лишь относительно малая часть составляющих его нервных клеток, полей
и структур.  Развитие второй сигнальной системы у людей ни в коем случае  не
было   т.н.   процессом  энцефализации  (его  характеристика  -  коэффициент
энцефализации EQ)  в  филогенезе  троглодитид.  Во-первых,  в  биологической
эволюции  вообще  налицо тенденция увеличения мозга.  Во-вторых,  чрезмерное
разрастание объема головного мозга в  эволюции  семейства  троглодитид  было
прямым   морфологическим   следствием   прямохождения   и  плюс  к  этому  -
плотоядения, т.е. повышенного усвоения протеина.

Обнаружилось также,  что у Homo sapiens средний размер  головного  мозга  не
возрастал  и  не  возрастает сравнительно с поздними палеоантропами,  и даже
можно считать,  что статистически мозг у неандертальца был больше  (до  1700
гр.).  Между  тем  речевая  функция  мозга  в корне отличает Homo sapiens от
палеоантропа.  Как видно,  социальность и  разум  человека  никак  прямо  не
коррелированы с тотальной величиной его головного мозга.  Поэтому совершенно
правомерен и уместен вопрос:  нужен ли  в  действительности  человеку  такой
большой  мозг,  не  атавизм  ли это или нечто вроде тупикового пути эволюции
(типа  непомерно  больших  крыльев   у   фазана-аргуса,   потерявшего   даже
способность летать из-за этого)?!

[ Прибавление.  Существует множество поразительных примеров того, что именно
организация мозга,  а не его  размеры  в  основном  определяют  человеческий
интеллект. Достаточно будет привести лишь один. Головной мозг позвоночных (в
том числе и человека) - это  по  существу  полая  структура,  полости  мозга
называются   желудочками.  Существует  болезнь  (гидроцефалия,  или  водянка
мозга),  при которой желудочки растянуты жидкостью,  а толщина слоя  нервной
ткани  уменьшается.  Обычно  у  таких больных отмечаются серьезные нарушения
многих функций, в том числе очень слабое умственное развитие. Однако, это не
всегда так. У студента одного английского университета была гидроцефалия, но
его IQ достигал 126,  он получил диплом с отличием по математике и  выглядел
совершенно  нормальным.  Как показала компьютерная томография,  слой нервной
ткани в полушариях мозга имел у него толщину  всего  лишь  около  миллиметра
вместо  нормальных  4.5  см,  а  общий  вес  мозга по приблизительной оценке
составлял 50-150 гр. вместо обычной средней величины около 1350 гр.]

Хотя экстероинструкцию и аутоинструкцию можно рассматривать как  в  основном
эквивалентные,   но  надо  обращать  внимание  и  на  их  противоположность,
противоборство.   Таким   путем   можно   расчленить   экстероинструкцию   и
аутоинструкцию,  иначе говоря внушение и самовнушение, еще точнее, суггестия
и контрсуггестия.  Первичным останется внушение,  а вторичны и производны  -
негативный ответ на внушение, его отклонение или, напротив, его возведение в
степень.

Очень важно выделить в речевом общении,  во второй  сигнальной  системе  его
ядро - функцию внушения, суггестии. И находится это ядро не внутри индивида,
а в сфере взаимодействия между индивидами.  Внутри индивида  находится  лишь
часть, половина этого механизма. Принимающим аппаратом внушения являются как
раз лобные доли коры,  именно они и есть орган внушаемости.  Внушение и есть
явление принудительной силы слов.  Слова,  произносимые одним, неотвратимым,
"роковым"  образом  предопределяют  поведение  другого,   если   только   не
наталкиваются на отрицательную индукцию, контрсуггестию, обычно ищущую опору
в  словах  третьих  лиц.  В  чистом   виде   суггестия   есть   речь   минус
контрсуггестия.  Последняя  находится  в  обратной зависимости от авторитета
лица - источника суггестии.

Иллюстративен пример  глухослепых   детей.   Как   учат   их   первой   фазе
человеческого  общения,  как осуществляют начальное влияние на их поведение?
Берут за руку и насильно,  принудительно заставляют держать ложку в пальцах,
поднимают  руку с ложкой до рта,  подносят к губам,  вкладывают ложку в рот.
Примерно так же прививаются все другие  навыки.  Здесь  (из-за  нарушенности
всех  путей  дистантной  рецепции)  воздействие оказывается не дистантно,  а
контактно, но тем очевиднее прослеживается суть дела. Она состоит в том, что
сначала приходится в этом случае подавлять уже наличные и привычные действия
слепоглухонемого  ребенка.  И  начало  человеческой  инфлюации  (влияния)  -
подавление, торможение собственных действий организма. Таким образом, первая
стадия - это отмена прежней моторики. Вторая стадия - это замена отмененного
новыми предписаниями, проскрипциями.

Таким образом,  для  всякой  человеческой инфлюации,  в том числе и речевой,
общим является первый и коренной акт - торможение.  Эта фаза отмены, пусть и
через  сложную трансмиссию,  имеет универсальный характер,  обнаруживаясь на
самом  дне  человеческих  систем  коммуникации.  Назовем  ее   интердикцией,
запретом.  Второй  фазой  инфлюации человека на человека является собственно
прескрипция: делай то-то, делай так-то. Это - внушение, суггестия.

Итак, можно обобщить:  второсигнальное взаимодействие людей складывается  из
двух главных уровней - инфлюативного и информативного,  причем первый в свою
очередь  делится  на  первичную  фазу  -  интердиктивную,  и   вторичную   -
суггестивную.  Неразлучный  же  спутник суггестии - контрсуггестия,  т.е.  в
отношениях между  центральными  нервными  системами  двух  (и  более)  людей
суггестия и контрсуггестия представляют собой противоборствующую пару. Такую
же  антагонистическую  пару  нейрофизиологических   процессов   представляют
возбуждение и торможение.

Вс„ в  речевой  материи  сводится  к  повелению и подчинению или возражению.
Речевое обращение Петра к Павлу,  если и  не  является  просто  приказом  (а
сообщает информацию),  вс„ же является повелением принять информацию. Вопрос
является повелением ответить  и  т.д.  И  Павел  либо  поддается  побуждению
(выполняет  указанное действие,  некритически воспринимает информацию,  дает
правильный ответ и т.д.),  либо находит средства отказа.  Разговор - это  по
большей  части  цепь  взаимных  возражений.  Можно  ответить  молчанием  или
неправдой.  Возражением является и задержка реакции,  обдумывание услышанных
слов.  Можно  задать  вопрос.  Психическое  поле возражений (контрсуггестии)
огромно,  кажется  они  не  могут   распространяться   только   на   строгие
формально-математические высказывания.

[ Прибавление.  Этот повелительный характер человеческой речи есть следствие
именно  того,  что  "пра-речь"  первоначально  состояла  лишь  из  приказов,
требований  и  повелений.  Это  обстоятельство  отчетливо прослеживается и в
современных  языках:  horchen  и  gehorchen  -  в  немецком  языке,   obedio
(ob-audio)  -  в латинском,  sma - в иврите,  akoro - в греческом обозначают
"слушать",  но в то  же  время  имеют  и  смежное  значение  "повиноваться",
"слушаться",  что  и  было  вначале  - в пра-языке - единственным и основным
значением.  И необходимо признать эту понятийную двусмысленность  необычайно
глубинной,   раз   она   смогла   сохраниться  в  языках,  невзирая  на  всю
калейдоскопичность процессов лингвистической дифференциации.]

Таким образом,  отличительная черта человека - речь. И свойства человеческой
речи не только чужды общению и реакциям животных, но противоположны им. Речь
и язык (в широком понимании) определяют в  конечном  счете  все  свойства  и
процессы  человеческой  психики,  сама она осуществляется только при наличии
тех областей и зон коры головного мозга, в том числе и лобных долей, которые
имеются  исключительно  у  Homo  sapiens,  в  отличие  даже от его ближайших
ископаемых предков.  Наконец,  в речевой функции вычленяется самая  глубокая
основа  -  прямое  влияние  на  действия  адресата (реципиента) речи в форме
внушения, или суггестии.

[ Прибавление.   Глубочайшая   генетическая   связь   мышления   с   речевой
деятельностью  выявляется  и такими экспериментально установленными фактами,
как  соучастие  в  актах   мышления   дыхательной   активности   (компонента
артикуляторного  аппарата  речи),  как затрудненность или невозможность акта
мышления при зажатом (ущемленном) языке.  Таким образом,  мозг Homo  sapiens
перестраивался вместе,  в единстве с генезисом второй сигнальной системы, за
это он расплатился утратой немалой  части  затылочной  доли  (в  основном  -
зрительной),   тем   самым   люди  лишились,  принадлежавшей  палеоантропам,
способности хорошо видеть и передвигаться в  полутьме,  замечать  мельчайшие
помехи  и  опоры  для  локомоции:  отсюда  же  происходит  у  людей и боязнь
темноты.]

Итак, ясно,  что  речь  -  ядро  человеческой  психики  и   что   внушающая,
суггестивная  работа  слов (прескрипция) - ядро этого ядра.  Но суггестия не
может быть побуждением к чему-либо,  чего  прямо  или  косвенно  требует  от
организма  первая  сигнальная  система.  Суггестия  должна отменить стимулы,
исходящие  от  них  всех,  чтобы  расчистить  себе  дорогу.   Следовательно,
суггестия   есть   побуждение  к  реакции,  противоречащей,  противоположной
рефлекторному  поведению  отдельного  организма.   Ведь   нелепо   "внушать"
что-либо,  что  организм и без того стремится выполнить по велению внешних и
внутренних раздражителей.  Незачем внушать то,  что вс„  равно  и  без  того
произойдет!

Для понимания  дальнейшего  изложения  предстоит  остановиться  на некоторых
физиологических явлениях нервной деятельности, а именно:

1) рефлексы,  2) неадекватные рефлексы,  3) доминанта,  4) торможение  и  5)
ультрапарадоксальное состояние.

1) РЕФЛЕКСЫ.  Все  акты  сознательной  и  бессознательной  жизни  по способу
происхождения  суть  рефлексы.   Мозговые   механизмы   рефлекторных   актов
необычайно сложны:  т.н.  рефлекторные дуги,  связывающие входные и выходные
реакции организма интегрированы  в  центральной  нервной  системе.  Мозг  не
только  соединяет их,  но и разъединяет (торможение).  К тому же,  одни дуги
могут превращаться в другие,  энергия многих одновременных раздражении может
направляться  в  тот или иной единственный канал ответа.  Никакая неимоверно
сложная компьютерная система,  сеть не  идет  в  сравнение  с  этой  сложной
работой  центральной  нервной  системы  высших  животных,  в  особенности  -
человека.

[ Прибавление.  Правда,  нынешнее  бурное  развитие   компьютерной   техники
позволило  "подобраться"  к  чему-то такому,  что может отдаленно напоминать
работу человеческого мозга:  а именно,  т.н.  параллельному процессору (типа
Эдинбургского сверхкомпьютера),  выполняющему сразу множество заданий,  а по
стилю работы подходящ тут для сравнения компьютер  Apple  Macintosh,  с  его
ориентированным на пользователя,  "догадливым" интерфейсом. Тем не менее, не
может быть и речи об "искусственном интеллекте", сравнимом с естественным.]

2) НЕАДЕКВАТНЫЕ  РЕФЛЕКСЫ.  В  момент  столкновения   двух   противоположных
импульсов  (напр.,  агрессии  и страха) в поведении животного возникают т.н.
неадекватные  рефлексы.  Нервный  срыв  из-за  столкновения  возбуждения   и
торможения, из-за трудной или непосильной дифференцировки обязательно внешне
выражается в тех или иных "нелепых" действиях животного.  Вместо  нормальной
реакции вступает  какая-нибудь  несуразная,  сумасбродная.  Это  возможность
"сломать"  мозговой   механизм   без   малейшего   прикосновения   к   нему!
Экспериментатор  лишь  предъявляет  животному  безобидные  сигналы  (неяркие
вспышки лампочки, звуки метронома и т.п.), но располагает их в таком порядке
по  их  сигнальному  значению,  что  животное неизбежно "сойдет с ума",  дав
неоспоримые проявления этого в своем внешнем поведении. Это подлинная власть
над природными процессами!

Экспериментально доказано,   что   у  каждого  данного  действия  образуется
какая-либо неадекватная пара,  которая находится в  скрытом  от  наших  глаз
состоянии,  но  обязательно  проявится,  если  новое "произвольное" действие
поставить  в  свою  очередь  в  ситуацию  трудной  дифференцировки.  Словом,
возможно  подличать  неадекватные рефлексы второй,  третьей и т.д,  степени.
Таким  образом,  обнаруживается  множество   где-то   на   дне   генетически
заложенных, но не используемых в жизни очень специализированных (часто очень
причудливых)  двигательных  комплексов.  В  принципе  эта  цепь   ничем   не
ограничена.  Организм  в состоянии "изобретать" новые и новые действия,  вс„
более удаляющиеся от жизненных стереотипов, вс„ более причудливые.

3) ДОМИНАНТА.  На рецепторные поля организма, на его рецепторы внешней среды
(экстерорецепторы),  своей собственной внутренней среды (интерорецепторы) и,
наконец,  рецепторы собственных движений (проприорецепторы) в данный  момент
воздействует  великое  множество  разных  раздражающих  агентов.  Но в то же
время,  в каждый момент  наблюдается  в  общем  один  какой-то  ответ,  одна
поведенческая  реакция или даже одно только движение,  а не такое же великое
ответное множество условных  и  безусловных  рефлексов  по  числу  атакующих
раздражении.  т.е.  рефлексы  работают под лозунгом "все за одного,  один за
всех".  В нашем теле не менее 107 степеней свободы, и это не считая движений
лица  и  движений  внутри  корпуса.  Таким образом,  если в каждый отдельный
момент имеется одна определенная степень свободы,  и энергия направляется на
выполнение  одной очередной работы,  то значит,  все остальные в этот момент
исключены,  устранены,  заторможены.  Следовательно,  большая часть  дела  -
торможение.

Из этого  вытекает,  что  торможение  должно  и  поглощать подавляющую часть
рабочей энергии организма.  Все поступающие раздражения,  которые  могли  бы
вызвать одновременно множество всяческих рефлексов,  не взрывают организм, а
содействуют эффекту одной рефлекторной дуги, в данный момент господствующей,
т.е.  доминантной,  экспроприирующей  все прочие возможные.  Но доминанта не
может бесконечно суммировать в себе возбуждения от разнообразных  приходящих
импульсов.  Существует пессимум - такая сила и частота раздражении,  которая
превращает возбуждение нерва или  нервного  центра  в  торможение.  И  тогда
возникает   функциональное   явление  парабиоза:  стойкого,  неколеблющегося
возбуждения,  когда ткань утрачивает проводимость, следовательно приобретает
признаки торможения.

4) ТОРМОЖЕНИЕ.  Всякому возбужденному центру, доминантному в данный момент в
сфере возбуждения,  сопряженно соответствует какой-то другой,  в этот момент
пребывающий  в  состоянии торможения.  Но эти два вида деятельности,  хотя и
соотносятся между собой  указанным  выше  образом,  биологически  отнюдь  не
сопричастны друг другу.  Например,  адекватный - пищевой, и неадекватный (но
соотносящийся с ним) - чесательный.  И если  появляется  какой-либо  пищевой
раздражитель, то они подвергаются возбуждению сразу оба, и начинается весьма
неравное  деление  возбуждения  между  ними:  на  адекватный  пищевой  центр
поступает  лишь  меньшая  часть  возбуждений (только "идущие к делу"),  а на
сопряженный неадекватный чесательный центр  устремляется  подавляющая  масса
всех  раздражении  нейтральных  для  первого центра.  Тем самым неадекватный
центр оказывается  мгновенно  перевозбужденным,  он  переходит  в  состояние
парабиоза,  иначе  говоря,  он  мгновенно оказывается глубоко заторможенным.
Мало того,  он тем самым становится очагом или фокусом торможения в коре, во
всей  центральной  нервной  системе,  в  центробежных  (эфферентных) нервных
путях.  Следовательно,  этот второй  фокус  делает  возможным  осуществление
организмом биологически необходимого действия, сам оставаясь бездейственным.
Иначе бы  доминанта  сама  задавила  и  угасила  это  необходимое  организму
действие.

Но установление  двух  иннерваций  как реципрокных (взаимных) предполагает и
требует разыскания для них "общего пути".  И такой "общий путь" -  это  весь
мозг, включая кору, вся центральная нервная система (ЦНС). Чтобы осуществить
какое-либо действие,  надо,  чтобы все остальные  мыслимые  действия  в  тот
момент   были  заторможены.  А  для  этого  надо,  чтобы  подвергся  срочное
возбуждению и перевозбуждению какой-либо второй центр,  истинно  доминантный
по   отношению  ко  всем  мыслимым  действиям,  кроме  одного.  Это  и  есть
функциональный антагонизм.  Мало того,  это и есть антагонизм возбуждения  и
торможения в его наиболее развитой форме, по крайней мере, у животных.

Вот это-то  и  есть  тот  самый  принцип,  который дает возможность получить
разгадку происхождения человеческой речи.

Эта схема двух фокусов, двух одновременных доминант (бидоминантность) хорошо
разъясняет  внутренний  принцип  системы торможения и возбуждения.  Механизм
возбуждения сам по себе остается одним и тем  же  на  очень  разных  уровнях
нервной деятельности какого-либо высокоразвитого организма.  Это генетически
низший,  собственно  рефлекторный  субстрат.  Переменная   же,   усложняющая
величина  -  противостоящее ему торможение Тормозная доминанта как бы лепит,
формирует антагонистический полюс - комплекс,  или систему, возбуждения. Она
отнимает  у этого комплекса вс„,  что можно отнять,  и тем самым придает ему
биологическую четкость,  верность,  эффективность.  Торможение -  это  резец
скульптора,  активное  начало,  вырабатывающее поведение так,  как скульптор
извлекает из глыбы статую.

Торможение - это ни в коем случае не расслабление,  истощение  (как  считали
прежде),  а  наоборот,  это  -  активный  процесс,  неразрывно  связанный  с
возбуждением.  Понятие "торможение" вс„ менее соответствует  первоначальному
смыслу слова.  Торможение есть рабочее состояние.  И высшие формы торможения
являются более  мощными  по  сравнению  с  возбуждением,  значительно  более
сложными, принадлежащими к более позднему эволюционному уровню.

Реактивность -  свойство  всего  живого.  А  эволюция  живой  природы  - это
выработка вс„ более совершенных средств не реагировать,  т.е.  тормозить эту
самую   реактивность.   Совершенствование  живого  -  это  совершенствование
торможения реакций.

"Ум" животного - это возможность и его  способность  не  реагировать  в  999
случаях  из 1000 возникновении возбуждения.  Животное вс„ успешнее оберегает
себя от реакции.  Вс„ это не имеет никакого  отношения  к  экономии  энергии
реактивности:  напротив, расход энергии на торможение растет в ходе эволюции
в гигантских пропорциях. В этой восходящей кривой переход к человеку есть не
что иное,  как дальнейший и качественно новый взлет торможения. Но чтобы это
произошло,  должно было иметь место переключение прежней системы  торможения
реактивности, присущей животным, на систему высшего порядка.

Так что  же удивительного в том,  что энергетически именно торможение "стоит
дороже"?  В этом и состоят затраты Природы на прогресс, на совершенствование
реакций  организма.  Этот ряд можно экстраполировать и дальше - на человека.
Общеизвестно,  что на килограмм живого веса у различных животных расходуется
за  всю жизнь гораздо меньше килограмм-калорий,  чем у человека.  У собаки -
примерно 164 000 килограмм-калорий,  лошади - 163 000,  коровы - 141 000,  у
человека же - 726 000,  т.е. в 4,5 раз больше, чем у высших позвоночных. При
этом на возобновление своей массы лошадь и корова расходуют  33  %  энергии,
собака - 35 %, человек же - всего лишь 5 %. Следовательно, все остальные 688
500 килограмм-калорий на килограмм веса тела,  перерабатываются человеком за
его  взрослую  жизнь  главным  образом  на  его  реакции в среде.  Расход на
торможение превосходит расход на возбуждение,  и круто возрастает  с  каждой
эволюционно более высокой формой торможения.

5) УЛЬТРАПАРАДОКСАЛЬНОЕ СОСТОЯНИЕ. Тормозная доминанта скрыта от наблюдателя
и потому была бы обречена оставаться умозрительной гипотезой,  если  бы,  на
счастье, не существовало удивительного феномена высшей нервной деятельности:
ультрапарадокс