ал он мне. - Стоит  один  раз  исправить,
как понадобятся еще и еще поправки, пока ты не переделаешь всю песню. Ведь
одно неразрывно связано с другим, понимаешь?"
   - Так почему он помог мне?
   - Баррион был вечным смутьяном, - ответил  Колль.  -  Думаю,  он  хотел
переделать всю песню, сделать ее лучше! - Он лукаво улыбнулся. - К тому же
он терпеть не мог Корма!


   Миновала неделя, и Колль решил сходить  в  Порт-Тайос  узнать  новости,
которых всегда было в изобилии в харчевнях и порту, где он пел.
   - Может, загляну даже в крепость Правителя, - сказал он небрежно.  -  Я
сложил о нем песню, и мне очень хочется посмотреть, какую мину он скорчит,
когда ее услышит.
   - И думать не смей! - сердито сказала Марис.
   Он ухмыльнулся.
   - Я еще в своем уме, сестрица. Но если Правитель ценит  хорошее  пение,
побывать там стоит. Вдруг да и узнаю  что-нибудь  полезное...  А  ты  пока
присмотри за Бари.


   Два дня спустя виноторговец явился к Эвану с больным - огромным  черным
лохматым псом, который вместе с другим таким же тащил деревянную тележку с
бурдюками из деревни в деревню. Беднягу  помял  клобучник-пытатель,  и  он
лежал между бурдюков, весь в запекшейся крови и грязи.
   Эван ничем не смог помочь псу, но за его труды торговец  угостил  их  с
Марис кислым красным вином.
   - Предательницу-летателя  судили,  -  сообщил  торговец,  когда  они  с
кружками расселись у очага. - Ее повесят.
   - Когда? - спросила Марис.
   - Кто знает!  Летатели  так  и  кишат  над  островом,  и  Правитель  их
опасается, по-моему. Держит пленницу взаперти у себя в крепости. Думается,
выжидает, не затеют ли чего летатели. Я бы ее сразу прикончил,  и  дело  с
концом, но я не родился Правителем.
   Когда он отправился дальше, Марис стояла в дверях и смотрела, как он  и
оставшийся пес налегают на постромки. Эван обнял ее сзади.
   - Как ты?
   - Сама не знаю, - ответила Марис, не оборачиваясь. -  Но  мне  страшно.
Твой  Правитель  бросил  прямой  вызов  летателям.  Ты  понимаешь,   Эван,
насколько это серьезно? Они должны что-то предпринять. Снести такое они не
могут. - Она погладила его руку. -  Хотела  бы  я  знать,  о  чем  сегодня
говорят на Эйри. Конечно, мне нечего соваться в  дела  летателей,  но  так
тяжело...
   - Они же твои друзья! - перебил Эван. - И совершенно  естественно,  что
ты тревожишься о них.
   - Это снова оборачивается для меня болью, - ответила  Марис.  -  И  все
же... - Она покачала головой и повернулась к нему, не размыкая объятий.  -
Помогает взглянуть на свои беды по-другому, - добавила  она.  -  Я  бы  не
хотела сейчас поменяться местами с Тайей, хотя она все еще летатель,  а  я
нет.
   - Вот и хорошо! - Эван нежно поцеловал ее. - Потому что я  хочу,  чтобы
рядом со мной была ты, а не Тайя.
   Марис улыбнулась, и они в обнимку вернулись в комнату.


   Глухой ночью в дом вошли четверо неизвестных, одетых в рыбацкие  сапоги
и фуфайки, в темных капюшонах, отороченных мехом морской кошки, и принесли
с собой крепкий запах моря. У троих были длинные  костяные  ножи  и  глаза
цвета льда на замерзшем озере. Заговорил четвертый:
   - Ты меня не помнишь, Марис, но мы встречались. Я Арилан с Разломанного
Кольца.
   Марис вглядывалась в пришельца, вспоминая миловидного юношу, с  которым
встречалась раза два давным-давно. Рыжеватая щетина, которой он  оброс  за
три  дня,  делала  его  лицо  неузнаваемым,  но  пронзительно-синие  глаза
казались знакомыми.
   - Я тебе верю, - сказала она. - Ты далеко от своего дома, летатель. Где
твои крылья? И твоя вежливость?
   Арилан невесело улыбнулся.
   - Моя вежливость?  Извини  за  бесцеремонность,  но  я  торопился  сюда
вопреки опасности. Мы приплыли с Тринела, чтобы увидеться с  тобой,  а  на
море было волнение, слишком сильное для такой лодки, как наша. Когда  этот
старик не хотел нас пускать, я потерял терпение.
   - Если ты еще раз  назовешь  Эвана  стариком,  терпение  потеряю  я,  -
холодно предупредила Марис. - Зачем ты здесь? Где твои крылья?
   - Мои крылья в надежном месте на Тринеле. Было принято решение  послать
к тебе тайно кого-нибудь, кого на Тайосе не знают. Я с Углей  и  летателем
стал позже других, потому выбрали  меня.  К  тому  же  родители  мои  были
рыбаками, и мне эта профессия знакома. - Он откинул  капюшон  и  встряхнул
белокурыми волосами. - Можно присесть? Нам требуется обсудить очень важное
дело.
   - Эван? - Марис вопросительно взглянула на него.
   - Садитесь, - предложил Эван. - Я вскипячу чай.
   - А-а! - Арилан с облегчением вздохнул. - Это  очень  кстати.  На  море
холодно. Прости, если я был груб.
   - Да, - кивнул Эван и вышел.
   - Зачем вы приплыли? - спросила Марис, когда Арилан  и  его  молчаливые
спутники сели. - В чем дело?
   - Меня, послали за тобой. В Порт-Тайосе ты не можешь сесть на  корабль,
потому что не получишь разрешения уехать. Неподалеку  отсюда  мы  спрятали
рыбачью лодку. Это безопасно. Если Правитель нас  схватит,  мы  -  простые
рыбаки с Тринела, а на северо-восток нас занесло бурей.
   - То есть мое бегство отлично подготовили,  -  сказала  Марис.  -  Жаль
только, что не догадались спросить меня. - Хмуря брови, она посмотрела  на
переодетого летателя. - Кто это придумал? Кто послал вас?
   - Вэл-Однокрылый.
   - Ну конечно! - Марис усмехнулась. - Кто  еще  способен  на  такое?  Но
почему Вэлу не терпится забрать меня с Тайоса?
   - Ради твоей безопасности. Ты -  бывший  летатель,  совсем  беспомощна,
тебя могут убить.
   - Для Правителя я не опасна, - возразила Марис. - У него нет причины...
   Молодой летатель яростно мотнул головой.
   - Да не Правитель! Люди! Разве ты не знаешь, что происходит?
   - Видимо, нет, - ответила Марис. - Может, расскажешь?
   - Весть об аресте Тайи облетела всю Гавань Ветров. О нем узнали даже на
Артелии и Углях. Многие бескрылые принялись ворчать, что летателям  нельзя
доверять. И Правители тоже.  -  Он  покраснел.  -  Правитель  Разломанного
Кольца  вызвала  меня  к  себе,  едва  получила  это  известие,  и  начала
допрашивать, лгал ли я, менял ли послания. Я был вынужден присягнуть ей на
верность, однако она так и не поверила моим клятвам. Она даже угрожала мне
темницей! Будто у нее есть на это право... - Он умолк,  с  видимым  трудом
подавляя волнение.
   - Я,  конечно,  однокрылый,  -  продолжил  он  после  паузы.  -  Теперь
подозревают всех летателей, но однокрылым приходится хуже всего. С'Вену  с
Дита избили в харчевне,  когда  она  заступилась  за  Тайю.  Некоторых,  в
Восточных городах, осыпали бранью, от них отворачивались, плевали  в  них.
Вчера на Трейне запустили камнем в Джема, а уж он ретроград, каких мало. А
дом Катинна на Ломарроне сожгли в его отсутствие.
   - Я и понятия не имела, что дела так плохи, - сказала Марис.
   - Да, - буркнул Арилан. - И становятся все хуже. Особенно  это  безумие
разгорелось здесь, на Тайосе. Вэл считает, что  тебя  ждет  расправа  -  и
очень скоро. Вот нас и послали доставить тебя и безопасное место.
   Эван, который уже вернулся и заваривал  чай,  с  тревогой  взглянул  на
Марис:
   - Отправляйся с ними. Мне страшно подумать, что ты в  опасности.  Когда
все стихнет, ты сможешь вернуться, или я поеду к тебе.
   Марис покачал головой.
   - Не думаю, что мне надо бояться. Конечно, если  бы  я  разгуливала  по
улицам Порт-Тайоса и в полный голос защищала Тайю... Но  тут,  в  лесу,  я
всего лишь безобидная старуха, бывший летатель и никому не причиняю вреда.
   - Толпа не рассуждает! - возразил  Арилан.  -  Ты  не  понимаешь...  Ты
должна уехать с нами ради спасения своей жизни.
   - Как благородно, что Вэл озабочен моей безопасностью! - сказала Марис,
сверля Арилана взглядом. - И как странно! В такое время у  Вэла,  конечно,
забот по горло, и я как-то не могу поверить, что он нашел время и силы для
столь сложного плана спасения бедной старой Марис, которая  не  так  уж  и
нуждается в спасении. Если Вэл и правда послал вас,  значит,  он  считает,
что я могу быть ему чем-то полезной.
   Арилан явно растерялся.
   - Он... ты ошибаешься. Его очень беспокоит твоя безопасность. Он...
   - А что еще его беспокоит? Почему бы тебе не сказать  честно,  что  вам
нужно от меня на самом деле.
   Арилан виновато улыбнулся.
   - Вэл  говорил,  что  тебя  не  провести!  -  В  его  голосе  слышалось
восхищение. - Но  я  бы  сразу  все  тебе  рассказал,  как  только  бы  мы
благополучно выбрались с Тайоса. Вэл созвал Совет Летателей.
   - Где? - спросил Марис.
   - На Южном Аррене. И близко, и пока спокойно, к тому же у Вэла там есть
друзья. Чтобы собрать летателей понадобится месяц, но время  у  нас  есть.
Правитель боится и поостережется что-нибудь делать, пока  не  узнает,  чем
закончился Совет.
   - А чего хочет Вэл?
   - Какой у него выбор? Он потребует наложить запрет на Тайос, пока  Тайю
не освободят. Ни один летатель не приземлится  тут,  как  и  на  островах,
торгующих с Тайосом.  Этот  клочок  суши  будет  отрезан  от  всего  мира.
Правителю не останется ничего другого, как пойти на уступки, чтобы не дать
острову погибнуть.
   - Если Вэл выиграет. Но однокрылые все еще в меньшинстве, а  Тайя  ведь
не невинная жертва, - предупредила Марис.
   - Тайя - летатель, - возразил Арилан, с благодарностью принимая  кружку
с чаем из рук Эвана. - Вэл рассчитывает на солидарность  летателей.  Пусть
она и однокрылая, но она - летатель, и мы не можем бросить ее на  произвол
судьбы.
   - Хм!
   - Конечно, без конфликтов не обойдется.  Мы  думаем,  что  Корм  и  еще
некоторые попробуют воспользоваться ситуацией, чтобы очернить однокрылых и
закрыть школы. - Он улыбнулся Марис из-за кружки. - И ведь ты  сыграла  им
на руку, знаешь ли. Вэл говорит, что неудачнее времени, чтобы упасть, ты и
нарочно выбрать не могла!
   - Выбирать мне не дали,  -  ответила  Марис.  -  Однако  ты  так  и  не
объяснил, почему приехал за мной.
   - Вэл хочет, чтобы ты председательствовала в Совете.
   - Что-о-о?!
   - Ты же знаешь, Совет, по  обычаю,  возглавляет  летатель,  ушедший  на
покой, и Вэл полагает, что для этого ты подходишь лучше других. Тебя знают
повсюду, ты пользуешься уважением и среди однокрылых, и среди прирожденных
летателей, и мы без труда получим согласие, чтобы  Совет  вела  ты.  Любой
другой однокрылый будет отвергнут, а нам  необходим  кто-то,  на  кого  мы
можем рассчитывать, иначе нам навяжут какого-нибудь  замшелого  старикана,
которому хочется, чтобы все было как в прежние времена! Вэл думает, что от
этого очень многое зависит.
   - Это так, - сказала  Марис,  вспоминая,  какую  решающую  роль  сыграл
Джемис-старший в Совете, созванном Кормом. - Но  Вэлу  придется  подыскать
кого-то еще. Я покончила с летателями и их Советами  и  хочу,  чтобы  меня
оставили в покое.
   - Покоя не будет, пока мы не добьемся победы.
   - Я не камушек, который Вэл передвигает по доске, играя в гичи,  и  чем
раньше он это поймет, тем лучше. Вэл знает, чего мне будет  стоить  то,  о
чем он просит. Как он смеет? Он  послал  тебя,  чтобы  ты  меня  одурачил,
обманул баснями о безопасности, потому что  предвидел  мой  отказ.  Мне  и
одного летателя видеть трудно, а ты думаешь, я хочу  сидеть  среди  тысяч,
смотреть, как они резвятся в небе, слушать их рассказы о полетах, а  потом
наблюдать, как они улетают, оставив искалеченную старуху в одиночестве? Ты
думаешь, мне это понравится? - Марис вдруг осознала, что  кричит  на  весь
дом.
   - Я почти не знаком с тобой, - угрюмо сказал Арилан, - так  откуда  мне
знать, что ты чувствуешь? Мне очень жаль.  И  Вэлу,  конечно,  тоже  очень
жаль. Но ничего не поделаешь - ведь это  дело  важнее  твоих  чувств.  Все
зависит от того, как пройдет Совет, и Вэл хочет, чтобы ты вела его.
   - Скажи Вэлу, что я очень сожалею. - Голос Марис стал тихим.  -  Скажи,
что я желаю ему удачи, но с вами не поеду. Я стара, измучена и хочу, чтобы
меня оставили в покое.
   Арилан встал. Глаза его были холодными как лед.
   - Я обещал Вэлу, что не подведу его, и я сдержу слово. - Он сделал едва
заметный  знак  рукой,  и  женщина  справа  от  него  выхватила  нож.  Она
ухмыльнулась, и Марис увидела, что зубы у нее  деревянные.  Мужчина  сзади
тоже обнажил нож.
   - Уходите! - потребовал Эван. Он стоял у двери рабочей комнаты, держа в
руках охотничий лук с уже наложенной на тетиву стрелой.
   - Попадешь ты только в кого-то одного. - Женщина  опять  обнажила  свои
деревянные зубы. - Если, конечно, повезет. Вторую стрелу ты и  достать  не
успеешь, старик!
   - Верно, - ответил Эван. - Но острие этой стрелы пропитано ядом  синего
клеща, так что кто-то из вас умрет.
   - Уберите ножи! - скомандовал Арилан. - А ты, пожалуйста,  опусти  лук.
Ведь никому же не надо умирать. - Он посмотрел на Марис.
   -   Ты   серьезно   думаешь,   что   меня   можно    силой    принудить
председательствовать в Совете? - пренебрежительно спросила Марис. -  Скажи
Вэлу, если его план не лучше твоего, однокрылые обречены.
   Арилан оглядел своих спутников.
   - Выходите, - распорядился он. - И подождите снаружи.
   Когда они неохотно подчинились, он продолжил:
   - Довольно угроз. Прости, Марис. Возможно, ты способна понять, в  каком
я отчаянии. Ты необходима нам.
   - Вам необходим летатель, которым я была, но прежней Марис больше  нет,
ее убило падение. Оставьте же меня в покое. Я  просто  старуха,  помощница
целителя, и этого с меня довольно. Не терзайте меня, заставляя вернуться в
мир, где мне нет места.
   На лице Арилана было написано презрение.
   - Подумать только, и о такой трусливой душонке еще поют песни!
   Когда он вышел, Марис  обернулась  к  Эвану.  Все  плыло  у  нее  перед
глазами.
   Целитель, насупив брови, положил лук.
   - Убило? - переспросил он горько. -  Значит,  все  это  время  ты  была
мертва? Я-то думал, ты учишься жить  заново,  а  ты  считала  мою  постель
могилой!
   - Нет, Эван, нет! - воскликнула она, нуждаясь в утешении, а не в  новых
упреках.
   - Но это твои слова! Значит, ты по-прежнему считаешь,  что  твоя  жизнь
оборвалась вместе с падением? - Его лицо исказилось от муки и гнева.  -  Я
не стану любить труп!
   - Ах, Эван... - У Марис подкосились ноги, и она села, чтобы не  упасть.
- Я говорила не о том. Я просто хотела сказать, что умерла для  летателей,
и они для меня умерли. Просто этот этап моей жизни закончился.
   - Все не так просто,  -  возразил  Эван.  -  Если  ты  пытаешься  убить
какую-то часть себя, то рискуешь  убить  себя  целиком.  Как  сказал  твой
брат... а, вернее, Баррион, что будет с песней, если  изменить  хоть  одну
ноту.
   - Мне дороги наши отношения, Эван, поверь  пожалуйста.  Дело  только  в
том, что Арилан... эта дурацкая затея Вэла с Советом опять вернули меня  в
прошлое. Напомнили обо всем, что я потеряла. И вновь проснулась боль.
   - Просто ты пожалела себя, - тихо произнес Эван.
   Марис охватило раздражение. Неужели он не может понять? Но способен  ли
бескрылый представить себе ее потерю?
   - Да, - сказала она холодно. - Я пожалела себя. Или у меня нет  на  это
права?
   - Время для подобной жалости прошло, Марис.  Ты  должна  примириться  с
тем, кто ты теперь.
   - И примирюсь! Уже примирилась.  Я  учусь  забывать,  но  все  старания
окажутся напрасными, если меня втянут в этот  спор  летателей.  Я  потеряю
рассудок, ну, как ты не видишь?
   - Я вижу женщину, отрекающуюся от всего, чем она была, - сказал Эван  и
хотел продолжить эту мысль, но тут  оба  оглянулись  на  легкий  шорох  за
спиной и обнаружили, что в дверь испуганно заглядывает Бари.
   Лицо Эвана сразу смягчилось. Он подошел и крепко обнял девочку.
   - К нам тут приходили, - сказал он и поцеловал ее.
   - Раз уж мы все на ногах, я приготовлю завтрак? - спросила Марис.
   Бари заулыбалась и кивнула, но лицо Эвана осталось непроницаемым. Марис
отвернулась и захлопотала у очага, твердо решив забыть все.


   После этого случая они редко упоминали Тайю  или  Совет  Летателей,  но
новости, хоть и непрошенные, доходили  до  них  постоянно  -  глашатай  на
выгоне в Тосси, болтовня лавочников, рассказы  пациентов  Эвана.  Снова  и
снова - война, летатели, воинственный запал Правителя.
   Марис знала, что на Южном Аррене собираются  летатели  со  всей  Гавани
Ветров. Бескрылые островка, конечно, запомнят эти дни, как жители Большого
и Малого Эмберли навсегда запомнили  предыдущий  Совет.  Наверняка  улочки
Югпорта и Арентона - пыльных  городков,  которые  Марис  хорошо  знала,  -
обрели праздничный  вид.  Виноторговцы,  булочники,  колбасники  и  всякий
разный люд приехали туда с десятков островов, переплывая коварные  проливы
на утлых суденышках, надеясь подзаработать. Гостиницы и харчевни забиты до
отказа, и повсюду - летатели, толпы летателей,  заполнивших  оба  городка.
Марис словно видела их наяву: летатели с Большого Шотана  в  темно-красной
форме, спокойные бледные артелиане с серебряными обручами на голове, жрецы
Бога Неба с Южного Архипелага, летатели с  Внешних  Островов  и  с  Углей,
которых много лет никто не видел. Давние друзья обнимаются, проводят  ночи
в разговорах; бывшие любовники обмениваются неловкими улыбками  и  находят
множество иных способов скоротать предрассветные часы. Певцы и рассказчики
к прежним песням и легендам добавят новые, приличествующие случаю.  Воздух
зазвенит от болтовни, шуток, песен, заблагоухает ароматами горячей кивы  и
жареного мяса...
   "Там соберутся все мои друзья", - думала Марис.  Они  грезились  ей  во
сне: молодые и  старые,  однокрылые  и  прирожденные  летатели,  гордые  и
робкие, смутьяны и покладистые - все они  соберутся  там,  и  Южный  Аррен
заполнится сверканием их крыльев и звуками их голосов.
   А главное, они будут летать!
   Марис старалась не думать об этом, но мысли одолевали ее поневоле, а  в
снах она летала вместе с ними. Она ощущала, как ветер  прикасается  к  ней
мудрыми ласковыми пальцами, увлекая ее навстречу  экстазу.  А  вокруг  она
видела другие крылья - сотни  крыльев,  блестящих  на  фоне  синего  неба,
парящих, описывающих грациозные круги. Ее собственное  крыло  поймало  луч
солнца и вспыхнуло на мгновение белым пламенем - беззвучный крик  радости.
Она видела крылья на закате - кроваво-красные  на  фоне  оранжево-лилового
неба, обретающие тона морской  синевы,  а  затем,  когда  закат  угасал  и
светились только звезды, вновь серебристые. Марис вспоминала  вкус  дождя,
рокот дальнего грома и панораму моря на  рассвете,  перед  самым  восходом
солнца. Она до  боли  остро  вспомнила  чувство,  с  каким  разбегалась  и
бросалась со скалы летателей, беззаветно доверяя крыльям, ветру  и  своему
умению властвовать над воздухом.
   Изредка по ночам она вздрагивала и кричала, и тогда  Эван  обнимал  ее,
успокаивая, но Марис не рассказывала  ему  своих  снов.  Он  ведь  не  был
летателем, никогда не видел Совета Летателей и не понял бы.
   Время тянулось медленно. Больные каждый день приходили к Эвану, или  он
шел к ним. Они умирали или выздоравливали. Марис и Бари помогали  ему  чем
могли, но Марис часто ловила себя на  том,  что  мысли  ее  очень  далеко.
Как-то Эван послал ее в  лес  собирать  перелив-траву,  которая  была  ему
необходима  для  приготовления  тесиса,  и  Марис,  бродя  по  прохладному
влажному лесу, погрузилась в мысли о Совете. Его заседания уже должны были
начаться, и она словно слышала речи выступающих - Вэла,  Корма  и  прочих;
взвешивала их доводы, приводила свои и прикидывала, чем это все  обернется
и кого изберут председателем. Когда она, наконец, вернулась в  хижину,  ее
корзина была наполнена отвод-глазом, очень похожим  на  перелив-траву,  но
без целебных свойств.
   Эван посмотрел на нее, громко вздохнул и укоризненно покачал головой.
   - Марис, Марис, - пробормотал он, - ну что мне с тобой делать?
   И повернулся к Бари:
   - Девочка, сбегай, набери  мне  немножко  перелив-травы,  пока  еще  не
стемнело. Твоя тетя плохо себя чувствует.
   Марис не с