ыв, что в зале сидят не люди. Да
как же они могут!
     И  тут  же  коровы  перестали  жевать,  но  от  этого  выражения  лиц
сотрапезников стали еще тупее. Калинов снова  обратился  к  представлению.
Процесс  обнажения  успешно  развивался.  Верхняя  половина  одеяния   уже
валялась на сцене. А потом ритм музыки плавно  замедлился,  как  и  должно
было произойти перед главными событиями. И неожиданно Калинов  понял:  это
не стереорама и не изображение Виты, эта  настоящая  сцена  и  сама  Вита,
живая, горячая, соблазнительная. А еще он  понял,  что  все  представление
разыгрывается исключительно ради него.
     О Господи, подумал он. Что же я такое натворил? Что станется  с  нею,
когда она узнает обо мне правду?
     В медленном танце Вита повернулась к Калинову боком, и он,  разглядев
форму бюстгальтера, обнаружил, что это не Вита.  Не  было  у  Виты  такого
бюста... Калинов поразился: как он мог принять  за  Виту  эту  полногрудую
девицу.  А  потом  девица  повернулась  к  нему  лицом,  эффектным  жестом
отбросила со лба пшеничную челку, и Калинов узнал ее. На  сцене  танцевала
Флоренс Салливан. Пока он ошарашенно  хлопал  ресницами,  сеанс  стриптиза
завершился,  и  Флоренс,  подхватив  со  сцены  свои  тряпки,  исчезла  за
драпировкой. Музыка умерла, погасли софиты. Волшебная сказка  завершилась.
Безликие молодцы разразились аплодисментами,  намереваясь  отхлопать  себе
ладони. А потом вновь принялись мерно жевать и неразборчиво бубнить.
     Калинов изо всех сил пытался вызвать в своей душе ощущение  неприятия
происшедшего, но быстро убедился, что его  потуги  напрасны.  Не  было  во
Флоренс ничего неприятного, более того - стриптиз в исполнении столь  юной
девушки выглядел весьма пикантно. И Калинов понял, что  это  была  не  его
фантазия, это была фантазия  ее,  Флоренс,  ее  дэй-дрим  -  ведь  возраст
девчонки не позволял ей принимать  участие  в  подобных  представлениях  в
Мире, а она явно в этих представлениях нуждалась.
     Он снова пригляделся к неистово  аплодирующим  зрителям  и  обнаружил
вдруг, что кабаре наполнено отнюдь не юнцами. За столами  сидели  солидные
мужчины и, если бы они были живыми  людьми,  все  наверняка  оказались  бы
отцами семейств. По-видимому, зрители были такими, какими их хотела видеть
актриса.
     А потом  раздался  взрыв  восторга,  и  Калинов  вновь  обратил  свое
внимание на сцену. Флоренс опять стояла в лучах  софитов,  теперь  на  ней
было элегантное платье и украшенные золотом туфли. Новая, высокая прическа
делала  ее  старше  и  привлекательней.  Артистка  раскланивалась  во  все
стороны, с удовольствием купаясь в шквале аплодисментов, и Калинов  понял,
что ей очень нравится стоять вот так и что купается она не в аплодисментах
и не в лучах софитов, а в десятках мужских взглядов.
     Флоренс бросила в сторону Калинова мимолетный взгляд, и он сообразил,
что и он должен смотреть на нее так же, как  все  эти  статисты  с  тупыми
супермужественными физиономиями. А потом поймал себя на  том,  что  именно
так  он  на  нее  и  смотрит  -  как  мужчина  на  недосягаемую,  желанную
избранницу. И тогда она, вновь взглянув на него,  величаво  спустилась  по
ступенькам со сцены и, высоко неся прелестную головку, приблизилась к  его
столу. Ему хватило догадливости встать и предложить  ей  кресло  слева  от
себя. Она томно улыбнулась и сделала  книксен.  Села.  А  Калинов  наконец
обнаружил, что ее элегантное платье изготовлено из полупрозрачной ткани  и
что, если приглядеться, можно рассмотреть каждую складочку юного тела.  Во
всяком случае, коричневые пуговки сосков так и лезли в глаза.
     Она снова улыбнулась:
     - Меня зовут Флой. А тебя?
     - Александр. Можно Алекс. Что-то я тебя не видел,  когда  разыгрывали
дэй-дримы.
     - Да, я сегодня немножко опоздала. Мама пыталась со мной  поговорить.
Но когда штурмовали лагерь, я уже  была.  А  потом  ты  куда-то  исчез,  с
Виткой, и мы так и не смогли познакомиться. Я из Оксфорда, Англия.
     - Санкт-Петербург, Россия.
     - О, русских у нас становится  все  больше.  -  Она  перехватила  его
взгляд, выпрямила спину и отвела назад плечи, так, чтобы грудь  обтянулась
еще рельефнее. - Ты ведь новенький?
     - Да.
     - С Виткой давно знаком?
     Калинов решил сказать правду:
     - Вчера в первый раз увидел. - Он заметил, что в ее глазах  загорелся
лукавый огонек. - А разве это имеет какое-то значение?
     - Нет, конечно... Просто мне показалось...
     Она не договорила, но лукавый огонек  в  глазах  оказался  достаточно
красноречивым. Калинов выразительно пожал плечами и тут же сообразил,  что
жест его можно расценить по-разному.
     Ну и что, сказал он себе. Разве я здесь не для того, чтобы собрать  о
них побольше информации?
     Флой,  похоже,  расценила  его  жест  однозначно.  Глаза   ее   стали
блестящими. Она оглядела сидящих вокруг типов. Теперь типы не обращали  на
нее никакого внимания.
     - Мне понравилось твое поведение при штурме лагеря. Для новенького ты
вел себя удивительно собранно.
     - Интересно было. - Калинов изобразил на физиономии улыбку  "скромный
мальчик". - Хотя сама ситуация показалась мне неожиданной.
     Флой кивнула:
     - Конечно... Но ведь это был дэй-дрим Зяблика, а он у нас  паренек  с
выкрутасами.
     - А это не один из его  выкрутасов?  -  Калинов  обвел  глазами  ряды
столов.
     Флой усмехнулась:
     - Не у одного же Зяблика бывают выкрутасы!
     - Вот только эти куклы все портят. Надо бы было привлечь всамделишных
людей.
     - Нет! - Флой энергично мотнула головой. - Не  все  можно  показывать
всамделишным людям.
     - А мне, выходит, показывать можно все?
     - Ты не производишь впечатления болтуна, и  потом...  Ты  какой-то...
основательный, а наши мальчики похожи на флажки, трепещущие на ветру.
     - Ну, положим, Клод-то не очень похож на мальчика.
     - Клод? - Она фыркнула. - Мальчиком можно быть и  в  сорок,  а  Клоду
едва за двадцать перевалило. Все,  кто  становятся  взрослыми,  уходят  из
Дримленда, а Клод все возится с нами. Никак не  может  решиться  на  обряд
обручения с жизнью.
     - Как ты сказала? Обряд обручения с жизнью?.. Это еще что такое?
     - Когда-нибудь увидишь... Хотя я бы скорее назвала его  изгнанием  во
взрослые. - Флой замолкла. Судя по всему, развивать  затронутую  тему  она
была не намерена.
     - А ты, стало быть, больше  любишь  взрослых,  -  сказал  Калинов.  И
добавил: - Мужчин!
     Освещение в зале не позволяло  рассмотреть  краску  на  ее  лице,  но
Калинов был уверен, что и  при  обычном  освещении  она  не  выглядела  бы
покрасневшей. Впрочем, глаза она все-таки отвела.
     - Только не пойму, почему ты ищешь их здесь, - продолжал  Калинов.  -
Ведь ты сама сказала,  что  взрослых  в  Дримленде  нет.  -  Он  изобразил
внезапную догадку. - А, понял... Ты их любишь, но боишься. Вот  поэтому  и
демонстрируешь свои прелести перед толпой кукол. Так безопаснее.
     Она опустила голову, помолчала. Кажется, ему-таки удалось задеть ее.
     - Какой умный мальчик! - сказала она наконец ядовито. - Ну да  ладно,
мне нравятся умные... Вот только ответь: сам-то ты что ищешь в  Дримленде?
Ведь  ты  не  производишь  впечатления  несчастного  ребенка,   обиженного
взрослыми.
     Он крякнул, взял ее за руку.
     - Извини, Флой! Я вовсе не хотел тебя обидеть. - Он пожал ее ладонь.
     Она подняла на него огромные глаза. В уголках глаз дрожали слезинки.
     Господи, подумал он. Зачем я так с ней? Разве она  виновата,  что  ей
хочется того, чего она не может достичь в жизни? Разве она  виновата,  что
ей хочется того, чего родители ее никогда не одобрят? Как же,  дочка  двух
ученых сухарей и вдруг артистка стриптиз-кабаре! Да никогда!
     - Ты меня не очень-то и обидел, - сказала она наконец. - Отец никогда
не обращал на меня никакого внимания. Его любовь -  марсианская  флора.  А
мама, кроме него, никого в жизни не замечает. И всякий раз, когда им  надо
на Марс, меня сплавляли к бабушкам и дедушкам. А теперь со мной  и  совсем
трудно! - Она махнула рукой.
     А бабушки да дедушки - пуритане из замшелого века,  подумал  Калинов.
Но говорить ничего не стал. Просто погладил ее пальцы.
     Она посмотрела на него с  благодарностью,  вытерла  тыльной  стороной
ладони две мокрые дорожки на щеках. Спросила:
     - Почему рядом с тобой так хорошо? Ни с кем из наших я не чувствовала
себя так... уверенно, что ли?
     - А я еще не ваш?
     - Нет, конечно. Нашим сразу не становятся. Вон  Вампир  уже  месяц  с
нами... Впрочем, мне сказали, ты сам все видел.  Так  что  не  все  у  нас
задерживаются... Но ты так и не ответил на мой вопрос.  Чем  тебя  привлек
Дримленд?
     Калинов выразительно пожал плечами:
     - А Бог его знает!.. Я и сам не пойму. Нравится мне у  вас.  Девчонки
симпатичные, ребята - ничего.
     Она пристально смотрела ему в глаза, но он выдержал этот взгляд.
     Как легко вас всех обмануть, думал он. Чуть-чуть невинности во взоре,
чуть-чуть правды, и вы тут же покупаетесь.
     Похоже, Флой нашла в его глазах то, что искала. Во всяком случае,  ее
напряженное личико смягчилось, а потом  она  и  вовсе  улыбнулась.  Обвела
взглядом зал.
     - Значит, тебе не нравятся мои зрители? Мне они тоже не  нравятся:  у
них не бывает неожиданных поступков.  -  Она  взяла  Калинова  за  руку  и
оглянулась на соседний стол.
     Блондин, сидевший за столом, вышел из состояния равнодушной тупости и
неторопливо направился к Калинову.
     - Эй, паренек! - Голос был негромок. -  Пойдем-ка  проветримся.  Есть
разговор.
     Калинов  сразу  все  понял.  Он  смерил  блондина  с  ног  до  головы
испепеляющим взором, поднялся и заявил:
     - А чем здесь не место для разговора?
     Блондин замахнулся.
     Конечно, Флой, по-видимому, умела драться, но ее умение не шло  ни  в
какое  сравнение  с  умением  Калинова.  Во  всяком  случае,  ее   блондин
замахивался так долго, что Калинов вполне успел сгруппироваться и коротким
ударом в челюсть  отправить  противника  в  нокаут.  Только  длинные  ноги
мелькнули в  воздухе,  когда  блондин  перелетел  через  свой  стол.  Флой
смотрела на эту  картину  с  восторгом,  а  к  Калинову  приближались  уже
несколько человек.
     С ними справиться оказалось еще проще: ведь они  только  мешали  друг
другу. Дальше пошел обыкновенный плохонький боевик. Перед  лицом  мелькали
кулаки, исчезали и  вновь  возникали  искаженные  разыгрываемыми  эмоциями
физиономии. Разыгрываемые эмоции не мешали физиономиям оставаться  тупыми.
Калинов даже рассмеялся: так потешно они выглядели. Но потом он обнаружил,
что те, кого он, казалось бы, укладывал замертво, сразу же как ни в чем не
бывало поднимаются с пола и вновь ввязываются в драку. Тут ему стало не до
смеха - он понял, что его замысел уложить весь  зал  к  ногам  Флой  может
оказаться невыполнимым: силы уже не те.
     А потом  Флой  истошно  завизжала.  Калинов  улучил  момент  и  сумел
оглянуться на нее. В девчонку вцепились двое, тянули ее за руки  в  разные
стороны, словно желали распять на спинке кресла.
     Да ты никак еще и мазохистка, милая моя, подумал Калинов.
     Он   сумел   выбраться   из   кучи-малы   и    быстренько    раскидал
статистов-насильников.
     - Бежим! - шепнула Флой и потащила его на сцену.
     Калинов бросил взгляд в зал. Статисты теперь дрались друг с другом  и
не обращали на юную  пару  никакого  внимания.  Флой  тянула  Калинова  за
драпировку. Ну и будь что будет, подумал он и шагнул за девчонкой.
     Они оказались в  длинном  коридоре,  тускло  освещенном  единственным
светильником. Шум драки оборвался. Калинов не сомневался,  что  никого  из
статистов уже нет  в  зале:  они  свою  роль  в  спектакле  сыграли  и  за
ненадобностью отправлены в небытие. Он посмотрел на девушку.
     Флой впилась в него огромными, широко распахнутыми глазами  и  как-то
неуклюже, бочком, шагнула к нему. Девичьи руки  обвили  его  шею,  и  губы
прижались к его рту. Губы  были  горячие,  как  июльское  солнце,  а  руки
требовательны, словно судебный исполнитель. Калинов с трудом оторвал ее от
себя, сделал шаг назад, уперся спиной  в  стену  коридора.  Искусительница
утробно проворковала что-то и  вновь  прижалась  к  нему,  стремясь  собой
размазать  его  по  стене.  Низ   ее   упругого   живота   превратился   в
самостоятельное существо и выделывал такое, что Калинов  в  очередной  раз
пожалел о своем возрасте.
     Увы,  любовник  ничем  не  мог  ответить  любовнице.  Калинов  стоял,
безвольно опустив руки, и  только  вздрагивал  от  прикосновения  девичьих
прелестей. В конце концов ему стало настолько жаль ее, что он не удержался
и отечески погладил Флой по пшеничной головке.  Она  расценила  этот  жест
по-своему и удвоила усилия. Однако вскоре до нее дошло, что  ее  живот  не
находит у партнера той упругости, которую ищет.
     - Милый, что с тобой? - Она заглянула ему в глаза. - Ты не хочешь?
     Калинов молчал, глупо улыбаясь.
     Догадка поразила Флой. Она отшатнулась от  него,  закусила  губу.  От
частого дыхания  коричневые  набухшие  соски  ходуном  ходили  в  объятиях
полупрозрачного платья.
     - Так вот что ты ищешь в Дримленде! - Она зло расхохоталась.  -  Зря,
миленький! Обращайся к врачам: Дримленд не делает  импотента  мужчиной.  -
Она выругалась и вдруг залепила ему пощечину. - Проваливай, тухлое яйцо!
     Коридор начало затягивать серым туманом.



                               4. ОСОЗНАНИЕ

     Дома он долго отмокал в ванне, поглаживая  отмеченную  кровоподтеками
ногу, и кружился под колющими струйками душа, словно  пытался  смыть  свой
позор. Обсушившись, некоторое время рассматривал в зеркале юношеское тело,
принадлежащее лже-Калинову. Хорошее было тело, молодое,  здоровое...  Одна
беда - существует оно, пока включен дисивер. И  даже  тот  факт,  что  оно
привлекает девчонок, не делает его более реальным.  Бедная  Флой!..  Какое
жестокое разочарование она испытала! Впрочем, сама виновата,  я  к  ней  в
дэй-дрим не напрашивался. В Витин дэй-дрим я, правда, тоже  не  стремился,
но она хотя бы не превратила все сразу в  постельные  дела...  А  если  бы
превратила?
     Он вдруг понял, что в этом случае исход задел бы его гораздо  больше.
И удивился... А почему это должно его задевать? Разве  секс  -  главное  в
жизни мужчины?.. Он улыбнулся себе в зеркало. Конечно, не главное, но  как
бы было хорошо, если бы и это тоже не ушло.  Увы,  чему  быть  -  того  не
миновать... И не  имеет  смысла  сожалеть  попусту!  Он  подмигнул  своему
отражению и принялся одеваться, но думы его снова и снова  возвращались  в
коридор за сценой стриптиз-кабаре, пока ему не стало  ясно,  что  если  он
проведет остаток дня дома, эти мысли не дадут ему покоя. Тем более что  не
мешало бы теперь и с Витиной матерью повстречаться.
     Раздался сигнал вызова: кому-то  он  был  нужен.  Калинов  подошел  к
тейлору и включил односторонний канал. Он был нужен  Лидии  Крыловой.  Для
этой женщины (как, впрочем, и для всех остальных  землян,  кроме  Паркера)
Калинова дома не было. Он переключил  тейлор  на  автоответчик  и  вырубил
односторонний канал.
     Экая пробивная дамочка! Уже и его домашний номер умудрилась узнать. В
ГИБе этот номер,  как  ни  старайся,  не  отыщешь.  Даже  если  в  лепешку
разобьешься...  Кто-то  из  так   называемых   "коллег   по   политической
деятельности"  выдал.  Впрочем,  Бог  с  ними.  Такие   во   все   времена
встречались.
     Нет, надо все-таки сходить в гости к Витиной матери.  Самое  время...
Придется,  правда,  снять  на  несколько  часов  дисивер,  хоть   и   есть
вероятность, что его кто-нибудь засечет в привычном  облике.  Засекут  так
засекут, плевать! В конце концов он не преступник, в самом-то деле!
     Он отправился исполнять задуманное  с  неожиданным  для  него  самого
удовольствием. Совесть, впрочем, пыталась заявить ему, что он отправляется
к Витиной матери совсем не как разведчик в стан врага, но он и не  подумал
прислушаться к своему внутреннему голосу.


     Витина мать оказалась очень похожей  на  саму  Виту  -  те  же  рыжие
волосы,  те  же  зеленые  глаза,  та  же  стройная  фигурка,  лишь  слегка
расплывшаяся в талии. Вот только лицо подкачало: это было лицо  смертельно
усталого человека, с потухшими глазами и безвольным подбородком.  Впрочем,
когда она поняла, кто стоит перед ней, в глазах ее вспыхнул явный интерес.
     - Здравствуйте, - сказала она. - Ведь вы Калинов, правда?
     - Правда, правда... - Калинов, по-стариковски покряхтывая, ввалился в
квартиру. - Здравствуйте, сударыня!
     - Меня зовут Джинджер... Вирджиния. Идемте в гостиную,  вот  сюда.  -
Она повесила его шляпу на вешалку, провела гостя  в  комнату,  усадила  на
диван. - Вы посидите, я сейчас  чайку.  Или,  может,  желаете  чего-нибудь
покрепче?
     - Что вы, что вы! - Калинов замахал руками. -  Куда  мне,  в  моем-то
возрасте!
     - Ну, по-моему, вы еще хоть куда! - Она вышла.
     Калинов огляделся. Гостиная была обставлена с большим вкусом.  Мебель
дорогая, под старину, - думается, настоящее  дерево.  Никаких  современных
трансформирующихся кресел, диванов и столов, никаких  замаскированных  под
обычные  стены  шкафов.  Богатая  обстановка.  Похоже,  эта  Вирджиния  не
бедствует... Да и квартиры в этом районе недешевы.
     Когда чай был приготовлен и  они  расположились  за  столом,  Калинов
сказал:
     - Вообще-то я хотел бы поговорить с вашим мужем.
     Глаза Джинджер тут же потухли, словно присыпанные пеплом.
     - К сожалению, не удастся. Я не замужем.
     Калинов разыграл легкое удивление:
     - Вот как!.. Ну, в таком случае...
     -  А  в  чем,  собственно  говоря,  дело?  -  Теперь  она  была  явно
встревожена,  смотрела  на  него  пристально,  не  мигая.   -   Что-нибудь
относительно моей Виты? - Она привстала.
     - Нет-нет, - поспешно проговорил Калинов. - Ничего серьезного, все  в
порядке.
     - Ох, Дева Мария! - Она принялась разливать чай. - А я  испугалась...
Так я вас слушаю.
     - Видите ли... Я сейчас занимаюсь одним  молодым  человеком,  который
периодически исчезает из дому.
     Она мелко покивала, опустила голову.
     - Моя Вита... Вы нашли ее с ним?
     - Да нет, не совсем с ним. Их там целая команда. Давно у  вас  с  нею
конфликт?
     Джинджер молча смотрела на  него  остановившимися  глазами,  губы  ее
задрожали, но она  нашла  в  себе  силы  справиться  со  слабостью.  Снова
посмотрела ему в лицо.
     - Дочь стала исчезать месяца четыре назад. Пока в школе были занятия,
исчезала по вечерам, а как начались каникулы, пропадает целыми днями.  Чем
занимается, не говорит, но приводила пару раз домой одного мальчика. Зовут
его Игорьком.  Симпатичный  такой  мальчишка  и,  кажется,  сильно  в  нее
влюблен.
     - А она? - равнодушно спросил Калинов. Мне на  это  и  в  самом  деле
наплевать, подумал он. Разве может персону  такого  масштаба  интересовать
любовь какой-то пигалицы?
     - Не похоже... Но вот в последние дни что-то, мне кажется, случилось.
Вчера ночью она плакала, я слышала... А утром умчалась с сияющими глазами.
     У Калинова вдруг отчаянно заколотилось сердце, как будто сбылась  его
вековая мечта. И даже не хотелось врать самому себе...
     - А может быть, она нашла отца и втайне от вас посещает его?
     Джинджер поджала губы, потом вдруг вскочила и  выбежала  из  комнаты.
Калинов встал, подошел к окну. Далеко  внизу  зеленел  массив  Сосновского
лесопарка, отражалось в прудах вечернее солнце.
     Зачем ты пришел сюда, спрашивал себя Калинов. Неужели и в самом  деле
лишь для того, чтобы узнать, каким может  быть  очередной  конфликт  между
матерью и дочерью, провести, так сказать,  дополнительное  социологическое
обследование?.. Спрашивал и не получал ответа.
     - Здравствуйте, - раздался сзади знакомый голосок.
     Калинов стремительно обернулся.
     Она с