"  на Елисейскмих  полях,  а  другие - в  дешевом и забитом
покупателями  супермаркете   "Тати".   Этот  магазин  считается   у  парижан
непрестижным, и мы  видели, как респектабельного вида мадам и месье выходили
из "Тати" и тут же перекладывали сделанные там покупки из фирменного  пакета
в другой, с которым не стыдно будет показаться на родной улице.
     Арабы,  негры и  русские  не  столь стеснительны.  Во всяком случае,  в
самолете Париж -  Санкт-Петербург мы  встретили  многих соотечественников со
знакомыми красно-белыми пакетами.
     Но "Тати" - это еще не предел. Есть  в Париже сеть магазинов, в которых
продаются совершенно новые вещи, вышедшие  из моды. А мода -  здесь понятие,
как мы уже рассказывали, настолько относительное,  что отпугивать это никого
не  должно.  В подобных магазинах продают вещи, на  которые сейчас просто не
сезон, и многие парижане готовят сани не когда-нибудь, а именно летом.
     Но самые экономные идут даже не сюда.
     В   толстенном   путеводителе   по  Парижу,  который  мы  обнаружили  в
гостинничном  номере,  содержалась   поистине  бесценная  информация  о  так
называемых блошиных рынках, а по-нашему - о толкучках. Если будете в Париже,
сходите  туда разок просто как  на экскурсию -  ведь  на площади в несколько
квадратных километров можно купить все - от стульев почти из дворца Людовика
Х1Y  до говорящих попугаев  - от  тамтамов из племени  Мумбу-Юмбу  до  самых
последних видеокассет.
     Там-то  мы и погрузились ненадолго в безбрежный океан секонд-хэнда. Это
-  огромные лотки,  каждая вещь на которых стоит одинаково  - всего по 10-15
франков. Так и не узнали,  какими путями попадают сюда  шмотки, но тут можно
найти и  абсолютно новые  -  с  бирками и ценниками.  Есть и такие,  которые
прежний хозяин  или хозяйка  надевали от силы раза два-три,  а  потом -то ли
надоело, то ли  на горизонте появилась  более привлекательная вещь. А может,
это элегантное платье просто будило нежелательные воспоминания...
     Как бы  то  ни было,  но человек со средними российскими запросами  без
труда  оденется с ног  до головы на  парижском рынке  Клиньянкур долларов за
двадцать.
     Вполне солидные  на вид парижане так  и  поступают. Мы видели  огромное
количество людей, с энтузиазмом кротов или стахановцев вгрызавшихся в пласты
секондхэндовскорй одежды. Да, парижане живут побогаче нас, но деньги считают
по меньшей мере не хуже.
     ...А когда возвращались с рынка домой, вдруг услышали до боли знакомое:
     -  Ой,  ты знаешь, Коль,  там, если по хорошему, надо бы  все  от и  до
перевернуть... Но где силы-то взять?...

     На русскую речь мы натыкались в  Париже вообще-то нечасто  -  в среднем
через день. Но с теми соотечественниками,  с которыми сталкивались в  музеях
или магазинах,  не больно-то интересно  встречаться было  даже нам  - что уж
говорить о читателях.
     Другое дело - русские парижане.
     Услышать добротный  отечественный мат,  да еще  с  заметным французским
прононсом  всего в двух шагах от Елисейских  полей было даже приятно. Здесь,
на   узенькой   улочке  Матиньон,  встречаются  коллекционеры.  Филателисты,
нумизматы,  а также  -  в русском языке этого слова еще нет,  но  за рубежом
собирательство  такого рода  приобрело бешеную  популярность - коллекционеры
кредитных телефонных  карт. Карт,  по которым  можно совершить  определенное
количество  разговоров из автомата. Каждая  кампания  стремится перещеголять
конкурентов в привлекательности оформления - вот люди и увлеклись.
     Здесь-то мы и познакомились с Жаном. "Приедете еще  - так и спрашивайте
Жана из России, - сказал он на прощанье. - Меня тут каждый знает."
     Судьба у него - хоть книгу пиши. Отец Жана - шахтостроитель, по призыву
Коминтерна перед самой войной приехал из Парижа в Донбасс и, разумеется, был
быстро разоблачен как враг народа. Где похоронен, Жан даже и не знает. А сам
он с 40-го по 72-й провел за Уралом - в Тобольске, Усть-Каменогорске, Тюмени
- короче, где разрешали. А  потом вдруг получил приказ - собрать  в  24 часа
личные вещи. И назавтра вечером был доставлен в Париж. "Что там  повернулось
у  этих властей - до  сих пор не знаю, - пожимает он плечами, добавляя перед
словом "властей" несколько вполне  разумных эпитетов. - Но только с того дня
я живу как человек..."
     А  самое удивительное - в своей  сибирской глуши Жан умудрился  собрать
неплохую  коллекцию  марок.  Говорит, все  деньги на  нее тратил.  И теперь,
мало-помалу распродавая обменный фонд, обеспечивает себе спокойную старость.
"Пенсия - 5000  франков,  за  квартиру плачу  1700, франков по  500 в неделю
здесь выходит - что не жить?"
     В отличие от большинства французских семей, где родители как правило не
помогают детям, Жан старается  опекать обоих сыновей - того, которому в свое
время не разрешили уехать вместе с ним из Союза, и  второго, родившегося уже
здесь. "Между нами,  они - приличные моздоны, но относиться к ним по-другому
я уже не могу. Тайга - она кого хочешь воспитает!"
     Некоторая   нахрапистость,   уже   почти   не   похожая   на  пережитую
озлобленность, Жану к лицу. Особенно на фоне расслабленных, довольных жизнью
его нынешних соотечественников. Хотя  вообще-то наши в  Париже  устраиваются
очень даже по-разному.
     В  магазине русской  книги есть стенд  для частных объявлений.  И когда
читаешь некоторые, к сердцу подступает комок. "Молодой человек  24 лет готов
на любую работу..."  "Буду счастлив  хоть какому-нибудь  общению  на русском
языке - погулять или сходить в кино..."
     А  магазин  этот,  кстати,  в остальном  не  слишком-то  отличается  от
российских. Разве что цены тут повыше - наши свежие газеты стоят 19 франков,
большинство книг - 20-40. Заметно больше, чем  у нас, классики и религиозной
литературы, практически нет анжелик и диких роз. Много  поэзии. Раскопали мы
даже -  не поверите! - несколько грушинских сборников.  Были бы  побогаче  -
непременно привезли бы из Парижа!
     Но  в этом  магазине  мы добыли нечто более  ценное -  информацию,  как
добраться до русского кладбища Сен-Женевьев-де-Буа.
     ...И вот  - позади электричка, средняя  скорость которой тут километров
эдак 120 в  час, и автобус, отправившийся со  станции ровно  в 10.18, как  и
указано в расписании. Водитель на  прощание махнул  рукой в сторону "симетри
рюсс" - русского кладбища. Мы невольно замедлили шаг.
     Хотя не  знали еще, что эта поездка окажется самой волнующей страничкой
путешествия. Потому что неожиданно для самих себя вдруг попали в Россию. Ту,
в которую уже никогда не сможем вернуться.
     "Кадеты, -  старичок-служитель с почтением поклонился в сторону шеренги
белых  крестов и продолжил: - Что в тридцатые  годы  помирали, что  сейчас -
всех  хороним  одинаково.  Кадеты..."  А  еще  на  Сен-Женевьев  нашли  свое
последнее  пристанище  Гиппиус  и  Мережковский, Бунин,  Галич,  Тарковский,
Нуриев...
     Здесь совсем другой русский язык. Стыдно и неловко об этом говорить, но
он лучше и чище того, каким  пользуемся мы. На Сен-Женевьев произошла самая,
наверное, трогательная наша французская  встреча. С последней - да очевидно,
уже  последней  представительницей  первой волны  русской  эмиграции.  Елене
Константиновне Кац,  урожденной  Нарышкиной  - 84. Наша  между прочим  почти
землячка  -  из Вольска. "Так вам было семь, когда вас увезли  из  России? -
по-журналистки уточнили мы. "О нет, живо возразила она. - Я была значительно
старше. Мне было восемь!"
     Мы проговорили  часа,  наверное, полтора. Стоя. В тесной  кладбищенской
сторожке был  всего  один  стул,  и  занять  его  в присутствии  гостей  она
категорически  отказывалась.  Зато сфотографироваться  согласилась  сразу  и
охотно: "Для меня это большая честь - такому пожилому человеку, как я, редко
доводится бывать объектом внимания..."
     По французским  меркам Елена Константиновна образование получила далеко
не  блестящее -  семья долго скиталась, и  несмотря  на помощь эмигрантам со
стороны  государства  многое было  не по карману. Но эти  семь - нет, восемь
лет, проведенные в дворянской России, угадываются до сих  пор. Почему-то всю
обратную  дорогу в  голове  вертелась одна и  та же митяевская строчка: "Она
хоть бывшая, но подданная русская..."
     ...А  потом  большую  часть  дороги до  электрички  мы  прошли  пешком.
Деревушка Сен-Женевьев  -  место,  куда  не забредают  туристы.  Она сонно и
скромно  утопала  в  цветах,   сверкала  клинической  чистотой   витрин,  не
уступающих парижским, и навевала мысли о том, что  мир  прекрасен и спокоен.
Конечно,  это было  не так.  Но ведь  бывают же минуты, когда хочется думать
только о  хорошем. За двенадцать с  половиной франков  мы купили здоровенные
бутерброды, начиненные мясом, сыром,  зеленью и еще  бог знает  чем и решили
закончить  французский  дневник именно сен-женевьевской  главкой. Потому что
заранее поняли: что бы еще ни приклчилось с нами в Париже,  эти  впечатления
все равно останутся самыми сильными.
     Так и сделали...


     январь 1996


        Из Злата Праги с белой завистью


     Лет тридцать тому назад в  столицу социалистической Чехословакии ездила
моя  мама. Она до сих пор хранит  один буклетик - такие тогда вручались всем
отъезжающим.  "Самовольные  изменения маршрута не допускаются..."  "Туристам
предоставляются места в четырех-  и шестиместных  номерах, супружеским парам
отдельные  места  не   предоставляются..."  И   -  программа  пребывания   в
дружественной   Чехословакии:   посещение  передового  предприятия...  вечер
интернациональной дружбы... посещение еще одного передового предприятия...
     За то, что она, свободно владея немецким языком, "посмела" пообщаться с
туристами из ФРГ, ей пришлось расплачиваться оч-чень неприятным разговором с
неприметным человечком в сером пиджачке.
     ...И вот  - год  девяносто шестой. Слава богу, первая  его  половина  -
двенадцатое  июня еще не грянуло. Конечно, остается надежда, что и к летнему
отпуску коммунисты не смогут вернуть  старые порядки в полном,  так сказать,
объеме. Но мы все-таки решили поспешить...

     Ищите женщину... в мужском монастыре

     В старинном Страговском монастыре, аж в тринадцатом  веке  построенном,
недавно побывали археологи.  И вернулись  оттуда с сенсационной информацией:
где,  дескать, ни копни,  непременно натыкаешься на  женский  скелет. Или на
два.
     Поборники  и  ревнители  были  озадачены.  Ведь  речь-то  -  о  мужском
монастыре...
     Да, Чехия - такая страна, где к разного рода законам и устоям относятся
не  слишком  трепетно.   Как  считают  нужным,  так  и  живут.  Без  особого
разрушительно- перестроечного рвения, но и без слепого поклонения.
     К воротам  того  же Страговского  монастыря,  например, недавно скромно
притулилась "сменарня". По-нашему, пункт обмена валюты. Кощунство, наверное.
Но никакого  возмущения на лицах смиренных хозяев обители заметно что-то  не
было.

     Крона без крена

     Чехи  вообще  народ миролюбивый.  И  в то же время  -  самостоятельный.
Абсолютно бесшумно выскользнули из объятий "власти рабочих и крестьян", безо
всякой помпы открыли границы. Из 59 банков, работающих в Праге, 12 созданы с
участием иностранного капитала, зеленый свет открыт заграничным инвесторам -
в какую бы сферу чешской экономики они бы ни решили вложить средства.
     Два  года  тому назад меня  в  эту  страну  уже  заносило.  И  вот  что
удивительно: курс доллара  по  отношению к кроне с  тех  пор  практически не
изменился: как было 27 крон за доллар, так около 26 и осталось. Цены выросли
в то  же время ощутимо -  кое на  что  раз в пять. Тем не менее  в  Праге не
встретишь  нищих  - сидят  разве  что несколько  профессионалов  на наиболее
оживленных туристских тропах. А  еще там  пенсионеры в  рванье  не  ходят. И
молодые, судя по  всему, имеют возможность заработать  на жизнь не только  в
сумрачной подворотне...  "Крутизны", правда, тоже  гораздо меньше чем у нас.
По количеству навороченных машин Прага  уступает не только Москве,  но даже,
пожалуй,  и Самаре.  Однако все, вплоть  до "мерсов" и  "линкольнов", готовы
уступить дорогу пешеходу.

     Учитесь, Вольфович, учитесь!

     Разумеется, за неделю ни за что не понять, почему так. И, конечно, сами
чехи далеко не в восторге от своей жизни. Но то, что сюда стоило бы съездить
поучиться  не  только  Геннадию  Андреевичу  и  Владимиру  Вольфовичу (если,
конечно, они на это способны), но даже  и Виктору Степановичу - точно.  Ведь
это - место, где побеждает здравый смысл. В отличие от  России, стартовавшей
вроде бы с тех же позиций, но застрявшей на полпути.
     В  Чехии,  в  отличие  от  нас, с каждым  годом  все  более  крепким  и
многочисленным становится средний класс - люди,  имеющие свое небольшое дело
и получающие около тысячи долларов  в месяц. При социализме все зарабатывали
в лучшем случае 150. Обездоленных  здесь  немного, миллионеров еще меньше, а
вот крепко стоящих на ногах хозяев...
     Для Праги пока что остается довольно типичным такой пейзаж: стоят стена
к стене два дома. О