золотистый свет, и эта немецкая чета как бы
ожидала тепла, но его не было. Помню, когда это случилось - в тысяча девять-
сот четвертом году. Очень давно. Вы верите в Шамбалу?
     - Милая Вера, я не могу, к сожалению, верить во все сразу. Туда, далеко
в горы,  бежали от всяких нашествий или просто переселялись потомки парфян и
древних иранцев,  то есть ариев.  Они принесли с собой сказания.  Так Асгард
стал называться Агарти. Обещаю как-нибудь рассказать вам об этом подробнее.
     Сегодня утром,  перед  отъездом в Симферополь,  она проходила мимо моей
временной обители и услышала громкий разговор двух бабусь:
     - Уехал сегодня один,  так надо же, оставил привязанную птицу на балко-
не,  меня уборщица зовет, я как увидела, ну, думаю, надо ее освободить. Пош-
ла, а это чайка, здоровущая, злая такая, не подступишься.
     - Ну и что же?
     - Ничего.  С ним второй жилец,  уехал тоже,  но, поди, вернется. Только
сосед сказал:  уберите эту птицу,  у меня жена больная, давление, а она кри-
чит, крыльями хлопает, что делать, Степановна?
     Вера подошла к ним, сказала:
     - Я птицу могу взять к себе.
     Они поднялись на этаж. Там еще была уборщица, которая показала открытую
дверь номера и назвала чайку хулиганкой. Странно вела себя чайка. Как только
Вера подошла к балкону в сопровождении уборщицы, она притихла. Вера отогнула
звено проволочной цепи и так, на цепи, повела чайку через холл на улицу. По-
чему эти женщины объявили чайку собственностью уехавшего Леонида? Да потому,
что она была привязана на его половине лоджии. А на другой половине я разме-
щал для ночлега свой матрац!  Может быть,  он упоминал о чайке в холле в  их
присутствии?  Не берусь судить. Я остался за кадром этой истории, получившей
огласку. Удивительно, что они мне даже не сказали ни слова после моего возв-
ращения из Симферополя.  Скорее всего,  я внушал им уважение, которое несов-
местимо, конечно же, с хулиганившей и отбившейся от рук птицей.
     - Где она сейчас?
     - Птица?  Я все поняла, увидела шины из бамбука и сразу же доставила ее
в пионерский лагерь,  который, представьте себе, называется "Чайка". Это ря-
дом.  Там обещали вызвать ветеринара и вообще помочь птице.  Ее поместили  в
отдельной комнате. Вы бы видели, какой восторг вызвала чайка у всех! Расска-
жите об Албании!
     - От Албаны ничего не осталось.  Когда-то в окрестностях Дербента,  где
она должна была находиться, по сообщениям греческих историков, я исходил все
окрестности. Но, конечно же, ничего не смог там найти. Я был молод, почти юн
и прошел тогда много километров,  увидел южные базары Шамхора и Баку, Дагес-
тан,  Каспий, горы и скалы, которые в эддических исландских песнях сравнива-
ются с костями ящеров и драконов - это те самые горы, как я надеюсь, возмож-
но,  и  Крымские тоже.  Ведь и но здешним перевалам пролегали пути сарматов,
скифов, албанских племен, готов.
     Я прочитал ей мои стихи о прошлом.

                             Пророки Библии грозили
                             Своему грешному народу:
                             Позовут-де народ другой
                             Ему в наказание, вызовут народ,
                             Языка которого он не знает и
                             Не будет понимать, наведут на Израиль
                             Народ древний, народ сильный
                             Колчан его как открытый гроб,
                             Люди его храбры.
                             Съедят они жатву твою, Израиль,
                             Поработят дочерей твоих и сыновей,
                             Съедят волов и овец,
                             Виноград и смоквы.
                             Слово древних пророков
                             Готовило наказание.
                             Ныне же вызови их дух,
                             Вдохни жизнь в слова те снова,
                             Оживи страх - и услышишь то же.
                             Грозный народ, владевший Палестиной,- скифы
                             С колчанами, открытыми, как гроб.
                             Израиль, будь настороже!
                             Скифы могут вернуться,
                             Повинуясь слову.

     За что же грозил Господь Израилю устами пророков?  Да все за то же:  за
поклонение иноземным богам, за предание забвению своего прошлого, за его по-
ругание.
     В Асгарде земном,  в Копетдаге, своих предков и государей чтили как бо-
гов. И вот с тем же, на том же, так же становились на ноги государства. Было
бы самым невероятным делом,  если хоть одно государство,  в котором все пос-
тавлено  с  ног  на голову,  смогло бы устоять.  Будущее вырастает только из
прошлого.  Отсюда - понятное желание иных деятелей кастрировать именно прош-
лое, потому что непосредственно будущее им недоступно.
     Она легко пожала мне руку,  кивнула, как будто мы давным-давно знакомы,
и  быстро  пошла  по  набережной.  Мне даже показалось,  что наша завтрашняя
встреча состоится на том же месте.  И только когда я вошел в кафе,  чтобы от
нечего делать выпить еще одну, двойную чашку кофе, мной овладели сомнения. Я
нарочно использую выражение из старых длинных романов, чтобы прояснить ситу-
ацию.  Даже не сразу овладели, а постепенно. Два-три глотка, и я встрепенул-
ся: мы что, договорились с ней о завтрашнем дне? Нет! Кажется, нет! Еще гло-
ток, я толкнул столик и услышал слово "бегемот". Это по моему адресу. Стран-
но, правда, что сказал это верзила с такими плечами, что они загораживали от
меня соседний столик.
     Я не стал отвечать.  Еще два глотка, и, ожегши губы, я выскочил из кафе
к розарию.  Было уже темно.  Вприпрыжку,  стараясь не задеть прогуливающиеся
парочки, поскакал я наподобие серой лошадки на ипподроме, которую ждет приз.
Только на этот раз все ставки плакали бы:  сто,  двести, четыреста, шестьсот
метров в возрастающем темпе,  а золотоглазой, золотоволосой знакомой моей не
было.  Куда же я устремился после этого?  За поворот?  Туда,  где набережная
взбегает на горку и ведет в город? Ничуть не бывало. Я повернул назад и мед-
ленно добрался до злополучного кафе. Там еще сидел широкоплечий верзила, ко-
торый вдруг подмигнул мне,  как хорошему своему знакомому.  Я глотнул  снова
жидкого горячего южного напитка по цене бразильского кофе. И заметил ненаро-
ком,  что верзила ухмыльнулся.  Припомнился обидный эпизод  с  бегемотом.  Я
старше и дал бы ему в ухо,  если бы он вел себя сейчас так же непристойно; к
тому же я был расстроен.
     И вот,  бывает же,  я понял, что совершил ошибку: мне нужно было все же
подняться по набережной, взять такси, даже просто так называемую кооператив-
ную машину по тройной цене или,  на худой конец, автобус - за наличные. Все,
что угодно, но не останавливаться у поворота. Теперь было уж поздно!
     В дверях  я  обернулся.  Здоровенный  парень  смотрел мне вслед с явным
удовлетворением и с издевкой.  Я вернулся в свой тусклый номер,  где гремело
радио, но пока было пусто, плюхнулся на койку. Потом поднялся, вырубил радио
и задумался. Задумался прочно, глубоко. Зажег бра.
     Я догадался,  достал  кольцо.  Надпись на кольце означала скорее всего:
"Албена".  Это курортный город в Болгарии. Побережье. Ясно, что экология там
во главе угла.  Куда оттуда могли летать чайки? Ну конечно, в соседние стра-
ны. Отсюда кольцо на птичьей лапе. Просто.
     Мне легко  было извинить себя за возможную неточность в прочтении,  тем
более что именно ошибка дала мне возможность познакомиться с Верой.
     Албана. Был когда-то такой город. Что касается Албены, то я хорошо пом-
ню ее корпуса в виде пирамид, широкие пляжи, цветущие сливы и персиковые де-
ревья, потому что я был там в семьдесят седьмом.

                                СХВАТКА В НОМЕРЕ

     Было около  полуночи.  Небо ясное.  По нему разбрелись звезды.  В дверь
постучали.  Я насторожился.  После всех происшествий сегодняшнего  дня  даже
простой стук в дверь воспринимался как нечто неординарное.  Я подошел к две-
ри,  прислушался. Разговаривали. Я повернул ключ, и сразу же дверь распахну-
лась.  Ко мне пожаловал новый отдыхающий, на место Леонида Григорьевича, от-
бывшего восвояси. Круглолицый малый с гитарой в руках, в ковбойке и светлых,
так называемых беленых джинсах,  с огромной вещевой сумкой через плечо, и на
том же плече у него повисли две девицы.
     Поздоровались.
     Я сел и молча резал зеленые яблоки тоненькими ломтями - здесь на досуге
я изобрел новое блюдо на завтрак. Тонко нарезанные незрелые яблоки или алычу
с косточками поместить на ночь в банку,  наполненную холодной водой, туда же
добавить две столовые ложки меда. Утром яблочная или алычовая вода готова, у
нее неповторимый вкус и аромат,  можно выпить два или  три  стакана  подряд.
Завтрак  отменяется  вообще  или заменяется чашкой взбитых сливок.  Ну а они
расселись на его постели.  Девица бренчала на гитаре нечто несусветное и не-
состоятельное,  он курил,  разговаривая сразу с обеими спутницами, потом они
вышли на лоджию,  пинали ногами пустую банку, пока она не разбилась, осколки
уронили кому-то на голову,  ругались,  опять бренчали на гитаре. Сосед прик-
рикнул на них,  был отбой. Это не смутило компанию, для которой уже давно не
существовало ни отбоев,  ни подъемов,  ни проблем в окружающем их пространс-
тве.
     Так вместе мы провели часть ночи,  я лег,  накрылся одеялом.  Они снова
гремели чем-то, накурили так, что сквозь дым едва проглядывали звезды. Спать
мне не захотелось бы и без них. Но часа в три я поменялся с ними. Они ушли с
лоджии, а я туда вернулся.
     Так я снова стал ночным узником лоджии.
     Я разговаривал со звездами на "ты", гора Кастель дышала мне в лицо аро-
матами южных трав, потом я уснул. Последней отчетливой и странной мыслью бы-
ла мысль о чайке.  Будто бы я снова ловил ее, и она удивлялась этому. Кто-то
даже произнес вполголоса за кадром, что чайку поймать невозможно. И вся лен-
та промелькнула снова,  как быстрое документальное кино.  Сначала  так,  как
сказано:  поймать я ее не мог. Потом я постепенно перешел из состояния "аль-
фа" в состояние "бета". Терминология моя, а суть в том, что во втором состо-
янии как бы возрастают способности,  быстрота, сила. Объяснить это нельзя. Я
же сам чаще всего вижу вместо действительной картины другую.  Я ловил чайку,
а мне виделась рыба. Серебристая такая, медлительная, с золотыми плавниками.
И я нырнул с крутой скалы - и за ней. Инерция разгона была так велика, что я
даже не работал руками,  тело мое неслось, как торпеда, я срезал повороты, и
рыбине некуда было деться.  Она медлительная. Я только управлял своим движе-
нием под водой. Прижал рыбу к песчаному дну. Плавники ее били меня по рукам.
Но это уже не плавники, а крылья - белые крылья чайки. И снова я на пляже, в
руках птица, я пеленаю ее полотенцем. Я был в состоянии "бета", пока пресле-
довал рыбу.  Но как только я поймал ее и она превратилась в птицу, я перешел
в другую ипостась под буквой "альфа". Это самое обычное мое состояние, я еще
называю его замедленным.
     Видение промелькнуло, потускнело. А может, я уже спал.
     Едва рассвело,  меня разбудили анемичные аккорды гитары и низкий устав-
ший голос:  "Алеша жарил на бая-ане, шумел-гремел посудою шалма-ан!" Я вско-
чил,  как ужаленный. Было жаль парня, но это пришло потом, а сначала я крик-
нул:  "Кончай,  и побыстрее!" Однако он оказался из тех, кто больше всего на
свете любит подобострастное к нему  отношение  и,  конечно  же,  вежливость,
беспредельную,  самоуничижительную вежливость.  Это послужило причиной конф-
ликта.
     Он повелительно взмахнул гитарой,  даже не удостоив меня ответом. Я по-
дошел, мы сцепились. Я одолел его так, без перехода в состояние "бета". Свя-
зал полотенцем руки.  Стал медленно умываться, потом перенес постель снова в
комнату,  лег поверх одеяла,  стал листать путеводители по Крыму и  Кавказу.
Можно было бы махнуть в Новороссийск, а оттуда... там виднее.
     - Дай хоть закурить! - пробасил связанный сосед. Я протянул ему сигаре-
ту, из его пачки. На ней остался след губной номады. Наверное, одна из девиц
накурилась до одури и не осилила ее,  вернула в пачку.  Он закурил, попросил
развязать руки. Я выполнил его просьбу. Он представился:
     - Меня зовут Толик. Толик Половодов. А тебя?
     - Володя.
     - Не обращай внимания,  Володя.  Я хороший. Так, бывает... А здоров, не
думал, что ты меня так упакуешь. Борьбой занимался?
     - Никогда борьбой не занимался. Некогда.
     - Кто же ты по специальности?
     - Переводчик, можно так назвать.
     - Да-а...- неопределенно протянул Толик.  - А что, есть такая специаль-
ность?
     - Как не быть?  Книги и статьи пишут на разных языках, а читать хочется
всем, вот и перевожу.
     - В институте сидишь?
     - Сидел. Сейчас чаще беру заказы и работаю в библиотеках.
     - Силен, переводчик!
     - И ты не слабак, Толя!
     - Да я,  если вправду, троих могу под настроение раскидать, может, пов-
торим?
     - Не надо!
     - Боишься?
     - Нет. Ну а если боюсь, то за тебя, понял?
     - Понял... переводчик. А я вот простой электрик, из Москвы.
     - Пора завтракать, давай стакан! - Я плеснул ему в стакан яблочно-медо-
вой,  и он выпил до дна,  но поскольку мне досталась  только  половина  моей
обычной порции, то мы вместе пошли в столовую.
     Он выше меня,  примерно метр восемьдесят пять. Пока шли, косился на ме-
ня, наконец заявил:
     - Это я тебя проверить хотел, извини уж, так получилось. К кому, думаю,
в комнату попал...
     - Проверить?  - Я расхохотался, ко мне вернулось нормальное настроение,
и я сразу понял,  с кем имею дело. Толик был не просто электриком, а инжене-
ром,  слегка хипповал и в таком виде любил, пользуясь своим превосходством в
силе,  ставить над людьми психологические опыты.  У Толика чистые,  зеленые,
нагловатые глаза, впрочем, их выражение говорит о склонности к искренности.

                            ЕЕ ИМЯ: ЗОЛОТОВОЛОСАЯ СИВ

     После завтрака мне вспомнилось это слово "проверить",  и я даже вздрог-
нул.  Что во мне такого, что вызывало бы желание проверить? Я ведь не в пер-
вый раз с этим встречаюсь. Проверить...
     Вечером на пляже я кормил чаек сочниками,  которые продавали девушки на
пустынной набережной.  Продавали. Но их никто не покупал, кроме меня. Я раз-
ламывал их, бросал на галечную россыпь, и птицы слетались, сбегались, громко
требовали еще.  Чаек здесь два вида: рыжеватые с темными клювами и голубова-
то-серые. Я впервые видел, что и здоровые, нормальные чайки после ужина, ко-
торый я им устроил,  подходили к самому берегу и пили морскую воду,  плеска-
лись. Кажется, и до угощения некоторые из них занимались тем же.
     Потом я увидел, что у парапета Толик выделывал немыслимые па. Еще мгно-
вение,  и я понял, что он поворачивался как винт вокруг собственной оси, все
время теряя высоту,  и наконец приземлился на обочине. Поднявшись, он поспе-
шил ретироваться.  Оглянулся.  Но меня не заметил. А у парапета я рассмотрел
это чудо природы в блузке цвета морской волны и светлой юбке.  Подошел, поз-
доровался.  Она любезно ответила, даже кивнула. От ресниц ее - тени, необык-
новенная вечерняя глубина ее глаз.
     - Только что...- начал я, и она меня оборвала:
     - Он вполне это заслужил.
     - Да, Толик экспансивный молодой человек.
     - Вы его знаете?
     - Немного.  Со вчерашнего дня он мой сосед по номеру или по палате, как
угодно.
     - Проводите меня.
     - Хорошо.
     - У вас есть время?
     - Странный вопрос.  Время,  которое мы тратим всю свою жизнь на всевоз-
можные дела, потом, по зрелом размышлении, оказывается выброшенным на ветер.
     - Не вполне удачная острота, - заметила она хмуро.
     Я покорно кивнул.
     Склон дикий,  и на нем дикие кусты шиповника и дрока, а среди них - до-
рожка и кое-где старый камень, обросший черным лишайником: не то бывшие сту-
пени,  не то втоптанные в почву плиты.  Она еще вздрагивала. Я знал, почему.
Разумеется, я хотел ее кое о чем расспросить, но сейчас это было бы неумест-
но.  И вот,  когда мы поднимались к девятиэтажному корпусу  с  антеннами  на
плоской крыше (я почему-то знал,  что именно туда ее надо проводить), стано-
вилось все проще и проще.
     - Вы очень похожи на левитатора,- уже мягче сказала она.
     - На левитатора?  Это что,  от слова "летать",  что ли? - Да. Брусникин
говорил, что иногда рождаются люди со свободным полетом мысли, то есть леви-
таторы.
     Корпус. Кажется,  пансионат.  Но не уверен. Мы вошли. В холле женщина с
книгой. Столик, два-три кресла. Зачем-то мы сели в эти кресла. Потом подошли
к лифту.  Она нажала кнопку.  Двери лифта раскрылись,  и, когда мы оказались
внутри,  она предоставила мне право угадать этаж.  Так я понял ее  неподвиж-
ность. Но она еще и добавила вполголоса: "Ну!" Я прошелся безымянным пальцем
по белым квадратикам,  как по клавишам,  остановился на одном, потом на дру-
гом,  потом на третьем.  Машина заработала. Тут только я поймал себя на том,
что и эта моя шутка неудачная.  А она хоть бы что! Значит, левитатор угадал.
Мы вышли из лифта.  Стекла,  вьющиеся растения,  кисти сизого винограда, под
ногами - темно-малиновый ковер.  В стекло напротив лифта заглядывал край за-
ходившего солнца.  Уже здесь, в холле, я задавал себе вопрос: как это отсюда
можно видеть закат солнца,  если мы поднимались по  восточному  склону  горы
Кастель?  Могли ли мы оказаться на западном склоне?  А потом - дуга широкого
коридора, который непонятно как вписался в этот девятиэтажный корпус.
     Дверь. Я едва успел заметить ключ в ее длинных,  проворных пальцах.  Он
был бронзового цвета,  а может быть,  цвета ее загара.  Там были две смежные
комнаты.
     Она усадила меня в глубокое кресло.  Я потонул в нем. Мягкий коричневый
ворс накидки щекотал затылок, шею, появилось неожиданное ощущение уюта. И не
было жарко, несмотря на двадцать семь на улице. Она подвинула столик к само-
му креслу, вышла и принесла вазу с яблоками и черешней, потом - кофе. Едва я
глотнул кофе, как почувствовал легкое головокружение.
     - Бразильский? - спросил я.
     - Да.
     Но когда чашка опустела, в голове прояснилось.
     - Это пансионат? - спросил я.
     - Да, это можно назвать пансионатом.
     - Расскажите о левитаторах.


     - Как вам сказать...  Все люди разные. То есть интеллект бывает разный.
Измеряется он в стандартных единицах. Бывает сто двадцать единиц, бывает сто
восемьдесят, это очень много. А иногда достигает двухсот. Правда, очень ред-
ко.  На миллион случаев один,  не больше.  Ну,  и есть еще цифра триста, это
почти  тайна.  Такого не бывает.  Разве только в виде редчайшего исключения.
Это и есть левитатор.  Ну,  теперь поделитесь секретом.  Как это вам удалось
поймать чайку?
     - Это нетрудно объяснить.  Есть второе состояние, я называю его гречес-
кой буквой "бета".  Когда я пытаюсь добиться результата, я перехожу именно в
это состояние и нахожу ответ, решение. Интуиция - лишь преддверие этого сос-
тояния... понимаете?
     - Понимаю. Левитатор живет в мире осознанной интуиции. Это мир образов,
который не только заменяет логику,  но и дает мгновенные ответы.  В Болгарии
живет Ванга,  прорицательница.  Ей этот мир знаком очень хорошо. Но она дает
ответы только на узкий круг вопросов.  Собственно, это не от нее зависит, ее
спрашивают, она отвечает. У кого-то пропали золотые часы, и она называет имя
укравшего.  У кого-то будет пожар,  и она называет день.  Кто-то заболеет, и
она предостерегает. Но вы ловили чайку на пляже из других побуждений. С пти-
цей, поверьте, все в порядке. Я интересовалась.
     - Скажите, можно вас звать Сив? Или Сибиллой, если полностью?
     - Почему так?
     - Потому что так звали жену бога Тора,  Сибилла,  или Сив Золотоволосая
дева, - из северных краев. Так записано в сагах.
     - Хорошо, пусть Сив. Я з