дние   потуги  ученых  в  этой  области  весьма  примечательны.  Это  -
уподобление общественных систем,  в частности,  государств,  неким "вихревым
сгусткам",   находящимся   в   турбулентном   режиме.  "Яйцеголовые"  честно
расписались в своем бессилии,  неразборчиво,  но - красиво.  Примечательно и
то,  что  попытки  создания  таких  "общественных  теорий"  (что-то на манер
"теорий единого поля" в  физике)  не  прекращаются.  Ситуация,  напоминающая
знаменитую    лихорадку   изобретательства   "вечного   двигателя".   (Автор
самокритично,  хотя  и  неохотно,  ставит  в  этот  же  ряд  и   собственную
концепцию).

Итак, охота  хищных  гоминид  на  человечество,  а  заодно и на всю биосферу
Земли, с ее флорой и фауной продолжается. Охотятся они на всех подряд, в том
числе и друг на друга.  Самые распространенные приемы этой охоты - моральное
и физическое насилие,  подавление человека,  ущемление его прав,  принижение
его человеческого достоинства. Когда у человека стремятся отнять вс„ то, что
может отличить его  от  животного.  Наиболее  крупномасштабная  форма  такой
хищной  охоты  - это бесконтрольная государственная власть (а контролировать
таковую пока что невозможно,  особенно "снизу"). Жертвы всегда под рукой и в
полном  составе.  На втором месте стоит власть больших денег.  Вот они МОГУТ
контролировать даже государственную  власть,  и  возможно,  что  "финансовое
насилие"  уже  вышло  и  на  первое  место,  вс„  очень на то похоже.  К ним
примыкают все остальные формы подавления  людей,  их  ограбления,  духовного
порабощения   и   т.п.   "Братья   меньшие"   официальной   антисоциальности
(направленности против интересов общества) это  -  уголовщина,  тоталитарное
сектантство,  духовное растление с помощью СМИ и т.д. Вс„ это сопровождается
усиленным отравлением "людской почвы" с помощью алкоголя и  наркотиков,  Вот
таково  "содружество  хищных  сил"  в  человеческом социуме.  Таким образом,
понятие "хищности" по отношению к человеку имеет более широкий смысл. Спектр
ее  чудовищности  несравним с "безобидной",  вынужденной хищностью животных,
так или иначе,  но вс„ же играющих в Природе роль санитаров. Человеческие же
хищные   "санитары"   больше   похожи   на  всемирный  "клуб  самоубийц",  в
первоочередную задачу которого входит "потянуть за собой всех".

Кажется, что ничего  сделать  нельзя,  хищную  власть  не  победить,  "мафия
вечна".

И вс„  же есть надежда,  что разоблачение самозванной "расы господ" в глазах
народа раз и навсегда воспрепятствует  подобным  поползновениям  в  будущем.
Признание  общественным мнением откровенной параноидальности хищных приведет
к тому,  что и вправду все "властолюбцы окаменеют, станут как черные скалы",
дальше  "злостно-забитой" социально-психологической позиции двинуться они не
смогут ("злости много, но ты - на цепи"). Все властные уровни в общественной
иерархии  будут хищным заказаны,  закрыты "анти-волчьими красными флажками".
Им будет отсечен "путь  наверх".  В  их  распоряжении  останутся  уголовщина
(бандитизм,  мошенничество)  да наемничество в воюющих армиях.  При подобной
"профессиональной переориентации" хищных и войны должны бы  резко  пойти  на
убыль: ведь это именно они развязывают их. Для мирового сообщества, да и еще
и в условиях глобальной кооперации,  справиться с хищной напастью будет  уже
более  простой  задачей.  Понятно,  что  вс„  это задачи мирового сообщества
будущего,  а не нынешнего  -  охищненного.  В  наших  силах  лишь  стараться
приблизить это Будущее.

Но неужели  осознание  людьми своего кардинального отличия от заправляющих в
этом мире хищных может стать столь эффективным средством борьбы?  Чуть ли не
революцией духа? Пошевелим немного "задним умом". Представим себе какую-либо
кризисную (революционную,  военную) ситуацию прошлых лет.  Уже принадлежащую
истории.  Изменилось бы что-нибудь, если бы люди уже тогда знали о наличии в
обществе  хищных  гоминид?  Или  еще  б  лучше   -   обладали   способностью
распознавать  хищные виды.  Правда,  люди и раньше знали,  что власть имущая
нечисть,  политическая свора способна устроить простым людям любую мерзость,
чем   она  в  основном  и  занята.  Что  это  в  большинстве  своем  сборище
пустобрехов.  Люди о ч„м-то догадывались,  но им казалось  раньше,  что  это
только  шайка  необыкновенных  гадов и выродков.  А так - тоже обычные люди.
Немного убийцы, но внутри ж добрые.

Но вот сообщают,  что вс„ это  не  так.  Что  люди  не  владели  достоверной
информацией.  Вся  эта  публика,  мягко говоря,  вообще не люди!  Но созданы
Природой,  буквально как назло,  по образу и  подобию  человеческому.  Наука
выяснила,  что это виды-двойники. Как ложные опята. Поэтому этих тварей ни в
коем случае нельзя путать  с  людьми.  Нужна  предельная  осторожность,  это
пострашней ядовитых сатанинских грибов. Ибо для них стереть людей в порошок,
послать их на  смерть  -  сущее  удовольствие!  А  уж  посудачить  об  этом,
потягивая   коньячок   -   и  вовсе  райское  наслаждение!  В  зоопсихологии
(традиционной) это определяется как "тергоровый рефлекс  хищника".  Жизненно
для  них  необходимая  тяга  помурлыкать и потереться об еще теплое,  но уже
неживое тело забитой жертвы.

Легко ли было  бы  после  этого  подбить  людей  участвовать,  да  еще  и  с
энтузиазмом, в смертоубийственных затеях хищных властителей?!

                ПРИЛОЖЕНИЕ. ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ВИДОВ

Если ты хочешь понять что-либо, узнай, как оно возникло. Б.Ф.Поршнев

                                   * * *

В этом году - грустный юбилей.  Четверть века назад ушел из жизни  профессор
Борис   Федорович  Поршнев  (1905-1972).  Именно  ему  удалось  ответить  на
вековечный "важнейший вопрос всех вопросов" - о том,  как же на  самом  деле
обстоит  вс„  с  происхождением  "человека разумного".  Монография "О начале
человеческой истории" явилась последней работой ученого и вышла в  свет  уже
посмертно.  Она  задумывалась  автором как центральная часть более обширного
произведения - "Критика человеческой истории".  Трагическая смерть  прервала
работу великого ученого, но вс„ же он успел сказать свое последнее - вещее -
слово.  С момента выхода в свет (1974 г.) этого эпохального труда [1] прошло
уже  более  чем  два десятилетия,  но в трудах исследователей,  занимающихся
вопросом происхождения  человека,  гениальные  прозрения  Поршнева  даже  не
упоминаются.   Удивляться   этому   не   приходится,   наоборот,   это  даже
знаменательно:  перед нами традиционный, уже классический - несущий истину -
глас  вопиющего в пустыне.  Так прислушаемся же к этому голосу.  (Дальнейшее
изложение   является   конспективно-реферативной   "выжимкой"   из    трудов
Б.Ф.Поршнева,  с  добавлением  иной  -  видовой  -  интерпретации  концепции
антропогенеза "по Поршневу").

                                АДЕЛЬФОФАГИЯ

Если непредвзято  поставить  вопрос  об  отличительных  признаках  человека,
которые  даны  опытом  истории  и  не  могли  бы  быть  "в  другом   смысле"
распространены на животных,  то таковых окажется только два.  И удивительно:
они словно стоят где-то в стороне от столбовой дороги развития наук.

Во-первых, люди  -  единственный   вид,   внутри   которого   систематически
практикуется   крупномасштабное,   рационально   не   объяснимое,   взаимное
умерщвление.

И во-вторых,  столь же странно,  на первый взгляд,  еще одно отличие: люди -
опять-таки  единственный  вид,  способный  к абсурду,  а логика и синтаксис,
практическое и теоретическое мышление  -  его  деабсурдизация.  Организм  же
животного  ведет  себя  в любой,  даже в искусственно созданной,  ситуации с
физиологической  точки  зрения  совершенно  правильно,  либо  дает   картину
нервного  срыва  (неадекватные  рефлексы),  сконструировать  же абсурд,  или
дипластию,  его  нервная  система  неспособна.  Вс„  развитие  человеческого
сознания   в   ходе   истории   есть   постепенное  одоление  первоначальной
абсурдности, ее сдвижение на немногие краевые позиции.

И вот,  как  выяснилось,  эти  две  человеческие   особенности   не   только
взаимосвязаны,  но  и  полностью взаимообусловлены,  ибо произрастают они из
одного  и  того  же,  страшного  феномена.  Это  -  т.н.  адельфофагия,  или
умерщвление и поедание части представителей своего собственного вида. Она-то
и привела к возникновению рода человеческого - Homo sapiens.

Весь материал  об  ископаемых  гоминидах  подтверждает  вывод,   что   между
ископаемыми высшими обезьянами (вроде дриопитека,  рамапитека, удабнопитека,
проконсула) и человеком современного  физического  типа  расположена  группа
особых животных: высших прямоходящих приматов. От плиоцена до голоцена (Рис.
1) они давали и боковые ветви, и быстро эволюционировали. Высшая форма среди
них,  именуемая  палеоантропами,  в  свою очередь весьма полиморфная,  вся в
целом и особенно в некоторых ветвях - по строению тела,  черепа,  мозга -  в
огромной степени похожа на человека. Низшая форма, австралопитеки, напротив,
- по объему и строению мозга,  по морфологии головы,  -  в  высокой  степени
похожа на обезьян, но радикально отличается от них вертикальным положением.

На языке  таксономии  можно выделить внутри отряда приматов новое семейство:
прямоходящих, но бессловесных высших приматов. В прежнем семействе Hominidae
остается  только  один род - Homo,  представленный (по нынешним традиционным
научным воззрениям) единственным видом Homo  sapiens  sapiens.  Его  главное
диагностическое отличие (церебро-морфологическое и функциональное) принимаем
по Геккелю - "дар слова".  На языке современной  физиологической  науки  это
значит:    наличие    второй    сигнальной   системы,   следовательно,   тех
новообразований в коре головного мозга (прежде всего в верхней лобной доле),
которые делают возможной эту вторую сигнальную систему.

Напротив, новое,    выделенное    нами    выше,    семейство    троглодитиды
(Troglodytidae) морфологически не специализировано,  т.е.  оно  представлено
многими  формами.  Диагностическим  признаком,  отличающим  это семейство от
филогенетически   предшествующего   ему   семейства   понгид   (Pongidae   -
человекообразные   обезьяны),   служит   прямохождение,   т.е.   двуногость,
двурукость,  ортоградность,  независимо от того,  изготовляли они орудия или
нет.

В семействе    этом   достаточно   отчетливо   выделяются   три   рода:   1)
австралопитеки,  2) археоантропы,  3)  палеоантропы.  Каждый  же  из  родов,
делится на известное число видов,  подвидов.  В родословном древе приматов в
плиоцене от линии антропоморфных обезьян ответвилось семейство  троглодитид.
От"   линии  троглодитид  (гоминоидов)  в  верхнем  плейстоцене  ответвилось
семейство гоминид:  на современной поверхности оно  представлено  лишь  т.н.
Homo sapiens sapiens,  которому присуще такое новообразование,  как органы и
функции второй сигнальной системы,  примечателен также и необычайно  быстрый
темп этого ароморфоза.

Более чем  столетним  трудом  археологов и антропологов открыто не что иное,
как обширное семейство животных  видов,  не  являющихся  ни  обезьянами,  ни
людьми.  Они  прямоходящие,  двуногие,  двурукие.  Они  ничуть не обезьяны и
ничуть не люди.  Они животные,  но они не обезьяны. Это семейство включает в
себя  всех  высших  прямоходящих  приматов,  в  том числе и тех,  которые не
изготовляли искусственных орудий.  И все троглодитиды, включая палеоантропов
(неандертальцев),  -  абсолютно  не люди.  (Этих последних мы будем называть
"троглодиты" - от Troglodytes, термина, впервые предложенного К.Линнеем).

Однако этот тезис встречает то же кардинальное возражение,  что  и  сто  лет
назад:  раз от них остались обработанные камни,  значит они люди, значит это
труд,  "древность человека, таким образом, это древность его орудий". Но для
какого именно "труда" изготовлялись эти каменные "орудия"?!  Реконструирован
же не характер труда этими орудиями,  а лишь характер труда по  изготовлению
этих орудий.  Главное же - для чего?! Как они использовались?! Ответ на этот
вопрос и дает ключ к экологии всего семейства троглодитид на разных  уровнях
его эволюции.

Разгадка же состоит в том,  что главная,  характеризующая всех троглодитид и
отличающая их,  экологическая черта - это некрофагия (трупоядение).  Один из
корней ложного постулата,  отождествляющего троглодитид с людьми,  состоит в
том,  что  им  приписали  охоту  на  крупных  животных.  Отбросить  же   эту
запутывающую  дело  гипотезу  мешают  предубеждения.  То,  что  наши  предки
занимались  "трупоядением"  оказывается,  видите  ли,  унизительным  для  их
потомков.  Но надо вспомнить,  что есть не труп вообще невозможно, разве что
сосать из жил живую кровь или паразитировать  на  внутренних  органах.  Наша
современная  мясная  пища  является вс„ тем же трупоядением - поеданием мяса
животных, убитых, правда, не нами, а где-то на бойне, возможно в другой даже
части  света,  откуда  "труп" везли в рефрижераторе.  Так что нетрупоядными,
строго говоря, являются только лишь вампиры (напр., комары) и паразиты (типа
глистов, вшей, клещей), питающиеся с "живого стола".

Таким образом,  можно  безоговорочно  признать  тезис  о гоминидах-охотниках
неправомерным,  находящимся в отдаленном родстве с мифом о  "золотом  веке".
Все  эти  людские самооправдания и самовозвеличивания очень долго прикрывали
истинный образ нашего предка: "падальщика", "трупоеда", "некрофага". Человек
почему-то  должен  был  явиться,  а  не развиться:  ханжескому человеческому
сознанию требовался "акт творения",  и он (этот  акт)  был  сотвор„н  -  это
оказалось    сделать    проще,   нежели   кропотливо   заниматься   вопросом
антропогенеза.

Та ветвь приматов,  которая  начала  специализироваться  преимущественно  на
раскалывании  костей  крупных животных должна была стать по своей морфологии
прямоходящей.  В  высокой  траве  и  в  кустарниках  для  обзора   местности
необходимо было выпрямляться,  тем более для закидывания головы назад, когда
по полету хищных птиц высматривалось местонахождение  искомых  останков.  Но
этому  примату  надо  было  также  нести  или  кости  или камни.  Двуногость
обеспечивала высокую  скорость  бега,  возможность  хорошо  передвигаться  в
скалах, плавать в воде, перепрыгивать через что-либо.

Это были  всеядные,  в немалой степени растительноядные,  но преимущественно
плотоядные  высшие   приматы,   пользующиеся   обкалываемыми   камнями   как
компенсацией недостающих им анатомических органов для расчленения костяков и
разбивания крупных костей животных и для соскребывания с них остатков  мяса.
Однако  для  умерщвления  животных никаких - ни анатомо-морфологических,  ни
нейрофизиологических - новообразований у них не было.

Так что троглодитиды включились в биосферу не как конкуренты убийц,  а  лишь
как конкуренты зверей, птиц и насекомых, поедавших "падаль", и даже поначалу
как потребители кое-чего остававшегося от них.  Троглодитиды ни  в  малейшей
степени не были охотниками, хищниками, убийцами, хотя и были с самого начала
в  значительной  степени  плотоядными,  что  составляет   их   отличительную
экологическую  черту  сравнительно со всеми высшими обезьянами.  Разумеется,
при этом они сохранили  и  подсобную  растительноядность.  И  не  существует
никакой  аргументации  в  пользу  существования  охоты на крупных животных в
нижнем и среднем палеолите.  Троглодитиды,  начиная  с  австралопитековых  и
кончая  палеоантроповыми,  умели  лишь  находить и осваивать костяки и трупы
умерших и убитых хищниками животных.

Впрочем, и это было для высших приматов поразительно сложной адаптацией.  Ни
зубная  система,  ни  ногти,  так же как жевательные мышцы и пищеварительный
аппарат,  не были приспособлены к подобному "трудовому занятию". Овладеть же
костным  и  головным  мозгом  и  пробить  толстые  кожные покровы помог лишь
ароморфоз,  восходящий к инстинкту разбивания  камнями  твердых  оболочек  у
орехов,  моллюсков,  рептилий,  проявляющийся  повсеместно  и  в  филогенезе
обезьян.  Троглодитиды  стали   высокоэффективными   и   специализированными
раскалывателями, разбивателями, расчленителями крепких органических покровов
с помощью еще более крепких и острых камней.  Это была  чисто  биологическая
адаптация  к принципиально новому образу питания - некрофагии.  Троглодитиды
не только не убивали крупных животных, но и имели жесткий инстинкт ни в коем
случае не убивать,  ибо иначе разрушилась бы их хрупкая экологическая ниша в
биоценозе.  Прямоходящие высшие приматы-разбиватели одновременно должны были
оказаться   и   носильщиками,   ибо   им   приходилось  или  нести  камни  к
местонахождению мясной пищи или последнюю - к камням. Поэтому троглодитиды и
были  прямоходящими:  верхние  конечности  должны  были  быть освобождены от
функции локомоции для функции ношения.  Так что "орудия труда"  в  нижнем  и
среднем  палеолите  были  средствами  разделки  останков  крупных животных и
абсолютно   ничем   более.   Эти   "экзосоматические   органы"   троглодитид
эволюционировали вместе с видами,  как и вместе с изменениями всей фауны.  В
этом процессе можно выделить три больших этапа.

1). Первый - на уровне австралопитеков,  включая сюда и  т.н.  Homo  habilis
(умелый).  Это  было время богатейшей фауны хищников-убийц,  типа махайродов
(саблезубых  тигров),  высокоэффективных  убийц,  пробивавших  покровы  даже
толстокожих слонов,  носорогов, гиппопотамов. И австралопитеки, по-видимому,
использовали тогда даже не обильные запасы мяса,  оставляемые  хищниками,  а
только  костный  и  головной  мозг,  для  чего требовалось лишь расчленять и
разбивать кости.  Для этого достаточно  было  и  использования  обычных,  не
оббитых  камней,  поэтому-то ископаемые австралопитеки и не оставили "орудий
своего труда",  им еще пока не  требовалось  этого  "умения".  Костный  мозг
травоядных  составляет  величину  порядка  5  %  их веса,  так что у того же
древнего слона этого питательного вещества было 200-300 кг.. плюс столько же
весил   и  костный  мозг.  Претендентов  на  эту,  богатую  протеином,  пишу
практически не было, за исключением грызунов и насекомых.

2). Затем пришел глубокий кризис хищной фауны,  отмеченный,  в частности,  и
полным   вымиранием   махайродов.   Австралопитеки  тоже  обречены  были  на
исчезновение.  Лишь одна ветвь троглодитид пережила кризис и дала совершенно
обновленную картину экологии и морфологии:  археоантропы. Роль собирателей и
аккумуляторов  относительно  свежих  трупов  сыграли  широко   разветвленные
течения  рек.  Все  достоверно  локализованные  нижнепалеолитические стоянки
расположены на водных берегах, у изгибов рек, у древних отмелей и перекатов,
при  впадениях рек в другие реки и т.п,  природных ловушках для плывущих или
волочащихся по дну туш.  Задачей археоантропов было  пробивать  их  шкуры  и
кожи,  рассекать связки камнями в форме рубил, которые научились изготовлять
еще "умельцы" из рода Homo habilis,  перенесшие механизм раскалывания костей
камнями  и на сами эти камни для получения лучших рубящих и режущих свойств.
Таким образом,  на этом этапе развилось поедание не только мозга,  но и  уже
мяса,     вероятно,     в     соперничестве     с     крупными     пернатыми
хищниками-стервятниками.

3). Новый кризис  наступил  с  разрастанием  фауны  т.н.  пещерных  хищников
(пещерные  львы,  медведи).  На  долю  рек  как тафономического (могильного)
фактора  снова  стала  приходиться  малая  часть   общей   массы   умирающих
травоядных.  Род  археоантропов был обречен тем самым на затухание.  И снова
лишь одна ветвь вышла из кризиса морфологически и экологически обновленной -
палеоантропы  (троглодиты).  Их  источники  мясной  пищи  уже нельзя описать
однотипно.  Палеоантропы находят  симбиоз  с  разными  видами  хищников,  со
стадами  разных травоядных,  наконец,  с обитателями водоемов.  Их камни вс„
бо