ый  Агни благосклонен к достойным,  не  заставляя
себя долго упрашивать.
     Взыватель - сейчас он казался куда выше ростом, чем был
на  самом  деле!  - принял из рук жреца-исполнителя  чашу  с
освященным рисом и степенно, как подобает вершителю  обряда,
направился к алтарю.
       Обязанности  жреца-взывателя,  одного   из   четверых
Ритвиджей,  главных жрецов любого моления, сегодня  исполнял
Дрона,  сын Жаворонка. Так что глава обители был  спокоен  -
этот не собьется от волнения, не запутается, не поспешит...
      Потому-то и доверил юноше столь важную роль в весеннем
обряде плодородия.
     Всенародный, Пожиратель Жертв, полыхнул чадным факелом.
Почти  сразу  огонь радостно затрещал, просветлел  пламенем,
принимая  в  себя топленое масло и рис. Девять  бурых  коров
начали  ритуальный  обход вокруг алтаря, двигаясь  посолонь,
ведомые жрецом-певцом, что важно вышагивал впереди, распевая
строки  гимнов.  На  каждом  девятом  шаге  коровий  пастырь
встряхивал   связкой   серебряных   колокольцев,   и   тогда
негромкий, но отчетливо слышимый перезвон растекался вокруг,
прозрачной паутинкой опутывая место проведения Гавамаи.
      И шелестели палой листвой, плелись чудной вязью мантры
жреца-взывателя,  отрока  Дроны,  Брахмана-з-Ларца.  Щепотки
благовоний  и  кусочки душистого алоэ  равномерно  падали  в
огонь,   жрец-исполнитель  был  выше  всяческих  похвал,   и
казалось,  что пламя подрагивает от удовольствия -  до  того
все было правильно и хорошо.
     Да, и хорошо весьма!
     - Свастика!
      Юный Дрона раскинул руки крестом, будто пытаясь обнять
все  Трехмирье,  и  божественный  возглас  Тваштара-Плотника
#`.,*. исторгся из его уст. От старого брахмана не укрылось,
что   на  какой-то  миг  лицо  юноши  омрачилось  выражением
недоумения и, кажется, даже испуга, но жрец-взыватель  сразу
овладел собой.
       Обряд  был  практически  завершен.  В  последний  раз
звякнуло  серебро  колокольцев, и  жрец-певец  молча!  повел
коров прочь. Устало догорал Агни, насытясь добычей, но Дрона
все еще продолжал стоять с закрытыми глазами, воздев руки  к
небу.
     И вот что-то неуловимо изменилось в вышине. Горняя синь
пришла в движение, прямо из девственной голубизны рождая пух
облачка-младенца.  Младенец потянулся,  становясь  ребенком,
подростком, взрослея, наливаясь темной силой...
      Все,  кроме  застывшего у алтаря  Дроны,  благоговейно
взирали на чудное знамение.
     Прямо из зенита с треском ударил ветвистый перун Индры,
вспарывая  ткань небосвода. Следом налетел порыв  Ваю-Ветра,
грубо   подхватил  облачко...  нет,  уж  тучу   на   сносях,
беременную ливнем! - встряхнул как следует, и тяжелые  капли
звонко забарабанили по листьям ближайших деревьев.
      Впрочем,  дождь скоро кончился. Ветер предупредительно
утащил   прочь  изрядно  похудевшую  тучу,  и  теплые   руки
солнечных лучей мягко легли на лицо жреца-взывателя.
      Только  тогда  Дрона наконец открыл глаза  и  медленно
опустил руки.
      -  Они  повиновались, - прошептал он чуть слышно  и  в
голосе Брахмана-из-Ларца впервые в жизни прозвучал священный
ужас. - Они повиновались... мне.

                             ***

      Отрывок  из  рукописи Хотраваханы, главы обители  близ
Шальвапура; середина периода Васанта

     ...Я знал, что вечером он придет ко мне, и он пришел. Я
был  готов  отвечать  на его вопросы  -  и  одновременно  не
переставал удивляться.
     Оказывается, я все еще не разучился этому!
      К  знанию,  о котором Дрона собирался спрашивать  меня
сейчас,  в свои неполные шестнадцать, приходят лишь  единицы
из  людей  нашей варны, да и то по большей части  на  склоне
лет.
      Что  ж, сын неугомонного Жаворонка сумел поразить меня
снова. Заслужив ответы на вопросы.
     - Гуру, да будет жизнь твоя...
      - Не трать слов попусту, мальчик мой. Ты устал, да и я
тоже  - в мои годы трудно даже наблюдать со стороны. Заходи,
садись... разговор у нас будет долгий.
     Он молча повиновался.
     Как всегда.
      Некоторое  время Дрона продолжал молчать, собираясь  с
мыслями. А его тонкие, но сильные пальцы комкали край легкой
накидки, словно кусок глины, пытаясь слепить нечто,  ведомое
им одним.
      Я  с интересом смотрел на проявление крайнего волнения
человеком, которого я ни разу не видел просто обеспокоенным.
      -  Гуру...  я, наверное, кощунствую, но мне кажется...
сегодня  я  совершил насилие над тремя Локапалами  сразу!  -
выдохнул он вдруг. - Мне и раньше чудились подобные вещи, но
тогда я не был уверен, считая это искушением! А сейчас...
      - Сейчас ты убедился в этом окончательно. Продолжай. Я
слушаю.
      -  Сегодня  я впервые был жрецом-взывателем  на  столь
важном   обряде.  Ведь  от  правильного  проведения  Гавамаи
зависят  урожай  и благоденствие! Конечно  наша  обитель  не
единственная, где совершают Ход Коров-Лучей, но...  я  очень
старался, Гуру!
      -  И  старания окупились сторицей, - решился я  слегка
подтолкнуть его.
     - Да, Гуру! Я и сам это понимаю. Но... я видел скверну!
      - Рассказывай по порядку. И подробно. Иначе я не смогу
тебе ответить. Что значит "видел скверну"?
      - Поначалу во время чтения гимнов все шло, как обычно.
Мысленно  я раздвоился, и пока один "Я" оставался на  земле,
верша  обряд,  другой  "Я"  поднимался  в  небо,  постепенно
приближаясь к Первому Миру. Так бывало и раньше, к  этому  я
уже привык.
      Привык  он!  Да я по сей день испытываю ни  с  чем  не
сравнимый  восторг от разделения и возвышения... А  он  уже,
понимаешь, успел привыкнуть!
      - ...Ко времени принесения жертвы мой дух уже проник в
небесные сферы. И разыскал там всю троицу Локапал, к которым
я взывал снизу: Индру-Громо-вержца, Солнцерукого Сурью и Ваю-
Ветра.  Но  в  тот  миг, когда свершилось  первое  возлияние
Семипламенному   Агни,  со  Мной-Верхним  начало   твориться
странное. Раньше все было как в тумане, предо мной сменялись
расплывчатые  картины  без смысла  и  сути,  и  я  почти  не
осознавал,   что  делаю.  Учитель,  я  думал,   что   такова
божественная реальность, что мой слабый разум  просто  не  в
силах постичь ее до конца, но теперь... Теперь же я видел  и
ощущал  все  так  отчетливо, как если бы это происходило  на
земле  в ясный полдень! Я увидел перед собой грозного Индру,
и огненный лик Сурьи, и непоседливого Ваю - увидел, как вижу
сейчас  тебя, Гуру! Даже лучше - потому что сейчас во  дворе
поздний вечер, а там был свет! Неземной, поникающий свет! Но
когда  я,  преодолев  робость, обратился  к  Миродержцам  со
словами  гимнов,  какие  произносил  Я-Нижний...  они   меня
попросту не услышали! Мне показалось, что на самом деле  они
находятся в совершенно разных местах и лишь мой разум  вкупе
с  силой  обряда  собрал Локапал вместе - или  это  мой  дух
присутствовал в трех местах сразу? Не знаю...
     Дрона осекся, переводя тот самый дух, который находился
одновременно в трех местах. Я не стал торопить его -  сейчас
юноша подходил к самому главному.
      -  И  тут я заметил, что начинаю меняться сам. - Дрона
поднял  голову и в упор посмотрел мне в глаза. - Мои руки  и
ноги   удлинились,  тело  уродливо  раздулось,  из   пальцев
поползли  какие-то  клейкие нити -  словно  паутина!  И  эта
/  cb(-  сама собой начала сплетаться в сеть, которая вскоре
накрыла  всю  троицу  Миродержцев! Вот  тогда  я  испугался,
Учитель.
     - Я понимаю тебя. Продолжай.
      -  Миродержцы по-прежнему не замечали этого, продолжая
заниматься  каждый своим делом. Но движения их  замедлились,
становясь  скованными,  и я ощутил, как...  как...  Гуру,  я
высасывал силу из Локапал, и мощь струилась по клейким нитям
из богов в паука! На миг я ощутил себя каждым из Миродержцев
-  и  всеми троими сразу. Словно боги на время стали частями
моего  смертного тела и я мог управлять их мощью  как  своей
собственной!  И  тогда Я-Верхний во второй  раз  за  сегодня
воскликнул: "Хорошо, и хорошо весьма!" Я-Нижний,  оставшийся
на  земле,  видел,  хоть глаза мои были закрыты:  из  ничего
родилась  грозовая туча, ударила молния, подул  ветер,  туча
пролилась  дождем  и рассеялась, а сквозь  дымку  проступило
солнце.  Это было знамение, знак, что обряд завершен Успешно
и  урожай будет обильным. Я знал это! Понимаешь, Учитель,  я
знал, словно не боги, а я сам сотворил чудо!
      Дрона  умолк, опустошенный откровением, и  с  надеждой
взглянул на меня.
     - Объясни, Гуру!
      -  Понимаю, - кивнул я. - Сегодня утром ты ощутил себя
пауком,  поймавшим в свои сети мух-Миродержцев,  и  заставил
богов исполнить твою волю.
      -  Да,  Гуру!  Но...  но это же кощунство!  Как  может
смертный повелевать богами?!
      -  Может,  мальчик мой. Может. Ты брахман, а  убийство
брахмана  слывет наитягчайшим из грехов отнюдь не по  слепой
прихоти судьбы! Теперь послушай меня, старика. Всякий обряд,
всякое  жертвоприношение, всякое моление богам есть единство
Слова,  Дела и Духа. Брахман читает гимны и возносит молитвы
-  это  Слово. При этом все четыре жреца-Ритвиджа  совершают
определенные  действия: возжигают огни,  проводят  по  кругу
коров,  бьют  в  мриданги <Мриданг - маленький  двусторонний
барабан,   обтянутый  кожей,  с  удлиненным,   расширяющимся
посередине   каркасом  из  обожженной  глины>   или   звенят
колокольцами,   совершают   возлияния   и   кормят   с   рук
Всенародного  Агни... Это Дело. Но есть  и  третья  сторона.
Слово   открывает  дорогу  в  Первый  Мир,   Дело   копирует
внутренний смысл обряда, делая его явным... И приходит черед
Духа.  Сперва  ты видишь бога - Индру, Петлерукого  Яму  или
Ганешу-Слоноглавца.  Потом  ты  безуспешно  взываешь,  потом
представляешь себе, как бы ты сам сделал то, чего хочешь  от
бога...  И  делаешь. Вернее, делаете - вместе.  Чем  сильнее
твой  Дух в этот момент, тем действеннее оказывается  обряд.
Урожай мог бы быть плохим или хорошим, но после Слова,  Дела
и  Духа частица мирового Жара идет на то, чтобы урожай  стал
скорее  хорошим, чем плохим. Чем лучше проведен  обряд,  чем
глубже ты смог войти в состояние бога, творящего нужное тебе
действо,  тем  обильнее будет тот же урожай. И,  тем  больше
вероятность того, что все выйдет именно так, как  ты  просил
божество. Понятно?
      -  Да,  Гуру,  - серьезно кивнул Дрона, сложив  ладони
/%`%$. лбом.
      Мозолистые, загрубелые от ударов тетивы... руки воина,
не брахмана.
     Каюсь - мне захотелось его ударить. Больно, чтобы маска
спокойствия хоть на секунду сползла со скуластого лица.
     Ему понятно. А мне, мне самому, когда я рассказываю все
это, мне понятно?!
      -  Большинство брахманов, даже зная об  этом,  считают
подобные вещи плодом досужего ума, - продолжил я. -  Но  для
некоторых  единство  Слова, Дела и Духа  обретает  настоящую
реальность.  Именно  поэтому мудрецы в состоянии  спорить  с
Локапалами.  Один  из подвижников поднял на  небо  опального
раджу вопреки воле Индры, другой сотворил отдельный рай  для
своего  приятеля,  третий  вынудил  Опекуна  Мира  на  время
разлучиться с любимой супругой... Согласен, силой  заставить
бога  перераспределить  мировой Жар  в  нужном  направлении,
пусть  даже  без  сознательного  ведома  самого  божества...
звучит кощунственно. Я тоже испугался, когда впервые увидел,
как это происходит.
     Дрона вздрогнул.
      -  Да, мальчик мой, и я ощущал себя... нет, не пауком.
Впрочем,  какая  разница, если суть от  этого  не  меняется!
Забудем  про кощунства. Боги далеко, и наши земные  дела  их
мало  заботят. Нам, брахманам, приходится использовать  силу
небес, чтобы добиться результата здесь, на земле. Богам  все
равно  - думаю, большинство из них даже не подозревают,  как
все  происходит  на самом Деле. Приведу тебе  самый  простой
пример.  Без лука ты не сможешь послать стрелу так  точно  и
далеко,  как  бы тебе хотелось. Лук необходим  тебе.  Именно
упругость  тетивы  и  древка придает стреле  нужную  силу  и
скорость. Но натягиваешь лук и целишься в мишень все же ты -
сам лук на это не способен. Ему нужен лучник.
      -  Но ведь однажды кто-то может перестараться, -  тихо
проговорил Дрона. - И тогда тетива лопнет.
      -  Наверное,  я  привел не слишком удачный  пример,  -
вздохнул  я  вполне искренне. - Надеюсь  лишь,  что  еще  не
родился тот лучник, который сумеет порвать тетиву Трехмирья!
     - Я понял, Учитель. Спасибо. Сейчас мне ясно, почему ты
не  говорил об этом раньше. Пока брахман сам не увидит и  не
ощутит  того, что пережил я сегодня, он все равно не поймет.
А если и поймет, то... Ведь это огромная сила, Учитель! Сила
и  власть. И если ее употребить в личных целях... К счастью,
нам, дважды-рожденным, это ни к чему. А всем остальным ни  к
чему знать о сетях для Миродержцев. Сегодня счастливый день.
Потому что Закон соблюден, и Польза несомненна.

                             ***

      Уже на пороге ашрама Дрона обернулся. - Теперь я также
понимаю, Учитель, почему тебя зовут Наездником Обрядов.
      Он  ушел,  а я еще долго не мог заснуть. То,  от  чего
замирало  сердце и перехватывало дыхание у людей, годившихся
Дроне  в  отцы и деды, юный брахмачарин воспринял  абсолютно
спокойно,  как  само собой разумеющееся. Да, он  все  понял,
a$%+ + соответствующие выводы - и удалился.
     Закон и Польза стояли за спиной Брахмана-из Ларца.
     И еще у меня не шла из головы его фраза:
      "Но  ведь однажды кто-то может перестараться. И  тогда
тетива лопнет..."

                             ***

      Заметки  Мародера;  обитель близ Шальвапура;  середина
периода Васанта

        Все    же   престарелый   Гуру   слегка   переоценил
невозмутимость  своего ученика. Дрона  тоже  заснул  поздно,
ворочаясь на циновке и обдумывая слова учителя. Сегодня  сын
Жаворонка  узнал  многое - но далеко  не  все.  Существовали
тайны  помимо мух-божеств, опутанных сетями обрядов; и тайны
касались не только варны брахманов.
     Война имела свои секреты.
      Лук,  копье, колесница, метательные чакры и дротики  -
всем  этим  он  уже  овладел.  Но  вдалеке  маячил  чудесный
призрак:  искусство Астро-Видьи - владение небесным оружием.
Воеводы-панчалы приоткрыли лишь самый краешек этой  огромной
страны, где небо с грохотом обрушивалось на головы врагов, а
лук извергал половодье раскаленных докрасна стрел, выкашивая
вокруг  все  живое. Дроне и Друпаде дали  лишь  заглянуть  в
сокровищницу, позволили взять по одному маленькому  изумруду
-   дротик   Брахмана-из-Ларца  возвращался  после  метания,
Друпада  же  мог  обратить в палицу слоновье  стрекало  -  и
крышку сундука захлопнули перед самым носом.
      Воеводы дали бы больше - если б могли. Но большего они
не знали и сами - в этом юный брахмачарин был уверен.
      Небесное оружие также вызывалось единством Слова, Дела
и  Духа,  превращая возможное в небывалое. Воин на мгновение
должен  был  стать всеми четырьмя жрецами-Ритвиджами  сразу,
сосредоточиться  в горниле битвы, произнести  мантру  вызова
словно  боевой клич - Что происходило после? Откуда  бралось
чудесное оружие? Как действовало? Боги ли вкладывали  его  в
руки смертных?
     У Дроны пока не было ответов на эти вопросы.
     Но он узнает их, непременно узнает, как узнал сегодня у
Учителя,   каким   образом  жрец  добивается   нужного   ему
результата...
     Наконец Дрона заснул.
       И   ему   снова  приснился  сон.  Тот   самый.   Сон-
преследователь, сон-спутник... сон-проклятие. Всякий раз  он
менялся,  прикидываясь иным, но было в ночном  госте  нечто,
делавшее его узнаваемым.

                             ***

      ...Гуща  битвы  вскипает бурой пеной, липнет  к  телу,
делая   его   грязным,  а  душу  -  чистой,  будто   поцелуй
девственницы.  Первый  звук,  который  ты  слышишь,  -  твой
собственный  победный  рев, когда тяжкая  палица  с  хрустом
./ca* %bao на череп врага, проминая медь шлема...
     Желто-кровавые сгустки брызжут во все стороны - первым,
что ты видишь, были именно они.
      Обнаженный  по  пояс, с шипастой палицей  в  волосатых
ручищах,  ты  крушишь направо и налево, без всякой  воинской
науки,  одной  силой и яростью, оглашая поле брани  тигриным
рыком.  Враги падают под ударами, ноги скользят в месиве  из
праха  и  плоти,  трусы пятятся, осыпая тебя  издали  дождем
стрел,  ливнем дротиков, а ты рычишь, словно  из  всех  слов
мира осталось только:
     - Вперед!..
      Звон,  скрежет,  вой боли, многочисленные  царапины  и
порезы   горят  от  жгучей  ласки  пота,  и  подруга-палица,
любовница-палица,  мать-палица  пляшет  танец  Алого  Рудры,
делая жизнь жизнью, а смерть - смертью.
      Так сражаются горцы-кираты с северных отрогов Кайласы,
обители   Шивы-Разрушителя,  понятия  не  имея   о   высоком
искусстве  войны,  но  страшные в своей неукротимой  ярости,
когда дело доходит до рукопашной.
      Так  сражались  твой  отец  и  дед  -  выкрикивая  имя
Шестиликого  Кумара,  бога войны,  семени  Огня,  вспоенного
молоком Шестерых ведьм-кормилиц.
      Так  сражалась твоя сестра над трупом матери и  тобой-
младенцем.
      И сейчас ты подобен предкам и родичам - чудом выживший
ребенок,  юноша-волк,  мужчина-убийца,  барбар,  вождь  трех
кланов,  для  которого запах свежей крови  -  лучший  аромат
Трехмирья,  а  неистовство битвы -  величайшее  наслаждение,
доступное смертному!
      Треск  ломаемых копий, гортанные вопли, шипение стрел,
чудом   вспарывающих   густой  от   криков   воздух,   стоны
умирающих...   Боевой  набат  гремит  в  ушах,  перекошенные
бородатые  лица одно за другим возникают перед тобой,  чтобы
разлететься   вдребезги,  на  радость  демонам  Преисподней.
Палица соколом летит по кругу, не встретив сопротивления,  и
ты  запаздываешь  с  пониманием:  промаха  не  было,  просто
впереди  закончились люди, закончились враги, просто впереди
началась победа!
     - Вперед!..
      И  ты  врываешься  в сломанные ворота  во  главе  орды
соплеменников, изрыгая торжествующий клич.
       Наверняка  кто-то  из  защитников  еще  оставался   в
поселении,  затаясь в тени с ножом в руках, готовясь  Дороже
продать  последнее, что имел, но это уже была  агония.  Тебя
охватывает  новый  азарт:  добыча!  Добыча-и  женщины.   Что
раньше? Конечно, женщины! Добыча и так никуда не денется.
     Волоски на коже дыбятся весенним подлеском.
     Вперед!
      Первый дом. Следы поспешного бегства: разбитый  кувшин
на  полу,  крышка ларца отброшена к стене, скамья опрокинута
впопыхах... никого. Вновь улица.
      Переулок.  За  углом  мелькает край  соломенно-желтого
сари.
      Не  уйдешь! и догнал ее в три прыжка. Хрупкая девушка,
/.$`.ab.*,   воплощенная  заря  девичества  -  глупая,   она
пыталась  спрятаться, забившись в узкую щель  между  домами!
Твоя  сестра  скорее попыталась бы зарезать  насильника  или
хотя  бы  вцепиться зубами в глотку того  кто  ломал  ворота
отчего дома; но это не твоя сестра. Это добыча.
      И ты буквально выдергиваешь ее наружу, разорвав желтое
сари,  мимоходом  скользнув жадным взглядом по  обнажившейся
груди, смуглому полушарию с крохотным бугорком соска...
      Она  кричала, пыталась вырваться - ха, истошный  щебет
иволги  хочет остановить бешеную гридхру, пьяную от крови  и
похоти?! Рывком раздвинув ей ноги, ты вошел... нет, ворвался
в запечатанное природой лоно, как врывался в разлом ворот, с
неистовством  зверя,  почуявшего  запах  течки.  И   утробно
заворчал, ощущая под собой содрогания упругого тела.  Вскоре
она  уже  не кричала, только всхлипывала тихонько,  обмякнув
под  тобой, поняв всю тщету сопротивления. Экстаз! взорвался
в  тебе  половодьем сражения, которое еще  не  успело  стать
прошлым,  превратиться  в воспоминание;  ты  судорожно  сжал
молодую плоть изо всех сил - вскрик, влажный хруст ребер,  и
зверь, взревев напое ледок от наслаждения, молча поднялся  и
пошел прочь в поисках следующей самки.
      Задержавшись  лиш