иведет тебя
в порядок. Только потерпи немного.
   Наконец он завершил свою работу. Привстав,  он  устало  потер  глаза.
Затем, зачерпнув из банки, стоявшей возле кровати, густую желтую  пасту,
он осторожно нанес ее толстым слоем на раны. Женщина снова  вернулась  в
бессознательное состояние задолго до того,  как  он  закончил  ее  шить.
Подождав, когда паста подсохнет, он снова по-матерински нежно укрыл ее и
долго еще сидел возле, прежде чем самому заснуть.
   Стефани не знала, сколько времени она провела между жизнью и смертью,
то  приходя  в  сознание,  то  снова  его  теряя  от  нестерпимой  боли.
Постепенно  она  стала  различать  жилистые  руки,   одна   из   которых
поддерживала ее голову, а другая подносила питье; доброе лицо, время  от
времени  возникавшее  в  поле  ее  зрения;  и  ощущение  спокойствия  от
присутствия человека, не отходившего от нее ни днем, ни ночью. Когда  ее
глаза привыкли к  окружающей  обстановке,  она  увидела  забитое  всякой
всячиной убогое жилище  с  низким  потолком  и  сидевшего  рядом  с  ней
человека, в глазах которого светилось сострадание.
   - Как твои дела, милая? - тихо спросил  он.  -  Как  я  рад,  что  ты
приходишь в себя. Я уж и не знал, выживешь ли ты. Меня зовут Дейв Уэллс.
Этого с тебя пока вполне достаточно. Хлебни вот этого и отдыхай дальше.
   С течением  дней  он  начал  ей  урывками  рассказывать  о  том,  что
произошло, но она почти ничего из его рассказов толком не  могла  понять
из-за того, что в ее памяти зияли огромные дыры, и она не знала, кто она
такая.
   - Уж больше недели, как я вытащил тебя из воды. Просто чудо какое-то,
это уж точно. У этих больших старых крокодилов привычка такая -  прятать
добычу на время, перед тем, как сожрать ее, и если бы я не  утащил  тебя
из его кладовки, тебя бы сейчас тут не было... У тебя  челюсть  сломана,
так что не пытайся говорить. А ежели  что  сломано,  не  шевели,  оно  и
срастется - это я усвоил еще в опаловых копях в  Кубер  Педи  много  лет
назад... Ну а теперь еще попей, за старого Дейва, ну-ка, давай...
   Постепенно  силы  начали  возвращаться  к  ней,  хотя   сознание   ее
восстановилось далеко не полностью. И вот однажды  она  почувствовала  в
себе  достаточно  сил  для  того,  чтобы  попытаться  ощупать  себя,   и
обнаружила, что на ней была мужская одежда - рубашка и штаны.
   - Это моя одежда, - объяснил ей Дейв. - От твоей ничего не  осталось,
- кроме лохмотьев. Я их сохранил, чтобы тебе было легче вспоминать,  кто
ты. - Но вид пропитанных давно уже высохшей  грязью  и  кровью  обрывков
ткани ни о чем ей не говорил.
   - А ты не хочешь попробовать пройтись?
   Она  теперь  постоянно  чувствовала  боль.  Постепенно,  опираясь  на
загорелую сильную руку Дейва, она снова научилась ходить. Ночью, лежа  в
постели, она  проводила  пальцами  по  зарубцевавшимся  ранам  на  одной
стороне лица и шеи, по уродливым шрамам на плече и  груди  и  по  грубым
рубцам на бедре. Дейв же ее все время подбадривал.
   -  Ты  хорошо  заживаешь,  милая,  -  говорил  он  ей.  -   Уже   все
зарубцевалось.   Помог   тот   состав,   что   я   получил   от   своего
приятеля-аборигена. Хорошая штука. Они его делают  из  цветов  и  глины.
Слегка подванивает, но всегда помогает. У тебя ведь  никакого  заражения
нет, ясно?
   Однажды  Дейв  подошел  к  ее  постели   с   непривычно   озорным   и
самодовольным видом.
   - Собираюсь нынче в город, - сообщил он, - или хотя бы в эту деревню,
что на дороге туда. Соображу тебе кое-какую одежонку. Ты уже вот-вот как
следует встанешь на ноги. Чем скорее мы приведем  тебя  в  порядок,  тем
скорее ты сможешь связаться с родными и близкими. Не беспокойся, меня не
будет несколько часов. Вернусь до темноты.
   После ухода Дейва она долго лежала, прокручивая в голове одни и те же
мысли. Родные? Близкие? Почему  от  этих  слов  ее  бросало  в  дрожь  и
начинало казаться,  что  здесь  -  единственное  место,  где  она  может
чувствовать себя в безопасности? Как она сюда попала? И кто она? "Я ведь
даже не знаю, как я выгляжу", - подумала она с немым отчаянием. В хижине
у Дейва не было ничего похожего на зеркало. "Кто я?" - стучало у  нее  в
голове.
   Наконец, устав от этих навязчивых мыслей, она решила подняться. Скоро
вернется Дейв. Сейчас она сходит с чайником набрать воды из  бочки,  как
обычно это делает он, и вскипятит воды,  чтобы  приготовить  чай  к  его
возвращению. С трудом передвигаясь, она взяла чайник и медленно  подошла
к двери. Она постояла на пороге, и ее раненая  душа  немного  ожила  при
виде чудесного дня. Высоко в безоблачном небе сияло солнце, на  деревьях
пели птицы, и убогая нора Дейва казалась настоящим раем. Позволив первым
слабым росткам надежды распуститься в своем сердце, Стефани вышла наружу
и подошла к бочке  с  водой,  стоявшей  около  угла  хижины  под  грубым
подобием водосточной трубы. Наклонившись над бочкой, она погрузила в нее
чайник, потревожив гладкую поверхность воды.
   В этот момент среди играющих солнечными бликами  кругов  она  увидела
колеблющееся отражение. На нее смотрело жутко перекошенное лицо.  Где-то
в глубине сознания у нее возникло ощущение  безумного  ужаса.  Не  может
быть, чтобы она так выглядела! Она заставила себя сохранить  спокойствие
и, вцепившись в бочку обеими руками,  так  что  побелели  пальцы,  стала
ждать, пока не успокоится рябь. Ошибки  быть  не  могло.  В  неподвижной
поверхности  воды   отражалось   ее   собственное,   до   неузнаваемости
обезображенное лицо. Острые как бритва зубы крокодила разорвали ее  лицо
с одной стороны в клочья,  которые  теперь  срослись,  образовав  грубые
красные рубцы. По жестокой иронии судьбы другая  сторона  лица  осталась
совершенно невредимой, и теперь эта сторона выглядела  злой  карикатурой
на нее. На поврежденной стороне ее лица веко и уголок рта  были  опущены
вниз, как бывает при параличе. Это было совершенно незнакомое лицо, лицо
старухи, ведьмы...
   - Нет! - разнесся по зарослям крик Стефани. Услышав этот дикий  вопль
отчаяния, птицы с тревожным гвалтом взлетели в небо, а  мелкая  живность
попряталась по норкам.
   - Нет! Нет! Нет!
   Ее охватило темное, мрачное, безнадежное отчаяние.
   Здесь, возле бочки с водой, ее и нашел Дейв,  когда  несколько  часов
спустя вернулся домой. Сжавшись в комок,  она  тихо  плакала,  время  от
времени что-то бормоча. Он мягко, но решительно поставил ее  на  ноги  и
отвел в хижину. Там он уложил ее в постель, а сам присел рядом.
   - Тяжело тебе, милая, знаю. Но с этим надо справиться, - начал он  ее
успокаивать. - Потому что, если уж с бедой справишься, всегда становится
легче и уже не так страшно. Досталось тебе от этого  старого  крокодила.
Только ты-то его без обеда оставила. Ты осталась жива, а ведь могла  его
собой накормить. Это кое-что значит. Ты была спасена  для  чего-то.  Или
для кого-то. Теперь ты должна узнать, для чего или для кого.
   Голос Дейва с  трудом  доходил  до  ее  сознания.  Для  чего-то?  Для
кого-то? В ответ она прохрипела:
   - Я даже не знаю, как меня зовут.
   - Но ты носишь обручальное кольцо. Наверное, ты замужем. Я  видел,  в
городе полно полиции. Лесники ищут кого-то, думаю - тебя.
   - Дейв, я так боюсь отсюда уходить. Я не знаю,  куда  пойти,  с  чего
начать.
   Дейв помолчал, прежде чем ответить, а когда он  заговорил,  в  голосе
его зазвучала нотка грусти:
   - Погоди, милая, погоди, всему свое  время.  Я  дам  тебе  имя,  если
хочешь. Давным-давно, до того, как весь свет стал мне не мил, я влюбился
в одну девчонку из Маунт-Айзы. Она была дочкой владельца паба,  и  звали
ее Тара. Понимаешь, какая штука, ее мать видела  в  своей  жизни  только
один фильм - "Унесенные ветром". Мне очень нравилось ее имя. Оно так  ей
шло. И так вот у нас с ней продолжалась любовь до  тех  пор...  до  того
ужасного дня, когда она сбежала в Таунсвилл и выскочила там за  мясника!
- Дейв грубовато хохотнул, чтобы скрыть свое волнение. - Так  что,  если
не возражаешь, я назову тебя Тара.
   Она благодарно улыбнулась и сжала руку Дейва.
   - А теперь нам надо поставить тебя на ноги, Тара, и  вернуть  тебя  к
обычной жизни. Конечно, здесь со мной ты была бы в безопасности до конца
своих дней. Но ты пришла оттуда, - и он выразительно  кивнул  в  сторону
двери, - и там ты  найдешь  ответы  на  свои  вопросы.  У  меня  сегодня
получился удачный рейд: раздобыл тебе кое-какую женскую одежонку  вместо
своего старого тряпья.
   Он подошел к столу, на котором лежал узелок,  и  развернул  его.  Там
оказались розовое платье, лифчик, штанишки, соломенная шляпка, шарфик  и
даже пара туфель.
   - Ой, Дейв! Где ты все это достал?
   - Нашел, - сказал он с веселым  огоньком  в  глазах.  -  На  бельевых
веревках в задних дворах да  на  креслах,  что  стоят  на  верандах.  Я,
конечно, не знаю, какой там размер. Но тебе хоть будет что надеть, когда
ты сама отправишься в город.
   Неделю спустя она стояла с Дейвом на  обочине  проселочной  дороги  в
ожидании трейлера - единственного вида транспорта,  который  можно  было
встретить в этой пустынной глуши. После многочасовых бесед  с  Дейвом  у
нее зародился план. Из-за странного и необъяснимого страха она не  могла
направиться в ближайший город и обратиться  за  помощью  к  полиции  или
лесникам. Она знала только, что ей нужно уехать, и как можно  дальше.  А
что потом? Этого она не знала. Но она знала, с чего ей  надо  начать,  и
решила, что будет действовать  дальше  по  обстоятельствам.  Стоявшее  в
зените  солнце  нещадно  палило,  так  что  соломенная  шляпка,  которую
раздобыл ей Дейв, пришлась как нельзя кстати.  Кроме  того,  вдобавок  к
густым волосам, которые он зачесала вперед, шляпка помогала ей  прикрыть
ее изуродованное лицо. Она неловко расправила  мешком  сидевшее  на  ней
розовое платье и слегка поежилась от ощущения на себе чужого белья.
   - Вон идет  трейлер,  -  сказал  Дейв.  Его  острые  глаза  различили
крошечное облачко красной пыли на горизонте - верный признак приближения
грузовика. - Он довезет тебя до Дарвина, а дальше ты сама  решишь,  куда
ехать.
   Он повернулся к ней с нежной улыбкой, от которой сильнее обозначились
морщины на  его  обветренном  лице,  сунул  руку  за  пазуху  и  вытащил
неописуемого вида старую жестянку из-под чая.
   - Это тебе, - сказал он небрежно, передавая жестянку  ей  в  руки.  -
Подарок от меня на прощание. В этой жестянке - мои старые мечты, которые
мне пора забыть. Загляни-ка сюда.
   Она открыла жестянку. Внутри нее на куске грязной ваты  лежала  кучка
великолепных опалов. Самый маленький из  них  был  величиной  с  мужской
ноготь,  а  самый  большой  -  с  кулачок  младенца,  и  все  они   были
превосходного качества.
   - Обрати внимание на цвет, - с гордостью сказал Дейв. - Как  огонь  в
ночи. Эти опалы помогут тебе встать на ноги.
   - Дейв, я не могу их взять.
   - Можешь, можешь. Мне они все равно ни  к  чему.  Я  ведь,  когда  их
добывал, думал, они помогут мне обеспечить старость, так что все  другие
я продавал, а самые лучшие всегда  оставлял  себе.  Но  теперь...  -  Он
улыбнулся с довольным видом. - Теперь, милая, они мне не нужны.  У  меня
есть все необходимое. Переезжать я никуда не собираюсь. А тебе  они  как
раз пригодятся.
   Слезы застлали ей глаза. Не решаясь ничего сказать,  она  лишь  молча
кивнула.
   - И еще, Тара, не стесняйся поторговаться за них, когда привезешь  их
в Дарвин. Не позволяй себя надуть!
   Трейлер быстро приближался, поднимая на дороге клубы  пыли.  Дейв  со
старомодной учтивостью снял с головы свою видавшую виды шляпу.
   - Стало быть, прощай, Тара. Сделай мне одно  одолжение,  ладно?  Если
тебе вдруг попадется кто-нибудь, кто меня ищет, не говори ему, где я.  И
никого сюда ко мне не приводи.  Уезжай  без  оглядки  и  без  сожалений,
ладно?
   - Хорошо, - улыбнулась она ему  сквозь  слезы.  Трейлер  остановился,
окутав их облаком тонкой пыли.
   - Прощай, Дейв, - сказала она, изо всех  сил  сдерживая  слезы.  -  И
спасибо тебе за все.
   - Помни, Тара, - крикнул он ей вслед. - Для чего-то. Или для кого-то.
Теперь ты узнаешь, для чего и для кого.
   Водитель трейлера был в восторге от возможности подвезти  пассажирку:
будет кому избавить его от бесконечной скуки долгого пути. Внимание  его
было сосредоточено главным образом на том,  чтобы  на  крутых  поворотах
удержать свой чудовищных размеров грузовик на дороге, однако,  он  успел
пару раз бросить взгляд  на  свою  пассажирку,  и  то,  что  он  увидел,
пришлось  ему  весьма  по  вкусу.  Когда  она  садилась  в  кабину,  она
постаралась  скрыть  oт  его  глаз  поврежденную  сторону  своего  лица,
наклонив голову так, чтобы загородиться от него полями шляпы. Сейчас она
сидела так, что ему была видна только здоровая  часть  ее  лица,  полная
задумчивой грусти, смысла которой он не понимал.
   - А что вы тут делаете совсем одна? - спросил он. - Машина,  что  ли,
сломалась?
   Она кивнула.
   - Ну, на этот счет можете не беспокоиться, - задорно продолжал он.  -
Довезу вас до самого Дарвина. Я рад, что у меня будет компания.  К  тому
же - компания женская.
   Ответа не последовало. Водитель, у которого был  достаточный  опыт  в
использовании тактики лобового удара в общении  со  слабым  полом,  безо
всяких там вокруг да около, решил закрепить достигнутый успех.
   - Мы могли бы  с  вами  очень  мило  побеседовать.  До  Дарвина  путь
неблизкий. Хорошо бы нарушить это  однообразие.  -  Он  замолчал,  затем
положил ей руку на бедро и крепко  стиснул  ее  плоть.  -  Мы  могли  бы
замечательно провести время. Просто великолепно.
   К его удивлению, он почувствовал, как под его рукой мышцы ее  сжались
и стали твердыми как железо. Медленно, с нарочитой  неторопливостью  она
повернулась к нему лицом. Обворожительная улыбка разом сошла с его  губ,
как только он увидел, насколько изуродовано ее лицо. Теперь он испытывал
лишь стыд, злость и разочарование.
   - Так, значит, до самого Дарвина, - сказал он наконец.

***

   В этот самый  момент  на  другом  конце  Австралии,  в  Сиднее,  Билл
Макмастер горестно прощался  со  Стефани  Харпер.  Когда  он  услышал  о
несчастном случае со Стефани, он  тотчас  же  вылетел  на  север,  чтобы
самому  возглавить  ее  поиски,  задержавшись  только  для  того,  чтобы
приказать всему  персоналу  "Харпер  майнинг"  в  пределах  тысячи  миль
прибыть на место происшествия для оказания  помощи  спасателям.  Люди  в
лодках, каное и катерах на подводных крыльях прочесали каждую протоку  и
каждую лагуну на многие мили вокруг. Поиски велись и на суше, куда могла
бы выползти из воды тяжело раненная женщина, но нигде никаких следов так
и не нашли.
   Люди покорно и терпеливо  продолжали  поиски  до  тех  пор,  пока  не
осталось ни одного уголка, где ее можно  было  бы  искать.  Даже  тогда,
наперекор всему не теряя надежды, Билл приказал еще  раз  прочесать  все
места в дельте, куда доходил  прилив.  Он  был  не  из  тех,  кто  легко
смиряется с поражением. В конце  концов  он  был  вынужден  вернуться  в
Сидней,  потому  что  компания  больше  не  могла  обходиться  без   его
непосредственного  руководства  делами.  Там   он   продолжал   получать
сообщения о  том,  что  поиски  результатов  не  дали.  Последнее  такое
сообщение лежало сейчас перед ним на  столе.  И  теперь  ему  ничего  не
оставалось делать, как прекратить поиски.
   Он с огромной горечью подумал о Греге Марсдене, вспомнив свой  приезд
в лагерь на реке Аллигаторов. От женщины особенно  нечего  ожидать,  так
что он не  винил  Джилли  за  то,  что  она  превратилась  в  трясущуюся
развалину, и даже за ее внезапный ночной вой, который будил весь лагерь,
и за столь же внезапное молчание, которое следовало за этим воем. Но что
касается Марсдена, который был то надменным и агрессивным, то  плаксивым
и сентиментальным, у Билла к нему появилось такое  глубокое  отвращение,
что он был просто удивлен, что на протяжении  всего  этого  мучительного
периода ни разу не съездил ему по физиономии. "Какой же он  мерзавец,  -
прошептал он, чувствуя, как его руки сами  сжимаются  в  кулаки.  -  Ох,
Стефани, и зачем только ты его выбрала?"
   Ему ведь к тому же пришлось сообщить о случившемся  Саре  и  Деннису.
Естественно, Грег решил, что Биллу это лучше взять на себя. Сердце Билла
сжалось, когда он вспомнил, как это было: дети понимали,  что  произошло
что-то страшное, иначе их не стали  бы  забирать  из  школы,  но  они  и
представить не могли, насколько ужасающую весть он для  них  приготовил.
Что ж, теперь все это позади, мрачно подумал Билл. Не дай Бог, чтобы мне
когда-нибудь довелось еще раз пережить подобный кошмар. Он вспомнил, что
однажды сам себе поклялся заменить отца Саре и Деннису,  чего  от  Грега
наверняка вряд ли стоило ожидать, и решил, что будет устраивать для  них
дни рождения,  Рождество  и  прочие  праздники  точно  так  же,  как  их
устраивала для своих горячо любимых детей сама Стефани.
   "Стефани..." - Билл тяжело вздохнул.  Те  несколько  недель,  которые
прошли со времени ее исчезновения, он горевал о ней так, как в жизни  не
горевал о Максе, к которому относился с уважением и восхищением, но  без
особой любви. К своему удивлению, Билл обнаружил, что ему недостает этой
высокой длинноногой женщины с большими  грустными  глазами  и  искренней
улыбкой.  Ему  не  хватало  и  другой  Стефани  -  деловой   женщины   с
превосходной   практической   сметкой   и   тонким   чутьем,   прекрасно
разбиравшейся и в рынке, и в делах "Харпер майнинг". Но больше всего ему
не хватало ее как личности - сердечной, живой, верящей и верной. Что  ж,
ее больше нет, значит, придется примириться с этой потерей и носить ее в
себе как вечную боль. "Прощай, моя дорогая, - подумал он с  безграничной
любовью, - но я тебя не забуду. Никогда не забуду".

***

   В аэропорту Дарвина внимание билетного  кассира  привлекла  элегантно
одетая женщина,  которая  медленным  шагом  вошла  в  зал  бронирования,
оглядываясь вокруг так, как будто не была уверена, туда ли она  идет.  В
отличие от большинства австралиек, она была в изящной  шляпке  с  густой
вуалью, полностью  закрывавшей  лицо.  Напряженной  походкой,  ступая  с
осторожностью, как после тяжелой травмы, она направилась  к  его  кассе.
Может быть, как раз поэтому на ней вуаль, подумал он лениво. Но, так или
иначе, в ней было что-то привлекательное.
   Она  остановилась  посреди  зала,  чтобы  взглянуть   на   расписание
отправлений, затем подошла к его столу.
   - Билет до Таунсвилла, пожалуйста. - Голос ее был низким и хриплым.
   - В одном  направлении  или  обратный?  Женщина  заколебалась,  затем
сказала:
   - В одну сторону.
   Кассир постучал по  клавишам  своего  настольного  компьютера,  чтобы
подобрать подходящий рейс, и сказал ей, сколько стоит билет.
   - Ваше имя, пожалуйста.
   Женщина ответила не сразу. Она открыла сумочку,  чтобы  расплатиться,
и, к своему изумлению, кассир увидел, что ее  сумочка  буквально  битком
набита долларами. Не обращая внимания на  его  пристальный  взгляд,  она
подняла голову.
   - Тара Уэллс, - гордо сказала она.

Глава шестая

   Сев в самолет, Тара Уэллс облегченно  вздохнула,  скинула  туфли  под
сиденьем, которое находилось впереди нее, и,  закрыв  глаза,  откинулась
назад. Роль таинственной незнакомки под вуалью была ей не  по  душе.  Но
это было лучше,  чем  терпеть  взгляды  со  всех  сторон  -  испуганные,
жалостливые или откровенно оскорбительные, - которые встретили ее, когда
она  -  попыталась  пройтись  по   улицам   с   неприкрытым   лицом.   А
скоро-скоро... Она подумала о своей  будущей  жизни,  и  лицо  ее  стало
твердое и решительное, каким  оно  бывало  прежде  у  женщины  по  имени
Стефани Харпер.
   После того как Тара уехала от Дейва, она пережила целую эмоциональную
бурю, после которой почувствовала себя выжатой как лимон,  но  в  то  же
время более сильной. Всю свою поездку в Дарвин на