не может случиться ничего плохого.
   Существо на мгновение остановилось и посмотрело  на  нее  своими  пустыми
глазами.
   - А разве в вашем мире нет слова... если я не  ошибаюсь,  это  называется
"психосоматический"?
   - Никогда ничего подобного не слышала, - отрезала Эск.
   - Оно означает, что в снах с человеком может случиться все  -  тем  более
плохое. Но самое интересное, если ты во сне умрешь, то  навсегда  останешься
здесь. Это будет так мииииило.
   Эск  бросила  взгляд  на  далекие  горы,  расплывающиеся   по   холодному
горизонту, точно растекшиеся куличики из грязи. Вокруг не было ни  деревьев,
ни даже скал. Только песок, холодные звезды и...
   Скорее почувствовав, чем увидев какое-то движение, она резко  обернулась,
держа пирамидку в  руках,  словно  огромный  булыжник.  Пирамидка  встретила
существо-Саймона на лету, нанеся ему довольно ощутимый глухой удар, но, едва
оказавшись на земле, Тварь сделала кувырок вперед и с  неприятной  легкостью
вскочила На ноги. Однако существо все же услышало, как Эск судорожно втянула
в себя воздух, и увидело промелькнувшую в глазах девочки боль. На  мгновение
Тварь остановилась.
   - Ага, тебя это задело! Что, не нравится, когда другой человек  страдает?
Особенно этот.
   Существо  повернулось  и  сделало  знак  двум  высоким  Тварям,   которые
нетвердыми шагами приблизились и крепко схватили его за руки.
   Глаза существа-Саймона изменились. Темнота  в  них  поблекла  и  исчезла,
после чего глаза прояснились,  и  к  ним  вернулось  осмысленное  выражение.
Саймон  взглянул  на  возвышающихся  по  обе  стороны  Тварей  и   попытался
вырваться, но быстро оставил безуспешные попытки. Одна  из  Тварей  обвивала
его пояс несколькими парами щупальцев, а другая держала руку самой большой в
мире рачьей клешней.
   И тут он заметил Эск. Его взгляд упал на маленькую стеклянную пирамидку.
   - Беги отсюда! - сквозь зубы скомандовал Саймон. - Унеси ее  от  них!  Не
дай им добраться до нее!
   Он поморщился, поскольку клешня еще сильнее сжала его руку.
   - Очередной фокус? - поинтересовалась Эск. - Кто ты на самом деле?
   - Неужели ты не узнаешь меня? - удрученно спросил он. - Что ты делаешь  в
моем сне?
   - Если это сон, то мне хотелось бы проснуться.  Пожалуйста,  -  попросила
Эск.
   - Слушай, ты должна  немедленно  бежать  отсюда,  поняла?  И  не  стой  с
разинутым ртом.
   - Отдай, - проговорил холодный голос внутри головы Эск.
   Эск посмотрела на стеклянную пирамидку, внутри  которой  плыл  ничего  не
подозревающий мирок, и подняла глаза на Саймона.
   - Но что это такое?
   - А ты посмотри на пирамидку повнимательнее!
   Эск всмотрелась в то,  что  находилось  под  стеклом.  Прищурившись,  она
заметила, что маленький  Диск  весь  покрыт  зернышками,  словно  сделал  из
миллионов и миллионов крошечных точек. А если приглядеться, то...
   - Это же обычные цифры! - воскликнула  она.  -  Весь  мир...  он  целиком
состоит из цифр...
   - Это не мир, но представление о мире, - объяснил Саймон. - Я создал  его
для  них.  Понимаешь,  они  не  могут  проникнуть  к   нам,   однако   здесь
представления имеют форму. Представления реальны!
   - Отдай.
   - Но представления не могут никому повредить!
   - Я превратил вещи в числа, чтобы понять  их,  однако  эти  Твари  жаждут
только власти, - горько сказал Саймон. - Они зарылись в мои числа, как...
   Он вскрикнул.
   - Отдай, иначе мы разорвем этого человечка на куски.
   Эск кинула презрительный взгляд на ближайшую кошмарную морду и спросила:
   - А откуда я знаю, что вам можно верить?
   - Ты не можешь нам доверять, но у тебя нет выбора.
   Эск обвела глазами окружающее ее кольцо физиономий, которые  не  смог  бы
полюбить даже некрофил; физиономий, слепленных из отбросов рыбной лавки,  из
кусков, взятых наугад у существ, таящихся в норах на глубоком океанском  дне
и в посещаемых призраками пещерах; физиономий,  недостаточно  очеловеченных,
чтобы злорадно или плотоядно ухмыляться, но излучающих  ту  же  угрозу,  что
содержится  в   подозрительно   большом   плавнике,   который   стремительно
приближается к неосторожному купальщику.
   Она не могла им доверять. Но у нее не оставалось выбора.

   В это же самое время  в  пространстве,  отделенном  от  предыдущего  лишь
толщиной тени, происходило следующее.
   Студенты-волшебники примчались обратно в Главный  зал,  где  Напролоум  и
матушка Ветровоск все еще  стояли,  сцепившись  в  магическом  виде  борьбы,
который  у   обыкновенных   людей   ассоциировался   бы   с   соревнованиями
"положи-руку-ближнего-своего" среди индейцев. Плиты под  матушкиными  ногами
наполовину оплавились, а стоящий позади Напролоума стол успел пустить  корни
и принести богатый урожай желудей.
   Один из студентов заслужил сразу несколько медалей за храбрость тем,  что
осмелился потянуть Напролоума за мантию...
   И теперь все столпились в узенькой комнатке, глядя на  два  распростертых
тела.
   Напролоум созвал врачевателей тел  и  духа,  и,  когда  те  принялись  за
работу, воздух в комнате загудел от магии.
   Матушка постучала Напролоума по плечу.
   - Хочу шепнуть вам на ухо одно словечко, молодой человек, - сказала она.
   - Едва ли молодой, мадам, - отозвался Напролоум, - едва ли.
   Он чувствовал себя опустошенным. Он не участвовал в магических дуэлях вот
уже несколько  десятилетий,  хотя  среди  студентов  они  получили  довольно
широкое распространение. У него было мерзкое ощущение, что матушка  все-таки
победила. Сражаться с ней - все равно что пытаться прихлопнуть муху  у  себя
на носу. Он не мог понять, что на него нашло, когда он решил вступить с  ней
в поединок.
   Матушка вышла в коридор, завернула за  угол  и,  подойдя  к  подоконнику,
уселась, прислонив метлу к стене. Снаружи по крышам тяжело барабанил  дождь,
а зигзаги молний намекали,  что  к  городу  приближается  гроза  овцепикских
масштабов.
   - Это была  довольно  впечатляющая  демонстрация  ваших  способностей,  -
заметила матушка. - Пару раз вы чуть не одолели меня.
   - О-о, - просветлел Напролоум. - Вы правда так считаете?
   Матушка кивнула.
   Напролоум похлопал себя по различным участкам мантии и наконец  обнаружил
просмоленный кисет и пачку папиросной бумаги. Вытряхнув  трясущимися  руками
несколько крошек уже бывшего в употреблении табака в  тощую  самокрутку,  он
провел по ней языком, который едва-едва смочил  бумагу.  Но  тут  где-то  на
задворках сознания Напролоума всплыли смутные воспоминания о приличиях.
   - Гм, - сказал он. - Вы не возражаете, если я закурю?
   Матушка пожала плечами. Напролоум чиркнул спичкой о  стенку  и,  прилагая
отчаянные усилия, попытался совместить огонек и конец самокрутки в  одной  и
той же точке пространства. Матушка мягко взяла спичку из его дрожащей руки и
помогла Напролоуму прикурить.
   Волшебник втянул в себя дым, ритуально откашлялся и прислонился к  стене;
тлеющий кончик его сигареты был единственным источником  света  в  сумрачном
коридоре.
   - Они ушли в Странствие, - заговорила наконец матушка.
   - Знаю, - откликнулся Напролоум.
   - Ваши волшебники не смогут вернуть их обратно.
   - Это я тоже знаю.
   - Однако они могут вернуть нечто.
   - Я бы предпочел, чтобы вы об этом не упоминали.
   Наступила тишина  -  оба  думали  о  том,  что  именно  может  вернуться,
вселившись в живое тело. Причем по поведению Оно не будет отличаться от  его
первоначального обладателя...
   - Возможно, это  моя  вина...  -  начали  они  одновременно  и  изумленно
остановились.
   - Вы первая, мадам, - уступил Напролоум.
   - Эти ваши цигарки - они успокаивают нервы? - спросила матушка.
   Напролоум открыл было рот, чтобы очень вежливо указать ей,  что  табак  -
это привычка, право на которую  принадлежит  исключительно  волшебникам,  но
передумал и протянул матушке кисет.
   Она рассказала ему о рождении Эск, о приходе старого волшебника, о посохе
и успехах Эск на магическом поприще. К тому  времени  как  ее  повествование
подошло к концу, ей удалось скрутить тугой, тонкий цилиндрик, который  горел
крошечным голубым огоньком и заставлял ее глаза слезиться.
   - Не знаю, насколько  это  поможет  расстроенным  нервам...  -  задыхаясь
просипела она.
   Но Напролоум ее не слышал.
   - Просто потрясающе, - отметил он. - Так,  говорите,  ребенок  ничуть  не
пострадал?
   - По крайней мере, я ничего не заметила,  -  ответила  матушка.  -  Посох
был... в общем, на ее стороне.
   - А где этот посох сейчас?
   - Она сказала, что бросила его в реку.
   Старый волшебник и пожилая  ведьма  посмотрели  друг  на  друга.  Вспышка
молнии за окном озарила их лица.
   Напролоум покачал головой.
   - Река разливается, - констатировал он. - У нас один шанс на миллион.
   Матушка мрачно улыбнулась - от такой  улыбки  волки  разбегаются  во  все
стороны - и решительно схватила свою метлу.
   - Один шанс на миллион, - заверила она, - выпадает девять раз из десяти.

   Бывают грозы откровенно театральные, все сплошь зарницы  и  металлические
раскаты грома. Бывают грозы тропические и знойные, испытывающие склонность к
горячему ветру и шаровым молниям. Но эта  гроза  пришла  с  равнин  Круглого
моря, и основная цель ее жизни заключалась в том, чтобы пролить на землю как
можно  больше  дождя.  Это  была  одна  из  тех  гроз,  которые   заставляют
предположить, что небо приняло сильнодействующее мочегонное. Молнии  и  гром
держались на заднем плане, обеспечивая подобие хора,  а  дождь  был  звездой
представления. Он перемещался по земле, отбивая чечетку.
   Территория Университета спускалась к самой реке.  Днем  она  представляла
собой парк с четко распланированной системой изгородей и гравиевых  дорожек,
однако  в  эту  глухую,  сырую  и  ненастную  ночь  изгороди  изменили  свое
положение, а дорожки просто куда-то попрятались, чтобы остаться сухими.
   Слабый волшебный свет был почти не виден среди мокрых листьев.
   - А вы не можете запустить один из этих огненных  шаров,  которыми  часто
пользуются волшебники?
   - Помилосердствуйте, мадам.
   - Вы уверены, что она выбрала именно эту тропку?
   - Где-то здесь было подобие причала, если я совсем не заблудился.
   За этими словами последовал звук, какой издает массивное тело,  натыкаясь
на мокрый куст. Потом раздался громкий всплеск.
   - Во всяком случае, я нашел реку. Матушка Ветровоск вгляделась в насквозь
промокшую  темноту.  Она  слышала  рев  и  смутно  различала  белые  барашки
поднимающейся воды.  А  еще  она  обоняла  отчетливый  запах  Анка,  который
заставлял предложить, что несколько армий использовали эту  реку  сначала  в
качестве писсуара, а затем - под могильник.
   Напролоум, удрученно шлепая по воде, приблизился к матушке.
   - Глухо, - сказал он. - Только  не  подумайте,  мадам,  что  я  хочу  вас
обидеть, но такое половодье должно было унести его  в  море.  А  я  умру  от
холода.
   - Больше, чем сейчас, вы уже  не  вымокнете.  И  вообще,  вы  неправильно
ходите под дождем.
   - Простите?
   - Вы съеживаетесь, вы боретесь, так нельзя. Вы  должны...  ну,  в  общем,
скользить между каплями.
   И действительно, матушка выглядела лишь слегка намокшей.
   - Буду иметь в виду. Идемте, мадам. Я голосую за ревущий в очаге огонь  и
стаканчик  чего-нибудь  горячительного   и   не   одобряемого   блюстителями
нравственности.
   Матушка вздохнула.
   - Ну не знаю. Я, признаться, ожидала увидеть, что он торчит из ила... или
нечто вроде того. А не одну воду вокруг.
   Напролоум мягко похлопал ее по плечу.
   - Возможно, мы еще сможем  что-нибудь  сделать...  -  начал  он,  но  ему
помешали вспышка молнии и очередной раскат грома.
   - Я сказал, может быть, мы еще... - предпринял он новую попытку.
   - Что это там такое? - перебила матушка.
   - Где? - озадаченно спросил Напролоум.
   - Дайте мне свет.
   Волшебник с хлюпающим вздохом протянул  руку.  Сгусток  золотистого  огня
пронесся над пенящейся водой и, шипя, исчез в небытии.
   - Вон! - торжествующе указала матушка.
   - Это всего лишь лодка, - пояснил Напролоум. -  Мальчишки  используют  их
летом...
   Он поспешно захлюпал за полной решимости фигурой матушки.
   - Надеюсь, вы не намереваетесь спускать ее на  воду  в  такую  ночь.  Это
полное безумие!
   Матушка шла, поскальзываясь на мокрых досках причала, который уже  больше
чем наполовину скрылся под водой.
   - Вы ничего не понимаете в лодках! - протестовал Напролоум.
   - Значит, придется  разобраться,  да  побыстрее,  -  спокойно  отозвалась
матушка.
   - Но я не залезал в лодку с тех пор, как был ребенком!
   - А я вообще-то не просила вас плыть со мной. Острый  конец  должен  быть
направлен вперед?
   Напролоум застонал.
   - Все это очень похвально, но, может, подождем до утра?
   Вспышка молнии осветила матушкино лицо.
   - Хотя, пожалуй, не будем, - согласился  он  и,  проковыляв  по  причалу,
подтащил к себе маленькую двухвесельную лодку.
   Спускаться в нее пришлось, полагаясь на удачу, но в конце концов ему  это
удалось, и Напролоум стал возиться в темноте с носовым швартовом.
   Лодка выбралась на середину реки и, медленно разворачиваясь, поплыла вниз
по течению.
   Матушка крепко вцепилась в сиденье,  чтобы  удержаться  в  качающейся  на
волнах скорлупке, и выжидающе посмотрела сквозь мрак на волшебника.
   - Ну? - поинтересовалась она.
   - Что ну? - не понял Напролоум.
   - Вы сказали, что знаете толк в лодках.
   - Неправда. Я сказал, что это вы в них ничего не понимаете.
   - О-о.
   Они схватились за сиденья, чуть не вывалившись из лодки,  которая  тяжело
накренилась на один борт. Но каким-то чудом  суденышко  выпрямилось,  и  его
потащило по течению задом наперед.
   - Когда вы сказали, что не сидели в лодке с тех пор, как были ребенком...
- начала матушка.
   - Если не ошибаюсь, мне тогда только-только исполнилось два годика.
   Лодка попала в водоворот,  немножко  покружилась  на  месте,  после  чего
двинулась наперерез потоку.
   - А я сочла, что в бытность свою мальчишкой вы днями напролет не вылезали
из лодок.
   - Я родился в горах. У меня  даже  на  мокрой  траве  начинается  морская
болезнь, - пояснил Напролоум.
   Лодка сильно  ударилась  о  полузатонувшее  бревно  и  зарылась  носом  в
небольшую волну.
   - Я знаю одно  заклинание,  которое  помогает  не  утонуть,  -  удрученно
добавил он.
   - Рада слышать.
   - Только произносить его надо стоя на сухой земле.
   - Снимайте башмаки, - приказала матушка.
   - Что?
   - Снимай башмаки, приятель. Напролоум обеспокоенно заерзал на сиденье.
   - Чего вы добиваетесь? - спросил он.
   - Воде полагается быть снаружи лодки, уж это-то я знаю! - Матушка указала
на темную  жидкость,  плещущуюся  на  дне.  -  Наполняйте  башмаки  водой  и
выливайте ее за борт!
   Напролом кивнул. У него появилось такое чувство, что последние два  часа,
отдавшись  на  волю  событиям,  он  плывет,  не  касаясь  берегов.  Какое-то
мгновение  он  наслаждался  странно  успокаивающим  ощущением,   что   жизнь
полностью вышла из-под его контроля и теперь, что бы ни случилось, никто  не
сможет свалить вину на него. То, что он наполняет башмаки водой, сидя  ночью
в лодке посреди разлившейся реки в обществе того, кого он мог описать только
как женщину, казалось ему настолько  логичным,  насколько  это  вообще  было
возможно в данных обстоятельствах.
   "В обществе  выдающейся  женщины",  -  поправил  обычно  им  игнорируемый
внутренний голос, обитающий где-то на задворках его сознания. В том, как она
использовала потрепанную метлу, чтобы провести лодку по  неспокойным  водам,
было нечто такое, что будоражило давно забытые участки в его подсознании.
   Разумеется, Напролоум не мог точно сказать, что там  у  нее  выдается,  -
этому мешали дождь, ветер и матушкина привычка надевать весь  свой  гардероб
сразу. Напролоум  неуверенно  прокашлялся.  Она  выдается  в  метафорическом
смысле, решил он.
   - Э-э, послушайте. Все это очень похвально, но посмотрите фактам в  лицо.
Я имею в виду скорость дрейфа и все такое  прочее,  понимаете?  Посох  давно
унесло в открытый океан, на много миль от берега. Может, он уже никогда и не
выплывет. Он вообще мог попасть в Краепад и свалиться за Край...
   Матушка, которая смотрела куда-то вдаль, за реку, обернулась.
   - Чем еще мы можем помочь им? У вас есть другие варианты? -  осведомилась
она.
   Напролоум несколько мгновений молча вычерпывал воду.
   - Нет, - наконец ответил он.
   - Вы когда-нибудь слышали о человеке, вернувшемся оттуда?
   - Нет.
   - Тогда нам стоит попытаться отыскать посох.
   - Никогда не любил океан, - пожаловался Напролоум.  -  Его  следовало  бы
замостить. На его дне,  в  глубине,  живут  ужасные  твари.  Жуткие  морские
чудовища. По крайней мере, так говорят.
   - Продолжайте вычерпывать, приятель, не то вы сами проверите, правда  это
или нет.
   Гроза ходила над головами взад и вперед. Здесь, на плоских равнинах,  она
чувствовала себя потерянной, ее место было на Овцепикском  высокогорье,  где
люди умеют ценить хорошую грозу. Она кружила по небу  и  ворчала,  отыскивая
хотя бы средненькой паршивости холм, чтобы ударить в него молнией.
   Дождь немного успокоился и стал мелким, накрапывающим  -  таким,  который
вполне способен затянуться на несколько дней. К тому же с моря ему на помощь
пришел туман.
   - Если бы у нас были весла, мы могли бы грести. Если бы, конечно,  знали,
куда плывем... - сказал Напролоум. Матушка ничего не ответила. Он  вылил  за
борт еще пару башмаков воды и вдруг  осознал,  что,  скорее  всего,  золотая
кайма на его мантии уже никогда не будет такой, как  прежде.  Хотя  было  бы
приятно узнать, что в один прекрасный день это снова будет  иметь  для  него
значение.
   - А вы случаем не знаете,  в  какой  стороне  находится  Пуп?  -  рискнул
спросить он. - Это я так, чтобы разговор поддержать.
   - Смотрите, с какой стороны на деревьях  растет  мох,  -  не  поворачивая
головы, отрезала матушка.
   - А-а, - Напролоум кивнул и уставился на маслянистые воды, гадая, что это
конкретно за маслянистые воды.
   Судя по солоноватому запаху в воздухе, лодка уже вышла в залив.
   По-настоящему Напролоума  пугало  в  море  именно  то,  что  единственной
преградой, отделяющей его от  живущих  на  дне  жутких  тварей,  была  вода.
Разумеется,  он  знал,  что  если  рассуждать  логически,  то,  скажем,   от
тигров-людоедов, обитающих  в  джунглях  Клатча,  его  отделяет  всего  лишь
расстояние, но это совсем  другое  дело.  Тигры  не  всплывают  из  холодных
глубин, раскрыв рот, полный острых, как иголки, зубов...
   Он вздрогнул.
   - Чувствуете? - спросила матушка. - Привкус в  воздухе...  Магия!  Где-то
произошла утечка магии.
   - Вообще-то магия не растворяется в воде, - согласился Напролоум.
   Он пару раз облизнул губы и был вынужден признать, что туман  и  в  самом
деле имеет жестяной привкус, а воздух стал слегка маслянистым.
   - Вы же волшебник, - строго указала  матушка.  -  Неужели  вы  не  можете
просто призвать посох?
   - Такой вопрос никогда не вставал, - ответил Напролоум. -  Волшебники  не
имеют привычки разбрасываться магическими посохами.
   - Он где-то здесь, рядом, - резко оборвала  матушка.  -  Помогите-ка  мне
отыскать его, приятель!
   Напролоум застонал. Он провел бурную ночь, и что ему  было  действительно
нужно, прежде чем пытаться пустить в ход  еще  какие-нибудь  чары,  так  это
двенадцатичасовой сон,  несколько  плотных  обедов  и  спокойный  вечерок  у
камина. Нет, он слишком стар... Тем  не  менее,  Напролоум  послушно  закрыл
глаза и сосредоточился.
   Воздух  был  до  предела  насыщен   магией.   Бывают   места,   где   она
аккумулируется естественным образом.  Магия  накапливается  возле  отложений
трансмирового  металла   октирона,   в   некоторых   породах   деревьев,   в
изолированных прудах; она выпадает во всем мире  в  виде  осадков,  и  люди,
искусные в таких делах,  могут