открыла Книгу Судьбы.
 - Антон! Кто прав? Гесер или ты?
 Я покачал головой.
 - А вот это решай сама.
 Светлана нахмурилась.
 -  Антон,  и это все? Ради чего ты взял столько чужого Света?  Ради  чего
истратил магию второй степени?
 -  Ты пойми. - Я не знал, сколько веры в моем голосе. Даже сейчас мне  ее
не  хватало. - Иногда главное - не поступок. Иногда главное - бездействие.
Есть  то,  что ты должна решить сама. Без советов. Моих, Гесера, Завулона,
Света, Тьмы. Только сама.
 Она замотала головой.
 - Нет!
 -  Да. Ты решишь сама. И эту ответственность с тебя не снимет никто И что
бы ты ни сделала - ты все равно будешь жален, о несделанном.
 - Антон, я люблю тебя!
 - Знаю. И я люблю тебя. Потому и не скажу ничего.
 - И это твоя любовь?
 - Только это и есть - любовь.
 - Мне нужен совет! - закричала она. - Антон, мне нужен твой совет!
 -  Каждый творит свою судьбу, - сказал я. Это было даже чуть больше,  чем
я мог сказать. - Решай.
 Мелок  в ее руке вспыхнул тонкой огненной иглой, когда она повернулась  к
Книге  Судьбы.  Взмах - я услышал, как хрустят страницы под  ослепительным
ластиком.
 Свет и Тьма - только пятна на страницах судьбы.
 Взмах.
 Росчерк.
 Стремительный бег огненных строк.
 Светлана  разжала  руку,  и мел Судьбы упал ей под  ноги.  Тяжело,  будто
свинцовая  пуля. Его все-таки поволокло ураганом, но я успел  нагнуться  и
спрятать мелок в ладони.
 Книга Судьбы начала таять.
 Егор  пошатнулся, согнулся, повалился на бок, поджимая  колени  к  груди.
Съежился в жалкий маленький комочек.
 Белый  круг  вокруг  них  уже размыло дождем, и я смог  подойти.  Присел,
придерживая мальчика за плечи.
 - Ты ничего не вписала! - крикнул Гесер. - Светлана, ты только стерла!
 Волшебница  пожала  плечами. Она смотрела на меня,  сверху  вниз.  Дождь,
прорвавшийся  за  исчезающий барьер, уже пропитал белое платье,  превратил
его в тонкую кисею, не скрывающую тела. Только что Светлана была жрицей  в
белоснежных одеждах, лишь миг - и она стала промокшей девушкой,  с  опущен
ными руками стоящей в центре бури.
 -  Это  был  твой экзамен, - вполголоса сказал Гесер. - Ты упустила  свой
шанс.
 -  Светлый  Гесер,  я  не хочу служить в Дозоре, -  ответила  девушка.  -
Простите, Светлый Гесер. Но это не мой путь. Не моя судьба.
 Гесер  печально покачал головой. Он больше не смотрел на Завулона, и  тот
в несколько шагов оказался возле нас.
 -  И  это  -  все? - спросил Темный маг. Посмотрел на меня, на Свету,  на
Егора. - Вы не смогли ничего сделать?
 Он перевел взгляд на Инквизитора - тот поднял голову и кивнул.
 Больше ему никто не ответил.
 Кривая улыбка появилась на лице Завулона.
 -  Какие  усилия,  и все окончилось фарсом. Лишь потому,  что  истеричная
девчонка  не захотела бросить своего нерешительного возлюбленного.  Антон,
ты  меня  разочаровал.  Светлана,  ты меня  порадовала.  Гесер,  -  Темный
посмотрел на шефа, - мои поздравления с подобными сотрудниками.
 За  спиной  Завулона  открылся портал. Тихо смеясь,  он  вошел  в  черное
облако.
 С  земли  до  меня донесся тяжелый вздох. Я не видел, но  знал,  что  там
происходит. Один за другим Темные дозорные выходили из сумрака. Кидались к
припаркованным  вокруг  здания  машинам,  спеша  увести  их  подальше   от
деревьев. Пригибаясь, бежали к соседним домам.
 А  следом покидали оцепление Светлые маги. Некоторые - для тех же простых
и  понятных человеческих действий. Вот только большинство, я знал это,  ос
тавались  на  месте,  вглядываясь вверх,  на  крышу  здания.  Тигренок,  с
виноватым,  на  всякий  случай, лицом. Семен - с  мрачной  улыбкой  Иного,
повидавшего и не такие бури, Игнат - с неизменно искренним сочувствием.
 -  Я не смогла этого сделать, - сказала Светлана. - Гесер, простите. Я не
смогла.
 - Ты и не могла, - ответил я.-Да и не должна была...
 Я  раскрыл  ладонь. Посмотрел на маленький кусочек мела, который  в  моих
руках  стал просто мокрым и липким кусочком мела. Заточенным с одной сторо
ны. Неровно сломанным с другой.
 -  Давно  понял?  - спросил Гесер. Подошел, сел со мной  рядом.  Его  щит
раскинулся над нами, и рев урагана стих.
 - Нет. Только что.
 - Что происходит? - выкрикнула Светлана. - Антон, да что происходит?
 Ей ответил Гесер.
 -  У  каждого своя судьба, девочка. У кого-то - править чужие  жизни  или
ломать империи. У кого-то - просто жить.
 -  Пока  Дневной Дозор ждал твоих действий, - пояснил я.  -  Ольга,  взяв
вторую половинку мела, переписала чью-то судьбу. Так, как хотелось Свету.
 Гесер  вздохнул.  Протянул  руку, коснулся  Егора.  Мальчик  зашевелился,
пытаясь подняться.
 -   Сейчас,   сейчас,  -  ласково  сказал  шеф.  -  Все  уже   кончилось,
заканчивается.
 Я  обнял  мальчика за плечи, положил его голову себе на колени. Он  снова
затих.
 - Скажи, зачем? - спросил я. - Если ты все равно знал все наперед?
 - Даже мне не дано знать все.
 - Зачем?
 -   Да  потому,  что  все  должно  было  быть  естественно,  -  с  легким
раздражением  ответил  Гесер.  -  Только  так  Завулон  мог   поверить   в
происходящее. И в наши планы, и в наше поражение.
 - Это не весь ответ, Гесер. - Я посмотрел ему и глаза. - Далеко не весь!
 Шеф вздохнул:
 -  Хорошо.  Да,  я  мог сделать и по-другому. Светлана стала  бы  Великой
Волшебницей. Вопреки своему желанию. Егор, попреки тому, что Дозор  и  так
ему задолжал, превратился бы в наш инструмент.
 Я ждал. Очень хотелось знать, скажет ли Гесер всю правду. Хоть однажды.
 -  Да,  я  мог  сделать  и так. - Гесер вздохнул. - Вот  только,  мальчик
мой...  Все, что я делал, помимо великой борьбы Света и Тьмы, все,  что  я
делал  в двадцатом столетии, было подчинено одному, разумеется, не в ущерб
делу...
 Мне вдруг стало его жалко. Нестерпимо жалко.
 Может  быть,  первый  раз  за тысячу лет Великий Маг,  пресветлый  Гесер,
истребитель  чудовищ и страж государств, вынужден был  сказать  правду  до
конца.  Не  такую  красивую  и возвышенную,  как  та,  которую  он  привык
говорить.
 - Не надо, я знаю! - крикнул я. Но Великий Маг покачал головой:
 -  Все, что я делал, - отчеканил Гесер, - было подчинено еще одной  цели.
Вынудить  руководство полностью снять с Ольги наказание.  Вернуть  ей  все
силы  и  позволить  вновь взять в руки мел Судьбы. Она должна  была  стать
равной мне. Иначе наша любовь была обречена. А я люблю ее, Антон.
 Светлана  засмеялась. Тихо-тихо. Я подумал, что она даст  шефу  пощечину,
но, наверное, я до сих пор ее совсем не понимал. Светлана опустилась перед
Гесером на колени и поцеловала его правую руку.
 Маг  вздрогнул.  Он словно утратил свои бесконечные силы: защитный  купол
стал дрожать и таять. Нас вновь оглушил рев урагана.
 -  А  судьбу  мира  снова  будем менять? -  спросил  я.  -  Помимо  наших
маленьких личных дел?
 Он кивнул. И спросил:
 - Ты не рад этому?
 - Нет.
 -  Что  ж, Антон, нельзя ведь выигрывать во всем. И мне это не удавалось.
И у тебя не получится.
 -  Знаю,  -  сказал я. - Конечно же, знаю, Гесер. Но все равно этого  так
хочется.

                                                  Январь-август 1998 года.
                                                                   Москва.


                        В тексте книги использованы
                         фрагменты из песен групп
                     "Пикник", "Воскресение". "Сплин",
                           "Blackmore's night",



	Сергей ЛУКЬЯНЕНКО
	СУМЕРЕЧНЫЙ ДОЗОР


Анонс

     Сергей Лукьяненко признан ЛУЧШИМ писателем-фантастом Европы (Еврокон-2003) И РОССИИ!
     ВПЕРВЫЕ! НОВЫЙ роман об Иных "Сумеречный Дозор".
     ВПЕРВЫЕ! Вся трилогия в одной книге: "НОЧНОЙ ДОЗОР", "ДНЕВНОЙ ДОЗОР", "СУМЕРЕЧНЫЙ ДОЗОР".
     Самый известный роман Сергея Лукьяненко "Ночной Дозор" положен в основу одноименного блокбастера Первого канала.
     В этом сборнике представлен знаменитый цикл Сергея Лукьяненко "Ночной Дозор", "Дневной Дозор" и "Сумеречный Дозор", ВПЕРВЫЕ выходящий в одной книге.

     В тексте использованы песни групп "Беломорс" и "Белая гвардия" на стихи Александра Ульянова и Зои Ященко.
     Прим. авт.

     Данный текст безразличен делу Света.
     Ночной Дозор.

     Данный текст безразличен делу Тьмы.
     Дневной Дозор.

История первая
НИЧЬЕ ВРЕМЯ

Пролог

     Настоящие дворы исчезли в Москве где-то между Высоцким и Окуджавой.
     Странное дело. Даже после революции, когда в целях борьбы с кухонным рабством в домах ликвидировались кухни, на дворы никто не покушался. У каждой гордой "сталинки", развернувшейся потемкинским фасадом на ближайший проспект, обязательно был двор - большой, зеленый, со столиками и скамейками, с дворником, скребущим асфальт по утрам. Но пришла пора панельных пятиэтажек - и дворы съежились, полысели, когда-то степенные дворники сменили пол и превратились в дворничих, считавших своим долгом отодрать за ухо расшалившихся мальчишек и укоризненно выговорить вернувшимся пьяненькими жильцам. Но все-таки дворы еще жили.
     А потом, будто откликаясь на акселерацию, дома потянулись вверх. От девяти этажей до шестнадцати, а то и до двадцати четырех. И будто каждому дому отводился в пользование объем, а не площадь - дворы усохли до самых подъездов, подъезды открыли двери прямо на проезжие улицы, дворники и дворничихи исчезли, сменившись работниками коммунального хозяйства.
     Нет, позже дворы вернулись. Но, будто обидевшись на былое небрежение, далеко не ко всем домам. Новые дворы были опоясаны высокой оградой, на проходных сидели подтянутые молодые люди, под английским газоном прятались подземные паркинги. Дети на этих дворах играли под присмотром гувернанток, пьяных жильцов извлекали из "мерседесов" и "БМВ" ко всему привычные телохранители, а мусор с английских газонов новые дворники подчищали маленькими немецкими машинками.
     Этот двор был из новых.
     Многоэтажные башни на берегу Москвы-реки знали по всей России. Они стали новым символом столицы - вместо потускневшего Кремля и превратившегося в рядовой магазин ЦУМа. Гранитная набережная с собственной пристанью, отделанные венецианской штукатуркой подъезды, кафе и рестораны, салоны красоты и супермаркеты, ну и, конечно же, квартиры по две-три сотни метров. Наверное, новой России нужен был такой символ - помпезный и кичевый, будто толстая золотая цепь на шее в эпоху первичного накопления капитала. И неважно, что большая часть давно купленных квартир стояла пустой, кафе и рестораны были закрыты до лучших времен, а о бетонную пристань били грязные волны.
     Человек, теплым летним вечером прогуливающийся по набережной, золотой цепи никогда не носил. У него было хорошее чутье, вполне заменявшее вкус. Он вовремя сменил спортивный костюм "Адидас" китайского пошива на малиновый пиджак, первым отказался от малинового пиджака в пользу костюма от Версаче. Он даже спортом занимался с опережением - забросив теннисную ракетку и перейдя на горные лыжи на месяц раньше всех кремлевских чиновников... даром, что в его годы с удовольствием на горных лыжах можно только стоять.
     И жить он предпочитал в особняке в Горках-9, посещая квартиру с окнами на реку только с любовницей.
     Впрочем, от постоянной любовницы он тоже собирался отказаться. Все-таки возраст не победит никакая виагра, а супружеская верность начинала входить в моду.
     Водитель и охранник стояли достаточно далеко, чтобы не слышать голос хозяина. Впрочем, если ветер и доносил до них обрывки слов - что в этом странного? Почему бы человеку и не поговорить самому с собой на исходе трудового дня, стоя в полном одиночестве над плещущими волнами? Нет более понимающего собеседника, чем ты сам.
     - И все-таки я повторяю свое предложение... - сказал человек. - Снова повторяю.
     Тускло светили звезды, пробившиеся сквозь городской смог. На другом берегу реки зажигались крошечные окошки лишенных двора многоэтажек. Из красивых фонарей, тянущихся вдоль пристани, горел каждый пятый - и то лишь по прихоти большого человека, вздумавшего прогуляться у реки.
     - Снова повторяю, - тихо сказал человек.
     О набережную плеснула волна - и с ней пришел ответ:
     - Это невозможно. Абсолютно невозможно.
     Человек на пристани не удивился голосу из пустоты. Кивнул и спросил:
     - А как насчет вампиров?
     - Да, это вариант, - согласился невидимый собеседник. - Вампиры могут вас инициировать. Если вас устроит существование нежити... нет, я не буду врать, солнечный свет им неприятен, но не смертелен, да и от ризотто с чесноком отказываться не придется...
     - Тогда что? - спросил человек, невольно поднося руку к груди. - Душа? Необходимость пить кровь?
     Пустота тихо засмеялась:
     - Всего лишь голод. Вечный голод. И пустота внутри. Вам это не понравится, я уверен.
     - Что еще? - спросил человек.
     - Оборотни, - почти весело ответил невидимка. - Они тоже способны инициировать человека. Но и оборотни - низшая форма Темных Иных. Большую часть времени все прекрасно... но когда приступ приближается, вы не сможете себя контролировать. Три-четыре ночи в месяц. Иногда меньше, иногда больше.
     - Новолуние, - понимающе кивнул человек.
     Пустота снова засмеялась:
     - Нет. Приступы оборотней не связаны с лунным циклом. Вы будете чувствовать приближение безумия - за десять-двенадцать часов до момента превращения. Но точного графика вам никто не составит.
     - Отпадает, - холодно сказал человек. - Я повторяю свою... просьбу. Я хочу стать Иным. Не низшим Иным, которого охватывают приступы животного безумия. Не великим магом, творящим великие дела. Самым обычным, рядовым Иным... как там по вашей классификации? Седьмого уровня?
     - Это невозможно, - ответила ночь. - У вас нет способностей Иного. Ни малейших. Можно научить играть на скрипке человека, лишенного музыкального слуха. Можно стать спортсменом, не имея к тому никаких данных. Но Иным вы не станете. Вы просто другой породы. Мне очень жаль.
     Человек на набережной засмеялся:
     - Не бывает ничего невозможного. Если низшая форма Иных способна инициировать людей - то должен существовать и способ превратиться в мага.
     Темнота молчала.
     - Кстати, я не говорил, что хочу стать Темным Иным. Я не испытываю никакого желания пить невинную кровь, гоняться в полях за девственницами или с мерзким хихиканьем наводить порчу, - раздраженно сказал человек. - Куда с большим удовольствием я стану совершать добрые дела... в общем - ваши внутренние разборки мне совершенно безразличны!
     - Это... - устало сказала ночь.
     - Это ваша проблема, - ответил человек. - Я даю вам неделю. После этого я хочу получить ответ на свою просьбу.
     - Просьбу? - уточнила ночь.
     Человек на набережной улыбнулся:
     - Да. Пока я лишь прошу.
     Он повернулся и пошел к машине - "Волге", которая вновь войдет в моду примерно через полгода.

Глава 1

     Даже если любишь свою работу - последний день отпуска навевает тоску. Еще неделю назад я жарился на чистеньком испанском пляже, вкушал паэлью (если честно - узбекский плов вкуснее), пил в китайском ресторанчике холодную сангрию (и как так получается, что китайцы национальный испанский напиток готовят лучше аборигенов?) и покупал по магазинчикам всякую курортную сувенирную ерунду.
     А теперь вновь была летняя Москва - не то чтобы жаркая, но томительно-душная. И последний день отпуска, когда голова отдыхать уже не способна, но работать отказывается наотрез.
     Может быть, поэтому звонок Гесера я встретил с радостью.
     - Доброе утро, Антон, - не представляясь, начал шеф. - С возвращением. Узнал?
     С каких-то пор звонки Гесера я начал чувствовать. Будто менялась трель телефона, обретала требовательный, властный оттенок.
     Но говорить шефу об этом я не спешил.
     - Узнал, Борис Игнатьевич.
     - Один? - спросил Гесер.
     Ненужный вопрос. Уверен, что Гесер прекрасно знает, где сейчас Светлана.
     - Один. Девочки на даче.
     - Хорошее дело, - вздохнул шеф на том конце трубки и в голосе его появились совсем человеческие нотки. - Ольга вот тоже утром в отпуск улетела... половина сотрудников на югах греется... Ты мог бы сейчас подойти в офис?
     Ответить я не успел - Гесер бодро сказал:
     - Ну и прекрасно! Значит, через сорок минут.
     Очень хотелось обозвать Гесера дешевым позером - конечно, положив вначале трубку. Но я промолчал. Во-первых, шеф мог услышать мои слова без всякого телефона. Во-вторых - уж кем-кем, а дешевым позером он не был. Просто предпочитал экономить время. Если я собирался сказать, что буду через сорок минут - к чему терять время и меня выслушивать?
     А еще - я был очень рад звонку. Все равно день пропащий - на дачу я поеду только через неделю. Убираться в квартире рано - как любой уважающий себя мужчина в отсутствии семьи я делаю это один раз, в последний день холостяцкой жизни. Идти в гости или звать гостей к себе тоже решительно не хотелось. Так что куда полезнее на день раньше вернуться из отпуска - чтобы в нужный момент с чистой совестью потребовать отгул.
     Пусть даже у нас не принято требовать отгулы.
     - Спасибо, шеф, - с чувством сказал я. Отлепился от кресла, отложив недочитанную книжку. Потянулся.
     И телефон зазвонил снова.
     Конечно, с Гесера станется позвонить и сказать "пожалуйста". Но уж это точно будет фиглярством!
     - Алло! - произнес я очень деловым тоном.
     - Антон, это я.
     - Светка, - сказал я, усаживаясь обратно. И напрягся - голос у Светланы был нехороший. Тревожный. - Светка, что с Надей?
     - Все в порядке, - быстро ответила она. - Не волнуйся. Лучше скажи, как у тебя дела?
     Несколько секунд я размышлял. Пьянок не устраивал, женщин в дом не водил, мусором не зарос, даже посуду мою...
     А потом до меня дошло.
     - Гесер звонил. Только что.
     - Чего он хочет? - быстро спросила Светлана.
     - Ничего особенного. Просил сегодня выйти на работу.
     - Антон, я что-то почувствовала. Что-то нехорошее. Ты согласился? Идешь на работу?
     - Почему бы и нет? Совершенно нечем заняться.
     Светлана на другом конце провода (хотя какие провода у мобильных телефонов?) молчала. Потом неохотно сказала:
     - Знаешь, меня будто в сердце кольнуло. Ты веришь, что я беду чую?
     Я усмехнулся:
     - Да, Великая.
     - Антон, ну будь серьезнее! - Светлана завелась немедленно. Как всегда, если я называл ее Великой. - Послушай меня... если Гесер тебе что-нибудь предложит - откажись.
     - Света, если Гесер меня вызвал - значит, хочет что-то предложить. Значит, рук не хватает. Говорит, все в отпусках...
     - Пушечного мяса ему не хватает, - отрезала Светлана. - Антон... ладно, все равно ты меня не послушаешь. Просто будь осторожен.
     - Светка, ты же не думаешь всерьез, что Гесер собирается меня подставить, - осторожно сказал я. - Понимаю твое отношение к нему...
     - Будь осторожен, - сказала Светлана. - Ради нас. Хорошо?
     - Хорошо, - пообещал я. - Я всегда очень осторожен.
     - Я позвоню, если еще что-нибудь почувствую, - сказала Светлана. Кажется, она немного успокоилась. - И ты позвони, хорошо? Вот хоть что-нибудь необычное случится - звони. Ладно?
     - Позвоню.
     Светлана несколько секунд молчала, а прежде чем положить трубку, произнесла:
     - Уходил бы ты из Дозора, Светлый маг третьего уровня...
     Что-то подозрительно легко все закончилось - мелкой шпилькой... Хотя эту тему мы договорились не обсуждать. Давно договорились - три года назад, когда Светлана ушла из Ночного Дозора. Ни разу обещание не нарушали. Конечно, я рассказывал жене про работу... про те дела, которые хотелось вспоминать. И она всегда слушала с интересом. А вот теперь - прорвало.
     Неужели и впрямь почувствовала что-то нехорошее?
     В результате собирался я долго, неохотно. Надел костюм, потом переоделся в джинсы и клетчатую рубашку, потом плюнул на все и влез в шорты и черную футболку с надписью "Мой друг побывал в состоянии клинической смерти, но все, что он мне привез с того света - эту футболку!" Буду похож на жизнерадостного немецкого туриста, зато сохран