схода этой битвы.
     Пройдя комнату, в которой металлическая змея  превратилась  в  туман,
они вошли в большую комнату. Эрейзан резко остановился и заставил Тируса и
Джателлу остановиться, прижав их к стене.
     - Если это не иллюзия...
     Тирус был достаточно высок и мог увидеть через голову друга, что  его
так взволновало.
     -  Нет,  мой  друг,  это  иллюзия.  Это  не  сам  Врадуир,  это   его
изображение.
     По реакции своего друга  Тирус  понял,  что  изображение  было  очень
достоверным и полным жизни. Врадуир - высокий, с широкими плечами, светлые
волосы казались золотыми в пламени  свечей  -  он  ходил  по  комнате,  не
обращая на них никакого внимания. Тирус отодвинул Эрейзана и пошел к  этой
кукле.
     Действительно! Он был как живой!  Когда  он  подошел  поближе,  чтобы
рассмотреть детали, его чувства  взбунтовались,  в  нем  вспыхнуло  острое
желание броситься как  в  юности,  на  шею  к  своему  отцу,  обнять  его,
прижаться к нему. Но в нем зажглась  и  ненависть,  огонь  которой  был  в
тысячу раз жарче, чем тот огонь, который сейчас жег его глаза и душу.
     - Это только имитация Врадуира! Исчезни!
     - Я Врадуир, - настаивала иллюзия. - Я  Врадуир,  мастер  колдовства,
король-колдун,  настоящий  колдун,  я  верный  слуга  Бога  Смерти  и  его
наследник.
     - Что ты унаследуешь, имитация Врадуира? - Тирус решил  удовлетворить
свое любопытство и не стал его уничтожать. - Почему Бог Смерти выбрал тебя
наследником? Зачем ему смертные слуги? Он Нидил.
     - Он будет богом над всеми богами. Я сделал  ему  бесценные  подарки,
принес жертвы, каких не знали боги. И он сделает  меня  господином,  чтобы
сделать мир таким, каким он должен быть. - Гордость звучала в этих словах.
- Я буду править бесконечно. Честный и верный слуга Нидила, время и смерть
обойдут меня.
     Изображение полностью копировало  манеры  Врадуира,  оно  то  сжимало
кулаки и размахивало ими в воздухе, то прижимало руки к груди, и все время
расхаживало по комнате. Врожденный ум и жажда  познания  светились  в  его
голубых глазах и читались в красивом лице.  Каждое  движение  и  выражение
возбуждало память в Тирусе. Любовь и ненависть переплестись в его душе.
     - Бессмертие! - выдохнула Джателла. Все ее чувства были оскорблены. -
Это невозможно!
     - Я буду бессмертен и уверяю вас, что  мое  колдовство  всегда  будет
властвовать, - сказала имитация Врадуира. Он больше говорил для себя,  чем
для слушателей. Тирус  понял,  что  это  изображение  должно  было  всегда
общаться с Нидилом, изображать поклонение перед ним,  это  было  одним  из
элементов сделки, которую он надеялся заключить с Богом Смерти.
     - Бог не может быть колдуном, - поучающе подняло палец изображение. -
Этому я научен. Но бог есть бог, он требует жертвоприношений и его  всегда
можно удовлетворить. Я не смог совладать с дьяволом. Но когда все  люди  и
звери острова оказались в его руках,  он  принял  жертву  и  позволил  мне
остаться живым.
     Джателла отвернулась и зажала  уши  руками,  не  желая  слушать  этих
святотатственных речей. Тирус стоял, лед и огонь в крови, с каждым  словом
в нем оживало прошлое.
     В словах изображения скользнула нотка сожаления:
     - Я не хотел, чтобы это так случилось. Мои подданные  первыми  узнали
мою власть... но произошла ошибка. Теперь я буду более осторожным. Бога не
так просто купить. Милость надо завоевывать постепенно. Настоящие  жертвы,
не ритуалы и обычные приношения простых смертных. Нидил и так может  брать
все. Ему нужны вещи раньше, чем приходит их срок  попасть  к  нему.  Тогда
он... он улыбается мне и дарит мне власть. Я буду его союзником,  хозяином
жизни и смерти, королем-колдуном всех стран и провинций - моих стран, моих
провинций! Я буду править живыми, а Нидил - мертвыми!
     - Исчезни! - закричал Тирус, делая жест, чтобы  изображение  сгинуло.
Это опять швырнуло его в пропасть боли и огня. -  Расвен,  помоги  мне!  Я
уничтожаю его, как его хозяин уничтожил  свой  народ!  Жертвы!  Он  принес
целый народ в жертву, чтобы спасти свою жизнь и все ради этой  болтовни  о
власти! Король смерти и боли. Мы никогда не позволим ему править миром.
     Тирус запел свое сильное заклинание, изображение стало  корчиться  от
боли, прижимая руки к груди и горлу. До этих пор он не обращал внимания на
присутствия Тируса и остальных Это подтвердило подозрения Тируса, что  оно
создано для представительства, для замены самого Врадуира,  для  изречения
его  мыслей,  его  программы,  живая  статуя,   олицетворяющая   спесь   и
самодовольство.
     Копия упала, корчась в судорогах, а Тирус все поражал  и  поражал  ее
ударами магии, пока Эрейзан не оттащил его.
     - Это же не Врадуир. Побереги силы для настоящего Врадуира!
     Тирус шатался и Эрейзан  поддерживал  его,  пока  волны  ненависти  и
гнева, копимые долгое время, не  вытекли  из  Тируса.  Скорчившись,  копия
лежала у их ног. Тирус сделал  незаметное  движение,  завершая  заклинание
уничтожения.
     - Я отсылаю тебя навсегда прочь. Больше не появляйся там,  где  ходят
живые. Ты принадлежишь вечности, создание Врадуира.
     Как и остальные  чудовища,  иллюзия  содрогнулась  и  исчезла.  Тирус
глубоко вздохнул и потер лоб. Джателла подошла к нему.
     - Я знаю, что ты чувствуешь, Тирус. Мне хотелось самому разорвать его
на куски. Хуже того, мне хотелось пытать, мучить его, как  варвары  мучают
тех, кого они берут в плен. - Джателла была вне себя от гнева.  -  Я...  я
думала, что я цивилизованная и все же,  я  никогда  не  чувствовала  такой
ненависти! И это всего лишь его изображение!
     - Его точная копия, -  сказал  Эрейзан,  следя  за  Тирусом,  готовый
помочь ему в случае слабости. - Вы бы  ненавидели  его  еще  больше,  если
бы...
     Акробат прикусил свою губу, поняв, что  чуть  не  выдал  свою  тайну,
тайну заклятия, наложенную на него Врадуиром.
     - Править миром с помощью черной  магии,  -  прошептала  Джателла,  с
ужасом думая о том, что сказало изображение Врадуира.
     - Что это? - Обаж осторожно обошел место, где только что  была  копия
Врадуира, и приблизился к экрану, изготовленному из  искусно  обработанных
камней. Его  шаги  отражались  гулким  эхом  в  комнате.  Затем  он  резко
остановился.
     Все остальные подошли к нему. Джателла сняла факел со стены и подняла
его над головой. Они все собрались вокруг этого странного экрана.
     - Как это может быть? - прошептала Джателла. - Он сверкает как снег в
долине Бога Смерти.
     То, на  что  они  с  изумлением  смотрели,  представляло  собой  куб,
испускающий то же самое сверхъестественное сияние, которое наполняло  ночь
во  время  их  последней  стоянки.  Хотя  поверхность  казалась   твердой,
содержимое  куба  непрерывно  двигалось  и  переливалось  в  этом   жутком
потустороннем сиянии.
     Внезапно напряженная Джателла воскликнула:
     - Тирус... там... там внутри замурован человек.
     При  этих  словах  все  они  ощутили   мелодию:   мягкую,   приятную,
успокаивающую. Она постепенно нарастала, заполняя все пространство  вокруг
них. В отличие от их шагов и слов, музыка вовсе не  имела  эха.  Чистые  и
ничем не искаженные звуки вытекали из куба. Они формировались  в  знакомые
мелодии Кларики,  веселые  и  печальные,  праздничные  и  траурные.  Песни
рыбаков, пастухов, моряков, дворян повисли в холодном воздухе, проникая  в
души восхищенных слушателей. Тирус никогда не слышал  такого  совершенного
исполнения. Мелодии  были  так  божественны,  что  они  были  покорены  их
красотой.
     Как будто  находясь  под  заклинанием,  они  слушали  и  смотрели  на
человека, находящегося в кристаллической пещере. Он казался подвешенным  в
пространство куба, чужой свет танцевал вокруг него.
     Он держал в руках инструмент. Пальцы застыли в положении,  как  будто
он трогает струны. Рот его был открыт, как будто он замер  в  тот  момент,
когда он пел свои чудесные песни. Его голос и  инструмент  превратились  в
одно целое, они оба сейчас являлись одним чудесным инструментом.
     Глаза Тируса все еще слезились после  взрыва  стекла.  Но  теперь  он
почувствовал, что другие слезы смочили ему ресницы. Он  плакал  вместе  со
всеми, тронутый до  глубины  души.  Он  осторожно  дотронулся  пальцем  до
кристаллической  пещеры.  К  его  удивлению  он  не  почувствовал  никакой
вибрации поверхности или других признаков того, что звуки проходят  сквозь
поверхность или излучаются ею.
     - Мы  слышим  его  старые  песни,  -  сказал  Тирус,  с  волнением  и
сожалением глядя на певца, плавающего в странном сиянии внутри куба.
     - Жертва! - сказала Джателла, решительно стряхивая с себя  очарование
музыки. Она пришла к тому  же  заключению,  что  и  Тирус,  вспомнив  речи
изображения Врадуира.
     Тирус медленно кивнул, с трудом вынося боль в черепе.
     - Это знаменитый певец из Атея. Рабы Врадуира похитили его.
     Тирус прижался  лбом  к  поверхности  кристалла.  Она  была  ледяной,
холодной, как сама смерть. Холод должен был бы унять  боль,  но  этого  не
произошло.
     - Несчастный музыкант! - с грустью сказала  Джателла.  -  Боги  будут
милостивы к нему.
     По ее щекам снова покатились слезы, вызванные теперь  не  музыкой,  а
жалостью к певцу. Щемящая душу мелодия превратилась в скорбь по музыканту,
который мог создавать такие мелодии.
     - Почему был?.. - Затем Обаж сам ответил на свой  вопрос.  -  Он  был
убит, чтобы доставить удовольствие Нидилу?
     - Одна из жертв Врадуира, с помощью которой он хотел получить  власть
и бессмертие, - сказал Эрейзан.
     Акробат смотрел на певца, вена на его  виске  тревожно  пульсировала.
Для Тируса было ясно, что его друг борется со стремлением  превратиться  в
тигра. Здесь это было бы бесполезно: Врадуир был еще не у них в руках. Они
не могли ничем помочь певцу из Атея. Никто из смертных не мог.
     - Жертвы, - сказала Джателла. - Все, что он похитил, как  ты  сказал,
Тирус. Жертвы, чтобы удовлетворить его тщеславие и заслужить милость  Бога
Смерти. А Илисса? Илисса?
     Джателла упала на колени, как будто она стояла перед  алтарем.  Слезы
брызнули из глаз и покатились по щекам. Она в отчаянии смотрела на ужасную
пещеру.
     - О, мы не должны опоздать. О! Гетания, не дай Илиссе пасть жертвой!
     И Джателла судорожно прижала ладони к губам, стараясь  сдержать  крик
отчаяния, рвущийся у нее из груди.



                          15. АЛЧНОСТЬ КОЛДУНА

     Обаж  и  Эрейзан  наклонились,  чтобы  помочь  молодой  королеве,  но
Джателла оттолкнула их от себя, овладев собой.
     - Нет! Этого не будет! Я не позволю этого сделать! - Она вскочила  на
ноги и встала перед Тирусом. - Я  знаю,  что  она  жива,  не  принесена  в
жертву, не заключена в один из этих кубов. Я знаю это!
     Честность не позволила Тирусу полностью разуверить ее в этом.
     - Я не могу сказать сейчас, потеряна ли Илисса для  нас  или  нет.  -
Затем о добавил мягко: - Ну, кровные узы очень сильны.
     - И  между  мной  и  сестрой  существуют  связи  -  это  кровь  наших
родителей!  Илисса  жива,  -  твердо  сказала  Джателла.  -  Она   подняла
заколдованный меч Тируса над своей головой. - Мать Земли, веди меня к  ней
и треть моей земли будет отдана тебе на все годы, пока я жива!
     Эрейзан вдруг сказал:
     - А эта кукла Врадуира сообщала его собственные планы? - Тирус кивнул
и Эрейзан, основываясь только на этом шатком предположении, сказал:  -  Он
говорил, что невозможно заслужить милость Нидила с помощью обычных  жертв,
а принцесса Илисса - это действительно совершенство. Значит, он не  должен
убить ее, значит, он еще не добился полной милости бога.
     Джателла  с  побледневшим  лицом  резко  повернулась,  ожидая  ответа
Тируса. Слова Эрейзана наполовину убедили Тируса.
     - Кажется, Эрейзан прав. Если бы бог благоволил к Врадуиру, то мы  бы
уже давно погибли и мир почувствовал бы,  что  власть  находится  в  руках
Врадуира.  -  Джателла  нахмурилась,   а   Тирус   продолжил:   -   Лучшее
доказательство тому, что Илисса жива - это то, что живы. Если бы Нидил дал
ему власть, то мы были бы первыми  жертвами  его  правления.  По  каким-то
причинам Врадуир еще не пожертвовал Илиссу богу и тот  не  заключил  ее  в
свой кристаллический сейф, пока.
     Страх за Илиссу не заслонил в сердце  королевы  беспокойство  за  все
человечество.
     - Весь мир и все люди зависят от  жизни  Илиссы  и  она  должна  быть
спасена не только для меня.
     - Не только для вас, - сказал Эрейзан с излишней пылкостью. - Мы  все
хотим этого.
     Обаж взял факел из рук Джателлы  и  повел  их  дальше,  мимо  куба  с
замурованным в нем музыкантом.  Эрейзан  предложил  руку  Тирусу,  но  тот
жестом отверг его помощь. Он медленно шел по мраморным плитам пола.  Отряд
вышел из комнаты через дверь в противоположной стене.
     Из следующего холла выход был на лестницу, теперь уже ведущую  вверх.
С верхней площадки отходило в разных направлениях несколько лестниц. Тирус
осторожно погрузился в свой мозг, чтобы выбрать нужный путь. Это доставило
ему меньше страданий, чем он ожидал. Эрейзан наблюдал за ним  и  понял,  о
чем думает Тирус.
     - Мой друг, - сказал Тирус. - Врадуир тоже страдает. Он не был  готов
к взрыву, как я, и выздоравливает гораздо медленнее, чем я.  Но  скоро  он
поправится. Идем, нам сюда.
     Вдруг Тирус воскликнул.  И  для  него  человеческие  радости  значили
больше, чем доказательства его могущества,  как  колдуна.  Он  видит!  Как
мучительно долго он не знал, вернется ли к нему зрение!  И  теперь,  после
него, он уже что-то видит! Он сразу  воспрял  духом,  хотя  ситуация  была
весьма тяжелая.
     Тирус повел  свой  отряд  глубоко  в  цитадель,  эту  город-крепость,
построенную Врадуиром с помощью колдовства  на  крови  беззащитных  жертв.
Использовал ли он для этого легионы рабов Нидила? Похоже, что нет, а может
и да. И теперь некоторые из этих жутких существ охраняют широкие  коридоры
и комнаты цитадели Бога Смерти.
     Тирус не мог бы объяснить, как он выбирал  направление.  Все  обычные
способы не годились здесь, в смертельном холоде и  смертельной  опасности.
Искусство,  которое  он  применял,  нельзя  было  сравнить  с   искусством
выслеживания дичи или ориентирования по звездам и солнцу. Его знание  само
приходило к нему из таинственных высот или глубин, куда оно было  помещено
с помощью его учителя, мастера-колдуна Врадуира. Теперь  Врадуир  был  для
него путеводной звездой, на которую он фокусировал свои  чувства,  которая
притягивала его. И Врадуир  был  в  черном  сердце  цитадели,  куда  Тирус
неуклонно вел свой отряд.
     По пути они встретили несколько творений Врадуира: демонов,  иллюзий,
отвратительных тварей, созданных им на Камате. Джателла  разрубила  одного
из демонов мечом Тируса. Обаж  убил  какое-то  волкоподобное  существо.  А
однажды они по команде  Тируса  спрятались  в  тень  и  широко  раскрытыми
глазами смотрели, как воин-скелет проходит мимо их убежища. Он не  обратил
внимания на пар их дыхания, на мокрые следы, оставленные ими на  полу.  Но
Тирус ждал, полный страха и недоверия. Он боялся  черной  молнии,  которая
может вырваться из его костлявой руки. Однако,  этот  призрак  не  ударил.
Погруженный в мысли, которых простые смертные понять не могли,  он  прошел
мимо них по  коридору.  Бронзовые  пластинки  доспехов  сбились  в  разные
стороны и в просветах между ними виднелись ребра грудной клетки, где много
лет гнили, превращаясь в прах, легкие и сердце. На  безглазом  черепе  был
нахлобучен шлем, который был в моде в тех странах, имена которых уже давно
потеряны. На кожаных  сапогах,  которые  давно  превратились  в  лохмотья,
болтались шпоры. Жуткий, как привидение, воин свернул за угол  и  скрылся.
Четверо в темноте ждали, затаив дыхание, пока не обрели  уверенность,  что
скелет не вернется, и после  этого  они  продолжили  свой  путь  к  сердцу
цитадели.
     Искусство магии Тируса все усиливалось и усиливалось. Тирус  уже  мог
полагаться на него. На север! На  север,  куда  они  стремились  с  самого
начала своей погони. К северу, туда, где кончается всякая жизнь, в  сердце
цитадели, к их злейшему врагу, врагу всего мира.
     Они прошли через большую арку и замерли в напряжении. Джателла и Обаж
схватились за мечи, а Эрейзан  прижался  к  стене  справа  от  Тируса.  Не
иллюзия, не демон, не скелет-воин - человек стоял в комнате!
     - Стойте! Все! Стойте спокойно, а то я проткну кинжалом горло  любого
из вас!
     Это был Одноухий. Он стоял у другого  кристаллического  куба  в  позе
хищника с жадным огнем в глазах. На его поясе  висело  множество  ножей  -
один его собственный, а остальные  его  товарищей  бандитов  и,  возможно,
солдат королевы. Он в одной руке держал кинжал, а в другой - меч.
     - Это меч сэра Микита, - закричал Обаж. - Если он убил его...
     - Назад! - предупредил Одноухий.
     - Нас четверо, а ты один, - угрожающе сказала Джателла.  Она  взялась
двумя руками за рукоятку своего меча.
     - Королева, нас много! За честь Куреда! - Обаж рванулся вперед.
     - Назад! Таких,  как  ты,  сэр,  я  могу  уложить  несколько.  А  вы,
королева, то держитесь подальше,  а  то  я  попорчу  вам  ваши  прелестные
глазки.
     - Он не будет шутить, - сказал Тирус. - Он очень искусно обращается с
ножом.  Он  может  броском  прикончить  любого,  прежде,  чем  он   сможет
приблизиться к нему на расстояние удара меча. Делайте так, как он говорит.
     - Правильно, объясни им, колдун, - сказал Одноухий менее  кровожадно.
- Я вовсе не хочу убивать вас, если вы оставите меня  в  покое.  Один  Роф
желает выполнить волю нового хозяина и представить вас ему. А я уже  нашел
награду сам.
     Было ясно, что Одноухий выдержал жестокую битву. Он был в  нескольких
местах ранен, а его и без того  грязная  одежда  была  забрызгана  кровью,
собственной и вражеской.
     - Сколько моих людей ты убил? - спросила Джателла, но не  сделала  ни
шага вперед к этому, покрытому кровью, человеку. Она  подчинилась  приказу
Тируса.
     - Я не считал, - сказал Одноухий, ухмыльнувшись. -  Стойте  там.  Это
мое!.. - Он повернулся к тому, что было у него за спиной.
     Пока он стоял на месте, он не позволял смотреть на то, что  закрывал.
Теперь они увидели другой куб, чуть поменьше, чем тот, в котором находился
певец. Когда Одноухий отошел от куба, Тирус зажмурился от яркого света,  а
все остальные ахнули в изумлении.
     Тирус напрягся и сквозь жгучие слезы рассмотрел содержимое куба.  Это
было золото, изумруды и бриллианты  -  ошеломляющие  по  своей  чистоте  и
качеству.
     - Корона Гетании!  -  закричала  Джателла.  -  Украдена  из  замка  в
Серса-Орнайле!
     - Богине она не нужна, а я буду  богат  до  конца  жизни,  -  ответил
бандит. Когда Эрейзан чуть сдвинулся в сторону, убийца  бросил  взгляд  на
него. - Стой спокойно... кто бы ты ни  был!  Я  возьму  корону!  Никто  не
остановит меня!
     - Не бей по нему, - закричал Тирус.
     Но  Одноухий  был  слишком  нетерпелив,  чтобы  ждать.  Тяжелый  удар
опустился на сверкающий куб. Сэр Микит был  очень  богат  и  меч  его  был
сделан из лучшей крантинской стали. Удар был очень  силен:  рукой  бандита
двигала алчность. Если бы куб был сделан из стекла, как это  казалось,  он
бы треснул или разлетелся бы от удара.
     Но это было не стекло. Бог Смерти вовсе не желал, чтобы его ограбили.
Комната вдруг наполнилась божественным светом,  громоподобной  голубизной.
Меч по самую рукоятку вошел в грудь Одноухого. Сраженный  бандит  корчился
на полу в смертельной агонии, рот его  был  широко  раскрыт  в  беззвучном
крике. После этого взрыва божественного гнева свет погас  также  внезапно,
как и появился. Одноухий лежал, распростертый  на  спине,  кинжал  валялся
рядом, выпавший из разжавшейся руки.
     Когда Тирус  и  остальные  подошли  к  бандиту,  его  тело  дернулось
несколько раз, но