о двигателя, и тогда на БТР-60П
установили   два  маломощных,  с  обычных  колхозных  грузовиков
ГАЗ-51.  И  стал БТР-60П иметь два двигателя, два сцепления, две
коробки  передач,  две коробки распределительные, четыре коробки
отбора  мощности,  два стартера, два прерывателя-распределителя.
Вся  эта  механика  надежно и синхронно, конечно, не работала, и
если  синхронность  работы  двух  двигателей  нарушается,  а это
случается   ежедневно,   то   один  двигатель  начинает  глушить
другой. Один из них срочно приходится отсоединять, и тогда "Гроб
на  колесах"  весом  12  тонн еле тащится, используя только один
двигатель мощностью 90 л.с.
   В  названии  БТР-60П индекс "П" означает, что он плавающий. И
хотя  форма  гроба  дает  ему некоторую плавучесть, плавающим он
считается  только  теоретически. Бронетранспортер браво входит в
воду  и  неплохо  плывет,  но он почти никогда не может выйти из
воды  самостоятельно,  слабые  его  двигатели  могут вращать или
колеса  или  винт,  а одновременного вращения не получается. При
выходе из воды винт на малой глубине уже не эффективен, а колеса
еще  не  имеют  достаточного  сцепления  с  грунтом. Если бы они
вращались  одновременно,  то  он кое-как мог бы выкарабкаться, а
так  -  после  каждой  маленькой речушки вся пехота остается без
транспортных средств и без боеприпасов.
   Кроме  того,  БТР-60П производится тоже обычным автомобильным
заводом, Горьковским, которому, кроме армии своей, надо снабжать
и   все   народное   хозяйство   и   всех  советских  бюрократов
персональными  машинами,  вдобавок  все без исключения советские
такси  строятся  только  на  этом  заводе,  и  вдобавок ко всему
братский Египет, братская Уганда, братское Чили, братский Судан,
братское  Сомали  и  еще  много-много  других  -  и  один только
Горьковский автозавод.
   -  Так  построить надо автомобильные заводы! На это он не без
ехидства улыбнулся.
   -  Если б могли, так понастроили бы, а так у Италии вынуждены
покупать!  И ни одного автомобильного завода мы пока за всю свою
историю сами не построили.
   С  этим  я  был  вынужден  согласиться.  В своей жизни я был,
правда,  только  на  одном  советском автомобильном заводе, и он
произвел  на  меня  гнетущее  впечатление.  Оборудование  завода
произведено  в  Америке  в  1927  году  и продано было Германии,
которая  весь предвоенный период и всю войну эксплуатировала это
оборудование  нещадно,  на износ. В 1945 году это уже совершенно
изношенное и поврежденное снарядами оборудование было вывезено в
СССР  и на нем начали производить "Москвичи". Перспективный план
развития   завода  "Москвич"  не  предусматривает  замены  этого
оборудования  до  2000  года,  а что дальше будет, посмотрим. Но
вполне  возможно,  что  это будет еще один рекорд, установленный
Советским Союзом.
   - Как же, капитан, мы братскую Чехословакию спасать будем?
   -А  как всегда, нахальством. В первом эшелоне у нас, конечно,
есть  бронетранспортеры,  в  ГДР,  в  Польше  и  в  приграничных
округах.  А  мы  здесь  по  тылам, во втором и в третьем эшелоне
должны только шум поднимать и демонстрировать нашу готовность.
   -  А  если  вдруг  и  вправду  дело  до  войны  дойдет?  Если
американцы вмешаются?
   За  это  ты  будь спокоен. Никто никогда не вмешается Они все
стерпят.   Чем  больше  нашего  нахальства,  тем  больше  у  них
терпения.  Посольства  наши  они,  конечно, камнями забросают, а
потом своими же средствами нам все и восстановят. Все до копейки
возместят. А после того начнется обычное смягчение международной
обстановки,  и  через  неделю  все  забудется.  Их правительства
заинтересованы будут все поскорее забыть. Ну давай по последней,
и все. Завтра мобилизация начинается
   Мобилизация  68-го  года  проходила  без  всякой  маскировки,
демонстративно.  Сначала  пресса  объявляла  о  крупных учениях,
затем  следовал  призыв  резервистов  на  учения,  затем  учения
завершались, а резервисты оставались в армии.
   В течение нескольких месяцев были проведены крупнейшие учения
Ракетных  войск  стратегического назначения, затем учения флота,
войск  ПВО  страны,  ВВС,  бесчисленные  учения  армий и дивизий
Сухопутных  войск.  Затем  были проведены учения войск Связи, на
которых   были  проверены  все  элементы  управления  гигантской
армией,  учения войск тыла, на которых тысячи тонн боеприпасов и
десятки тысяч тонн горючего были перемещены к западным границам,
и,  наконец, командно-штабные учения на территории Чехословакии,
на  которых  все командиры, до командиров батальонов, а иногда и
рот,  изучали  на  местности  свои  конкретные  задачи на случай
вторжения.   Со   стороны  все  это,  конечно,  выглядело  очень
внушительно.
   Изнутри это выглядело несколько иначе.
   Процесс    отмобилизования    армии    -    это,   во-первых,
доукомплектование     существующих    подразделений,    частей и
соединений,  во-вторых,  развертывание  новых  и,  в-третьих, их
необходимая подготовка и боевое сколачивание.
   Процесс   доукомплектования   в   нашей  дивизии  проходил, в
основном,  без  особых  осложнений.  В  мирное время большинство
советских  дивизий содержится по сокращенным штатам, например, в
каждом  артиллерийском  расчете  не  по  семь человек, а по два:
командир  и  наводчик,  при мобилизации все вакансии заполняются
резервистами  В  случае,  даже  если они десять лет не служили в
армии  и  забыли  все,  такой  расчет  после короткой подготовки
вполне   боеспособен.   То   же   самое  происходит  с  пехотой,
танкистами,  саперами  и  так  далее.  Хуже  нас при мобилизации
приходится  подразделениям  связи,  зенитных  и  противотанковых
ракет,  разведчикам,  химикам, то есть тем, где солдат выполняет
индивидуальную, отличную от других работу. Все эти подразделения
в  течение  четырех  месяцев так и не были доведены до состояния
боеготовных.
   Дивизии   сокращенного   состава   по  советской  официальной
терминологии   именуются  "кадрированными",  злые  же  языки  их
именуют  "кастрированными".  И  это  действительно так, особенно
там,  где  процент  резервистов  очень  высок.  В нашем танковом
батальоне,  например,  в  каждом  танке вместо четырех танкистов
было  три,  не  хватало заряжающего. Когда его включали в состав
экипажа,  танк быстро становился в число боеготовных. Во всех же
остальных   танковых  батальонах,  а  их  всего  семь  в  каждой
мотострелковой  дивизии,  в  каждом  танке  было  лишь по одному
танкисту:  только  водители.  Всего  одиннадцать человек в роте:
командир  роты  капитан и десять водителей. При мобилизации всех
остальных:  наводчиков,  заряжающих,  командиров  танков  и даже
старшину   роты   и  командиров  взводов  пришлось  набирать  из
резервистов.   Все  они,  кроме  командиров  взводов,  служили в
танковых  войсках  лет  пять-десять  тому назад, часто на других
типах танков. Командиры же взводов не служили никогда и нигде, и
не только о танках, современной технике и тактике, но и об армии
вообще  ничего  не  знали.  Командиры  взводов  были  из  бывших
студентов,  которые в гражданских институтах прослушали когда-то
курс  лекций  по  военным  вопросам и по выпуску получили звание
младших лейтенантов запаса.
   Но  самые большие проблемы были с пехотой. Не только от того,
что  степень  кадрирования тут самая высокая, не только от того,
что  пехота  комплектуется  самыми  худшими  солдатами,  которые
зачастую  не  понимают языка своих командиров и друг друга. Хуже
всего,   однако,   было   то,   что  пехота  не  имела  техники.
Мотострелковая  дивизия  должна иметь 410 бронетранспортеров, их
же у нас было только 40, только в нашем парадном полку. В других
полках дивизии, в других дивизиях армии и в других армиях округа
их  не  было.  Многие  полки  имели по 3-4 бронетранспортера для
боевой  подготовки,  но сейчас все они становились командирскими
машинами  командиров  батальонов,  а  уже для начальников штабов
ничего не оставалось.
   Что ж, пехоту в крайнем случае можно перевозить и на грузовых
машинах.  Беда  в том, что и их не было. Машин грузовых, которые
стояли  на  консервации в нашей дивизии, хватило только для двух
батальонов,  еще  один  на бронетранспортерах, а шести остальным
мотострелковым   батальонам   дивизии   предстояло  использовать
технику, приходящую по мобилизации.
   Все  автомобили  Советского  Союза  состоят на военном учете.
Если вы покупаете легковую "Волгу", вас предупреждают, что она в
любой  момент может быть конфискована для военных целей. Про все
самосвалы,  такси  и  бензовозы я уже и не говорю. Каждая из них
состоит на особом учете и при мобилизации поступает в армию. При
мобилизации  замирает  вся  хозяйственная  жизнь страны, ибо все
машины,  тракторы, бульдозеры, краны, экскаваторы - все уходит в
армию.  Кто  придумал такое безумие, сказать трудно. Система эта
живет  давно,  но она могла существовать в тридцатые и сороковые
годы,  когда  страна  еще  могла  сама  прокормить  себя,  когда
существовали   даже   во   время   повального   голода   резервы
продовольствия,  когда  основной  тягловой  и транспортной силой
деревни  была  лошадь. Сейчас, когда страна не в состоянии более
прокормить  себя,  когда  она  не  имеет больше никаких резервов
продовольствия  (в  октябре  64-го  это  было продемонстрировано
всему  миру),  когда сельское хозяйство больше не имеет лошадей,
забрать  оттуда  сразу всех мужчин, все тракторы и машины - это,
конечно,  безумие.  Те,  кто  планирует  будущую войну, должны в
таких   условиях   рассчитывать   или  на  внезапную,  короткую,
молниеносную  войну  с  применением всех своих ядерных средств в
первые  минуты,  либо на поражение, если война продлится хотя бы
больше месяца.
   Тем  временем  дивизия  начала  получать  эти самые приписные
машины.  То,  что  мы получали, было чистым издевательством. Это
были  машины,  которые с конвейеров заводов когда-то поступили в
армию.   Подавляющее   большинство  поступающих  в  армию  машин
ставится  в  длительную консервацию. После 10 лет хранения их пе
реводят в разряд обычных армейских машин, а новые, прибывающие с
заводов,  консервируют. После трех, четырех, а иногда и пяти лет
беспощадной   армейской   эксплуатации   в  условиях  полнейшего
бездорожья,   машины   признаются   окончательно  непригодными к
эксплуатации   и   только   после  этого  поступают  в  сельское
хозяйство,  но  каждая из них состоит на военном учете и обязана
вернуться в армию при мобилизации.
   В   68-м   году   перед  Чехословакией  мы  получали  машины,
выпущенные  в 50 и 51-м годах. За время их жизни Маленков сменил
Сталина,  Хрущев  -  Маленкова, а Брежнев - Хрущева. За время их
жизни  Советский  Союз  совершил  титанический  рывок  в космос,
запустив  спутник и Гагарина, а затем, исчерпав все преимущества
внезапности   и  трофейной  немецкой  технологии,  отказался  от
дальнейшей  космической  гонки.  А эти старушки все жили и жили,
все ждали своего часа. И вот час пробил!
   После  получения "боевой техники" пехоте запретили появляться
из  лесов.  На  дорогах и в полях тренировались только танкисты,
артиллерия  да один парадный батальон на бронетранспортерах. Все
же  остальные  стояли  вдоль  лесных просек и на лесных полянах.
Возможно,  из  космоса  это  выглядело  грозно.  Но не на земле.
Командование  боялось  перепугать  местных  жителей видом нашего
воинства.   Толстые,   забывшие   все   солдаты,   необученные и
недисциплинированные, -  на   старых,   до   предела  изношенных
разнотипных  машинах,  выкрашенных  во  все  цвета  радуги. Надо
отдать  должное советским военным руководителям, ни одна из этих
"диких  дивизий"  не  только  не  появилась  в  Европе,  но и не
перемещалась   днем   по   территории   Советского   Союза.   Их
существование   же   принесло   советскому  руководству  немалый
капитал,  американцы  видели  из  космоса новые и новые дивизии,
которые  росли,  как  грибы.  Их разведка видела мощные танковые
колонны  на  дорогах и предполагала, что в лесах стоит несметная
сила  пехоты. Так оно и было. Только сила была неорганизованной,
неуправляемой, а главное, не способной воевать.

   После  первого этапа мобилизации - доукомплектования частей и
соединений,   начался   второй   этап   -   развертывание  новых
подразделений, частей и соединений.
   Резервисты   продолжали  прибывать,  "боевая  техника"  тоже.
Подразделения разбухали, и в одну прекрасную ночь получали вдруг
приказ  раздвоиться.  При  этом  заместитель  командира  дивизии
становился  командиром  новой  дивизии,  заместитель  начальника
штаба  превращался  в  начальника  штаба  новой дивизии "второго
формирования",   как   это  называется  официально.  Команди  ры
батальонов   в   эту   ночь  становились  командирами  полков, а
командиры  рот  - командирами батальонов. Беда только в том, что
командиры  взводов,  из  студентов,  никогда  не видевших армии,
становились  уже  не взводными, а ротными командирами. На взводы
же выдвигались сержанты из резервистов.
   После  разделения  надвое  каждый полк и каждая дивизия вновь
начинают  этап  доукомплектования,  но  на этот раз резервистами
более  старших  возрастов  и  еще  более старыми машинами. Число
резервистов  становится  угрожающим, и армия окончательно теряет
свое лицо. С теми дивизиями, которые предназначались для захвата
Чехословакии,   этого,   конечно,   не   происходило,  а  если и
происходило,  то  в  значительно  меньшей  степени. Нам от этого
было,  однако,  не  легче.  Те  дивизии  надо  было  тоже как-то
доукомплектовывать,  и  мы  вдруг с ужасом увидели, что из наших
теперь  уже  двух  дивизий  начали  понемногу  забирать  людей и
технику.  Самых,  конечно,  лучших  людей  и  лучшую технику. Из
танковых  экипажей,  которые  удалось  с таким трудом сколотить,
стали забирать строевых солдат, замещая их резервистами.
   Через  пару  дней  волна  эта  докатилась и до нас. Из сорока
бронетранспортеров   двадцать   приказано   было   подготовить к
отправке  в  Прикарпатский  военный  округ.  Еще  через  день 12
молодых   кадровых   офицеров   получили   приказ  о  переводе в
Прикарпатье.  А  за  ними  пошло  и  пошло. Каждый день приносил
новости:   забрали  всех  водителей  танков,  забирают  кадровых
связистов,  забирают  начальников  штабов.  В лесу мы стояли уже
второй  месяц. Резервисты прибывали. Дисциплина падала. Где-то в
начале  июля  пришел  приказ о создании в каждой дивизии полевых
трибуналов.  Видимо,  к этому моменту количество "диких дивизий"
настолько  возросло  и каждая из них была настолько обескровлена
постоянным  оттоком  кадровых  офицеров, сержантов и солдат, что
всем  этим  воинством  уже невозможно было  управлять иначе, чем
через трибуналы.
   Трибуналы  быстро  восстановили  порядок, но не выучку войск.
Ежедневные тренировки продолжались. В нашем полку возникли новые
трудности.  После  отправки половины бронетранспортеров у нас их
осталось  только  двадцать.  По  два отдали командирам второго и
третьего  батальонов,  а  16  осталось  в  первом.  Разделили их
по-братски:  один командиру батальона и по пять в каждую роту. В
роте 76 человек. Каждый бронетранспортер вмещает теоретически по
15  человек,  кроме  водителя,  так  что  разместить всех можно.
Теоретически. На практике же первый БТР идет командиру роты, и в
нем  вместе  с  командиром  размещаются замполит, санинструктор,
пулеметное  отделение  роты  с  очень большим запасом патронов и
старшина  роты  со всем ротным имуществом. Ведь командирский БТР
не  только  внутри  полностью  забит,  но  и сверху весь обвешан
ящиками, бочками, канистрами.
   На  три остальных взвода, по 22 человека в каждом, приходится
четыре  остальных  бронетранспортера.  По одному на взвод и один
БТР  на  остатки  всех  трех  взводов.  То,  что  в бою взводы и
отделения  окажутся  разорванными  на  части, никого не волнует,
сейчас  не  про бой думать надо, а о том, как разместить людей в
бронетранспортерах. Никаких дополнительных машин, даже побитых и
изношенных, ни полку, ни батальону, ни округу никто, конечно, не
даст. Где же их набрать? Да и полк-то наш и так самый счастливый
среди армий округа. Это ценить надо! Ни у кого другого нет таких
привилегий.
   Итак,  в каждый из бронетранспортеров, в которые входит по 15
человек,  надо  усадить  по  16. Да мы и не по столько возили на
учениях!  По  30  человек  вбивали, и то ничего! Однако учения и
предбоевая   обстановка  несколько  различаются  между  собой. В
предбоевой  обстановке  в  каждом бронетранспортере помимо всего
оружия  пехоты положено еще иметь гранатомет РПГ-7 и 10 гранат к
нему.  Десять  гранат  -  это  два больших ящика. Кроме того, 20
ручных гранат Ф-1, это еще ящик. Пулемет СГМБ и 2 000 патронов к
нему,  это  еще  два  ящика. БТР должен иметь две дополнительные
бочки бензина, это сверху вешается, и запасное колесо, его можно
приспособить  только на броневой крыше, после чего один из люков
не  будет  открываться.  Далее,  каждый  из солдат имеет с собой
автомат,  пулемет  или  гранатомет,  к  каждому  автомату по 300
патронов  и  к  каждому  ручному  пулемету по 1 000. Кроме того,
каждый,  солдат  имеет:  две гранаты, штык, противогаз, защитный
резиновый    комбинезон,   противоатомные   резиновые   сапоги и
перчатки,  шинель, плащ-палатку, смену белья, запас продуктов на
пять  дней,  флягу  воды,  лопату,  индивидуальный медицинский и
противоатомный  пакет. Когда все это сложено в БТР, то не только
16   человек,  одного  посадить  некуда.  Хорошо  раньше  было -
бронетранспортеры  крыши  броневой  не имели, сажай всех сверху,
как  деревенских  девок на подводу с сеном. После Венгрии выпуск
таких  бронетранспортеров  был прекращен. Теперь их нужно - всех
16 - через люки вбить под крышу.
   Занятие  это нелегкое, особенно учитывая толщину резервистов.
Иногда   эта   операция   занимает  минут  сорок.  Случись  что,
перевернется машина или загорится, кроме водителя и командира, у
которых  места  отгорожены  от  других,  никто  оттуда  живым не
выйдет.  Про  бой  и  речь  не  идет.  Как  же  они  там  дышат,
спрессованные  хуже сельдей в бочке? Солдатский ум нашел выход и
из   этого   положения.  Каждый  надевает  на  себя  противогаз,
отсоединив предварительно фильтрующую коробку от шланга, и затем
шланги   просовывают   в  открытые  люки  и  амбразуры.  Летом в
резиновой  маске,  сжатым  со  всех  сторон  спинами, задницами,
сапогами,  стволами  и  прикладами,  не очень, конечно, приятно,
зато дышать есть чем.
   На  учениях,  да еще когда заморские атташе присутствуют, все
это  не  так  делается,  но  ведь  учения  -  это одно, особенно
показные,  а  суровая  армейская  действительность  -  несколько
другое.
   Поздним   вечером   после   очередной  тренировки  солдат  по
размещению  в  БТР  (а  на  другое  уже времени не оставалось) я
получил  приказ  срочно  отбыть  в  штаб Прикарпатского военного
округа. На мое место становился командир первого взвода, младший
лейтенант  из  резервистов.  Услышав о своем новом назначении на
должность ротного, он невесело глянул на наши бронетранспортеры,
на   резервистов,   которых   сержанты   с   трудом   по  одному
вытаскивали   из   люков,  присвистнул  протяжно  и  замысловато
выматерился.

ОСВОБОДИТЕЛИ
                               Ураган перемещений, перестановок,
                            переформирований и доукомплектований
                        захватил и меня и бросил во 2-й батальон
                            274-го полка 24-й Самаро-Ульяновской
                    Бердичевской Железной трижды Краснознаменной
                         орденов Суворова и Богдана Хмельницкого
                               мотострелковой дивизии 38-й Армии
                                 Прикарпатского военного округа.
                         Слова "трижды Краснознаменная" в пышном
                     титуле дивизии означали, чт