лани обработать необходимых  нам
людей, то уж как-нибудь я  заставлю  собственный  мозг  заняться  обработкой
своего сознания.
   - Но ты только представь себе эти сны, которые тебе придется смотреть,  -
промолвила Натали. - Умирающие люди.., безнадежность лагерей смерти...
   Сол слабо улыбнулся.
   - Мне и так это снится.

***

   Вскоре после полуночи Сол отвез Натали в Старый Город и остановил машину,
не доезжая полквартала до дома Фуллер. Оборудования в фургоне  не  было.  На
Натали тоже - ни микрофонов, ни датчиков.
   Проезжая часть и тротуар были пусты. Натали вытащила  с  заднего  сиденья
находящегося в коме Джастина, нежно откинула назад  локон,  упавший  на  его
лоб, и сказала Солу через открытое окошко:
   - Если я не вернусь, дальше действуй по  плану.  Сол  головой  указал  на
заднее сидение, где в отдельных пакетах лежали  оставшиеся  двадцать  фунтов
пластиковой взрывчатки Си-4.
   - Если ты не вернешься, я проникну внутрь, чтобы вытащить  тебя.  А  если
она причинит тебе зло, я убью их всех и дальше буду действовать по плану.
   - О'кей, - помедлив, ответила Натали, затем повернулась и, держа Джастина
на руках, направилась к дому, в котором,  как  всегда,  лишь  одно  окно  на
втором этаже светилось зеленоватым сиянием.
   Натали положила мальчика на старинный диван. В доме стоял  затхлый  запах
пыли и  плесени.  Вокруг  мальчика  собралась  вся  "семья"  Мелани  Фуллер,
напоминавшая  сборище  амбулаторных  трупов:  умственно  отсталый   великан,
которого старуха называла Калли; мужчина пониже и потемнее, который, хотя  и
был отцом Джастина, но даже не взглянул на мальчика; две женщины  в  грязных
сестринских униформах. Лицо одной из них было покрыто густым слоем  небрежно
наложенной косметики, так что она напоминала слепую клоунессу.  И  еще  одна
женщина в разорванной полосатой блузке и не правильно  застегнутой  набивной
юбке. Гостиная была  освещена  единственной  шипящей  свечой,  которую  внес
Марвин. В правой руке бывший главарь банды держал нож.
   Но Натали Престон это не заботило. Кровь ее была полна адреналина, сердце
колотилось  с  бешеной  скоростью,  она  ощущала  себя   другим   человеком,
индивидуальность  которого  она  впитывала  в  течение  последних  недель  и
месяцев, и рвалась в бой. Все-таки это было лучше, чем постоянное  ожидание,
страх и бегство.
   - Мелани, - проговорила она, старательно подражая тягучей интонации южной
красотки, - вот твоя игрушка. И не вздумай еще когда-нибудь сделать это.
   Огромная туша  под  названием  Калли  подалась  вперед  и  уставилась  на
Джастина.
   - Он мертв?
   - "Он мертв?" - передразнила Натали. - Нет, мой дорогой, он жив. А мог бы
быть мертв, как и ты. О чем ты вообще думаешь?
   Калли пробормотал что-то,  будто  сомневался,  действительно  ли  цветная
девица - посланница Нины.
   Натали рассмеялась.
   - Тебя смущает то, что я  использую  эту  чернокожую?  Или  ты  ревнуешь?
Насколько я помню, Баррет Крамер тебя тоже не очень-то привлекала. А кто  из
моих помощников тебе вообще нравился, моя дорогая?
   - Докажи, что это ты! - раскрыла рот сестра с клоунской косметикой.
   Натали резко развернулась на каблуках.
   - Пошла ты к черту, Мелани! - закричала она. Сестра отступила на  шаг.  -
Выбери, через кого ты будешь говорить, и хватит прыгать. Я устала  от  всего
этого. Похоже, ты окончательно забыла, что  такое  гостеприимство.  Если  ты
попытаешься еще раз овладеть моей посланницей, я убью  кого  бы  ты  там  ни
послала, а потом явлюсь за тобой. Мои силы неизмеримо возросли  с  тех  пор,
как ты убила меня, моя дорогая. Ты никогда не могла  сравниться  со  мной  в
своей Способности, а теперь можешь и не пытаться соперничать. Ты  поняла?  -
последнее Натали выкрикнула прямо в лицо сестре, на  щеке  которой  виднелся
аккуратный след от помады. Сестра снова попятилась.
   Натали обернулась,  обвела  взглядом  по  очереди  все  восковые  лица  и
опустилась в кресло, стоявшее рядом с чайным столиком.
   - Мелани, Мелани, почему все должно быть так? Я простила  тебя,  дорогая,
за то, что ты убила меня. Знаешь ли ты, как больно  умирать?  Можешь  ли  ты
себе представить, как тяжело сосредоточиться с этим куском  свинца,  который
ты запустила мне в мозг из своего идиотского древнего револьвера? уж если  я
тебе это прощаю, как ты можешь быть настолько  глупой,  чтобы  из-за  старых
счетов подвергать опасности Вилли, себя и всех  нас?  Забудем  прошлое,  моя
милая, или - клянусь Господом - я сожгу дотла  твою  крысоловку  и  продолжу
Игру без тебя.
   Не считая Джастина, в комнате было пятеро человек.  Натали  догадывалась,
что наверху со старухой может быть кто-то еще, не говоря уж о людях  в  доме
Ходжесов. Когда Натали умолкла, все пятеро явственно подались назад.  Марвин
наткнулся на высокий деревянный буфет с хрустальными  витражами,  на  полках
зазвенели тарелки и изящные статуэтки.
   Натали встала, сделала три шага и заглянула в глаза сестры-клоунессы.
   - Мелани, - промолвила она, - посмотри на меня. - Это звучало как приказ.
- Ты узнаешь меня? Измазанные губы сестры зашевелились.
   - Я.., я.., мне.., трудно... Натали неторопливо кивнула.
   - После всех этих  лет  тебе  все  еще  трудно  узнать  меня?  Неужто  ты
настолько поглощена собой, Мелани,  что  не  понимаешь  -  узнай  кто-нибудь
другой про тебя.., про  нас...,  он  не  преминул  бы  уничтожить  тебя  как
потенциальную опасность?
   - Вилли... - выдавила из себя сестра-клоунесса.
   - Ах, Вилли! - откликнулась Натали. - Наш дорогой друг Вильгельм.  Неужто
ты думаешь, у Вилли хватит ума на это,  Мелани?  Или  изощренности?  Или  ты
думаешь, он поступил бы с тобой  так  же,  как  с  тем  художником  в  отеле
"Империал" в Вене?
   Сестра затрясла головой. С ресниц ее потекла  тушь;  тени  на  веки  были
наложены так густо, что в свете свечи это придавало ее лицу вид черепа.
   Натали склонилась еще ближе и зашептала в ее нарумяненную щеку:
   - Мелани, если я убила  своего  собственного  отца,  неужто  ты  думаешь,
что-нибудь помешает мне убить тебя, если ты еще раз встанешь на моем пути?
   Казалось, время в  темном  доме  остановилось.  Натали  словно  стояла  в
окружении небрежно одетых, сломанных манекенов. Сестра-клоунесса моргнула, и
накладные ресницы, отклеившись, повисли на веках.
   - Нина, ты никогда не говорила мне, что... Натали сделала шаг назад  и  с
изумлением ощутила, что ее собственные щеки мокры от слез.
   - Я никогда никому не говорила, - прошептала она,  понимая,  что  рискует
жизнью, если Нина Дрейтон все же рассказала своей подружке Мелани о том  же,
что  доверила  доктору  Солу  Ласки.  -  Я  разозлилась  на  него.  Он  ждал
троллейбуса. И я толкнула... - Она подняла глаза и посмотрела на  ничего  не
выражавшее лицо сестры. - Мелани, я хочу видеть тебя.
   Разрисованное лицо задвигалось.
   - Это невозможно, Нина, мне не по себе. Я...
   - Нет, возможно! - рявкнула Натали. - Если мы собираемся  продолжать  это
дело вместе.., если мы хотим восстановить доверие  между  нами..,  я  должна
убедиться в том, что ты здесь, живая.
   Все присутствующие, кроме Натали и  мальчика,  продолжавшего  лежать  без
сознания, в унисон закачали головами.
   - Нет, невозможно.., мне не по себе...  -  произнесли  одновременно  пять
уст.
   - До свидания, Мелани. - Натали повернулась к выходу.
   Сестра догнала и схватила ее за руку, прежде чем она достигла двора.
   - Нина.., дорогая.., пожалуйста, не уходи. Мне здесь так  одиноко.  Здесь
совсем не с кем поиграть. Натали замерла, чувствуя мурашки на коже.
   - Хорошо, - произнесла сестра с лицом, напоминающим череп, - вот сюда. Но
сначала..,  никакого  оружия..,  ничего.  -  Калли  подошел  ближе  и  начал
обыскивать Натали, сжимая своими огромными лапами ее  груди,  скользя  вдоль
ног, тыкая пальцами повсюду. Натали не смотрела на  него.  Она  сжала  зубы,
чтобы сдержать рвавшийся из нее истерический вопль.
   - Пойдем, - наконец промолвила сестра, и  целая  процессия,  во  главе  с
Калли, вышла из гостиной в прихожую,  из  прихожей  к  широкой  лестнице  на
площадку, где по стенам при  их  приближении  заметались  огромные  тени,  и
наконец к темному, как подземный  ход,  коридору.  Дверь  в  спальню  Мелани
Фуллер была закрыта.
   Натали вспомнила, как входила в эту комнату  полгода  назад  с  отцовским
револьвером в  кармане  пальто,  потом  услышала  слабый  шорох  в  шкафу  и
обнаружила в нем Сола Ласки. Тогда никаких чудовищ здесь не было.
   Дверь открыл доктор Хартман.  Внезапный  сквозняк  задул  свечу  в  руках
Капли, оставив лишь слабое  зеленоватое  мерцание  медицинских  мониторов  с
обеих сторон высокой кровати.  Из-под  балдахина  свисали  тонкие  кружевные
занавеси,  похожие  на  марлю,  отчего  кровать  напоминала  гнездо  черного
паука-крестовика.
   Натали вошла в комнату, сделала  три  шага  и  была  остановлена  быстрым
движением черной от сажи руки доктора.
   Она уже и так была достаточно близко.
   То, что лежало в  кровати,  когда-то  было  женщиной.  Волосы  на  голове
практически выпали, а оставшиеся были тщательно  расчесаны  и  разложены  на
огромной подушке,  напоминая  ореол  ядовито-синих  язычков  пламени.  Левая
сторона  лица,  покрытого  пигментными  пятнами  и   изрезанного   глубокими
морщинами, обвисла,  как  посмертная  восковая  маска,  поднесенная  слишком
близко к огню. Беззубый рот открывался и  закрывался,  как  пасть  столетней
черепахи.  Взгляд  правого  глаза  бесцельно  и   беспокойно   метался,   то
устремляясь к потолку, то закатываясь еще дальше, так что видимым  оставался
лишь белок, глазное же  яблоко  проваливалось  в  череп,  а  потом  медленно
затягивалось вялым лоскутом коричневого пергаментного века.
   Это лицо за серым кружевом  медленно  повернулось  в  сторону  Натали,  и
черепаший рот что-то слюняво прошамкал.
   - Я молодею, не правда ли, Нина? - прошептала сестра-клоунесса за  спиной
Натали.
   - Да, - сказала Натали.
   - Скоро я стану такой же  молодой,  как  до  войны,  когда  мы  ездили  к
Симплсу. Помнишь, Нина?
   - Симплс, - повторила Натали. - Да. В Вене. Доктор оттеснил всех назад  и
закрыл дверь. Вес пятеро оказались на лестничной  площадке.  Калли  внезапно
протянул руку и осторожно взял маленькую кисть Натали в свою огромную лапу.
   - Нина, дорогая, - произнес он девичьим, чуть ли не кокетливым фальцетом.
- Все, что ты захочешь, будет сделано. Скажи мне, что надо делать.
   Натали покосилась на свою руку в лапах Калли и слегка пожала его ладонь.
   - Завтра, Мелани, я  заеду  за  тобой,  чтобы  отправиться  еще  на  одну
прогулку. Утром Джастин проснется здоровым, если  ты  захочешь  использовать
его.
   - А куда мы поедем, Нина, дорогая?
   -  Нужно  готовиться,  -  ответила  Натали  и  в  последний  раз   пожала
заскорузлую  ладонь  великана.  Она  заставила  себя  спуститься  как  можно
медленнее по казавшейся бесконечной лестнице. Марвин с длинным ножом в  руке
стоял в коридоре, - в глазах его не отразилось ничего, когда  он  открыл  ей
дверь. Натали остановилась, собрала последние остатки сил и посмотрела вверх
на безумное сборище, столпившееся в темноте на лестнице.
   - До завтра, Мелани, - улыбнулась она. - Больше не разочаровывай меня,  -
Нет, - хором ответила пятерка. - Спокойной ночи, Нина.
   Девушка повернулась и вышла  из  дома.  Она  позволила  Марвину  отпереть
ворота и, не оглядываясь, двинулась по улице, не  остановившись  даже  возле
фурюна, в котором ждал ее Сол, - она шла вперед, делая  все  более  глубокие
вдохи и лишь усилием воли не давая им превратиться во всхлипы.

Глава 25

ОСТРОВ ДОЛМЕНН

Суббота, 13 июня 1981 г.

   К концу недели Тони Хэрода уже тошнило от общения с  власть  предержащими
богачами. Он пришел к выводу,  что  власть  и  деньги  явно  ведут  людей  к
идиотизму.
   Они с Марией Чен прибыли частным  самолетом  в  Меридиан,  штат  Джорджия
(самый душный круг ада, в котором  когда-либо  приходилось  бывать  Хэроду),
вечером в воскресенье, только для того чтобы им сообщили, что другой частный
самолет доставит их на остров. Если они, конечно, не  хотят  воспользоваться
катером. Хэроду не надо было долго думать, чтобы сделать выбор.
   Поездка на катере по бурному морю заняла почти час,  но  даже  свешиваясь
через борт в ожидании, когда  желудок  опорожнится  от  водки  с  тоником  и
подававшихся в самолете закусок, Хэрод не сожалел, что предпочел эти  прыжки
с гребня на гребень восьмиминутному перелету. Хэрод никогда не видел  ничего
более впечатляющего, чем яхта Барента. Высотой в три  этажа,  с  внутренними
стенами, отделанными кипарисом, величественные кают-компании и салоны  своим
великолепием и цветными витражами, окрашивавшими воду во все  цвета  радуги,
напоминали соборы - пожалуй, он никогда  не  встречал  подобной  причудливой
изысканности.
   Женщин во время недели летнего лагеря на  остров  Долменн  не  допускали.
Хэрод знал это, но по-прежнему мучился при мысли о том, что через пятнадцать
минут ему придется оставить Марию Чен на яхте, на этом  сияющем  белоснежном
судне  длиной  с  футбольное  поле,  с  белыми  куполами  радаров  и  прочим
немыслимым оборудованием. В который раз Хэрод приходил к мысли о том, что К.
Арнольду Баренту нравится быть в гуще событий. На  корме  высился  вертолет,
выглядевший так, словно он был пришельцем из XXI  века,  -  лопасти  его  не
вращались, но и не были закреплены. По первому зову хозяина  вертолет  готов
был сорваться с места и лететь на остров.
   Повсюду  виднелось  множество  лодок  и  кораблей:  обтекаемые  катера  с
охраной, вооруженной М-16,  громоздкие  катера  с  радарами  и  вращающимися
антеннами, разнообразные  частные  яхты  в  окружении  сторожевых  судов  из
полудюжины разных стран мира, а на расстоянии мили - даже миноносец. Зрелище
было захватывающим: серое гладкое акулье тело,  разрезая  воду,  неслось  на
огромной скорости, хлопали флаги, вращались тарелки  радаров,  что  вызывало
ощущение голодной гончей, гнавшейся за беспомощным зайцем.
   - А это еще что за чертовщина? - прокричал Хэрод, обращаясь к рулевому их
катера.
   Рулевой в полосатой рубашке осклабился,  обнажив  зубы,  белизну  которых
подчеркивал его загар.
   - А  это  "Ричард  С.  Эдварде",  сэр,  -  ответил  он.  -  Первоклассный
эскадренный миноносец. Он каждый год  находится  здесь  в  пикете  во  время
летнего лагеря фонда Западного Наследия, отдавая честь зарубежным  гостям  и
отечественным высокопоставленным лицам.
   - Одно и то же судно? - переспросил Хэрод.
   - Один и тот же корабль, да, сэр, -  ответил  рулевой.  -  Официально  он
каждое лето проводит здесь свои маневры.
   Миноносец прошел на таком расстоянии, что Хэрод различил выведенные белым
цифры 950.
   - А что это там за ящик сзади? - осведомился Хэрод. -  Рядом  с  кормовой
пушкой или что это там у них?
   - Противолодочное оружие, сэр. - Рулевой развернул катер  к  пристани,  -
пятидюймовки 42 образца и пара трехдюймовок 33-го.
   - Ах, вот оно что, - Хэрод крепко прижался к поручню - брызги от волн  на
его бледном лице смешивались с потом. - Мы уже почти добрались?
   Карт для гольфа, снабженный дополнительным двигателем,  которым  управлял
шофер в голубом блейзере и серых брюках, доставил Хэрода к особняку. Дубовая
аллея впечатляла. Все пространство  между  мощными  вековыми  стволами  было
покрыто блестящей, коротко подстриженной травой, напоминавшей мраморный пол.
Огромные сучья переплетались в сотнях футов над головой,  образуя  подвижный
лиственный шатер,  сквозь  который  проглядывало  вечернее  небо  и  облака,
создававшие изумительный пастельный фон.  Пока  карт  бесшумно  скользил  по
длинному  тоннелю  из  деревьев,  которые  были  старше  Соединенных  Штатов
Америки, фотоэлементы, уловив наступление сумерек, включили тысячи  японских
фонариков, запрятанных в высоких ветвях, свисающем плюще и массивных корнях.
Хэрод словно попал в волшебный лес, дышащий светом и музыкой,  -  спрятанные
усилители заполнили пространство чистыми  звуками  классической  сонаты  для
флейты.
   - Здоровые, черти, - сказал Хэрод, показав на деревья.  Они  преодолевали
последнюю четверть мили, и впереди уже  виднелись  роскошные  террасы  сада,
обрамлявшие особняк с северной стороны.
   - Да, сэр, - не останавливаясь, согласился водитель.
   К. Арнольда Барента не было, зато Хэрода встретил преподобный Джимми Уэйн
Саттер с длинным фужером бурбона в руке и раскрасневшимся лицом.  Евангелист
двинулся навстречу Тони по огромному пустому залу, пол которого был  выложен
белыми и черными изразцами, что напомнило Хэроду собор в Шартре, хотя он там
никогда и не бывал.
   - Энтони, мальчик мой, - прогудел Саттер, -  добро  пожаловать  в  летний
лагерь. - Голос его отдался гулким эхом.
   Хэрод запрокинул голову и начал оглядываться, как  турист,  -  необъятное
пространство, обрамленное мезонинами и балконами, уходило  вверх  на  высоту
пяти этажей и заканчивалось куполом. Его подпирали изысканные резные колонны
и хитро переплетающиеся блестящие опоры. Сам купол был выложен  кипарисом  и
красным деревом, перемежавшимися цветными витражами. Сейчас он был темным  и
окрашивал темное дерево в глубокие кровавые тона. С массивной  цепи  свисала
люстра довольно внушительных размеров.
   - Ни хрена себе! - воскликнул  Хэрод.  -  Если  это  вход  для  прислуги,
покажите мне парадную дверь.
   Саттер поморщился от лексики Хэрода, в то время как вошедший слуга, все в
том же синем блейзере и серых брюках, подошел к затасканной сумке  Хэрода  и
замер в позе почтительного ожидания.
   - Ты предпочитаешь поселиться здесь или в одном из бунгало? - осведомился
Саттер.
   - Бунгало? - переспросил Хэрод. - Ты имеешь в виду коттеджи?
   - Да, - усмехнулся Саттер,  -  если  коттеджем  можно  назвать  домики  с
удобствами пятизвездочного отеля. Большинство гостей предпочитают бунгало. В
конце концов это ведь летний лагерь.
   - Да брось ты, - сказал Хэрод. - Я хочу  получить  здесь  самую  шикарную
комнату. Я уже наигрался в бойскаутов.
   Саттер кивнул прислуге.
   - Апартаменты "Бьюкенен", Максвелл. Энтони, я провожу тебя через  минуту,
а пока пойдем в бар.
   Они прошли в небольшое помещение с обитыми  красным  деревом  стенами,  и
Хэрод заказал себе большой фужер водки.
   - Только не рассказывай мне, что это  было  построено  в  XVIII  веке,  -
произнес он. - У ж слишком все огромное.
   - Первоначальный дом пастора Вандерхуфа был достаточно  внушительным  для
своего  времени,  -  пояснил  Саттер.  -  Последующие  владельцы   несколько
расширили особняк.
   - А где же все? - поинтересовался Хэрод.
   - Сейчас собираются менее  значительные  гости.  Принцы  крови,  монархи,
бывшие премьер-министры и нефтяные шейхи прибудут завтра в одиннадцать  утра
на традиционное торжественное открытие. А экс-президента мы увидим в среду.
   - Ну и ну. - Хэрод присвистнул. - А где Барент и Кеплер?
   - Джозеф присоединится к нам позже, вечером, - ответил  евангелист.  -  А
наш гостеприимный хозяин прибудет завтра.
   Хэрод вспомнил Марию Чен, оставшуюся на борту  яхты.  Кеплер  еще  раньше
рассказывал ему, что все помощницы, секретарши, референтки, любовницы и жены
скучали на борту "Антуанетты", пока господа развлекались на острове Долменн.
   - Барент на яхте? - спросил он у Саттера. Проповедник развел руками.
   -  Где  он,  знают  лишь  Господь  да  христианские  авиапилоты.  Лишь  в
последующие двенадцать  дней  друг  или  враг  может  точно  знать,  где  он
находится.
   Хэрод фыркнул и взял в руки фужер.
   - Не знаю, чем это сможет помочь врагу. Ты видел этот  чертов  миноносец,
бога его в душу мать.
   - Энтони, - укоризненно заметил Саттер, - я уже просил тебя не  упоминать
имя Господа всуе. Хэрод не унимался;
   - И чего они боятся? Высадки русского морского десанта?
   Саттер налил себе еще бурбона.
   - Не так уж далеко от истины, Энтони.  Не