нул рукой Харальд. - Жизнь такая... дерганая.
   - Это у тебя-то? - могучий наемник хмыкнул. - У мага, у Владетеля? Ты
ведь добился того, о чем так долго мечтал.
   - Именно, - Харальд ухватился за кружку, словно тонущий за соломинку,
и сделал изрядный глоток. - Только больно уж все не так получилось...
   - Что - не так? - Торвальд выпятил нижнюю губу. - Книгу эту ты добыл,
стал магом, войну затеял, в которой столько хороших ребят сгинуло, и  ты
еще недоволен?
   - В том, что люди из дружины погибли, я не виноват, -  угрюмо  глянув
на бывшего друга, ответил Харальд. - Наемники всегда гибнут, не в войне,
так по-другому, от разбойничьей стрелы или от дурной болезни.
   - Ага, значит, ты желал бы, чтобы они погибли от дурных болезней?
   - На этот раз заводишься ты, - поднял руку Харальд. - Отчего?
   - Ты меня раздражаешь, - проворчал Торвальд, опуская глаза. - Даже не
знаю почему. Одним своим видом, самодовольным и холодным. Словно статуя,
вырубленная изо льда. Стоит и гордится своей красотой,  и  невдомек  ей,
что жизнь не останавливается и скоро весна...
   - Очень образно, - Харальд попытался улыбнуться, но получилась только
жалкая судорога. - А я хотел пригласить тебя на службу.
   - Меня?! - Торвалъд усмехнулся и  вдруг  захохотал,  вздрагивая  всем
телом. Из светлых глаз потекли слезы. - Зачем тебе я?
   - Любому Владетелю нужен капитан стражи. - Харальд почувствовал  себя
уязвленным смехом собеседника, и это было странно. Давно уже  никому  не
удавалось вызвать во Владетеле что-то похожее на обиду.
   - Капитан стражи? - Торвальд перестал смеяться. - Тебе?  Зачем?  Если
то, что рассказывают о тебе, - правда. Что ты в одиночку способен  брать
крепости, а воины твои легко справляются с пятикратно  превосходящим  их
войском?
   - Но... - Харальд попытался  вступиться,  но  ему  не  дали  и  слова
вставить.
   - Нет, сначала я доскажу! - Торвальд говорил уже в полный  голос,  не
обращая внимания на то, что его слышат все  в  зале.  -  Тебе  не  нужен
капитан стражи, нет! Ты  ищешь  себе  помощника  в  пакостных  занятиях,
благодаря которым ты и получил милое прозвище Кровопийца!
   За столом наемников кто-то ахнул, и  в  "Демоне"  воцарилась  тишина.
Даже давешняя муха прекратила жужжать.
   - Так, - сказал Харальд очень спокойно, - Так. Ну что же,  интересные
вещи ты обо мне думаешь.
   - А что я еще могу думать? - Здоровяк огляделся и заговорил тише,  но
лицо его оставалось напряженным. -  Ты  -  главное  пугало  для  всех  в
Бабиле. Кто, как не Владетель Харальд, казнил половину родовитых  своего
Владения только лишь по подозрению в измене?
   - Так было надо, - одними губами прошептал Харальд. Да,  он  знал  об
этих обвинениях и о прозвище, но услышать все это от  старого  соратника
оказалось очень болезненно. Щемило сердце, и что-то странное творилось с
лицом  -  его  то  начинало  щипать  от  прилива  крови,  то,  наоборот,
становилось холодно.
   - Надо? Как же! - Торвальд зло ударил по столу кулаком. - Я не верил,
что ты способен на такое!  Ведь  мы  вместе  сражались,  ели  из  одного
котелка, спали у одного костра! Но слишком много людей говорило об этом,
и я поверил. Мне жаль, что в свое время я помог тебе стать тем,  кто  ты
есть сейчас.
   - Не жалей, - опустив голову, сказал Харальд  и  с  некоторым  трудом
разжал пальцы, намертво вцепившиеся было в кружку. - Ведь придет  весна,
и статуя растает...
   Он взглянул прямо в глаза Торвальда, голубые озера, пышущие гневом  и
яростью, за которыми улавливалась еле заметная неуверенность,  и  махнул
рукой в сторону хозяина.
   Тот подскочил, согнулся в угодливом поклоне, явно не зная,  как  себя
вести:
   - Да?
   - Сколько я должен? Расплатившись, Харальд встал.
   - Что же, - сказал он. - Несмотря ни на что, был рад узнать,  что  ты
жив, Торвальд...
   Широкое лицо наемника застыло, нервно дернулся кадык, но тишина так и
осталась ненарушенной.
   Медленно, чувствуя себя столетним старцем, вышел  Харальд  на  улицу.
Его  встретило  слепое  бельмо  солнца   на   болезненно-голубом   небе,
раздражающее чириканье воробьев и лошадь, весело помахивающая хвостом  у
коновязи.
 
Глава 18 
 
   Всякий поступок, являющийся результатом суеверия
   или объясняемый суеверными представлениями, есть магия
   Альфред Леманн
 
   В "Олене" Свенельда не оказалось. Недолго думая, Харальд снял комнату
и пошел бродить по городу. Сидеть в жарком душном зале или в одиночестве
куковать в комнате не хотелось.
   Он шел без цели и смысла, вокруг разговаривал смеялся и  пел  Бабиль,
из окон выплывали запахи готовяшейся пиши, шныряли уличные мальчишки,  и
при их виде рука сама собой придерживала кошель. Ведь срежут, да  еще  и
гадость какую-нибудь к поясу привесят.
   В городе, судя по всему,  давно  не  было  дождей.  Сапоги  поднимали
желтую пыль, которая немилосердно ела горло и глаза. Хотелось чихать,  и
зрение туманилось из-за невольно выступающих слез.
   Вскоре Харальд забрел в ту часть города,  в  которой  ранее  не  был.
Миновал улицу, почти целиком заполненную домами кожевников с ее  резким,
бьющим в нос запахом,  и  оказался  на  берегу  небольшой  речушки  или,
скорее, крупного ручья, что с неторопливым журчанием бежал на  запад,  к
реке.
   Зрелище прозрачной текущей воды неожиданно оказалось  завораживающим.
Харальд  просто  не   мог   оторвать   глаз   от   бликующей   жидкости,
переливающейся маленькими радугами  под  солнечными  лучами.  В  глубине
смутными тенями носились рыбешки, на самом дне шевелили длинными тонкими
пальцами водоросли.
   От созерцания его отвлекли звуки человеческих голосов. Харальд поднял
голову и принялся оглядываться.
   Чуть ниже по течению, в тени ивы, что свесила гибкие ветви,  усеянные
продолговатыми темно-зелеными листьями, до  самой  земли,  стояли  двое.
Столь неподвижно, что Харальд поначалу их попросту не заметил.
   Им же, судя  по  всему,  было  глубоко  все  равно,  смотрит  на  них
кто-нибудь или  нет.  Типичная  парочка  городских  влюбленных.  Парень,
высокий и стройный, судя  по  одежде  -  мастеровой,  и  девушка,  почти
девочка, скорее всего - дочь  богатого  ремесленника  или  средней  руки
купца.
   Они стояли, держась за руки, и парень что-го говорил подруге,  горячо
и страстно. В пылу беседы чуть  повысил  голос,  из-за  чего  Харальд  и
обратил на парочку внимание.
   Девушка в первый момент  показалась  очень  похожей  на  Асенефу.  От
сходства перехватило дыхание,  но  даже  когда  Харальд  присмотрелся  и
понял, что обознался, ноющая боль, что ударила в сердце с силой конского
копыта, осталась.
   Чувствуя неловкость, он отвернулся и принялся вновь глядеть на  воду.
Взгляд уцепился за торчащую из воды черную скрюченную корягу, похожую на
толстый искривленный палец. Несколько мгновений Харальд приглядывался  к
ней, а затем его посетила неожиданная мысль - что он сам  подобен  такой
коряге,  застывшей  посреди   потока   жизни,   который   безостановочно
продолжает двигаться вперед, несмотря на все завихрения, образуемые  вот
такими корягами, гордо именующими себя Владетелями.  Ведь  эти  двое  на
берегу знают о жизни куда больше, чем самый мудрый из  магов,  ведь  они
сами этой жизнью являются...
   На миг возникло страстное желание швырнуть висящую на плече  сумку  с
книгой в воду, словно этот подарок богов в чем-то  виноват.  С  яростным
хрипом  Харальд  протянул  руку,  желая  выполнить  намерение,  но  силы
мгновенно оставили его, а книга словно примерзла к спине.
   На несколько мгновений зрение помутилось, а когда вернулось,  то  маг
обнаружил,  что  по-прежнему  стоит  на  берегу,   покрытый   потом,   и
бессмысленно пялится на воду. Под ивой уже никого  не  было,  влюбленные
сбежали,  решив,  скорее  всего,  что  пришедший  к  ручью   человек   -
сумасшедший.
   Невесело улыбнувшись, Харальд спустился к  самой  воде  и  умылся,  с
трудом ворочая тяжелыми, словно бревна, руками. Мысли путались, но  одно
было понятно - от книги избавиться просто так не получится. Да и  зачем?
Разве это что-то изменит? Если даже он  сможет  ее  выкинуть,  то  через
месяц пожалеет об этом.
   После умывания выяснилось, что он простоял на берегу довольно  долго.
Покрасневшее от натуги светило клонилось к  горизонту,  и  жара  немного
спала. Пора было идти в "Олень".
   До постоялого двора Харальд добрался  быстро.  Миновал  свежее  пятно
конского навоза, мощно пахнущее и жужжащее мухами,  и  вошел  в  низкую,
темного дерева дверь.
   Окинул зал усталым взглядом, но,  не  обнаружив  никого  в  капюшоне,
собрался было пойти к себе в комнату, как откуда-то сзади,  из-за  спины
раздался мощный, хорошо знакомый голос:
   - И что, родовитый Харальд даже не выпьет со мной?
   Харальд резко  обернулся.  На  него  с  легкой  усмешкой  на  красном
одутловатом лице смотрел высокий, толстый мужчина. Длинные темные волосы
его свисали на плечи, карие глаза смотрели серьезно, противореча улыбке.
   -  Ну?  -  сказал  он  после  непродолжительного  молчания.  -   Сидя
разговаривать удобнее.
   - Да, - ответил Харальд и послушно опустился на предложенное место. -
Непривычно видеть тебя вот так, в открытую.
   - Мне тоже непривычно. - Свенельд вновь улыбнулся и посмотрел на свои
большие, типично крестьянские ладони, лежащие на столешнице, словно  они
его смущали. - Но не все же время скрываться?
   - Гм, - Харальд привычным уже жестом дернул себя за бородку. - Скорее
уж имеет смысл прятаться до последнего,  чтобы  никто  так  и  не  узнал
истинной внешности.
   -  Укрываться  нужно  от  тех,  которые  знают,  кто  ты   такой,   -
заговорщицки  прошептал  Свенельд,  наклонившись  к  собеседнику.  Такое
поведение настолько не вязалось с его обликом, чю Харальд на миг опешил.
   - Да, - только и смог он сказать.
   - Появись  я  здесь  в  капюшоне,  -  продолжил  шептать  краснолицый
Владетель, - все бы сразу поняли, кто я есть.  А  сейчас  мне  этого  не
хочется.  Я  почти  от  самого  дома  еду  открыто,  и  никто  даже   не
подозревает, кто я на самом деле.
   - Дом. - На Харальда нахлынула тоска, он неожиданно ощутил, что давно
не имеет того, что люди называют этим словом. Глаза  Свенелъда  напротив
казались двумя темными пещерами, в каждой из которых горит по костру.
   Старший из магов смотрел серьезно и внимательно без тени  усмешки,  и
за взглядом этим сквозил интерес, почти не скрываемый.
   - Да, - сказал Харальд, усилием воли отгоняя эмоции.  -  Я  хотел  бы
знать, зачем ты меня сюда позвал'1 Ведь все можно было решить без личной
встречи.
   - Мной двигал интерес. -  Сверкнули  меж  толстых  губ  чревоугодника
большие белые зубы. - Я очень хотел посмотреть на тебя, понять,  кто  ты
такой и верны ли мои подозрения.
   -  Веская  причина,  чтобы  проехать  не  одну  сотню  верст.  -  Что
удивительно, Харальд не  чувствовал  себя  уязвленным,  узнав,  что  его
собирались изучать. - Однако я могу ее понять...
   - Еще бы. - Свенельд зевнул, мощно, не стесняясь. - Это  единственная
причина, которую ты, вероятнее всего, способен понять.
   - Почему? - Харальд похолодел, осознав, что некто другой проник в его
сущность опасно глубоко.
   - А потому, что ты в себе успешно убил многие страсти, но  интерес  к
знаниям оставил. Именно жажда познания сделала тебя тем, кто ты есть  на
настоящий момент.
   - Кем же? - Харальд ощутил, что злится, и было это неприятно.
   - На мой взгляд, - прищурившись, словно барышник, оценивающий  лошадь
на рынке, объяснял Свенельд,  -  ты  похож  на  пыльный  мешок,  набитый
старым, никому не нужным хламом. Еще несколько лет  -  и  мешок  лопнет,
оттого, что прогнили швы, и перестанет существовать.
   - Ты пророчишь мне смерть? -  Харальд  нахмурился.  -  Я  умирать  не
собираюсь!
   - Никто в этом мире не собирается умирать. -  Краснолицый  маг  потер
руки и мягко улыбнулся. -  Но  все  это  делают.  Рано  или  поздно.  Ты
погибнешь скоро, это я знаю. Ты выглядишь слишком  изношенным,  даже  не
столько телесно, сколько внутренне. Не пройдет и нескольких лет, как  ты
либо сам себя убьешь, либо тебя погубят  твои  магические  знания  -  не
правильно исполненное заклинание, например.
   - Это очень похоже на правду, - сказал Харальд тихо. -  Я  уже  очень
давно не чувствую себя живым. А вот почему - никак не могу понять.
   - Путь мага не так  прост,  как  думают  многие,  -  покачал  головой
Свенельд, внимательно глядя на собеседника. - Пытаясь идти по  нему,  ты
от многого должен отказываться, и магия уродует почти всех, кто  рискует
с ней связываться.
   - Уродует? - переспросил Харальд.
   - Да, - махнул здоровенной лапищей Свенельд. - Почти все,  кто  сумел
добиться статуса Владетеля, сломаны как люди.  Ты  же  сам  видел:  один
дрожит от страха в своем подземелье, другой полон безумных идей, третий,
которого ты  не  знаешь,  мечтает  живьем  перенестись  в  мир  ангелов.
Ненормальные. Изуродованные Они не  способны  получать  удовольствие  от
жизни, спокойно воспринимать ее. Не все из магов таковы, но большинство.
Но с тобой дело обстоит еще хуже. Ты, насколько я понимаю, был  готов  к
излому с самого начала.
   - Но почему так? - Харальд вцепился в стол с такой силой, что  дерево
затрещало. - Я всего  лишь  желал  многое  узнать,  хотел  стать  магом,
настоящим!
   - Вот оно, то, что  уродует,  -  хотел.  Желание,  особенно  сильное,
приводит для  мага  только  к  неприятностям,  в  особенности  если  маг
является  Владетелем.  Олав  хотел  всего  лишь  безопасности  -  и   он
поплатился. Хельга желала власти над мужчинами - она бесславно  погибла.
Иссахар мечтал доказать всем, что он нормален, для чего распускал  байки
на тему "магия - только для уродов" - и что с ним сейчас? Подумай об  их
печальной судьбе, ведь твоя грозит стать еще печальней...
   - Я не боюсь смерти! - бросил Харальд  презрительно.  -  И  перестань
каркать!
   - Я вынужден. - Свенельд посмотрел куда-то в сторону и  резко  сменил
тон. - Пожалуй, нам надо что-нибудь  взять,  а  то  неудобно  сидеть  за
пустым столом.
   Харальд молча ждал, пока собеседник подзывал хозяина и о чем-то с ним
договаривался. Принесли жаркое, вино в высоком кувшине.
   - Откуда оно здесь? - поразился Харальд, распробовав, каким  напитком
их потчуют.
   - О, в "Олене" есть многое, за что я его и люблю. Исав,  хозяин  сего
заведения,  ухитряется  доставать  все,  что  душе  угодно,  -   ответил
Свенельд, увлеченно вгрызаясь в мясо.  Ел  он  с  таким  аппетитом,  что
Харальд не смог не присоединиться.
   За жарким последовала грибная запеканка, за ней рыба,  за  рыбой  еще
что-то, и  возобновить  разговор  маги  смогли,  лишь  когда  за  окнами
стемнело и над столами поплыл смолистый запах горящих факелов. Народу  в
"Олене" не прибавилось, что Свенельд объяснил высокими ценами.
   - Это не кабак для наемников и прочей  швали,  -  сказал  он,  ехидно
улыбаясь. Харальд промолчал.
   Заговорил он лишь после второго кувшина вина, когда  горький  осадок,
оставшийся от накопившихся за день эмоций, немного смягчился.
   - В чем же причина того, что мы все ломаемся? - задал он вопрос.
   Благодушное после обильной трапезы лицо Свенельда приняло  задумчивый
вид:
   - Как ты понимаешь, ничего нельзя сказать точно,  и  тут  даже  боги,
если соизволят ответить на твой вопрос, немногим посодействуют.  Я  могу
лишь выдвигать версии.
   - Да, я понимаю.
   - Наша магия, - голос краснолицего Владетеля вдруг  стал  до  тошноты
занудливым,  -  то  есть  человеческая,  большей  частью   основана   на
обращениях к четырем стихиям, суть мироздания составляющим.  Это  любому
колдуну-недоучке ясно. Маг, творя заклинания, обращается к стихиям и сам
потихоньку становится стихией.
   - Как? - Харальд скептически хмыкнул.
   - Он обретает способности причинять те же разрушения, что и  природа,
и теми же самыми способами - сжигать,  топить,  обрушивать,  сдувать.  -
Свенельд был серьезен, словно на похоронах. - Только его  разрушительная
сила гораздо больше, чем у стихий в естественном,  если  можно  сказать,
состоянии. Даже "уплотнившийся" огневик или водянец не в силах сотворить
столько, сколько один-единственный средней руки волшебник.
   - Но ведь магия  способна  и  созидать!  -  Харальд  ощущал  насущную
необходимость возразить, сказать что-либо против той неумолимой  логики,
что обрушивал на него обладатель могучего тела и  темных  проницательных
глаз.
   - Ты прав, - подтвердил Свенельд. -  Но  созидательных  заклинаний  в
сотни раз меньше, чем разрушительных, да и используются они очень редко.
Зачем мы  вызываем  обитателей  иных  миров?  В  основном  затем,  чтобы
натравить их друг на друга!
   - Ладно-ладно, убедил, - поспешно поднял ладони Харальд.
   - Но ведь стихия в нормальном ее  состоянии  не  имеет  желаний.  Она
ничего не хочет! - Свенельд воздел похожий на сосиску указательный палец
и назидательно потряс им. - Пожар не выбирает, какой дом ему спалить,  а
какой оставить, землетрясение разрушит все замки на обширной территории,
не деля их на своих и чужих! В отличие от людей, ставших стихией! Они-то
от желаний не отреклись. И сама  сущность  той  силы,  которой  овладели
маги, вступает в противоречие с простыми человеческими чаяниями, которых
большинство из них не чуждо. В результате - невидимый другим излом.
   - А ты сам? - поинтересовался Харальд. - Избежал этого?
   - Да, - одутловатое  лицо  расцвело  шаловливой  улыбкой.  -  Так  уж
получилось.  У  меня  почти  нет  желаний,  по  крайней  мере   сильных,
охватывающих все существо. Мои потребности очень малы, и только в  связи
с этим я протянул столь долго в качестве Владетеля.
   - А в  чем  причина  того,  что  ты  пророчишь  мне  столь  нехорошую
будущность? Даже хуже, чем у, прочих? - Задать вопрос оказалось нелегко.
Харальд выдернул его из себя, как стрелу из раны.
   -  Она  в  том,  -  произнес  Свенельд  торжественно,   -   что   для
удовлетворения  своей  страсти  ты  воспользовался   вещью,   совершенно
неподходящей для человека.
   Сумка с книгой, лежащая на табурете рядом с Харальдом,  шевельнулась,
и ему послышалось тонкое, но очень ядовитое шипение. С некоторым усилием
преодолел он искушение схватить подарок богов и бежать отсюда.
   - Вот, смотри, что она уже с тобой сделала! - от краснолицего мага не
укрылись эмоции собеседника. - И дальше будет только хуже.
   - Ты думаешь? - Харальд обнаружил, что дышит, как загнанная лошадь, а
по лицу крупными холодными каплями стекает пот.
   - Несомненно. - В голосе Свенельда вдруг появилась неуверенность. - У
меня есть, способ, с помощью которого  я  могу...  узнавать  о  подобных
вещах. Но если ты сможешь показать мне это, то я смогу сказать больше.
   Произнесено все это было очень мягко, но Харальд мгновенно  напрягся,
словно ему, родовитому, предложили поработать на скотном дворе.
   - Ладно, - после некоторой борьбы сказал он, сдерживая рвущиеся с губ
злые слова. - Я попробую.
   Застежки не желали расстегиваться,  а  обложка  оказалась  скользкой,
будто рыбья  чешуя,  едкий  холод  заставлял  пальцы  отдергиваться,  но
Харальд все же сумел выложить непокорный фолиант на стол.
   По его поверхности, сиреневой на этот раз, ползло  несколько  крупных
алых пятен, и десяток клякс поменьше - охряных, желтых и зеленых.
   - Да, - произнес Свенельд, нервно сглотнув. - Если это то,  о  чем  я
думаю...
   - Книга Жажды, - мрачно  ответил  Харальд,  внимательно  наблюдая  за
своим сокровищем: вдруг убежит! - Но где я ее добыл - не спрашивай,  все
равно не отвечу.
   - Это, пожалуй, - неторопливо рассуждал краснолицый  Владетель,  явно
пребывая в растерянности, - не совсем то, чего я ожидал. Но из  того  же
ряда.
   - И что ты теперь можешь сказать? - спросил Ха-ральд,  чувствуя  себя
очень неуютно. Словно муж,  на  глазах  у  которого  раздевают  взглядом
любимую и красивую жену. - Если ты посмотрел, я ее уберу.
   - Да, конечно, -  согласился,  глянув  в