й стороне его двора.

    Перекатившись на левый бок Майк мог видеть новый дом  Грумбахеров,
стоявший под  вязами  по  соседству  с  большим  старым  викторианским
особняком,  в  котором  жил  Дейл.  Мистер  Грумбахер   купил   старый
заброшенный домишко миссис Кармайкл на Депо Стрит  примерно  пять  лет
назад, как раз перед тем, как семья Дейла перехала  в  Элм  Хэвен.  Он
велел буквально сравнять с землей старый дом и  возвел  на  его  месте
новый, одноэтажный длинный  особняк,  построенный  в  сельском  стиле,
единственное  такого  рода  здание  в  старой  части  города.   Мистер
Грумбахер лично сидел за штурвалом бульдозера, когда поднимали  повыше
уровень  почвы,  и  теперь  окна  на  восточной  стороне  дома   Дейла
располагались ниже крыльца особняка соседей.

    Майку случалось бывать в доме у Кева и всегда ему было  там  очень
интересно. Например, у них был воздушный  кондиционер  -  единственный
кондиционер, который Майк в своей жизни видел, не считая конечно того,
который был установлен в кинотеатре в Оук  Хилл  -  и  поэтому  ужасно
странно пахло. Как будто затхлостью, не не настоящей. Было похоже, что
в доме еще сохранился свежий запах бетона  и  соснового  дерева,  даже
теперь спустя четыре года после того, как здесь поселились люди. Майку
даже не верилось, что люди здесь _действительно_  поселились:  в  полу
жилой комнаты были непонятно зачем установлены пластмассовые  полозья,
дорогая  кушетка  и  стулья  были  накрыты  трескучими  пластмассовыми
покрытиями, кухня же не только сияла ослепительной  чистотой  -  здесь
даже имелись посудомоечная машина и откидной столик  для  еды,  первые
такого рода достижения, которые Майк видел в своей жизни.  А  столовая
вообще выглядела так,  будто  миссис  Грумбахер  каждое  утро  подолгу
полировала длинный обеденный стол из вишневого дерева.

    В те несколько раз, когда Майку и  остальным  ребятам  разрешалось
поиграть у Кева,они отправлялись прямо в подвал... вернее в то, что он
по каким-то неясным причинам называл "бомбоубежищем". Там  стоял  стол
для пинг-понга и даже телевизор, Кев говорил, что наверху имеются  еще
два, и роскошная электрическая железная  дорога,  занимавшая  половину
задней комнаты. Ребята мечтали поиграть с поездами,  но  в  отсутствие
отца Кеву не разрешалось даже прикасаться к ней,  а  тот  любил  после
обеда поспать. Кроме того здесь был большой бассейн, он был сделан  из
гальванизированной стали и казался таким же блестящим  и  чистым,  как
все остальное в этом доме. Про бассейн Кев говорил, что  отец  устроил
его для того, чтобы они вдвоем могли запускать здесь  моторные  лодки,
которые они сами сделали в свободное время. Разумеется Майку, Дейлу  и
остальным  ребятам  разрешалось  только  смотреть  на  эти  лодки,  не
прикасаясь к ним и не трогая аккуратненькие радиоуправляемые реле.

    Велосипедный Патруль проводил здесь не особенно много времени.

    Майк встал и побрел  к  заднему  забору  Дейла.  Ему  самому  было
понятно, что он забивает себе голову всякими глупостями, только  чтобы
не думать о солдате.

    Дейл и Кевин валялись на травянистом склоне между  своими  домами,
поджидая пока Лоуренс взлетит на планере,  сделанном  из  базальтового
дерева. В их планы входила стрельба по планеру камнями прямо с  земли.
Лоуренс же должен был всячески уворачиваться от попаданий.

    Майк тоже подобрал несколько камней и плюхнулся на спину  рядом  с
друзьями. Трюк заключался в том, что целиться нужно  было  не  отрывая
головы от земли. Планер Лоуренса воспарил и тут же нырнул вниз и снова
взлетел выше.  Полетели  камни.  Планер  скользил  в  воздухе,  петляя
долетел до большого дуба, ветви которого доставали до  самого  второго
этажа и в целости приземлился на подъездной аллее. Пока Лоуренс  снова
налаживал планер,  выправляя  ему  помятые  крыло  и  хвост,  мальчики
запаслись метательными снарядами.

    - Давай заберем камни с вашего двора, - предложил  Майк  Дейлу.  -
Тебе же лучше будет, когда придется подстригать газон.

    - Я уже пообещал маме убрать  их,  когда  мы  закончим  играть,  -
отмахнулся Дейл и прицелился.

    Планер  стал  описывать  высокую  петлю.  Во  время  первой  атаки
"земля-воздух" все три броска были неудачными, зато  каждый  из  ребят
старательно и довольно похоже изображал звук стреляющего пулемета  или
вой ракеты. Во второй раз Майк попал в правое крыло и заставил  планер
уйти в штопор. Планер упал на землю. Трое мальчишек  проиллюстрировали
его падение,  изображая  гул  вышедшего  из-под  контроля  реактивного
самолета. Лоуренс оторвал пострадавшее крыло и побежал к старому  пню,
около которого был устроен склад запчастей.

    - Я никак не  могу  найти  Ван  Сайка,  -  признался  Майк  Дейлу,
чувствуя себя как на исповеди.

    Кев в это время уже собрал возле себя кучу камней размером чуть ли
не с сам планер. В _их собственном_ дворе  ему  никогда  не  разрешали
бросаться камнями.

    - Да ладно, - отмахнулся он. - Я видел сегодня утром Руна.  Но  он
ничего  ровным  счетом  не  делал,  только  надзирал   за   тем,   как
заколачивают окна.

    Майк  перевел  взгляд  на  здание  школы.  Все  три   этажа   были
заколочены, можно даже сказать, что четыре, если считать окна подвала,
и Старый Централ выглядел довольно странно. Майк видел, что  строители
сначала выставили рамы, забили окна и потом снова закрыли  их  рамами.
Школа казалась совсем незнакомой... как будто слепой. Теперь  лишь  на
крошечных окнах чердака на стальной крыше имелись застекленные рамы, и
несколько знакомых ребят упражнялись в меткости, пытаясь  разбить  их,
бросая камни снизу. Ну, а башня всегда стояла заколоченной.

    - Может быть, шпионить за людьми вообще не полагается, -  высказал
предположение Майк.

    Лоуренс   уже   заканчивал   склеивать   планер   липкой   лентой.
"Вооружаюсь" объявил он.

    - Я с самого  начала  знал,  что  для  меня  это  не  подходит,  -
заговорил Дейл и начал рассказывать о том, что  произошло  тем  утром.
Майк и Кевин  сразу  забыли  о  камнях,  когда  услышали  о  том,  что
произошло на эелезнодорожном полотне.

    - Ничего себе, - присвистнул Кевин. - Прямо уголовники какие-то.


    - Что Корди собиралась делать?  -  поинтересовался  Майк,  пытаясь
вообразить наставленное прямо в глаза ружье. Си Джей Конгден пару  раз
пытался разобраться  с  ним,  но  Майк  всегда  дрался  так  бешено  и
отчаянно, что оба городских хулигана предпочли оставить его  в  покое.
Майк еще раз взглянул на школу. - Она могла пойти и застрелить доктора
Руна?

    - Если она это сделала, то почему же  мы  не  слышали,  -  сострил
Дейл.

    - Может, она использовала  глушитель,  -  это  было  предположение
Майка.

    Кевин скорчил насмешливую рожу.

    - Дурак. На ружьях не бывает глушителей.

    - Шутка, Грумбампер.

    - _Грум-бахер_, - машинально поправил Кевин. Он  терпеть  не  мог,
когда коверкали его фамилию, но почти весь город  называл  его  именно
"Грумбампер".

    - Да что  ты  говоришь?  -  улыбнулся  Майк.  И  осторожно  бросил
маленьким камешком в колено Дейлу. - Что было потом?

    - Ничего, - ответил тот. Какие-то нотки в его  голосе  говорили  о
том, что он уже жалеет, что рассказал эту историю остальным. - Я  буду
осторожнее с Си Джеем.

    - Ты не рассказал своей маме?

    - Да ну, нет. Как бы я, например, объяснил, почему  я  шпионил  за
домом Корди Кук да еще с биноклем в руках? А?

    Майк поморщился и кивнул. Одно  дело  быть  Любопытной  Сорокой  и
совсем другое подглядывать за чужими домами.

    - Если он будет лезть к тебе, - обратился он к  Дейлу,  -  я  тебе
помогу. Конгден - подлый парень, но он ужасно тупой. А Арчи  Крек  еще
тупее. Навались на него со стороны слепого глаза и никаких проблем.

    Дейл кивнул, но вид у  него  был  мрачный.  Майку  было  прекрасно
известно, что его приятель не силен в драках. Собственно потому-то  он
и нравился Майку. Дейл пробормотал что-то невнятное.

    - Что? - переспросил Майк. В это время Лоуренс закричал  что-то  с
дальнего конца лужайки.

    - Я сказал, что даже оставил там свой велосипед,  -  повторил  еще
раз Дейл.

    В его голосе прозвучали нотки, которые Майк слышал только в церкви
во время исповеди.

    - Где он?

    - Я спрятал его за старым депо.

    Майк кивнул. Чтобы забрать велосипед,  Дейлу  пришлось  бы  пройти
мимо дома Конгденов.

    - Я заберу его, - пообещал О'Рурк.

    В глазах Дейла, когда он взглянул на приятеля, были и  облегчение,
и смущение, и гнев. Майк подумал, что гнев пожалуй был  вызван  именно
чувством облегчения, которое он испытал.

    - С чего это? Почему ты будешь забирать его? Это мой велосипед,  -
резко возразил Дейл.

    Майк пожал плечами и сунул в рот травинку, случайно оказавшуюся  у
него в кулаке.

    - Да мне это без разницы, - спокойно объяснил он. - Мне все  равно
идти сегодня в церковь, так что я по пути и забегу за велосипедом. Сам
рассуди... _Меня-то_ Конгден не достает. Кроме того,  если  б  это  на
меня устроили сегодня чуть ли не покушение, я бы тоже не искал с  ними
новой встречи. Нет, я забегу туда после обеда, когда  пойду  по  делам
отца  Каванага.  -  _Еще  одна  ложь_,  подумал  Майк._Надо  ли  будет
признаваться в ней на исповеди?_ Почему-то Майк решил, что не надо.

    Теперь на лице Дейла было написано столь  откровенное  облегчение,
что ему пришлось опустить глаза, будто он собирался  пересчитать  кучу
камешков у своих ног.

    - Ладно, - тихо проговорил он. И потом еще тише, - Спасибо.

    Лойренс стоял  футах  в  двадцати  от  них,  его  планер  уже  был
полностью "вооружен".

    - Эй вы, придурки, собираетесь до вечера проболтать?

    - Мы готовы, - прокричал в ответ Дейл.

    - Запуск! - скомандовал Кевин.

    - Спасайся! - следом за ним крикнул Майк.

    И камни полетели в цель.

    Дьюан вернулся домой незадолго до захода солнца, но Старика еще не
было и он пошел обратно, через поле к могиле Уитта.

    На этот пустой, поросший травой холм в центре восточного  пастбища
Уитт всегда  приносил  оставшиеся  после  обеда  кости,  свое  любимое
лакомство, чтобы зарыть их в мягкую  землю  на  верхушке  холма  подле
ручья. Здесь же Дьюан и похоронил его.

    На западе, за пастбищами и огромными  пшеничными  полями  садилось
солнце, садилось в ослепительном до наглости великолепии  иллинойского
заката, без которого Дьюан не представлял себе жизни. Воздух к  вечеру
стал почти  серо-голубым,  а  звуки  распространялись  с  медлительной
легкостью мысли. С дальнего пастбища за холмом  до  Дьюана  доносилось
мычание и приглушенное дыхание коров,  хотя  их  самих  даже  не  было
видно. Примерно в миле к югу мистер Джонсон около забора жег  сорняки,
и  дым   столбом   стоял   в   неподвижном   воздухе,   придавая   ему
странно-сладкий аромат.

    Дьюан сидел на могиле старой  колли  до  тех  пор,  пока  не  село
солнце, а вечер тихо не соскользнул в  ночь.  Первой  на  темном  небе
появилась  Венера,  засверкав  на  востоке  небосклона  подобно   НЛО.
Когда-то  их  часто  пытался  подстеречь  Дьюан,  посиживая  рядом   с
терпеливо лежащим Уиттом. Потом появились и другие звезды,  каждая  из
них отчетливо выделялась в полной  темноте.  Воздух  начал  постепенно
остывать, медленно, неохотно отдавая тепло,  из-за  сильной  влажности
рубашка липла к телу, и вот уже стало почти  прохладно,  и  земля  под
рукой  Дьюана  холодила  его  ладонь.  Он  в  последний  раз  погладил
могильный холмик и медленно побрел к дому, в который уже раз подумав о
том, как не похожа теперь дорога домой на  ту  медленную  неторопливую
прогулку, когда он был вынужден  примеряться  к  шагам  старой,  почти
слепой собаки.

    _Колокол Борджиа._ Он хотел бы поговорить о нем  со  Стариком,  но
вряд ли тот будет в подходящем для разговоров настроении, после  того,
как отсидел у Карла или "Под Черным Деревом" полдня.

    Дьюан наскоро  приготовил  обед,  поджарив  на  старой  сковородке
свиные котлеты, опытной рукой покрошив лук и картофель, и одновременно
слушая  передачу  из  Де  Мойна.  Новости  были  такими,  как  обычно:
Националистический Китай жаловался в ООН на то, что на прошлой  неделе
Красный Китай обстрелял остров Кимой, но жалобы  были  безрезультатны:
ООН как и все страны не  хотел  новой  Кореи;  постановки  на  Бродвее
отменены в связи с забастовкой актеров; люди из команды сенатора Джона
Кеннеди сообщают, что на следующей  неделе  он  намерен  произнести  в
Вашингтоне речь на тему внешней политики, но Айк будто  нарочно  выбил
почву из-под ног всех кандидатов в президенты, запланировав на это  же
время  поездку  на  Дальний  Восток;  Соединенные  Штаты  требуют   от
Советского Союза возвращения Гари Пауэрса, а Аргентина требует  выдачи
Израилем похищенного  его  разведкой  Адольфа  Эйхмана.  В  спортивном
выпуске прозвучало сообщение о  том,  что  в  Индианополисе  запрещено
сооружение трибун подобных тем, которые  обвалились  в  этом  году  во
время гонок в День Памяти, когда погибло два человека  и  свыше  сотни
было ранено. Затем последовал репортаж о матче-реванше  между  Флойдом
Паттерсоном и Ингмаром Иогансоном.

    Обедая в одиночестве Дьюан включил радио погромче  и  прислушался.
Он любил бокс. И мечтал когда-нибудь написать о нем рассказ. Возможно,
что-нибудь о неграх... О том, как они, одерживая на  ринге  победу  за
победой, добиваются равенства. Дьюан слышал,  как  когда-то  Старик  и
дядя Арт говорили о Джекки Джонсоне и этот разговор  засел  у  него  в
памяти. Подходящий сюжет для любимого романа.  _Это_,  подумал  Дьюан,
_могло бы быть отличным романом. Если бы я только сумел написать его._
И знал бы достаточно и о боксе, и о Джекки Джонсоне, и обо _всем_, что
нужно знать, чтобы писать романы.

    _Колокол Борджиа._ Дьюан закончил обедать, вымыл тарелку  и  чашку
из-под кофе, заодно вымыв посуду, оставленную Стариком после завтрака,
сложил ее в шкаф и прошелся по дому.

    Во всем доме было темно, горел только свет на кухне, и старый  дом
казался более загадочным и странным, чем  обычно.  Наверху,  там,  где
располагалась  спальня  Старика  и  ныне  пустующая  комната   Дьюана,
ощущалось что-то, похожее  на  чье-то  тяжелое  присутствие.  _Колокол
Борджиа, висящий все эти годы в Старом  Централе?_  Дьюан  недоверчиво
покачал головой и включил свет в столовой.

    Обучающая  машина  сияла  во  всем  своем   пыльном   великолепии.
Остальные плоды изобретательской деятельности загромождали верстаки  и
пол.  Единственным  работающим  и  включенным  в  сеть  прибором   был
автоматический  телефоноответчик,  который  Старик  изобрел  пару  лет
назад:  примитивная  комбинация  деталей  от  телефона   с   небольшим
катушечным магнитофоном. Устройство вставлялось в телефонную  розетку,
записывало на ленту передаваемое сообщение и приглашало звонить еще.

    Почти все позвонившие - кроме  дяди  Арта  -  услышав  неожиданный
ответ, произносимый явно нечеловеческим голосом, от смущения  и  гнева
бросали трубку, но иногда Старику,  проанализировав  голос  или  шкалу
ругательств, удавалось вычислить звонившего. Кроме того,  отцу  Дьюана
страшно импонировало раздражение, которое вызывала у  людей  ответчик.
Даже у телефонной компании. Люди из компании Ма Белл  дважды  являлись
на ферму и угрожали снять номер с обслуживания, если  мистер  Макбрайд
не прекратит нарушать закон, портя оборудование компании, не говоря уж
о посягательстве на права граждан, тем что записывал их беседы без  их
ведома.

    В ответ на что Старик указывал, что это _его_ беседы, что эти люди
звонили _ему_, и что никакого  нарушения  гражданских  прав  не  было,
поскольку эти люди _прекрасно знали _ о том, что  их  записывают,  так
как он их об этом _предупредил_. А в том, что касается прав  человека,
то Ма Белл сама есть говеная капиталистическая монополия и  может  все
свои угрозы вместе с оборудованием запихать в  свою  капиталистическую
задницу.

    Но  эти  угрозы  все-таки  удерживали  Старика  от   того,   чтобы
предлагать  свое   изобретение,   которое   он   называл   "телефонным
мажордомом", на продажу. Дьюан же был счастлив уже тем, что им еще  не
отключили телефон.

    К тому же за последние  месяцы  он  сам  немного  усовершенствовал
изобретение Старика, и теперь запись сообщения сопровождалась миганием
сигнальных лампочек. Он хотел  добиться  того,  чтобы  при  записи  на
пленку разных  голосов  мигали  лампочки  разных  цветов  -  например,
зеленый когда звонил дядя Арт, синий - для Дейла  и  остальных  ребят,
прерывистый красный  -  для  телефонной  компании,  но  пока  что  эта
проблема  с  трудом  поддавалась  решению...  Дьюан  встроил   тоновый
генератор,  чтобы  идентифицировать  голоса  абонентов  на   основании
прежних записей, затем сконструировал простую схему для петли обратной
связи к батарейкам соответствующих лампочек... Но все эти детали  были
слишком дорогими и он ограничился тем, что установил одну лампочку для
всех абонентов.

    Сейчас она не горела. Значит никаких сообщений не было. Да  они  и
бывали очень редко.

    Дьюан подошел к входной двери и выглянул  наружу.  Свет,  горевший
около амбара, освещал  поворот  подъездной  аллеи  и  часть  дома,  но
оставшиеся в  тени  поля  казались  от  этого  еще  темнее.  Цикады  и
древесные лягушки вопили сегодня во всю мочь.

    Дьюан постоял минуту, размышляя над тем, как бы ему уговорить дядю
Арта отвезти его завтра в университет Бредли. Обдумав этот вопрос,  он
решил вернуться в комнаты и позвонить дяде,но прежде  он  сделал  одну
странную вещь, которой никогда не делал прежде.  Он  запер  на  крючок
наружную дверь и  отправился  через  холл  к  парадному  входу,  чтобы
убедиться, что эта редко используемая дверь тоже заперта.

    Конечно,  это  означало,  что  теперь  ему   придется   дожидаться
возвращения отца, чтобы  отпереть  ему  дверь,  но  это  неважно.  Они
никогда не запирали дом, даже в тех редких случаях, когда отправлялись
с дядей Артом на уикэнд в Чикаго или Пеорию. Им это даже в  голову  не
приходило.

    Но сегодня Дьюан не хотел, чтобы двери оставались незапертыми.

    Он проверил крючок, сообразил, что даже он сам с  легкостью  вышиб
бы дверь одним ударом кулака, улыбнулся собственной глупости  и  пошел
звонить дяде Арту.

    Маленькая  спальня  Майка  помещалась  на  втором  этаже  над  той
комнатой, что была когда-то гостиной, а потом превратилась  в  комнату
Мемо. Второй этаж у них в доме не  отапливался,  просто  в  полу  были
установлены большие решетки, чтобы обеспечить доступ  теплого  воздуха
снизу. Эти решетки находились как раз под кроватью Майка  и  на  своем
собственном потолке он часто видел слабый отсвет маленькой керосиновой
лампы, которая всю ночь горела в комнате Мемо. Мама по  нескольку  раз
за ночь спускалась к Мемо и тусклый свет лампочки  был  очень  кстати.
Майк прекрасно знал, что если  встать  на  колени  и  заглянуть  через
решетку, то он увидит  небольшой  холмик  одеяла.  Под  этим  холмиком
теперь всегда лежала его бабушка. Но он  никогда  так  не  делал,  ему
казалось, что это смахивает на подглядывание.

    Но иногда мальчика охватывала  уверенность,  что  он  слышит,  как
струятся сквозь решетку потоки мыслей и снов Мемо. Это не  были  слова
или образы, нет, они поднимались к нему в виде едва  слышных  вздохов,
теплого дуновения любви или холодной струи тревоги. Часто  Майк,  лежа
без сна в своей низенькой комнате, думал, что, если Мемо  умрет  прямо
сейчас, когда он здесь лежит, то услышит ли он как отлетает  ее  душа.
Помедлит ли она, чтобы обнять его, как бывало  прежде,  когда  он  был
маленьким?

    Майк лежал и наблюдал, как слабая тень листьев колышется на  круто
уходящем вверх потолке. Жедания спать у него не было. После  обеда  он
все время зевал, глаза слипались из-за того