тим... с этим... Я виновата...
     Платонов (подходит к Грековой). Марья Ефимовна!
     Грекова (поднимает голову). Что вам угодно?
     Платонов. Извиняюсь... Публично прошу прощения...  Сгораю от  стыда  на
пятидесяти кострах!..  Давайте  же руку... Клянусь честью,  что  искренно...
(Берет ее руку.) Помиримся... Не будем хныкать... Мир? (Целует руку.)
     Грекова. Мир. (Закрывает платком лицо и убегает.)
     За ней уходит Трилецкий.
     ЯВЛЕНИЕ XII
     Те же, кроме Грековой и Трилецкого.
     Анна Петровна. Не думала, что вы позволите себе... Вы!
     Глагольев 1. Осторожность, Михаил Васильич, ради бога осторожность!
     Платонов.  Довольно...  (Садится  на  диван.)  Бог  с  ней...  Я сделал
глупость,  что заговорил с ней, а глупость  не стоит того, чтобы о ней много
говорили...
     Анна Петровна.  Для  чего  Трилецкий  пошел за  ней? Не  всем  женщинам
приятно, если видят их слезы.
     Глагольев 1. Уважаю я в женщинах эту чуткость... Особенного ничего ведь
вы... не сказали ой, кажется, но... Один намок, словечко...
     Анна Петровна. Нехорошо, Михаил Васильич, нехорошо.
     Платонов. Я извинился, Анна Петровна.
     Входят Войницев, Софья Егоровна и Венгерович 2.
     ЯВЛЕНИЕ XIII
     Те же, Войницев, Софья Егоровна, Венгерович 2 и потом Трилецкий.
     Войницев (вбегает). Идет, идет! (Поет.) Идет!
     Венгерович 2 становится у дверей, скрестив на груди руки.
     Анна  Петровна.  Наконец-то Софи надоел  этот несносный  зной!  Милости
просим!
     Платонов (в стороне). Соня! Творец небесный, как она изменилась!
     Софья Егоровна. Я  так  заболталась  с m-r Венгеровичем, что совершенно
забыла про зной... (Садится на диван на аршин от Платонова.) Я в восторге от
нашего сада, Сергей.
     Глагольев 1 (садится возле Софьи Егоровны). Сергей Павлович!
     Войницев. Что прикажете?
     Глагольев  1. Софья Егоровна, милейший мой друг,  дала мне слово, что в
четверг вы все будете у меня.
     Платонов (в сторону). На меня посмотрела!
     Войницев. Мы и сдержим это слово. Прикатим к вам целой компанией...
     Трилецкий  (входит).  О  женщины,  женщины!  Сказал  Шекспир  и  сказал
неправду. Нужно было сказать: ах вы, женщины, женщины!
     Анна Петровна. Где Марья Ефимовна?
     Трилецкий. Я ее в сад проводил. Пусть себе пошляется с горя!
     Глагольев 1. Вы у меня еще ни разу не были, Софья Егоровна! У меня вам,
надеюсь,  понравится...  Сад  получше  нашего,  река  глубокая, лошадки есть
хорошие...
     Пауза.
     Анна Петровна. Молчание... Дурак родился.
     Смех.
     Софья  Егоровна  (тихо Глагольеву, кивая на Платонова). Кто это  такой?
Вот этот, что рядом со мной сидит!
     Глагольев 1 (смеется). Это наш учитель...Фамилии не знаю...
     Бугров (Трилецкому). Скажите мне  на милость, Николай Иваныч, вы всякие
болезни лечить можете пли не всякие?
     Трилецкий. Всякие.
     Бугров. И сибирку?
     Трилецкий. И сибирку.
     Бугров. А ежели собака бешеная укусит, и это можете?
     Трилецкий. А вас бешеная собака укусила? (Отодвигается от него.)
     Бугров  (конфузится). Боже  меня  сохрани! Что это  вы, Николай Иваныч!
Христос с вами!
     Смех.
     Анна Петровна. Как к вам ехать, Порфирий Семеныч? Через Юсновку?
     Глагольев 1.  Нет...  Круг дадите, если  поедете чрез  Юсновку. Езжайте
прямо  на Платоновку. Я обитаю почти что в самой Платоновке, в двух  верстах
от нее.
     Софья Егоровна. Я знаю эту Платоновку. Она все еще существует?
     Глагольев 1. Как же...
     Софья Егоровна.  Я когда-то с ее помещиком была знакома,  с Платоновым.
Сергей, ты не знаешь, где теперь этот Платонов?
     Платонов (в сторону). Спросила бы она у меня, где он.
     Войницев. Кажется, знаю. Не помнишь ли, как его зовут? (Смеется.)
     Платонов.  Я  тоже  когда-то  был  с  ним  знаком, Его зовут,  кажется,
Михаилом Васильичем.
     Смех.
     Софья Егоровна. Да, да... Его зовут Михаилом Васильичем. Когда я была с
ним знакома, он был еще студентом, почти мальчиком... Вы смеетесь господа...
А я, право, ничего не нахожу остроумного моих словах...
     Анна Петровна (хохочет и  указывает  и Платонова).  Да узнайте же  его,
наконец, а то он лопнет от нетерпения!
     Платонов поднимается.
     Софья Егоровна (поднимается и смотрит на Платонова.).  Да... он. Что же
вы молчите, Михаил Васильич?.. Неужели... это вы?
     Платонов.  Не узнаете, Софья Егоровна?  И  немудрено!  Прошло  четыре с
половиной года, почти пять лет, а  никакие крысы не в состоянии изгрызть так
хорошо человеческую физиономию, как мои последние пять лет.
     Софья Егоровна (подает ему руку). Я теперь только начинаю узнавать вас.
Как вы изменились!
     Войницев  (подводит к Софье Егоровне Сашу). А это, рекомендую тебе, его
жена!..  Александра  Ивановна,  сестра  остроумнейшего  из людей  -  Николая
Иваныча!
     Софья Егоровна  (подает Саше руку).  Очень  приятно. (Садится.) Вы уж и
женаты!.. Давно ли? Впрочем, пять лет...
     Анна Петровна. Молодец, Платонов! Он нигде не  бывает,  но  всех знает.
Это, Софи, рекомендую вас, наш друг!
     Платонов. Этой роскошной  рекомендации достаточно для того, чтобы иметь
право спросить вас,  Софья  Егоровна, как  вы  вообще  поживаете?  Как  ваше
здоровье?
     Софья Егоровна. Поживаю вообще очень сносно, но  здоровье плоховато. Вы
как поживаете? Что поделываете теперь?
     Платонов. Со  мной судьба моя сыграла то,  чего я ни в  каком случае не
мог предполагать в то время, когда вы видели во мне второго  Байрона,  а я в
себе  будущего министра  каких-то  особенных дел  и  Христофора  Колумба.  Я
школьный учитель, Софья Егоровна, только всего.
     Софья Егоровна. Вы?
     Платонов. Да, я...
     Пауза.
     Пожалуй, немножко и странно...
     Софья Егоровна. Невероятно! Почему же... Почему же не больше?
     Платонов.  Мало  одной  фразы, Софья  Егоровна,  чтобы ответить на  ваш
вопрос...
     Пауза.
     Софья Егоровна. Университет вы по крайней мере кончили?
     Платонов. Нет. Я его бросил.
     Софья Егоровна. Гм... Это все-таки не мешает ведь вам быть человеком?
     Платонов. Виноват... Я не понимаю вашего вопроса...
     Софья  Егоровна.  Я  неясно  выразилась.   Это  вам  не   мешает   быть
человеком... тружеником,  хочу  сказать, на поприще...  ну  хоть,  например,
свободы эмансипации женщин... Не мешает это вам быть служителем идеи?
     Трилецкий (в сторону). Завралась!
     Платонов (в сторону). Вот как! Гм... (Ей.)  Как  вам сказать?  Пожалуй,
что это и не мешает, но... чему же  мешать-то? (Смеется.) Мне ничто не может
мешать... Я  лежачий камень.  Лежачие  камни  сами созданы  для  того,  чтоб
мешать...
     Входит Щербук.
     ЯВЛЕНИЕ XIV
     То же и Щербук.
     Щербук (в дверях). Лошадям овса не давай: плохо везли!
     Анна Петровна. Ура! Мой кавалер пришел!
     Все. Павел Петрович!
     Щербук  (молча  целует у  Анны  Петровны и Саши  руку, молча  кланяется
мужчинам, каждому отдельно и отдает общий  поклон). Друзья мои! Скажите мне,
недостойному субъекту,  где  та особа,  видеть которую душа  моя  стремится?
Подозрение имею и думаю, что эта особа - оне! (Указывает на Софью Егоровну.)
Анна Петровна,  позвольте мне просить  вас отрекомендован меня им, чтобы они
знали, что я такой за человек!
     Анна  Петровна  (берет  его  под руку и  подводит  к  Софье  Егоровне).
Отставной гвардии корнет Павел Петрович Щербук!
     Щербук. А касательно чувств?
     Анна Петровна. Ах да... Наш приятель, сосед, кавалер, гость и кредитор.
     Щербук. Действительно! Друг первейший его превосходительства покойничка
генерала!  Под  предводительством  его   брал  крепости,  именуемые  женским
полонезом. (Кланяется.) Позвольте ручку-с!
     Софья  Егоровна  (протягивает  руку  и  отдергивает  ее  назад).  Очень
приятно, но... не нужно.
     Щербук. Обидно-с... Вашего супруга  на руках носил, когда  он  еще  под
стол  пешком  ходил...  Я  от  него  знак имею и знак  сей в  могилу  унесу.
(Открывает рот.) В-во! Зуба нет! Замечаете?
     Смех.
     Я  его  на  руках  держал,  а   он,  Сереженька-то,   пистолетом,  коим
забавляться изводил, мне по зубам реприманду устроил.  Хе, хе,  хе... Шалун!
Вы  его, матушка, не имею чести знать  вашего  имени и отчества, в строгости
содержите! Красотой своей вы мне одну картину напоминаете... Носик только не
такой... Не дадите ручки?
     Петрин подсаживается к Венгеровичу 1 и читает ему вслух газету.
     Софья Егоровна (протягивает руку). Если вы уж так...
     Щербук (целует руку).  Mersi  вас! (Платонову.) Как здоровье, Мишенька?
Молодец-то какой вырос! (Садится.) Я знал тебя еще в тот период, когда ты на
свет божий  с недоумением глядел... И все растет, и все растет... Тьфу, чтоб
не сглазить! Молодчина! Красавец-то какой! Ну чего, купидон, по  военной  не
идешь?
     Платонов. Грудью слаб, Павел Петрович!
     Щербук (указывает  на Трилецкого). Он сказал?  Верь ему, свистуну,  так
без головы останешься!
     Трилецкий. Прошу ни ругаться, Павел Петрович!
     Щербук. Он мне поясницу лечил...  Того не ешь,  другого не ешь, на полу
не спи... Ну и не вылечил. Я его и спрашиваю: "Зачем же ты деньги взял, а не
вылечил?" А он говорит: "Что-нибудь из двух, говорит, или лечить, или деньги
брать". Каков молодец?
     Трилецкий.  Для  чего  же врать, Вельзевул Буцевалович? Сколько вы  мне
дали денег, позвольте вас спросить? Припомните-ка! Съездил я к вам шесть раз
и  получил только всего рубль, да еще  порванный  рубль... Хотел  его нищему
дать, да нищий не взял. "Порван, говорит, очень, номеров нет!"
     Щербук.  И ездил шесть раз не потому, что я болен был,  а потому, что у
моего арендатора дочка кельк шоз110 кое-что (франц. Quelque chose).0.
     Трилецкий. Платонов, ты близко к нему сидишь... Щелкни его раз от моего
имени по лысине! Сделай милость!
     Щербук. Отстань! Довольно! Не  раздражай спящего льна!  Молод  еще, еле
видим!  (Платонову.)  И отец  твой был молодец!  Мы с  ним,  с  покойничком,
большие друзья были. Штукарь он был! Теперь таких и нет проказников,  какими
мы с ним  были... Эх. Прошло время... (Петрину.) Герася! Побойся всевышнего!
Мы здесь беседуем, а ты вслух читаешь! Имей деликатность!
     Петрин продолжает читать.
     Саша (шлепает Ивана  Ивановича  в плечо).  Папа!  Папа,  не спи  здесь!
Стыдно!
     Иван Иванович просыпается и чрез минуту опять засыпает.
     Щербук.  Нет...  Не  могу  я говорить!.. (Встает.)  Его  слушайте... Он
читает!..
     Петрин. (встает и подходит к Платонову). Что вы сказали-с?
     Платонов. Решительно ничего...
     Петрин. Нет, вы что-то сказали-с... Вы сказали что-то про Петрина...
     Платонов. Вам приснилось, должно быть...
     Петрин. Критикуете-с?
     Платонов. Ничего я не говорил! Уверяю вас, что нам это приснилось!
     Петрин. Можете говорить, сколько вам  угодно.. Петрин... Петрин...  Что
Петрин?  (Кладет  газету  в  карман.)  Петрин,  может  быть,  в университете
обучался, кандидат  прав, может быть... Вам это известно?.. Ученое звание за
мной до гроба останется... Так-то-с. Надворный советник... Вам это известно?
И пожил побольше вашего. Шестой десяточек, слава богу, доживаю.
     Платонов. Очень приятно, но... что же из этого следует?
     Петрин. Поживите с мое, душенька, так узнаете! Жизнь пережить не шутка!
Жизнь кусается...
     Платонов  (пожимает  плечами).  Право,  не  знаю,  что  вы этим  хотите
сказать, Герасим Кузьмич... Я вас не  понимаю...  Начали вы о себе, а с себя
съехали на жизнь... Что может быть общего между вами и жизнью?
     Петрин. Вот как поломает вас жизнь, потрясет хорошенечко, тогда сами на
молодых  с  предостережением  смотреть  станете... Жизнь, сударь  мой... Что
такое жизнь? А вот что! Когда родится человек, то идет на одну из трех дорог
жизненных,  кроме  которых других путей  не имеется: пойдешь направо - волки
тебя съедят, пойдешь прямо - сам себя съешь.
     Платонов. Скажите... Гм... Вы пришли к этому умозаключению путем науки,
опыта?
     Петрин. Путем опыта.
     Платонов.   Путем  опыта...  (Смеется.)  Говорите,  почтенный   Герасим
Кузьмич, кому-нибудь  другому, а  не  мне... Вообще  бы я  вам  советовал не
говорить  со  мной  о высокий материях... И смеюсь, и, ей-богу, не верю.  Не
верю я вашей старческой,  самоделковой мудрости! Не верю, друзья моего отца,
глубоко, слишком искренно  не  верю  вашим простым  речам о мудреных  вещах,
всему тому, до чего вы дошли своим умом!
     Петрин. Да-с... Действительно...  Из  молодого деревца все сделаешь:  и
домик, и корабль,  и все... а старое, широкое  да  высокое,  ни к  черту  не
годится...
     Платонов. Я  не говорю  вообще  про стариков; я говорю про друзей много
отца.
     Глагольев 1. Я тоже был другом вашего отца, Михаил Васильевич!
     Платонов. Мало  ли у него было друзей... Бывало, весь двор был напружен
каретами да колясками.
     Глагольев 1. Нет... Но, значит, и мне вы не верите? (Хохочет.)
     Платонов.  Гм... Как вам сказать?.. И  в вас,  Порфирий Иванович, плохо
верю.
     Глагольев  1.  Да?  (Протягивает  ему руку.) Спасибо, дорогой  мой,  за
откровенность! Ваша откровенность еще более привязывает меня к вам.
     Платонов. Вы добряк... Я даже глубоко уважаю вас, но... но...
     Глагольев 1. Пожалуйста, говорите!
     Платонов. Но... но нужно быть слишком доверчивым,  чтобы веровать в тех
фонвизинских солидных Стародумов и сахарных  Милонов, которые всю свою жизнь
ели  щи  из  одной чашки  со Скотиныными  и Простаковыми, и в  тех сатрапов,
которые  потому  только и  святы,  что  не  делают  ни  зла,  ни  добра.  Не
рассердитесь, пожалуйста!
     Анна  Петровна. Не люблю я подобных  бесед, а в особенности,  если  они
ведутся Платоновым... Всегда плохо оканчиваются. Михаил Васильич, рекомендую
вам нашего нового знакомого! (Указывает на Венгеровича  2.)  Исак  Абрамович
Венгерович, студент...
     Платонов. А... (Встает  и  идет к Венгеровичу  2.) Очень приятно! Очень
рад.  (Протягивает руку.) Дорого я дал бы  теперь, чтобы  иметь право  опять
называться студентом...
     Пауза.
     Я нам руку подаю... Берите же мою или давайте мне свою...
     Венгерович 2. Я не сделаю ни того, ни другого...
     Платонов. Что?
     Венгерович 2. Я не подам вам своей руки.
     Платонов. Загадка... Почему-с?
     Анна Петровна (в сторону). Черт знает что!
     Венгерович  2. Потому  что  я имею на это основание... Я презираю таких
людей, как вы!
     Платонов. Брависсимо... (Осматривает его.) Я сказал бы вам, что это мне
ужасно нравится, если бы это  не пощекотало вашего самолюбия,  которое нужно
поберечь для будущего...
     Пауза.
     Вы смотрите на  меня,  точно великан на пигмея. Может вы и в самом деле
великан.
     Венгерович 2. Я честный человек и не пошляк.
     Платонов. С  чем вас и  поздравляю... Странно было бы  видеть в молодом
студенте  нечестного   человека...  О  вашей  честности  вас   никто  и   не
спрашивает... Не дадите руки, юноша?
     Венгерович 2. Я не подаю милостыни.
     Трилецкий шикает.
     Платонов.  Не  подаете? Ваше  дело...  Я о  приличии  говорю,  а  не  о
милостыне... Сильно презираете?
     Венгерович  2.   Насколько  это  возможно  для  человека,  всей   душой
ненавидящего пошлость, тунеядство, фиглярство...
     Платонов  (вздыхает). Давно  уж  я  не  слыхал  таких  речей...  Что-то
слышится родное  в  звонких  песнях  ямщика!..  И я  когда-то  был  мастером
рассыпаться...  Только, к сожалению, все это фразы... Милые фразы, но только
фразы...  Чуточку бы искренности...  Фальшивые  звуки  ужасно  действуют  на
непривычное ухо...
     Венгерович 2. Не прекратить ли нам этот разговор?
     Платонов. Для чего? Нас охотно слушают, да и мы еще не успели  надоесть
друг другу... Давайте еще побеседуем в том же духе...
     Вбегает Василий за ним Осип.
     ЯВЛЕНИЕ XV
     Те же и Осип.
     Осип  (входит).  Кгм...  Честь  имею  и  удовольствие  поздравить  ваше
превосходительство с приездом...
     Пауза.
     Желаю вас всего того, что вы от бога желаете.
     Смех.
     Платонов. Кого вижу?! Чертов кум!  Самый страшный  из людей! Ужаснейший
из смертных!
     Анна Петровна. Скажите, пожалуйста! Вас недоставало! Зачем пришел?
     Осип. Поздравить.
     Анна Петровна. Очень нужно! Проваливай!
     Платонов. Ты ли это, во тьму ночей и в свет дня вселяющий грозный ужас?
Давно  уж я не  видел тебя,  человекоубийца, шестьсот шестьдесят шесть!  Ну,
приятель? Распространись о чем-нибудь! Вонмем великому Осипу!
     Осип (кланяется). С  приездом, ваше превосходительство! Сергею Павлычу!
С  браком с законным! Дай бог, чтоб все... что касательно семейства выходило
лучше... всего! Дай бог!
     Войницев. Спасибо! (Софье Егоровне.) Это,  Софи, рекомендую тебе,  наше
войницевское пугало!
     Анна  Петровна. Не держите его,  Платонов!  Пусть  уходит!  Я  на  него
сердита. (Осипу.) Скажешь на кухне, чтобы тебе  дали  пообедать... Экие ведь
какие зверские глаза! Много за зиму нашего леса накрал?
     Осин (смеется). Деревца три-четыре...
     Смех.
     Анна Петровна (смеется). Врешь, больше! У него и цепочка есть! Скажите!
Это золотая цепочка? Позвольте узнать, который час?
     Осип  (смотрит   на  стенные  часы).  Двадцать  две  минуты  второго...
Позвольте мне вашу ручку поцеловать!
     Анна Петровна (подносит к его губам руку). На, целуй...
     Осип (целует руку).  Очень  вам благодарен, ваши превосходительство, за
ваше сочувствие! (Кланяется.) Что вы за меня держитесь, Михаил Васильич!
     Платонов.  Боюсь,  чтобы ты не ушел. Люблю  тебя, милый! Какой молодец,
черт тебя задери совсем! Каким это  образом, мудрый, тебя угораздило попасть
сюда?
     Осип. За дураком гнался, за Василием, да и зашел кстати.
     Платонов.  Умный гнался за дураком, а не наоборот! Честь имею, господа,
представить!   Интереснейший  субъект!  Одно  из  интереснейших  кровожадных
животных  современного  зоологического музея!  (Поворачивает  Осипа  на  все
стороны). Известен всем и каждому как Осип, конокрад, чужеяд, человекоубийца
и  вор. Родился в Войницевке, грабил и убивал в Войницевке  и пропадет в той
же Войницевке!
     Смех.
     Осип (смеется). Чудной вы человек, Михаил Васильич!
     Трилецкий (рассматривает Осина). Чем занимаешься, любезный?
     Осип. Воровством.
     Трилецкий. Гм... Приятное занятие... Какой же ты, однако, циник!
     Осип. Что значит циник?
     Трилецкий. Циник слово  греческое, в  переводе  на твой язык  значущее:
свинья, желающая, чтобы весь свет знал, что она свинья.
     Платонов.  Он улыбается, боги! Что  это за улыбка! А лицо-то,  лицо!  В
этом лице сто пудов железа! Не скоро разобьешь его о камень! (Подводит его к
зеркалу.) Посмотри-ка, чудовище! Видишь? И ты не удивляешься?
     Осип. Самый обыкновенный человек! Даже хуже...
     Платонов. Будто  бы? А не  богатырь?  Не Илья Муромец? (Хлопает  его по
плечу.)  О храбрый, победоносный росс! Что мы теперь значим с тобой? Шляемся
из угла в угол мелкими людишками, чужеядами, места своего не знаем... Нам бы
с тобой пустыню с витязями, нам бы с тобой богатырей с стопудовыми головами,
с шипом, с посвистом! Уколотил бы Соловья Разбойника? А?
     Осип. А кто ж его знает!
     Платонов.  Уколотил бы! Ведь у  тебя силища! Это не мускулы, а  канаты!
Кстати, отчего ты не на каторге?
     Анна Петровна. Кончите, Платонов! Право, надоело.
     Платонов. Ты сидел хоть раз в остроге, Осип?
     Осип. Случается... Каждую зиму сижу.
     Платонов.  Так и следует... В лесу холодно - иди в острог. Но отчего же
ты не на каторге?
     Осип. Не знаю... Пустите, Михаил Васильич!
     Платонов. Ты не  от мира сего? Ты  вне  времени и  пространства? Ты вне
обычаев и закона?
     Осип.  Позвольте-с... В  законе написано,  что только  тогда пойдешь  в
Сибирь,  когда  на тебя  обстоятельно  докажут  или  на  месте  преступления
поймают...  Всякому,  положим, известно, что  я, положим,  вор да  разбойник
(смеется)