ли множество историй. Волшебники обычно мудрые, припомнила она,  и
очень старые, а  еще  они  творят  могущественные,  сложные  и  таинственные
чудеса. Кроме того, все они  носят  бороды.  Поскольку  все  без  исключения
мужчины.
   В данном  положении  вещей  крылась  какая-то  фундаментальная  проблема,
которую Эск никак не могла разрешить до конца. Почему бы...
   Церн и Гальта пронеслись сломя голову по дорожке  и,  пихая  друг  друга,
остановились под деревом. В  обращенных  на  сестру  глазах  читалась  смесь
восхищения   и   пренебрежения.   Волшебники   и   ведьмы   были   объектами
благоговейного почитания, но к сестрам это не относилось. Почему-то известие
о том, что  твоя  сестра  учится  на  ведьму,  вроде  как  обесценивает  эту
почтенную профессию.
   - На самом деле ты ведь не умеешь творить чары, - заявил Гальта.
   - Конечно, не умеет, - подхватил Церн. - А что это за палка?
   Эск оставила посох прислоненным к дереву.  Церн  с  опаской  потыкал  его
пальцем.
   - Пожалуйста, не трогайте его, - торопливо предупредила Эск. - Он мой.
   Обычно Церн реагировал на просьбы примерно с такой же отзывчивостью,  как
реагирует шарикоподшипник, но сейчас,  к  преогромному  удивлению  мальчика,
рука его замерла на полпути к посоху.
   - Не больно-то и надо, - пробормотал он, чтобы скрыть  свое  смущение.  -
Обычная старая палка...
   - Это правда, что ты умеешь творить чары? - спросил Гальта. - Мы слышали,
как матушка говорила об этом.
   - Подслушивали у двери, - добавил Церн.
   - Ты же сам  только  что  сказал,  что  я  ничего  не  умею,  -  беспечно
отозвалась Эск.
   - Так умеешь или нет? - Лицо Церна покраснело.
   - Может быть.
   - Не умеешь!
   Эск посмотрела на него. Она любила своих братьев - когда напоминала себе,
что так положено, - хотя  обычно  рисовала  их  сборищем  громких  воплей  в
штанах. Но в том, как пялился на нее Гальта, было что-то поросячье  и  очень
неприятное, словно она нанесла ему личное оскорбление.
   Она почувствовала, как  по  телу  ее  пробежала  дрожь,  и  мир  внезапно
показался ей чересчур резким и отчетливым.
   - Умею, - возразила она.
   Гальта опустил взгляд, и глазки его  сузились.  Он  злобно  лягнул  посох
ногой.
   - Старая палка!
   Эск подумала, что сейчас он - вылитый злобствующий поросенок.
   Панические вопли Церна заставили родителей и матушку броситься  к  задней
двери и вихрем промчаться по засыпанной шлаком дорожке.
   Эск  с  мечтательно-задумчивым  видом  сидела  в  развилке  яблони.  Церн
прятался за деревом, и его лицо было не более чем ободком  вокруг  багровой,
вибрирующей, надрывающейся глотки.
   Гальта с довольно изумленным видом стоял на куче уже ненужной ему  одежды
и шевелил пятачком.
   Матушка решительно подошла к дереву, и ее  крючковатый  нос  оказался  на
одном уровне с носиком Эск.
   - Превращать людей в свиней нельзя, - прошипела она. - Даже братьев.
   - Я ничего не делала, это получилось само собой. Да и сама признай,  этот
облик больше подходит ему, - равнодушно отозвалась Эск.
   - Что происходит? - вопросил кузнец. - Где Гальта?  И  что  здесь  делает
этот поросенок?
   - Этот поросенок, - ответила матушка Ветровоск, - и есть твой сын.
   Мама Эскарины вздохнула  и  мягко  повалилась  на  спину,  однако  кузнец
оказался готов  к  такому  ответу.  Он  перевел  взгляд  с  Гальты,  который
умудрился выпутаться из штанин и  теперь  с  энтузиазмом  копался  в  ранних
падалицах, на свою единственную дочь.
   - Это она сделала?
   - Да. Или это было сделано через нее, - объяснила матушка, с  подозрением
поглядывая на посох.
   - О-о.
   Кузнец снова посмотрел на своего шестого сына и признал, что это  обличье
действительно идет ему. Не глядя, он протянул руку, отвесил верещащему Церну
затрещину и спросил:
   - Ты можешь превратить его обратно?
   Матушка резко обернулась и смерила  Эск  свирепым  взглядом.  Эск  пожала
плечами.
   - Он не верил, что я умею творить чудеса, - спокойно заметила она.
   - Что ж, думаю, ты доказала то, что хотела доказать, - буркнула  матушка.
- И сейчас, сударыня, вы превратите его обратно. Сей момент. Слышишь?
   - Не хочу. Он мне грубил.
   - Понятно.
   Эск с вызовом уставилась на матушку. Матушка строго посмотрела на нее. Их
воли схлестнулись, звеня, как цимбалы,  и  воздух  между  старой  ведьмой  и
девочкой сгустился. Однако  матушка  всю  свою  жизнь  занималась  тем,  что
заставляла непокорных  людей  и  животных  подчиняться  приказам.  Хотя  Эск
оказалась на удивление сильным противником, было  совершенно  очевидно,  что
она сдастся еще до конца этого абзаца.
   - Ладно, ладно, - прохныкала Эск. - И зачем я превращала  его  в  свинью?
По-моему, он сам успешно справляется с этим.
   Она не знала, откуда именно  пришла  к  ней  магия,  поэтому,  интуитивно
определив верное направление, произнесла свою просьбу. Гальта появился снова
- голый и с яблоком во рту.
   - Фо ффоифхофиф? - поинтересовался он.
   Матушка резко обернулась к кузнецу.
   - Теперь ты мне веришь? - рявкнула она. - Ты что, действительно  думаешь,
будто она  всю  жизнь  просидит  в  этой  дыре,  напрочь  позабыв  о  магии?
Представляешь, что станет с беднягой, за которого она выйдет замуж?
   - Но ты всегда утверждала, что женщина  не  может  стать  волшебником,  -
возразил кузнец.
   Вообще-то он испытал немалое потрясение. Матушка Ветровоск, насколько ему
было известно, никогда никого ни во что не превращала.
   - Забудь, - немного успокаиваясь, посоветовала матушка. - Она нуждается в
обучении. Ей необходимо  научиться  управлять  своими  силами.  Ради  богов,
наденьте что-нибудь на этого ребенка.
   - Гальта, оденься  и  перестань  хныкать,  -  скомандовал  отец  и  вновь
повернулся к матушке: - Значит, говоришь, есть такое место, где учат магии?
   - Да, Незримый Университет. Там готовят волшебников.
   - И ты знаешь, где это?
   - Ага, - глазом не моргнув, соврала матушка,  чьи  познания  в  географии
были немногим хуже, чем в ядерной физике.
   Кузнец перевел взгляд на дующуюся дочь.
   - Из нее действительно сделают  волшебника?  -  осведомился  он.  Матушка
вздохнула:
   - Понятия не имею, что из нее сделают.

   Вот так и вышло,  что  неделю  спустя  матушка  заперла  дверь  домика  и
повесила ключ на гвоздик в туалете. Козы были отосланы  к  живущей  в  горах
коллеге-ведьме, которая пообещала также  приглядывать  за  домиком.  Дурному
Заду предстояло некоторое время обходиться без ведьмы.
   Матушка смутно осознавала, что Незримый Университет  показывается  только
тогда, когда сам этого захочет, так что единственным  местом,  откуда  можно
было начать поиски, являлся городок Охулан-Режьпрах, раскинувший свою  сотню
с лишним домов примерно в пятнадцати милях от деревни.  Именно  туда  ездили
раз или два в год те  дурнозадцы,  которые  слыли  истинными  космополитами.
Матушка же побывала в Охулан Режьпрахе всего один раз  за  всю  свою  жизнь.
Городок ей очень не понравился: там стоял непривычный  для  нее  запах,  она
заблудилась в узких улочках, а развязные манеры тамошних жителей  вообще  не
внушали доверия.
   Матушку и Эск  подвезла  до  города  повозка,  регулярно  поставляющая  в
кузницу металл. Из-под колес поднималась жуткая пыль,  которая  скрипела  на
зубах, но все же это было лучше, чем топать пешком,  особенно  если  учесть,
что матушка упаковала все немногочисленные  пожитки  в  большой  мешок.  Для
пущей сохранности она положила его под себя.
   Эск сидела, прижимая к себе посох и разглядывая  проплывающий  мимо  лес.
Отъехав от деревни на несколько миль, она заметила:
   - Мне казалось, ты говорила, что в Загранице все растения другие.
   - Так оно и есть.
   - А деревья вроде бы те же. Матушка надменно обозрела лес и изрекла:
   - Нашим в подметки не годятся. На самом деле  ею  потихоньку  завладевала
паника. Обещание  сопровождать  Эск  в  Незримый  Университет  она  дала  не
подумав, а поскольку все ее скромные познания о  Диске  были  почерпнуты  из
слухов и со страниц "Ещегодника", она искренне верила в то,  что  там,  куда
они держат путь, их ждут землетрясения, приливные волны, бедствия и побоища,
многие из них "разнабразные" или того хуже.  Но  она  была  полна  решимости
довести дело до конца. Ведьмы слишком полагаются на свои слова, чтобы  брать
их обратно.
   Матушка практично оделась  во  все  черное  и  скрывала  на  своей  особе
некоторое количество шпилек и хлебный нож. Небольшой запас  денег,  неохотно
выделенный кузнецом, был спрятан в неведомых наслоениях ее нижнего белья.  В
карманах юбки звенели талисманы, а сумку оттягивала свежевыкованная  подкова
- надежная мера предосторожности в беспокойное  время.  Матушка  чувствовала
себя готовой встретиться с миром лицом к лицу.
   Дорога, петляя между гор,  спускалась  вниз.  Небо  в  кои-то  веки  было
чистым, и высокие Овцепики сияли на его фоне свежестью  и  белизной,  словно
небесные невесты (с сундуками, набитыми приданым из гроз). Множество  мелких
ручейков, текущих параллельно дороге или пересекающих ее, лениво  извивались
между пучками куриной глухоты и отца-и-отчима.
   К обеду они достигли пригорода Охулана (городок был  слишком  мал,  чтобы
иметь больше одного пригорода, который составляли одинокий трактир  и  кучка
домиков, принадлежащих людям, оказавшимся не в состоянии  выносить  напор  и
суету городской жизни). Несколько минут спустя повозка  высадила  пассажиров
на главной и, в сущности, единственной городской площади.
   Как выяснилось, в тот день в Охулане имела место быть ярмарка.
   Матушка Ветровоск растерянно стояла на булыжной мостовой,  крепко  сжимая
плечо Эск, а вокруг клубилась толпа. Матушка  слышала,  что  с  деревенскими
жительницами, приехавшими в большой город, могут случиться всякие  нехорошие
вещи, поэтому  отчаянно  сжимала  свою  сумочку  побелевшими  от  напряжения
пальцами. Если бы  какой-нибудь  незнакомый  мужчина  вздумал  всего-навсего
кивнуть ей, ему пришлось бы очень туго.
   Глаза Эск блестели. Площадь представляла собой калейдоскоп звуков, красок
и запахов. С одной стороны были расположены  храмы  наиболее  требовательных
божеств Диска, и из них доносились странные,  непривычные  ароматы,  которые
вместе с вонью торговых палаток  составляли  лоскутное  одеяло  благоуханий.
Поблизости  виднелись  прилавки,  заполненные   соблазнительно   выглядящими
диковинками, которые Эск не терпелось рассмотреть повнимательнее.
   Матушка позволила себе и Эск отдаться на волю  толпы.  Прилавки  даже  ее
озадачили.  Она  вглядывалась  в  них  -  но  ни  на  секунду  не  ослабляла
бдительности,   чтобы   не   быть   захваченной    врасплох    карманниками,
землетрясениями и дельцами от эротики, - как вдруг заметила смутно  знакомые
контуры.
   Это была небольшая, задрапированная черной  тканью  и  пахнущая  плесенью
палатка, втиснутая в узкое пространство между двумя домами. Несмотря  на  ее
неприметность, дела в ней, похоже,  шли  очень  хорошо.  Ее  клиентами  были
большей частью женщины всех возрастов, хотя матушка  заметила  и  нескольких
мужчин. Тем не менее, между всеми посетителями было нечто общее. Ни один  из
клиентов  не  подходил  к  палатке  в  открытую.  С   виду   люди   неспешно
прогуливались, почти проходили мимо палатки, но  вдруг  стремительно  ныряли
под ее навес. Мгновение спустя они появлялись  снова,  торопливо  отдергивая
руку от кармана или  кошелька  и  настолько  успешно  соревнуясь  за  звание
Обладателя  Самой  Небрежной  Походки  На  Плоском   Мире,   что   случайный
наблюдатель мог даже усомниться в правдивости своих глаз.
   Удивительно, что палатка, о существовании которой вроде бы не подозревает
столько людей сразу, пользуется такой популярностью.
   - А что там внутри? - поинтересовалась Эск. - Что в ней покупают?
   - Лекарства, - твердо сказала матушка.
   - В городах, должно быть, очень много больных, -  серьезно  обеспокоилась
Эск.
   Внутри палатку заполняли бархатистые сумерки, а залах трав был  настолько
густым, что его можно было собирать  в  бутылки.  Матушка  потыкала  опытным
пальцем в пару связок сухих листьев.  Эск  отошла  в  сторону  и  попыталась
прочесть корявые надписи на ярлыках  бутылочек.  Она  хорошо  разбиралась  в
большинстве матушкиных снадобий,  но  здесь  не  увидела  ничего  знакомого.
Названия были довольно забавными типа "Тигровое масло", "Девичья молитва"  и
"Помощь мужьям", а от некоторых пробок  пахло  так  же,  как  от  матушкиной
буфетной, когда старая  ведьма  заканчивала  перегонку  очередных  секретных
микстур.
   В темной глубине шевельнулась какая-то тень, и на руку Эск  легла  чья-то
коричневая морщинистая ладонь.
   - Чем могу помочь, барышня? - осведомился  надтреснутый  голос,  сладкий,
как фиговый сироп. - Предсказать вам судьбу, или, может, вы желаете изменить
свое будущее?
   - Она со мной, - обернувшись, бросила матушка. - А здоровье  твоих  глаз,
Хильта Козлиха, оставляет желать лучшего, если ты даже ее возраст определить
не можешь.
   Стоящая перед Эск тень нагнулась и спросила:
   - Эсме Ветровоск?
   - Она самая, - отозвалась матушка. - Все  торгуешь  грозовыми  каплями  и
грошовыми желаниями, Хильта? Как у тебя дела?
   - Прекрасно - тем более что я рада тебя видеть, - ответила  тень.  -  Что
заставило тебя спуститься  с  гор,  Эсме?  И  эта  девочка,  наверное,  твоя
помощница?
   - А что ты здесь продаешь? - полюбопытствовала Эск.
   Тень расхохоталось.
   - То, что прекращает то, чего не должно быть, и помогает тому, что должно
быть, милочка. Сейчас я буду к вашим  услугам,  дорогие  мои,  дайте  только
закрою лавку.
   Тень протиснулась мимо Эск, порадовав ее нос калейдоскопом благоуханий, и
застегнула полог, закрывающий  вход.  Занавески  в  глубине  лавки  взлетели
вверх, впуская внутрь полуденное солнце.
   - Сама-то я терпеть не могу темноты и духоты, - заметила Хильта  Козлиха.
- Но клиенты ожидают увидеть именно это. Ну знаешь, как бывает...
   - Знаю, - мудро кивнула Эск. - Головология.
   Хильта, невысокая толстенькая женщина  в  огромной,  украшенной  фруктами
шляпе, перевела взгляд с Эск на матушку и, ухмыльнувшись, согласилась:
   - Так оно и есть. Чаю хотите?  Они  сидели  на  тюках  неведомых  трав  в
укромном  уголке,  образованном  прилавком,  который   был   втиснут   между
расходящимися стенами двух домов,  и  пили  что-то  душистое  и  зеленое  из
удивительно  хрупких,  изящных  чашечек.  В  отличие  от  матушки,   которая
одевалась как очень почтенная ворона,  Хильта  Козлиха  сплошь  состояла  из
кружев, шалей,  ярких  красок,  серег  и  стольких  браслетов,  что  простое
движение ее руки звучало так, как  если  бы  весь  ударный  состав  оркестра
дружно рухнул с обрыва. Но Эск заметила и сходство между двумя ведьмами.
   Его  было  сложно  описать.  В  общем,  этих  женщин  никак  нельзя  было
представить приседающими в реверансе.
   - Ну, - сказала матушка, - как жизнь?
   Хильта пожала плечами, отчего барабанщики вновь сорвались в пропасть  как
раз в тот момент, когда им почти удалось выбраться наружу.
   - Как торопливый любовник. Приходит и  ухо...  -  она  осеклась,  заметив
многозначительный взгляд, брошенный матушкой  в  сторону  Эск,  и  торопливо
поправилась: - Неплохо,  неплохо.  Знаешь,  городской  совет  уже  пару  раз
пытался выставить меня за пределы подвластной  ему  территории,  но  у  всех
заседателей есть жены, поэтому каждый раз как-то так получалось, что  я  все
равно оставалась здесь. Мне говорят, что я -  нежелательный  элемент,  но  я
отвечаю, что в этом городе многие семьи были бы куда больше и  беднее,  если
бы не Мятная Профилактическая  Настойка  Госпожи  Козлихи.  Я-то  знаю,  кто
приходит ко мне в лавку. Помню,  кто  покупает  прилепиховые  капли  и  мазь
"Бу-Спок". Жизнь не так уж и плоха. А как идут  дела  в  вашей  деревушке  с
забавным названием?
   - То есть в Дурном Заду, - услужливо подсказала Эск и,  взяв  с  прилавка
маленький глиняный горшочек, понюхала его содержимое.
   - Нормально, - призналась матушка. - Природные  вспомогательные  средства
всегда пользуются спросом.
   Эск снова понюхала порошок, который, похоже, был приготовлен из  мяты  на
основе чего-то, что она никак  не  могла  определить,  и  аккуратно  закрыла
крышку. Пока ведьмы обменивались сплетнями, шифруя их особым женским  кодом,
основанным на многозначительных взглядах и  непроизнесенных  прилагательных,
Эск отправилась исследовать экзотические  зелья,  выставленные  на  всеобщее
обозрение. Вернее наоборот, не выставленные на всеобщее обозрение. Почему-то
все зелья прятались глубоко на полках, как будто Хильта не очень-то  рвалась
их продавать.
   - Не узнаю ни одно из снадобий, - заметила Эск большей частью для себя. -
Что они дают людям?
   - Свободу, - откликнулась Хильта, которая отличалась хорошим  слухом,  и,
повернувшись обратно к матушке, спросила: - Чему ты ее научила?
   - Не этому, - ответила матушка. - У нее есть сила, но  я  не  знаю  точно
какая. Возможно, это сила волшебников.
   Хильта медленно обернулась и оглядела Эск сверху донизу.
   - А-а. Это объясняет, откуда у нее посох.  А  я  все  гадаю,  о  чем  это
толкуют пчелы. Ну-ну. Дай-ка мне руку, дитя.
   Эск повиновалась. На пальцах Хильты было столько  перстней,  что  девочке
показалась, будто ее рука погрузилась в мешок с грецкими орехами.
   Хильта начала изучать ее ладонь, и матушка резко выпрямилась, всем  своим
видом являя неодобрение.
   - Вот это совершенно лишнее, - строго сказала она. - Уж между нами-то.
   - Но ты же сама так делаешь, матушка, - возразила Эск,  -  в  деревне.  Я
видела. И с чайными чашками. И с картами.
   Матушка неловко заерзала.
   - Ну да. Но это все по ситуации. Ты просто держишь руку клиента, а он сам
предсказывает свою судьбу. Но вовсе не  обязательно  этому  верить,  все  мы
окажемся в очень неприятном положении, если станем верить во что попало.
   - Силы, Которые Имеют Место Быть, обладают многими странными  свойствами.
Загадочны и неисповедимы пути, которыми они проявляют свою волю в том  круге
света, что мы называем физическим  миром,  -  торжественно  изрекла  Хильта,
подмигивая Эск.
   - Ну знаешь! - возмутилась матушка.
   - Нет, серьезно, - сказала Хильта. - Это правда.
   - Хм-м.
   - Я вижу, ты отправляешься в долгое путешествие, - продолжала Хильта.
   - А я встречу высокого смуглого незнакомца? -  спросила  Эск,  осматривая
свою ладошку. - Матушка всегда говорит это женщинам, а еще она говорит...
   - Нет, - ответила Хильта, тогда как матушка  фыркнула.  -  Но  это  будет
очень странное путешествие. Ты проделаешь долгий путь и в то же самое  время
не сдвинешься  с  места.  И  направление  тоже  будет  странным.  Это  будет
исследование.
   - Ты читаешь по моей руке?
   - Ну, по большей части  это  лишь  предположения,  -  отозвалась  Хильта,
откидываясь  назад  и  протягивая  руку  к  чайнику   (ведущий   барабанщик,
поднявшийся до середины  склона,  свалился  на  головы  карабкающимся  снизу
литаврам).   Она   внимательно   посмотрела   на   Эск   и    добавила:    -
Женщина-волшебник, а?
   - Матушка везет меня в  Незримый  Университет,  -  сообщила  Эск.  Хильта
приподняла брови.
   - А ты знаешь, где это? Матушка нахмурилась.
   - Не совсем, - призналась она. - Я надеялась, что  ты  сможешь  дать  мне
более подробные указания, ты ведь лучше меня знакома с кирпичными стенами  и
прочими атрибутами цивилизации.
   - Я слышала, у него много дверей, но те, что ведут в этот мир,  находятся
в Анк-Морпорке, - сказала Хильта.
   Матушке это ни о чем не говорило.
   - На Круглом море, - добавила  Хильта.  На  матушкином  лице  по-прежнему
читался вежливый вопрос. - Пятьсот миль отсюда.
   - О-о. - Матушка встала и стряхнула  с  платья  воображаемую  пылинку.  -
Тогда нам лучше идти.
   Хильта рассмеялась. Эск понравился ее смех. Матушка никогда не  смеялась,
она просто вздергива