очи. В какое бы время я
ни позвонил ему, хоть поздно вечером в воскресенье, он  снимал
трубку.
     Что ты сидишь сутки напролет,  почему дома не бываешь?  -
упрекал его.
     - Александр Васильевич, тут еще дела, тут еще работа.  Не
волнуйся, все будет нормально, - слышал стандартный ответ.
     Рогозин выполнял всю аналитическую работу.
     После моей  отставки  его  хотели  немедленно  убрать  из
штаба.  С  одной  стороны,  не  терпелось  уволить   "человека
Коржакова", с  другой  -  жалко  разбрасываться  компетентными
работниками. Не так уж  и  много  было  их  в  штабе.  Поэтому
генерала Рогозина  уволили  на  другой  день  после  окончания
выборов.
     Я его успокоил:
     - Не питай иллюзий, Георгий Георгиевич, мы  с  тобой  два
кремлевских мерлина.
     Так нас окрестил один из журналистов Гусинского. Мерлин -
это колдун, наставник короля Артура. Я, правда, не слышал  про
колдунов, работающих добросовестно с утра до  ночи.  Наверное,
мы с Рогозиным из нового поколения мерлинов, которые  выбирают
сердцем добросовестный труд.
     У меня времени для аналитической работы не оставалось,  я
контролировал финансовые дела. Если бы в штабе так  открыто  и
нахально не воровали, никакого скандала, связанного с деньгами
для избирательной кампании Ельцина, не случилось бы.
     ...Первое заседании Совета прошло в  Кремле,  в  кабинете
президента. Борис Николаевич произнес  двадцатиминутную  речь,
следом  выступили  Черномырдин  и  Лужков.  Все  говорили  без
бумажки. Я тоже хотел высказать некоторые  замечания,  но  шеф
вдруг прервал заседание:
     - Я устал, хватит.
     Мы недоумевали - кому нужен Совет, на  котором  никто  не
хочет никого выслушивать.
     Вскоре в состав Совета ввели Игоря  Малашенко,  директора
компании  НТВ.  Президент  с  ним  побеседовал   и   предложил
возглавить  пропагандистскую  часть  кампании.  "Малашенко   -
ответственный за создание имиджа президента", - было  написано
в бумажке, которую прислал Илюшин.
     Назначение выглядело верхом цинизма.  НТВ,  возглавляемое
именно Малашенко, в последние годы эффективно разрушало  имидж
Ельцина,  а  теперь   за   выборные   миллионы   должно   было
реанимировать когда-то приятный облик шефа.
     С комсомольским энтузиазмом журналисты НТВ  принялись  за
обратный   процесс.   Это,    наверное,    признак    истинной
независимости.
     Чем прочнее становились позиции Илюшина  в  новом  штабе,
тем  чаще  ко  мне  стали  наведываться  ходоки  с   жалобами.
Например, из Нижнего Новгорода в  Москву  на  двух  теплоходах
приехали сторонники президента -  ветераны  войны.  Деньги  на
поездку  им   выделил   местный   бизнесмен.   Они   проводили
агитационные митинги в поддержку Ельцина  во  время  остановок
теплохода в маленьких городах. В Москве  ветераны  планировали
дойти пешком от Ручного  вокзала  до  Красной  площади  и  там
устроить митинг. Им хотелось,  чтобы  Борис  Николаевич  вышел
минут на пять, сказал  "спасибо"  организаторам  и  участникам
марша.
     Идею Илюшин категорически отверг. Я его спросил:
     - Почему вы отказали ветеранам? Чем они  провинились?  Мы
же на голом месте создаем себе противников!
     Илюшин изобразил заинтересованность:
     - Ой, я не знал всех деталей проекта.
     Но  выяснилось,  что  инициаторы  поездки   приходили   к
Илюшину. Их принял его помощник и посоветовал:
     - Идите-ка лучше к Коржакову, нечего Виктора  Васильевича
тут домогаться.
     Ко  мне  приходили  и  знаменитые  артисты,   отвергнутые
штабом. Тане, например, кто-то внушил, что режиссер с  мировым
именем Никита Михалков слишком алчный и мечтает разбогатеть во
время президентской кампании. Поэтому Таня Дьяченко отказалась
от предложений Никиты Сергеевича. Михалков  изложил  мне  суть
своего замечательного творческого проекта, и я помог ему.  Это
была одна из сильнейших акций в выборной кампании.
     Народный  артист  России  Александр   Абдулов   тоже   не
понравился штабу. Он просил  скромные  деньги  на  теплоходную
поездку по Волге - хотел проехать по  провинциальным  городкам
со  своим  спектаклем   "Бременские   музыканты".   На   такие
представления обычно  приходят  бабушки  с  внуками,  радуются
бесплатным билетам. Тут самое время  попросить  голосовать  за
Ельцина. Когда "отвергнутый" Александр  Гаврилович  пришел  ко
мне, ухе было  поздно  организовывать  теплоход.  Мы  устроили
несколько автопоездок по городам. А в  Свердловск  "Бременские
музыканты" долетели на  самолете  "Антей".  Там  на  одном  из
спектаклей   присутствовала   Наина   Иосифовна   и   искрение
нахваливала "работу" штаба.
     Ближе к первому туру Ельцин  стал  устраивать  банкеты  с
командой Чубайса в своей лучшей резиденции - в старом Огареве.
Таня приглашала туда  Гусинского,  Березовского,  Шахновского,
Малашенко,  Сатарова,  Ослона  (Ослон,  кстати,  действительно
толковый специалист).  Ей  хотелось  показать  себя  хозяйкой,
принять этих деятелей за казенный счет как можно роскошнее. На
десерт подавали клубнику, нашу, южную, специально доставленную
в Москву самолетом.
     Как-то я заметил, что официант  потащил  гостям  солидное
блюдо с ягодами и остановил его:
     - Куда несешь, этим ослонам?! К  чертовой  матери,  давай
клубнику сюда.
     И мы втроем: Крапивин,  Толя  Кузнецов  и  я,  быстренько
съели целую тарелку.
     Через некоторое время  опять  возник  официант  с  блюдом
ягод.  И  мы  снова их перехватили.  Я не жадный,  но искренне
считал,  что клубникой,  и не только ею,  они себя,  работая в
штабе до конца жизни обеспечили.
     Одно  из  заседаний  Совета  было  посвящено  пропаганде.
Докладчиком  назначили  Малашенко,  а  меня  с  Барсуковым   -
оппонентами. Илюшин специально хотел усугубить  конфликт  этим
конфронтационным  распределением  ролей.  Мы   и   так   слыли
непримиримыми  оппонентами,  разве   не   провокационно   было
назначать нас ими официально?!
     Малашенко прочитал доклад, из которого следовало, что вся
пресса  работает  только   на   положительный   имидж   Бориса
Николаевича. Шефу доклад понравился. Потом выступил  Барсуков.
Он подтвердил выводы Малашенко, но вскользь, в  общих  словах,
упомянул об отдельных недостатках.
     В  моем  выступлении,  наоборот,  были  приведены  только
конкретные факты: число, время, передача, цитата. Когда я  все
это зачитывал,  слушатели  сидели  в  напряженном  ожидании  и
искоса поглядывали на шефа. По-моему, он  отказывался  верить,
что  обилие  процитированных   мной   колкостей   и   гадостей
посвящалось ему. Шеф давно ничего подобного  не  слышал,  ведь
телевизор он не смотрел, газет не читал.
     - Хватит, заканчивайте, - раза  четыре  пытался  прервать
мое выступление президент.
     - Я полностью согласен с Малашенко, - сделал вывод шеф. -
Это раньше так было, что генсеков  воспевали,  нахваливали,  а
теперь нужна другая политика, нужно быть умным.
     Что ж, умным быть никто не запрещает.
     Половина участников Совета поддержала меня. Они понимали,
что на совещаниях, скрытых от посторонних  глаз,  имеет  смысл
говорить правду.
     ...До отставки оставалось три дня,  но  ни  Сосковец,  ни
Барсуков, ни я о ней не догадывались. Даже не думали об  этом.
Мы,  как  обычно,  пришли  на  очередное   заседание   Совета,
последнее  для  нас.  В  конце  заседания,  когда  почти   все
высказались, Ельцин устало произнес:
     - Ну, кто еще хочет выступить?
     Я поднялся:
     - У меня три предложения. Первое. Борис  Николаевич,  вам
необходимо встретиться с вашими доверенными лицами.
     - Да, правильно. Назначьте время встречи.
     Встрял Илюшин:
     - Борис Николаевич, не надо с ними встречаться. Мы с ними
без вас поговорим.
     - А почему вы? Я должен сам, - удивился шеф.
     - Борис Николаевич, Илюшин собирает только москвичей. А я
имею в виду доверенных лиц со всей  России.  Их  всего-то  200
человек, - пояснил я.
     Виктор Васильевич не унимался:
     - Все равно не  надо.  Некоторые  из  них  себя  проявили
плохо.  Мы  не  советуем,  штаб  против,   чтобы   вы,   Борис
Николаевич, с ними общались.
     Но  шеф  настоял  на  встрече.   Анатолий   Корабельщиков
(помощник президента) записал ее в график  Ельцина,  а  Илюшин
потом самовольно расписание изменил. Доверенные лица  с  самим
кандидатом так и не увиделись.
     Второе мое предложение было организационным. А на третьем
все и произошло. Сначала я заранее трижды извинился,  а  затем
бесстрастным голосом произнес:
     - Уважаемые господа Чубайс и Филатов! Очень вас  прошу  и
передайте, пожалуйста, своим друзьям Сатарову и Лившицу, чтобы
в решающие две недели до  выборов  вы  все  вместе  преодолели
соблазн и не  показывали  свои  физиономии  на  телеэкране.  К
сожалению, ваши  лица  отталкивают  потенциальных  избирателей
президента.
     На свое место я сел в мертвой тишине. Обычный цвет лица у
Чубайса  -  красновато-рыжий.  Но  тут  вдруг  он  так  сильно
побледнел, что стал выглядеть как нормальный белый человек.
     Оскорбленные члены  штаба  сразу  собрались  после  этого
заседания. Чубайс пригласил Гусинского и Березовского:
     -  "Наверху"  получено  добро,  "мочим"  Сосковца  и  его
друзей.
     В  тот  момент   наша   отставка   была   предопределена,
противники ждали повода. "Добро",  конечно,  обеспечила  дочка
президента. Осенью она добудет  еще  одно  "добро"  -  на  мой
арест.

                       СКАЗКА О ГОРШКЕ

     Ранний Ельцин обладал магическим воздействием  на  толпу.
Если  чувствовал  недоброжелательный  взгляд,  то   реагировал
мгновенно - вступал в разговор, убеждал... Страстность  Бориса
Николаевича передавалась толпе.
     Пришли иные времена. Теперь недовольных собеседников  шеф
избегал. Поворачивался к ним  спиной,  а  местное  начальство,
непременно присутствовавшее  при  таких  разговорах,  затыкало
выскочку:
     - Чего тебе надо, что ты разорался?!
     Служба безопасности президента никогда не отбирала  людей
для встреч с Ельциным.  Мои  сотрудники  всегда  находились  в
толпе, но политической цензурой они  не  занимались:  граждане
могли спрашивать  и  говорить  все  что  угодно,  лишь  бы  не
представляли  физической  угрозы  президенту.  Порой  я   даже
специально  провоцировал какого-нибудь нерешительного человека
высказать  Ельцину  правду.  Бывали   иногда   случаи,   когда
приходилось бить кого-нибудь по рукам.  Например, если местный
руководитель в порыве подобострастия обнимал  шефа  за  талию.
Фамильярность в отношениях с главой государства - вещь лишняя.
Ребром ладони я слегка ударял в районе предплечья.  Это  место
чувствительное,   и   даже   после  несильного  удара  надолго
пропадает  желание   обниматься.   "Пострадавший"   реагировал
правильно:
     - Извините, я увлекся.
     Причем, если к президенту с  лобызаниями  лез  нормальный
человек, я тихо, но твердо предупреждал:
     - Уберите руки.
     И он понимал. Некоторые  же  не  слушали,  и  приходилось
применять свой стандартный прием.
     Раньше Ельцин получал заряд энергии от общения  с  людьми
на улице. Мне, правда, надоедало слушать в разных местах  одни
и те же шутки, одинаковые обещания...  Но  со  временем  вечно
недовольная  толпа  стала  раздражать   шефа,   и   он   отдал
предпочтение поездкам за рубеж: беседовать с доброжелательными
и сытыми людьми всегда проще.
     Российские журналисты начали критиковать Ельцина за  тягу
к чужим берегам. Президент, готовясь к выборам, исправился. Но
теперь  местные  власти  старались  не   подпускать   к   нему
недовольных. Хотя накладки случались.
     В одном провинциальном городе  среди  отобранных  заранее
"благодарных" пенсионеров затесался ярый противник шефа,  член
компартии. Он в микрофон перечислил многочисленные претензии к
президенту, к демократам и вообще к устройству жизни на Земле,
а потом попросил ответить. И Борис Николаевич ответил.  Причем
так удачно сострил, что над этим ветераном-коммунистом  начали
смеяться. Эпизод описали все газеты, ответ Ельцина показали по
телевидению. Но в кадр не попали реплики местного  начальства.
Они между собой выясняли:
     - Да как этот горлопан прорвался?! Его же  в  списках  не
было!
     Они паниковали, ожидали возмездия за промашку.
     Случались и курьезы во время таких встреч. Весной  96-го,
в разгар  предвыборной  кампании  мы  поехали  в  подмосковную
Апрелевку. В программе значилось возложение цветов к памятнику
погибшим  за  Родину  в  поселке  Атепцеве.  Затем  встреча  с
ветеранами тут же, у обелиска. После торжественной церемонии и
беседы  с  ветеранами  к  президенту  подвели  пяти-семилетних
малышей. Они были одеты в яркие курточки,  улыбались  во  весь
рот  и  явно  принимали  Ельцина  за  знакомого   дедушку   из
телевизора. Борис Николаевич рассказал  про  внуков:  какой  у
него Борька хороший, какие замечательные и красивые  Катька  с
Машкой и как он их любит.
     - А вы помогаете своим родителям?  -  с  интонацией  Деда
Мороза поинтересовался Ельцин.
     - Да, помогаем.
     - Ну,  а  что  вы  делаете  на  огороде?  -  не  унимался
президент.
     - Сажаем, травку дергаем, поливаем...
     И тут Борис Николаевич всех взрослых и детей "поразил":
     - А я вот до сих пор сам сажаю картошку, сам ее  собираю.
Мы всей семьей это делаем. Каждую весну восемь мешков  сажаем,
а потом, осенью, восемь мешков выкапываем. И всю зиму живем на
своей картошке.
     Детям  фантазии  понравились.  А  я  сдерживал  смех   из
последних сил и боялся встретиться глазами с Олегом Сосковцом.
Иначе бы мы не вытерпели и расхохотались.
     У  Ельцина  все  чаще  случались  приступы   безудержного
сочинительства.  За  это  мы  в  своем  кругу   прозвали   его
Оле-Лукойе, в честь сказочника из одноименной сказки.
     Но не всегда  старческие  причуды  вызывали  смех.  Когда
Борис   Николаевич   придумал   про   29   снайперов,  готовых
расстрелять  чеченских  террористов  в  селе  Первомайском,  я
негодовал.   А  Барсуков  вынужден  был  изворачиваться  перед
журналистами,  объясняя им,  про  каких  это  снайперов  столь
правдоподобно рассуждал Борис Николаевич.
     Операция на сердце не  избавила  президента  от  синдрома
Оле-Лукойе. Теперь  уже  по  телевизору я наслаждался сказками
Ельцина.  Особенно понравилась  выдумка  про  автомобиль  BMW,
якобы  купленный  по  дешевке,  с  рук.  Хотелось  спросить  у
президента, на каком рынке: в Южном порту или в Люберцах можно
приобрести  роскошную  машину  по  цене  "Запорожца"?  Синдром
Оле-Лукойе поразил многих в Кремле.  Например, пресс-секретарь
президента Ястржембский рассказал всем, как у него разболелась
рука от сильного рукопожатия шефа.  Хорошо еще,  что  гипс  не
наложили.
     ...Чем хуже  чувствовал  себя  президент,   тем   сильнее
раздражали его жаждущие общения граждане. Особенно если кто-то
задавал неприятные вопросы. Все чаще он прерывал встречи;
     - Все, хватит, уходим быстрее в машину.
     По дороге шеф возмущался:
     - Опять попалась дура, настроение мне испортила  на  весь
день. Вот все ей плохо. Что ей плохо, когда  я  вижу,  что  на
базаре все есть. Покупай да ешь.
     А на что покупать? Зарплаты не платят!
     Незадолго до первого  тура  выборов  здоровье  президента
резко  ухудшилось.  В   начале   избирательной   кампании   он
действительно выглядел обновленным Ельциным, но  перегрузки  в
работе "съедали" самочувствие шефа.
     В Калининграде   президент   осилил   лишь   один   пункт
программы.  В Уфе сокращение мероприятий  едва  не  обернулось
скандалом.  С  утра  предстояло посетить завод,  затем колхоз.
Избиратели  ждут,  нервничают,  а  шефу  плохо.  Врачи  с  ним
поработали,  и к полудню он немного оклемался. В городе в этот
день в торжественной обстановке закладывали  метро.  Собралась
празднично  одетая толпа,  жителям обещали встречу с Ельциным.
Но наш кортеж остановился лишь на несколько минут - шеф наспех
обозначил мастерком закладку памятного камня,  и сразу поехали
на  другое  важное  мероприятие,  устроенное  около  памятника
национальному  герою  Башкирии  Салавату  Юлаеву.  Оттуда тоже
быстро уехали.  Горожане,  конечно,  почувствовали и спешку, и
скомканность наших визитов.
     Поездка в Волгоград была, наверное,  единственной,  когда
мы полностью выполнили программу. Мэр города организовал прием
замечательно.  Вечером  предстояла   очередная   ответственная
встреча с ветеранами.  Ее  сценарий  досконально  расписали  в
Москве  аналитики   из   группы   Чубайса.   Прочитав   текст,
приготовленный Ельцину  для  озвучивания,  я  решил,  что  его
сочинили обыкновенные "обновленные" фашисты, чтобы надругаться
над мужеством и священной памятью тех, кто выстоял в  страшной
Сталинградской битве.
     Дело в том, что один из волгоградских  оборонных  заводов
под Ахтубой после конверсии  начал  выпускать  фаллоимитаторы.
Изделия  эти,  видимо,  не  пользовались  большим  спросом   у
населения, потому завод бедствовал и  не  выплачивал  зарплату
работающим там  ветеранам,  В  штабе  Чубайса  придумали,  как
Ельцину следует  выйти  из  этого  щекотливого  положения.  Он
должен  был  пошутить  с  ветеранами:  дескать,  я,  президент
России,   знаю,   что   вместо   денег   вам   дают   зарплату
фаллоимитаторами. Но вы еще  такие  крепкие  мужики.  Вам  эти
искусственные мужские достоинства ни к чему.
     Согласно  сценарию,  ветеранам  следовало   попадать   со
стульев от смеха. Я сохранил этот текст на память как  образец
высокопрофессиональной деятельности тех, кто  выбирал  Ельцина
отнюдь не сердцем.
     В Астрахани мы тоже общались  с  гражданами  по  сценарию
штаба. И на этот раз фантазии разработчиков обошлись  недешево
местной казне. На второй день визита Борис Николаевич вместе с
рыбаками вытягивал невод из Волги. В  неводе  бились  огромные
осетры, заблаговременно положенные туда до приезда  кандидата.
Рыбаки были одеты в высокие резиновые сапоги, а  шеф  прямо  в
модельных туфлях забрел в воду, помогая тянуть сеть.
     Потом в рыбацкой избушке все обмывали улов. Выставили  на
стол горки черной  икры,  разнообразную  рыбу  и  астраханскую
водку. Ельцину на  жаре  пить  противопоказано  вдвойне  -  он
становится  агрессивным.  Но  за  столом  ничего  дурного   не
произошло.
     Поблагодарив хозяев,  мы  сели в МИ-8,  чтобы вернуться в
город.  Вместе с  президентом  в  вертолете  находились  глава
администрации   Астраханской   области  Анатолий  Гужвин,  шеф
протокола  Владимир  Шевченко,  помощник  президента  Анатолий
Корабельщиков, адъютант Анатолий Кузнецов...
     Мы расселись в  тесном  салоне  друг  напротив  друга.  Я
посмотрел  в  иллюминатор  -  красота  под  нами  простиралась
неописуемая.  И вдруг президент сделал вид,  что только сейчас
обнаружил запачканные речным песком туфли.  Он медленно задрал
ногу и бухнул ее прямо в ботинке на стол.
     Равнодушным взглядом я осмотрел туфлю, похожую на котлету
в панировочных сухарях, и опять уставился в окно.  Растерянный
Гужвин, сидевший напротив Ельцина и не  привыкший  к  подобным
"царским фокусам", готов был, по-моему, без парашюта  сигануть
вниз.
     - Ну? - вопросительно изрек президент.
     Все молчали. Он многозначительно  посмотрел  на  меня.  Я
продолжал любоваться пейзажем.
     - Даже глазами не поведет, - зло буркнул шеф.
     Опять уставился на ботинок и заорал:
     - Адъютант!!!
     Толя влетел в салон. Шеф  молча  указал  ему  глазами  на
ботинок.
     Полковник Кузнецов с  пылающим,  но  непроницаемым  лицом
снял с шефа испачканную обувь,  ее  тут  же  ловко  перехватил
подоспевший официант Сергей. Вскоре президент получил  ботинки
обратно - блестящие, без единой песчинки.
     ...Символом  грядущей  победы  на  выборах  в  Татарстане
должен был стать обыкновенный глиняный горшок.  Все  татарские
газеты накануне нашего приезда написали,  что  если  Ельцин  с
завязанными