орый расправляется с такими людьми, как лаборантка из твоего морга и начальник тюрьмы. Хорошо хоть, что Пит может постоять за себя. А я? Мне всего лишь один-единственный раз показали, как надо стрелять. Премного благодарна. Это все равно что разок позаниматься теннисом, а потом сразу принимать участие в Уимблдоне.
     - Ты переоцениваешь свои беды.
     - Нет. Это ты их недооцениваешь.
     - Люси...
     - Интересно, что ты скажешь, если я признаюсь тебе, что всякий раз, приезжая к тебе, я никак не могу забыть ту ночь?
     Я знала, какую ночь она имеет в виду, хотя многие годы мы старались делать вид, что ничего не случилось.
     - Мне было бы неприятно знать, что у тебя со мной связано что-то нехорошее, - ответила я.
     - Что-то? Что-то нехорошее?
     - Конечно, это было не просто "что-то".
     - Иногда я просыпаюсь среди ночи, потому что мне снится, что кто-то стреляет. Потом я прислушиваюсь к жуткой тишине и вспоминаю, как я тогда лежала, вглядываясь в темноту. Мне было так страшно, что я не могла пошевелиться, и я даже намочила постель. А потом завыли сирены, засверкали красные огни, соседи стали выбегать из домов, выглядывать в окна. А ты не давала мне смотреть, когда его выносили из дома, и не позволяла подняться наверх. А зря, потому что я, наверное, представляю себе более жуткую картину.
     - Этого человека больше нет, Люси, он больше никому не может причинить вреда.
     - Но есть другие, ничуть не лучше, а может, и хуже него.
     - Не могу сказать, что ты не права.
     - Ну и что же ты намерена делать?
     - Я только и занимаюсь тем, что собираю осколки жизней, разбитых злодеями. Что же ты еще от меня хочешь?
     - Если ты допустишь, чтобы что-то случилось с тобой, обещаю, я возненавижу тебя, - сказала моя племянница.
     - Если что-то со мной случится, вряд ли будет иметь значение, кто меня ненавидит. Но мне бы не хотелось, чтобы ты кого-нибудь ненавидела из-за того, что это скажется на тебе.
     - Я возненавижу тебя, клянусь.
     - Я хочу, чтобы ты пообещала мне, Люси, что больше никогда не будешь меня обманывать.
     Она молчала.
     - Напрасно тебе кажется, что от меня нужно что-то скрывать, - сказала я.
     - Если бы я сказала, что хочу поехать на стрельбище, ты бы разрешила?
     - Без лейтенанта Марино или без меня - нет.
     - Тетя Кей, а вдруг Пит не сможет поймать его?
     - Лейтенант Марино не один занимается этим делом, - сказала я, не зная, как ответить на ее вопрос.
     - Мне жаль Пита.
     - Почему?
     - Он должен схватить этого типа, кто бы он там ни был, и у него нет возможности даже поговорить с тобой.
     - Я думаю, он справляется, Люси. Он - профессионал.
     - У Мишель другое мнение.
     Я взглянула на нее.
     - Я сегодня утром с ней разговаривала. Она говорит, что Пит заходил к ним как-то на днях поговорить с отцом. По ее словам, он ужасно выглядит - лицо красное, цвета пожарной машины, и в жутком настроении. Мистер Уэсли пытался отправить его к врачу или убедить взять отпуск, но бесполезно.
     У меня защемило сердце. Мне захотелось тут же позвонить Марино, но я понимала, что это было бы неразумно. Я изменила тему разговора.
     - О чем вы еще говорили с Мишель? Какие-нибудь новости по поводу компьютеров в полицейском управлении?
     - Ничего хорошего. Что мы только не испробовали, чтобы вычислить, с кем поменяли идентификационный номер Уоддела. Но вся подлежавшая удалению информация была давно переписана на жесткий диск. И тот, кто произвел те изменения, не замедлил позаботиться, чтобы вовремя все привести в соответствие, то есть мы не можем сопоставить идентификационные номера с прежними данными банка криминальной информации, не можем выяснить, на кого могли бы выйти.
     - Все это похоже на шпионские страсти. Я подумала о том, насколько я привыкла быть дома с Люси. Она уже не казалась мне гостьей и перестала вести себя, как капризно-дерзкая малышка.
     - Нам нужно позвонить маме с бабушкой, - сказала я.
     - Это обязательно сделать сегодня вечером?
     - Нет. Но нам нужно поговорить насчет твоего возвращения в Майами.
     - Занятия начнутся не раньше седьмого, и, даже если я пропущу несколько дней, ничего страшного.
     - Учеба - дело ответственное.
     - Но очень простое.
     - Тогда тебе стоит самой подумать над тем, как ее несколько усложнить.
     - Вот я и усложню, если пропущу несколько дней занятий.
     Следующим утром я позвонила Роуз в половине девятого, когда уже началось производственное совещание, то есть Бен Стивенс был занят и не мог знать, что я звоню.
     - Как дела? - поинтересовалась я у своей секретарши.
     - Жуть. Доктор Уайат не смог приехать из Роуноки, потому что там в горах снег и дороги занесло. Так что вчера у Филдинга было четыре вскрытия, и некому помочь. Потом ему нужно было в суд, а потом - на место происшествия. Вы с ним разговаривали?
     - Поговорим, когда он найдет минутку подойти к телефону. Сейчас самое время вспомнить кого-нибудь из наших старых друзей - может быть, кто-то из них и приехал бы сюда, чтобы помочь нам продержаться. У Дженсена в Шарлоттсвилле частная практика. Можно созвониться с ним и поинтересоваться, не захочет ли он переговорить со мной по этому поводу.
     - Да, конечно. Замечательная мысль.
     - А как там Стивенс? - спросила я.
     - Он здесь особо не сидит. Появляется и вдруг неожиданно исчезает, и никто не знает нуда. Я подозреваю, он подыскивает себе новую работу.
     - Пусть на рекомендацию с моей стороны не рассчитывает.
     - Лучше бы вы дали ему блестящую рекомендацию, чтобы кто-нибудь избавил нас от него.
     - Мне нужно, чтобы вы позвонили в лабораторию ДНК и попросили Донну оказать мне одну любезность. У нее должен быть запрос на анализ эмбриональной ткани по делу Сьюзан.
     Роуз замолчала. Я почувствовала, как ей стало не по себе.
     - Простите, что напомнила вам, - тихо произнесла я.
     Она глубоко вздохнула.
     - Когда вы делали запрос?
     - Запрос был сделан доктором Райтом, поскольку он проводил вскрытие. У него должна быть копия запроса в норфолкском офисе.
     - Вы не хотите, чтобы я звонила в Норфолк и просила их сделать для нас копию запроса?
     - Нет. Это срочное дело, и я не хочу, чтобы кому-нибудь стало известно, что я просила копию. Я хочу, чтобы все выглядело так, будто копия оказалась вдруг у нас в офисе словно сама по себе. Поэтому я и прошу вас поговорить непосредственно с Донной. Попросите ее найти запрос и заберите его, пожалуйста, лично.
     - А потом?
     - Потом положите его в ту коробку, где лежат все остальные запросы и результаты лабораторных исследований.
     - Вы считаете, так нужно сделать?
     - Уверена.
     Я повесила трубку и взяла телефонный справочник. Пока я его листала, на кухню пришла Люси. Она была босиком и все в том же тренировочном костюме, в котором спала. Сонным голосом сказав мне "доброе утро", она стала осматривать содержимое холодильника, а я водила пальцем по колонке имен в справочнике. Там было около сорока человек по фамилии Граймз, но ни одного из них не звали Хелен. Конечно, назвав надзирательницу "фрау Хелен", Марино не представлял ее официально. Возможно, ее звали вовсе и не Хелен. В справочнике было три человека, чьи имена начинались с "X".
     - Чем ты занимаешься? - поинтересовалась Люси, поставив на стол стакан с апельсиновым соком и пододвигая стул.
     - Пытаюсь кое-кого найти, - ответила я, набирая телефон.
     Однако мне не повезло ни с одной из Граймз, которым я дозвонилась.
     - Может, она вышла замуж? - предположила Люси.
     - Не думаю.
     Я позвонила в справочное бюро и узнала телефон тюрьмы в Гринсвилле.
     - А почему ты не думаешь?
     - Так мне кажется. - Я набрала номер. - Я хочу поговорить с Хелен Граймз, - ответила я поднявшей трубку женщине.
     - Это кто-то из заключенных?
     - Нет. Это одна из ваших надзирательниц.
     - Подождите, пожалуйста.
     Меня переключили на параллельную линию.
     - Уоткинс, - услышала я вялый мужской голос.
     - Попросите, пожалуйста, Хелен Граймз, - сказала я.
     - Кого?
     - Офицера Хелен Граймз.
     - А она здесь больше не работает.
     - Не могли бы вы подсказать мне, как мне ей позвонить, мистер Уоткинс? Это очень важно.
     - Подождите. - Трубка стукнулась обо что-то деревянное. Едва слышно пела Рэнди Трэвис. Через несколько минут мужчина вернулся. - Такую информацию нам давать не разрешается, мэм.
     - Хорошо, мистер Уоткинс. Если вы скажете, как вас зовут, я просто пришлю все это вам, а вы уж отправите ей.
     Последовало минутное молчание.
     - Что все?
     - Все то, что она заказывала. Я звоню, чтобы узнать, каким образом она хотела бы все получить.
     - Что за заказ? - В его голосе не чувствовалось энтузиазма.
     - Энциклопедия. Это шесть коробок весом почти по семь килограммов каждая.
     - Нет-нет. Сюда никаких энциклопедий слать не надо.
     - А что же вы предлагаете мне с ними делать, мистер Уоткинс? Она уже за все расписалась, и у нас есть только ее служебный адрес.
     - Ммммм. Подождите.
     Послышался шорох бумаги, потом легкий стук клавиш.
     - Послушайте, - вскоре раздался его голос. - Все, что я могу для вас сделать, это дать вам номер ее абонентского ящика. Посылайте все туда, а не мне.
     Он дал мне адрес и поспешно повесил трубку. Почтовое отделение, куда приходила почта для Хелен Граймз, находилось в Гучлэнд-Кантри. Я тут же позвонила своему знакомому из гучлэндских судебных органов. В течение часа он уже сообщил мне адрес Хелен Граймз, но ее телефон нигде не значился. В одиннадцать часов я, взяв свою сумочку и куртку, зашла к Люси, сидевшей у меня в кабинете.
     - Мне нужно на несколько часов уехать, - сказала я.
     - Ты обманула того, с кем разговаривала по телефону. - Она смотрела на экран компьютера. - У тебя нет никакой энциклопедии, которую бы тебе надо было кому-то отправить.
     - Да, ты не ошиблась. Я солгала.
     - Значит, иногда это в порядке вещей, а иногда - нет.
     - Это никогда не в порядке вещей, Люси. Когда я выходила из кабинета, она по-прежнему сидела на стуле перед мигающими огоньками модема, среди разбросанных по столу и по полу компьютерных пособий. Курсор на экране часто пульсировал. Только уже оказавшись вне поля ее зрения, я сунула в свою сумочку "рюгер". Хотя у меня и было разрешение на ношение оружия, я редко брала его с собой. Включив сигнализацию, я вышла из дома через гараж и поехала на запад до пересечения Кэри-стрит с Ривер-роуд. Небо напоминало мрамор со множеством оттенков серого. Со дня на день я ждала звонка Николаса Грумэна. Те бумаги, что я ему дала, были похожи на бесшумно действующее взрывное устройство, и я не ожидала от него ничего хорошего.
     Хелен Граймз жила на грязной улочке чуть западнее ресторана "Норт-Поул", рядом с фермерским хозяйством. Ее дом был похож на сарайчик, вокруг которого на маленьком клочке земли росло несколько деревьев, в оконных ящиках для цветов торчали пучки засохшей герани. На доме не было никакой таблички с именами жильцов, но стоявший возле самого крыльца старый "крайслер" свидетельствовал о том, что дом по крайней мере не пустовал.
     Когда Хелен Граймз открыла дверь, по выражению ее лица я могла судить, что я для нее была такой же чужестранкой, как и моя немецкая машина. Одетая в джинсы с не заправленной внутрь рубашкой, она, приставив руки к своим основательным бедрам, стояла в дверях неподвижно, как скала. Ее не смутил ни холод, ни то, кем я представилась, и лишь только когда я напомнила ей о своем посещении тюрьмы, в ее маленьких сверлящих глазках мелькнула искорка воспоминания.
     - Кто вам сказал, где я живу? - Ее щеки пылали, и я вдруг подумала, что она может меня ударить.
     - Ваш адрес есть в справочнике судебных органов округа Гучлэнд.
     - Вам не следовало узнавать его. Вам бы понравилось, если бы я начала разведывать ваше местожительство?
     - Если бы вам понадобилась моя помощь так же, как мне ваша, меня бы это не возмутило, Хелен, - сказала я.
     В ответ она только посмотрела на меня. Я заметила, что у нее были влажные волосы и на мочке уха след от черной краски.
     - Человек, у которого вы работали, убит, - продолжила я. - Убита одна из моих сотрудниц. И не только они. Я не сомневаюсь, что вы частично в курсе происходящего. Есть основания подозревать, что убийца - бывший заключенный со Спринг-стрит, которого выпустили, вероятно, приблизительно в то время, когда казнили Ронни Джо Уоддела.
     - Мне ничего не известно о том, что кого-то выпускали. - Она перевела взгляд на пустынную улицу позади меня.
     - А вам стало бы известно, если бы вдруг пропал один из заключенных? Возможно, кого-то отпустили незаконно? По занимаемой вами должности вы вроде должны были быть в курсе, кто появлялся в тюрьме, и кто ее покидал.
     - Насколько мне известно, никто никуда не пропадал.
     - Почему вы ушли с работы? - поинтересовалась я.
     - По причине здоровья.
     Из охраняемого ею прохода донесся звук, похожий на хлопнувшую дверцу буфета. Я решила задать еще вопросы.
     - Вы помните, когда мать Ронни Джо Уоддела приходила в тюрьму на свидание с сыном в день казни?
     - Я была там, когда она приходила.
     - Вам надлежало обыскать ее и проверить, что у нее с собой было, верно?
     - Да.
     - Я пытаюсь выяснить, было ли у миссис Уоддел что-нибудь для передачи своему сыну. Как я понимаю, по правилам это запрещено...
     - Можно получить разрешение. У нее оно было.
     - У миссис Уоддел было разрешение что-то передать своему сыну?
     - Хелен, ты выпустишь все тепло, - пропел позади нее чей-то голос.
     Пристальный взгляд голубых глаз неожиданно пронзил меня из-за массивного плеча Хелен Граймз. Я успела заметить бледную щеку и орлиный нос, мелькнувшие в дверном проеме. Послышался звук замка, и дверь позади бывшей тюремной надзирательницы захлопнулась. Прислонившись к ней, она в упор смотрела на меня. Я повторила вопрос.
     - Да, она приносила кое-что для Ронни. Совсем немного. Я спрашивала у начальника разрешение.
     - Вы звонили Фрэнку Донахью?
     Она кивнула.
     - И он дал разрешение?
     - Я же говорю, она принесла совсем немного.
     - Хелен, что это было?
     - Картинка Иисуса размером с открытку, на обратной стороне что-то написано. Точно не помню. Что-то вроде "Я буду с тобой в раю", только написано неправильно. С орфографическими ошибками. - Лицо Хелен было непроницаемо.
     - И все? - спросила я. - Только это она и хотела отдать своему сыну перед смертью?
     - Я же сказала. А теперь пойду в дом, и мне бы не хотелось, чтобы вы вновь приходили сюда.
     Она взялась за дверную ручку, и в это время с неба упали первые капли дождя. Они оставили на цементном крыльце пятна размером с пятицентовую монету.

***

     В тот же день Уэсли приехал но мне в черной кожаной куртке летчика, темно-синей кепке и с едва заметной улыбкой на лице.
     - Что такое? - спросила я по дороге на кухню, уже настолько превратившуюся в привычное место встреч, что у Уэсли появился там "свой" стул, на который он неизменно садился.
     - Стивенса мы не сломали, но, думаю, здорово надломили. То, что ты подложила запрос на лабораторное исследование туда, где он его увидел, сыграло свою роль. У него есть основания опасаться его результатов.
     - Они со Сьюзан были любовниками, - сказала я. Странно, но меня не особо волновала моральная сторона этого дела. Меня лишь разочаровал ее вкус.
     - В этом Стивенс признался, а все остальное отрицал.
     - Например, откуда у Сьюзан появились три с половиной тысячи долларов? - спросила я.
     - Он заявляет, что ему ничего об этом неизвестно. Но мы с ним еще не закончили. Один из парней Марино говорит, что видел черный джип в том районе, где убили Сьюзан, и примерно в то время, когда, по нашим предположениям, это произошло. У Бена Стивенса черный джип с номером "14 Me".
     - Стивенс не убивал ее, Бентон, - сказала я.
     - Нет, не убивал. Я думаю, Стивенс струхнул, когда тот, с нем он имел дело, захотел информацию о ходе расследования убийства Дженнифер Дейтон.
     - Это кажется вполне объяснимым, - согласилась я. - Стивенс знал, что Дженнифер Дейтон была убита.
     - А поскольку он был трусом, он решил, что, когда настанет время получения очередной суммы, он отправит за ней Сьюзан. А потом сразу с ней встретится, чтобы получить свою долю.
     - Однако к тому времени она уже была убита. Уэсли кивнул.
     - Думаю, что тот, кто был послан на встречу с ней, убил ее и оставил деньги себе. Позже - возможно, всего несколько минут спустя - в назначенном месте, неподалеку от Стробери-стрит, появляется Стивенс.
     - Твое описание случившегося соответствует той позе, в которой ее нашли в машине, - сказала я. - Изначально она должна была сидеть, подавшись вперед, лицом вниз, так как убийца выстрелил ей в затылок. Однако, когда ее обнаружили, она сидела, откинувшись назад.
     - Это сделал Стивенс.
     - Когда он впервые оказался возле машины, он не понял, в чем дело. Ему не было видно ее лица, так как она склонилась над рулем. Он отклонил ее назад на спинку.
     - И тут же смотался.
     - А если перед выходом он подушился своим одеколоном, то он наверняка остался у него на руках. Он дотронулся до Сьюзан, до воротника или плеча ее куртки, и, видимо, это и стало источником запаха, который я почувствовала, приехав на место происшествия.
     - В конце концов мы его расколем.
     - Есть более важные вещи, Бентон, - возразила я и рассказала ему о своей встрече с Хелен Граймз и о том, что она поведала мне о последнем свидании миссис Уоддел с сыном.
     - По моим предположениям, - продолжала я, - Ронни Уоддел хотел, чтобы картинку Иисуса захоронили вместе с ним. Возможно, это и было его последней просьбой. Положив ее в конверт, он написал на нем "конфиденциально" и т.п.
     - Он не мог бы этого сделать без разрешения Донахью, - заметил Уэсли. - В соответствии с протоколом, о последней просьбе заключенного должно быть доложено начальнику.
     - Верно, однако независимо от того, что было доложено Донахью, он не мог допустить, чтобы Уоддел унес с собой какой-то запечатанный конверт. Он удовлетворяет последнюю просьбу Уоддела, а потом придумывает, как без лишнего шума узнать, что внутри конверта. Он решает подменить конверт после смерти Уоддела и дает соответствующие указания одному из своих приспешников. Так и появились в кармане Уоддела эти квитанции.
     - Я предполагал, что ты найдешь приблизительно такое объяснение, - сказал Уэсли.
     - Думаю, этот человек просто перепутал. Скажем, у него на столе лежал белый конверт с квитанциями, оставшимися от недавней поездки в Питерсбург. Он берет похожий белый конверт и кладет в него "что-то", а потом пишет на нем то же самое, что написал на своем конверте Уоддел.
     - Только пишет не на том конверте.
     - Да. Он пишет на том конверте, в котором лежат квитанции.
     - А обнаруживает все позже, когда в поисках квитанций натыкается на это "что-то".
     - Именно, - подтвердила я. - И вот тут начинается история Сьюзан. На месте того охранника, перепутавшего конверты, я бы очень забеспокоилась. Меня тревожил бы вопрос: был ли конверт открыт в морге медицинским персоналом или он так и остался невскрытым. Если бы я, то есть тот охранник, оказалась еще и человеком, обеспечивавшим связь с Беном Стивенсом, тем, кто платил бы за гарантию, что в морге с Уоддела не снимут отпечатки, то я бы точно знала, как действовать.
     - Ты бы связалась со Стивенсом и велела бы ему узнать, вскрывался ли конверт. Если да, то возникли ли по этому поводу какие-нибудь подозрения, и намеревался ли кто-нибудь что-либо по этому поводу выяснять. Иными словами, не возникло ли дополнительных проблем, которых можно было бы избежать, если бы в свое время удалось сохранить хладнокровие. Но, похоже, Стивенсу не составило бы труда ответить на этот вопрос.
     - Не совсем так, - заметила я. - Он мог бы поинтересоваться у Сьюзан, однако она не присутствов