дение улья, поскрипывающий шорох муравейника...
   - Они идут! - взвизгнула она, перекрывая царящий в зале шум.  -  Они  уже
близко!
   Она  выбралась  из-под  стола,  где  спасалась  от  магической  дуэли,  и
попробовала дотянуться до матушки. Порыв сырой магии сбил ее с ног и  бросил
на стул.
   Жужжание усилилось, так что воздух гудел, словно  трехнедельной  давности
труп в жаркий летний день. Эск предприняла еще  одну  попытку  добраться  до
матушки и отшатнулась от зеленого пламени, которое с ревом пронеслось  вдоль
ее руки и опалило ей волосы.
   Она лихорадочно заозиралась вокруг, ища других волшебников, но те  упорно
прятались за перевернутой мебелью, где пережидали оккультный шторм, бушующий
над их головами.
   Эск промчалась через весь зал и выбежала в  темный  коридор.  Вокруг  нее
клубились тени, но она, всхлипывая, упорно карабкалась вверх по ступенькам к
комнатушке Саймона.
   "Нечто попытается проникнуть в его тело,  -  сказала  матушка,  -  нечто,
которое будет ходить и разговаривать, как Саймон, но  на  самом  деле  будет
другим..."
   У двери беспокойно толклась кучка студентов. Завидев мчащуюся на них Эск,
они поразились настолько, что поспешно расступились, освобождая ей путь.
   - Там внутри что-то происходит, - сообщил один из них.
   - Мы не можем открыть дверь! Они выжидающе посмотрели на нее.
   - У тебя случайно нет ключа? - спросил другой студент.
   Эск схватилась за дверную ручку и  попробовала  повернуть.  Ручка  слегка
поддалась, но тут же крутнулась обратно с такой силой, что чуть  не  содрала
ей кожу  с  ладони.  Доносящееся  изнутри  щебетание  усилилось,  и  к  нему
добавился еще один звук, похожий на хлопанье огромного куска кожи.
   - Вы же волшебники! - вскричала Эск. - Ну так волшебничайте, черт бы  вас
побрал!
   - Телекинез мы еще не проходили, - отказался один.
   - Я болел, когда мы изучали метание огня...
   - Вообще-то я довольно слаб в дематериализации...
   Эск дернулась было к двери, но остановилась, не закончив  шаг,  -  так  и
замерла с поднятой ногой. Матушка как-то говорила, что  у  старых  зданий  с
возрастом появляется сознание. Университет был очень стар.
   Она осторожно шагнула в сторону и провела  пальцами  по  древним  камням.
Торопиться нельзя,  чтобы  не  испугать  его,  -  она  почувствовала  разум,
медлительный и простой, но все-таки разум. Он пульсировал  вокруг  нее.  Она
ощупала скрывающиеся внутри камня крошечные искорки.
   За дверью что-то завывало.
   Трое студентов с изумлением наблюдали за Эск, которая  стояла  неподвижно
как скала, прижимаясь ладонями и лбом к стене.
   Она  почти  достигла  цели.  Она  чувствовала  свой  вес,  массивность  и
неповоротливость, у нее  пробуждались  отдаленные  воспоминания  о  рассвете
времен, когда камень был расплавленным и  свободным.  Впервые  в  жизни  она
поняла, что такое иметь балконы.
   Она мягко пробиралась по сознанию Университета, отыскивая  этот  коридор,
эту дверь.
   Эск  осторожно  вытянула  руку.  Студенты  увидели,  как  один  ее  палец
неторопливо разогнулся.
   Дверные петли заскрипели.
   Напряжение длилось один миг. Потом из петель повыскакивали  гвозди  и  со
звоном заколотились о стену  у  Эск  за  спиной.  Доски  выгнулись  -  дверь
пыталась  открыться,  преодолевая  силу...  силу  того,  что  удерживало  ее
закрытой.
   Дерево ВЗДУЛОСЬ.
   Коридор пронизали лучи голубого света, которые  перемещались  и  плясали,
перебиваемые мелькающими в  ослепительном  сиянии  внутри  комнаты  неясными
силуэтами. Свет был туманным и  неестественным;  увидев  этот  свет,  Стивен
Спилберг стремглав помчался бы к своему адвокату по защите авторских прав.
   Волосы Эск встали дыбом, так что девочка стала похожа на  одуванчик.  Она
шагнула за порог и почувствовала, как  по  ее  коже,  потрескивая,  скользят
огненные змейки магии.
   Оставшиеся снаружи студенты с ужасом следили, как она исчезает в сиянии.
   Сияние с бесшумным  взрывом  погасло.  Спустя  некоторое  время  студенты
все-таки набрались смелости и заглянули в  комнату,  но  не  обнаружили  там
ничего, кроме тела спящего Саймона. А на полу, молчаливая и холодная, лежала
Эск, и дыхание ее было очень, очень медленным. Весь пол  был  покрыт  тонким
слоем серебристого песка.

   Эск парила в окутывающем мир тумане, с легким изумлением отмечая, что  ее
тело без труда проходит сквозь твердое вещество.
   Но она была не одна. Она слышала щебетание Тварей.
   Ярость поднялась в ней подобно  желчи.  Она  развернулась  и  направилась
туда, откуда доносился шум. В то же время Эск упорно сражалась с  соблазном,
который неустанно нашептывал ей, мол, как  приятно  будет  ослабить  хватку,
которой она цепляется за свое сознание, и погрузиться в теплое море небытия.
Ни в коем случае не  прекращать  злиться!  Иначе...  Главное  сейчас  -  это
подогревать свою злость.
   Плоский мир расстилался под ней, как в тот день, когда  она  была  орлом.
Только на этот раз она летела над Круглым морем - оно и вправду было  похоже
на круг, словно у Создателя закончились все  идеи,  -  а  за  ним  виднелась
длинная гряда Овцепикских гор, тянущаяся до самого Пупа.  Под  Эск  мелькали
континенты, о которых она слыхом не слыхивала, и крошечные цепочки островов.
   Постепенно, по мере того как менялась точка ее обзора, в поле  ее  зрения
появлялся Край. Стояла ночь, и, поскольку обращающееся вокруг Плоского  мира
солнце находилось сейчас под Диском, длинный  Краепад,  окаймляющий  Край  и
освещаемый снизу, мерцал и переливался.
   Освещало солнышко и Всемирную Черепаху  -  Великого  А'Туина.  Эск  часто
спрашивала себя, а не миф ли на самом деле эта Черепаха.  Ей  казалось,  что
создавать нечто подобное просто ради того, чтобы перемещать  в  пространстве
какой-то мирок, - слишком дорогое удовольствие. Но  Черепаха  все  же  была,
почти такая же огромная, как Диск на Ее спине, покрытая  изморозью  звездной
пыли и изрытая метеоритными кратерами.
   Голова Черепахи как раз проплывала мимо Эск, и девочка заглянула прямо  в
глаз, который был настолько громадным, что в нем могли разместиться  корабли
всех флотов в мире. Эск слышала, что если посмотреть в  направлении  взгляда
Великого А'Туина, то увидишь конец Вселенной. Возможно,  это  клюв  придавал
Ему такой вид, но Великий  А'Туин  выглядел  так,  будто  смутно  на  что-то
надеялся, с оптимизмом чего-то ждал. Может быть, конец всего сущего  не  так
уж и плох.
   Эск, двигаясь как во сне, потянулась к величайшему сознанию во  Вселенной
и попыталась его Позаимствовать.
   Она остановилась как раз вовремя, почувствовав  себя  ребенком,  который,
катясь на санках, ожидал увидеть перед собой  невысокий  пологий  склон,  но
внезапно обнаружил, что смотрит вниз с величественных гор, покрытых снегом и
уводящих  в  ледяные  поля  бесконечности.  Никто  и  никогда  не  смог   бы
Позаимствовать это сознание, это было бы равнозначно  попытке  выпить  море.
Мысли, которые текли  в  нем,  были  монументальными  и  неторопливыми,  как
ледники.
   Позади Диска сверкали звезды, какие-то сумасшедшие звезды. Они кружились,
как снежинки. Правда, время  от  времени  они  успокаивались  и  становились
такими же неподвижными, как всегда, но потом им  в  головы  снова  приходила
мысль немножко потанцевать.
   Настоящие звезды не должны вести себя так, решила Эск. Это означало,  что
горящие перед ней звезды - ненастоящие. А это, в свою очередь, означало, что
она находится в  ненастоящем  мире.  Однако  послышавшееся  рядом  щебетание
напомнило ей, что если она потеряет источник этих звуков,  то  скорее  всего
умрет по-настоящему. Эск повернулась и устремилась следом за Тварями  сквозь
звездную метель.
   А звезды плясали и успокаивались, плясали и успокаивались...
   Стремительно поднимаясь, Эск  пыталась  сосредоточиться  на  повседневных
вещах, потому что если бы она позволила себе задуматься над тем, что  именно
она  преследует,  то  сразу  повернула  бы  назад.  А  она,  мягко   скажем,
сомневалась, что сможет найти обратную дорогу. Она  попробовала  перечислить
про себя восемнадцать трав, излечивающих боль в ухе, и это на какое-то время
отвлекло ее, потому что последние четыре названия вылетели у нее из головы.
   Мимо пронеслась звезда. Что-то резко дернуло ее в сторону. В  поперечнике
звездочка достигала примерно двадцати футов.
   Когда закончились травы, Эск принялась  вспоминать  болезни  коз.  Их  ей
хватило надолго, потому что у коз встречается куча всего  того,  чем  болеют
коровы, плюс то,  что  могут  подхватить  овцы,  плюс  полный  спектр  своих
собственных жутких заболеваний. Расправившись со списком, в который  входили
деревянное  вымя,  ушная  сухотка  и  октариновый  мастит,  Эск  попробовала
припомнить  сложный  код  из  точек  и  черточек,  Мерзлую  Азбуку,  которой
помечались  деревья  вокруг  Дурного  Зада,  чтобы  заблудившиеся  во  время
снегопада жители могли найти дорогу домой.
   Она  успела  дойти  только  до  "точка-точка-точка-тире-точка-тире"   (по
вращению от Пупа, одна миля до деревни), когда окружавшая  ее  Вселенная  со
слабым хлопком исчезла. Эск упала  вперед,  ударилась  о  что-то  твердое  и
зернистое и, перекатившись, остановилась.
   Зернистым был песок. Мелкий, сухой, холодный песок. Даже  если  вырыть  в
нем яму глубиной в несколько футов,  песок  все  равно  останется  таким  же
холодным и сухим.
   Какое-то мгновение Эск лежала, уткнувшись в песок  лицом  и  собираясь  с
духом. Краем глаза  в  паре  шагов  от  себя  она  разглядела  подол  одежды
какого-то человека. Какой-то Твари, поправила она себя. Если только  это  не
крыло. Это могло быть крыло, чрезвычайно ободранное и кожистое.
   Ее глаза проследовали по нему вверх, пока не добрались до  лица,  которое
маячило высоко на фоне  звездного  неба.  Владелец  лица  пытался  выглядеть
кошмарно, но явно  переусердствовал  в  своих  попытках.  Он  был  похож  на
цыпленка, сдохшего пару месяцев  назад,  однако  неприятный  эффект  портили
клыки бородавочника, антенны мотылька, волчьи уши и рог единорога.  В  целом
все выглядело так, словно существо слышало об анатомии, но что это за штука,
не поняло.
   Оно не отрываясь смотрело на... только не на нее. Что-то  за  спиной  Эск
поглощало все внимание Твари. Девочка медленно повернула голову.
   В центре круга,  образованного  Тварями,  скрестив  ноги,  сидел  Саймон.
Тварей были сотни, и они, неподвижные и молчаливые, как статуи, наблюдали за
пареньком с бесконечным терпением рептилий.
   Саймон держал в сложенной чашечкой руке какую-то  небольшую  и  угловатую
штуковину, от которой исходило неясное голубоватое сияние, падающее на  лицо
мальчика странными бликами.
   Рядом на земле лежали другие предметы, и каждый из них был окружен  своим
собственным мягким свечением. Они имели правильную  форму,  которую  матушка
презрительно величала "гимметрией", - кубы, многогранники, конусы. Была даже
одна сфера. Каждый из предметов был прозрачным и содержал внутри...
   Эск придвинулась ближе. Никто даже не посмотрел на нее.
   Внутри отброшенной на песок хрустальной сферы  плавал  голубовато-зеленый
шар, прочерченный крошечными белыми завихрениями облаков и  тем,  что  очень
походило на континенты, - да только где найдешь дурака,  который  согласится
жить на шаре? Этот  шар  мог  быть  обыкновенной  моделью,  однако  какой-то
оттенок в его сиянии  подсказывал  Эск,  что  никакая  это  не  модель,  шар
настоящий, возможно очень большой и находится - понимайте как  хотите  -  не
совсем внутри сферы.
   Эск осторожно положила сферу на песок и передвинулась к десятиграннику, в
котором плавал куда более приемлемый мир. Он имел  подобающую  форму  Диска,
хотя вместо Краепада на его Краю возвышалась стена льда,  а  вместо  Пупа  -
гигантское дерево, настолько громадное, что его корни  сливались  с  горными
кряжами.
   Лежащая рядом призма содержала в себе еще один медленно поворачивающийся,
окруженный малюсенькими звездочками Диск. Однако вокруг этого Диска не  было
ледяных стен, и опоясывала его лишь красновато-золотистая  ниточка,  которая
при ближайшем рассмотрении оказалась  змеей  -  змеей,  достаточно  большой,
чтобы опоясать целый мир. По  причинам,  известным  ей  одной,  змея  кусала
собственный хвост.
   Эск с  любопытством  вертела  призму  в  руках,  отмечая  про  себя,  что
крошечный Диск внутри упорно держится параллельно земле.
   Саймон тихо хихикнул. Эск положила Диск со змеей  на  место  и  осторожно
заглянула через плечо молодого волшебника.
   Он держал в руках маленькую стеклянную пирамидку. Внутри были  звезды,  и
время от времени Саймон встряхивал ее, так что  звезды  начинали  кружиться,
словно снежинки на ветру, а потом снова  успокаивались  и  рассаживались  по
местам. Тогда Саймон хихикал.
   А за круговоротом звезд...
   Это был Плоский мир. Великий А'Туин размером с блюдце упорно брел вперед,
таща на себе тяжесть Диска, который  выглядел  как  произведение  одержимого
ювелира.
   Саймон хихикал  и  встряхивал  пирамидку.  Хихикал,  встряхивал  и  снова
хихикал. В стекле уже появились тоненькие, как волосок, трещины.
   Эск поглядела  в  пустые  глаза  Саймона,  перевела  взгляд  на  голодные
физиономии толпящихся вокруг Тварей, после чего протянула  руку,  вырвала  у
него пирамидку и, повернувшись, бросилась бежать.
   Согнувшись почти вдвое и прижимая пирамидку к груди, она мчалась со  всех
ног. Но вдруг обнаружила, что ее ноги уже не топчут песок. Тварь  с  мордой,
похожей на морду утонувшего кролика, зацапала Эск когтистой лапой.
   "На самом деле тебя здесь нет, - сказала себя Эск. - Это просто сон,  то,
что матушка называет "анналогией". И вред тебе никто не  причинит,  это  все
твое воображение. С тобой ничего не может случиться, в действительности  это
происходит в твоей голове.
   Интересно, а Тварь об этом знает?"
   Кроличья морда расползлась в ухмылке, словно лопнувшая банановая  кожура.
У Твари не было рта, лишь темный провал на его месте, будто сама Тварь  была
дырой, открывающей доступ в еще  более  жуткое  измерение,  по  сравнению  с
которым леденящий песок и  безлунная  ночь  покажутся  веселым  полуднем  на
морском берегу.
   Эск,  продолжая  удерживать  пирамидку  с  Диском,   принялась   колотить
свободной рукой по обхватившим ее когтям. Но тщетно. Над ней  нависла  тьма,
врата, ведущие к полному забытью.
   Эск изо всех сил пнула эту тьму.
   Пинок в данных обстоятельствах вышел не таким уж сильным. Однако  оттуда,
куда попала ее  нога,  посыпались  яркие  белые  искры.  Послышался  хлопок,
который мог быть гораздо более  ощутимым,  если  бы  разреженный  воздух  не
поглотил звук.
   Тварь  взвизгнула,  словно  бензопила,  встретившая   внутри   ничем   не
примечательного  деревца   затаившийся   крепкий   сучок.   Сородичи   Твари
сочувственно загудели.
   Эск пнула ее еще раз, и Тварь, завопив, уронила девочку на песок.  У  Эск
хватило ума защитить миниатюрный мирок своим телом и перекатиться - даже  во
сне сломанная лодыжка может обеспечить ряд не самых приятных ощущений.
   Тварь неуверенно покачивалась где-то наверху.  Глаза  Эск  сузились.  Она
осторожно опустила пирамидку на землю, со всего размаха  пнула  Тварь  туда,
где у нормальных существ находится щиколотка - если у Тварей  вообще  бывают
щиколотки, - и снова подобрала Диск. Данная последовательность движений была
совершена очень и очень быстро.
   Тварь взвыла, согнулась пополам  и  медленно  рухнула  на  песок,  словно
мешок, набитый вешалками для одежды. Ударившись оземь,  она  превратилась  в
груду ничем не скрепленных конечностей. Ее голова откатилась  в  сторону  и,
покачавшись, застыла.
   "И все? - подумала Эск. - Они что, ходить не умеют? Неужели всех  их  так
легко уронить?"
   Она решительно зашагала к ближайшим Тварям, которые панически  защебетали
и попытались отступить назад, но, поскольку их  тела  сохраняли  свою  форму
лишь благодаря недюжинным усилиям воли, убежать Твари не смогли. Эск ударила
одно существо с мордой, похожей на семейство осьминогов, и оно,  распавшись,
превратилось в смахивающую на какое-то греческое блюдо кучку подергивающихся
костей, кусочков меха и разносортных обрывков щупалец. Другой Твари  повезло
чуть больше, и она уже неуверенно ковыляла прочь, когда  Эск  лягнула  ее  в
одну из пяти щиколоток.
   Падая, Тварь отчаянно замахала конечностями и повалила двоих товарок.
   К этому времени остальные Твари кое-как убрались с дороги Эск и наблюдали
за происходящим с некоторого расстояния.
   Эск сделала несколько шагов в их сторону и ударила  ближайшую  Тварь.  Та
попыталась отойти прочь и упала наземь.
   Они могли быть уродливыми.  Могли  быть  злыми.  Но  если  вести  речь  о
поэтичности движений, то эти Твари обладали всей грацией шезлонгов.
   Эск свирепо посмотрела на Тварей, после чего бросила  быстрый  взгляд  на
Диск в стеклянной пирамидке. Вроде бы суматоха ничуть ему не повредила.  Эск
вышла наружу - если она сейчас действительно снаружи, а Диск  -  внутри.  Но
как, спрашивается, вернуться?
   Кто-то расхохотался. Это был такой смех...
   По существу, это был настоящий п'ч'зарни'чиуков. Сие застревающее во  рту
слово крайне редко  используется  на  Диске,  его  помнят  лишь  пара-другая
высокооплачиваемых  лингвистов  и,  разумеется,  крошечное  племя   к'турни,
которое, собственно, и изобрело его.  У  этого  слова  нет  синонимов,  хотя
камхулийский термин "сквернт" ("чувство, которое испытываешь, обнаружив, что
предыдущий посетитель нужника извел всю туалетную бумагу") в некотором  роде
соответствует ему по общей глубине ощущений.
   Если  же  перевести  данное  понятие,  то  его  значение  будет  примерно
следующим: неприятный тихий звук, производимый мечом, вытаскиваемым из ножен
у вас за спиной как раз в тот момент, когда вы думаете, что  уже  избавились
от всех ваших врагов.
   Хотя  ораторы  к'турни  утверждают,  что  данный  перевод   не   передает
вызывающего  холодный  пот,  останавливающего   биение   сердца,   сводящего
судорогой желудок значения оригинала.
   Вот таков был этот смех.
   Эск медленно обернулась. Саймон, держа сложенные  чашечкой  ладони  перед
собой, перемещался по песку в ее сторону. Его глаза были закрыты.
   - Ты что, правда думала, что это будет так легко? - спросил он.
   Или  спросило.  Голос  этот  не  принадлежал   Саймону,   но   производил
впечатление дюжины голосов, говорящих одновременно.
   - Саймон? - неуверенно окликнула она.
   - Он нам больше не нужен, - заявила Тварь, скрывающаяся в его теле. -  Он
указал нам путь, дитя. А теперь верни нам нашу собственность.
   Эск попятилась.
   - Это вам не принадлежит, - возразила она, - кто бы вы ни были.
   Белеющее перед ней лицо открыло глаза. В них царила чернота,  не  имеющая
цвета,  -  они  представляли  собой  дыры,  за  которыми  существовало  иное
пространство.
   - Мы могли бы сказать, что,  если  ты  отдашь  эту  вещь  нам,  мы  будем
милосердны. Могли  бы  сказать,  что  позволим  тебе  уйти  отсюда  в  твоем
собственном облике. Но на самом деле наши слова ничего не изменят...
   - Я вам не поверю, - подтвердила Эск.
   - Ну что ж.
   Существо-Саймон ухмыльнулось.
   - Ты только оттягиваешь неизбежное, - заявило оно.
   - Меня это устраивает.
   - Мы все равно отберем у тебя эту штуку.
   - Ну так отберите. Но, по-моему, вы не сможете. Вы  можете  взять  только
то, что отдают вам добровольно.
   Они перемещались по кругу.
   - Ты отдашь, отдашь, - заверило существо-Саймон.
   К ним приближалось несколько других Тварей. Жуткой  дергающейся  походкой
они решительно двигались через пустыню.
   - Ты устанешь, - продолжало существо. - Мы можем  подождать.  У  нас  это
хорошо получается.
   Оно сделало обманный выпад  влево,  но  Эск  резко  повернулась  и  снова
оказалась к нему лицом.
   - Ну и что? - возразила она. - Мне это всего-навсего снится, а в  снах  с
человеком