ли  о  том, что они должны
поддерживать  боевой  дух  войск  на должной высоте. Но это было
незачем  делать,  во-первых,  потому,  что  солдаты и сержанты с
трудом   понимали,   где   они  находятся  и  что  происходит, а
во-вторых, от обильной жратвы их так и распирало боевым духом.
   Большинство сержантов в моей роте немного понимали по-русски,
набраны  они  были,  в  основном, из глухих полесских деревень и
электричество  увидели  только  в  армии. За них беспокоиться не
приходилось.  Только  часов  через  пять-шесть  движения  сквозь
разъяренные  толпы один из них вдруг обратил внимание на то, что
номера  машин  не  совсем  стандартные,  и задал мне недоуменный
вопрос. Я ответил ему вопросом на вопрос. Я попросил его назвать
все  республики,  которые  он  знает. Сержант был одним из самых
толковых  и  живо  назвал  Белоруссию,  Украину,  Литву, Польшу,
Францию  и  Узбекистан.  После этого я ему ответил, что номерные
знаки  в  некоторых  республиках  бывают  нестандартными. Этим я
исчерпал  весь  вопрос.  Остальные  сержанты  на  номерные знаки
внимания не обратили.
   С солдатами было еще проще. Все они были из заоблачных аулов,
горных кишлаков, дальних оленеводческих стойбищ. Они не понимали
не  только  меня,  на  и  друг друга: все нации были перемешаны,
якобы  для  развития  дружбы  народов.  Всех  их объединяло лишь
знание  десяти  команд:  Вставай, Ложись, Вправо, Влево, Вперед,
Назад, Бегом, Кругом, Огонь, Ура.
   На  очередной  стоянке  в  лесу,  во  время  ужина,  я  решил
исполнить  приказ  замполита батальона и поднять боевой дух роты
на еще большую высоту. Дело это нехитрое.
   Я  забрался  на ящик с надписью: "MADE in USA", поднял высоко
над  головой  банку  тушенки,  поцокал языком в знак одобрения и
крикнул: "Ура!" Могучее и радостное "Ура!", вырвавшееся из сотни
глоток, было мне ответом.
   Американская тушенка действительно была превосходной.

БАНКИР
                       Разведывательный батальон 6-й гвардейской
                       Ровенской ордена Ленина, Краснознаменной,
                          ордена Суворова мотострелковой дивизии
                           20-й гвардейской армии в центре Праги
                                                Август 1968 года
   - Ильич, конечно, был гениален,- размышлял командир батальона
майор  Журавлев,-  захватить  банки,  почту,  телеграф, вокзалы,
мосты. Все это, конечно, здорово, одно только неясно, неужели до
него никто раньше до такой хулевины не додумался?" Майор сплюнул
на  кучу  портфелей, набитых деньгами, и со злостью пнул один из
них.
   Позавчера утром 508-й отдельный разведывательный батальон 6-й
гвардейской  мотострелковой  дивизии первым вступил на улицы еще
сонной  Праги.  Разведбат  шел  налегке, бросив свои тылы и роту
радиоразведки.  За  счет  этого  удалось  значительно  опередить
передовой  отряд  и  главные силы дивизии. Задача батальона была
сформулирована  четко  и  категорически:  до подхода главных сил
захватить и удержать мосты.
   Командир  разведбата  майор  Журавлев  знал маршруты в городе
наизусть.  Четыре месяца подряд батальон отрабатывал на картах и
макетах  эту  задачу.  Начальник  штаба  батальона имел комплект
фотографий  всех  перекрестков по маршруту движения. Перед самой
операцией  "Дунай"  были  проведены  командно-штабные учения, на
которых  все  двадцать  офицеров  батальона  посетили Прагу и на
автобусе проехали по своим будущим маршрутам.
   Журавлев   находился  в  башне  головного  танка,  еще  раз с
интересом разглядывая необычно красочный город. Вдруг он заметил
на фасаде старинного здания громадные буквы: БАНК.
   Журавлев  отлично  знал  распределение  ответственности между
частями   дивизии  и  был  совершенно  уверен  в  том,  что  при
"распределении  ролей" центральный банк совершенно не учли. Весь
этот район должны были занимать части 6-й гвардейской дивизии, а
других  войск  тут  держать  не  предполагалось.  Журавлев самым
непочтительным образом помянул головотяпство командования и пнул
ногой задремавшего радиста, не спавшего три ночи кряду.
   - Закрытую связь к начальнику штаба дивизии! Радист отозвался
через несколько секунд:
   - Закрывай канал к НШД, "Снегирь-4", говорите. Журавлев нажал
кнопку переговорного устройства и, набрав полные легкие воздуха,
начал:
   -  Снегирь-4,  я  - Курск, Квадрат 21341 - банк. Решил, сам с
ротой  глубинной  разведки  и первым танковым разведвзводом беру
банк, замкомбат с ротой БРДМ и вторым танковым взводом выполняет
задачу. Я - Курск. Прием.
   - Курск, я - Снегирь-4, Добро. Я - Снегирь-4. Прием.- Коротко
ответил прибор и замолк.
   Журавлев,  докладывая свое решение по изменению утвержденного
плана,  тайно  надеялся,  что  НШ  не  утвердит  его решения или
прикажет  заниматься  банком  не  ему,  а  заместителю. Поэтому,
получив  ответ,  он  еще  раз нелестно отозвался о головотяпстве
руководителей,  имея  в  виду  всех  тех,  кто стоял над ним, от
начальников   разведки   дивизии   до  командующего  Центральным
фронтом.
   -  Курск-2,  я  -  Курск,-  обратился  он по открытой связи к
своему  заместителю.-  Выполняй  задачу  с  Курск-5  и Курск-42,
Курск-3 и Курск-41 влево, К БОЮ!
   Три   плавающих   танка   "ПТ-76",   не   сбавляя   скорости,
развернулись  влево,  рота глубинной разведки посыпалась с машин
вслед за ними. Остальная колонна, заполняя улицу ревом моторов и
лязгом гусениц, быстро исчезла за поворотом.
   Майор    Журавлев    бросил    привычным   движением   сектор
предохранителя автомата вниз до упора на автоматический огонь:
   - ПНШ!
   - Я!
   - Танками блокируй подходы; один во двор, два вдоль улицы!
   - Есть!
   - Ротный!
   - Я!
   -  Пятую  разведгруппу  отдай  танкистам,  остальными  возьми
объект. Бумаг не трогать! Расстреляю! Действуй!
   Каждая  мотострелковая  и  танковая  дивизия  в своем составе
имеет  отдельный  разведывательный  батальон.  А в состав такого
батальона    входит   рота   глубинной   разведки.   Она   самая
малочисленная, но и самая боеспособная из всех 143 рот и батарей
дивизии.  Рота  глубинной  разведки предназначена для диверсий в
тылу   противника,   уничтожения  его  штабов,  захвата  штабных
офицеров  и  документации.  Рота комплектуется самыми крепкими и
выносливыми солдатами, сержантами и офицерами.
   Рота  рванулась  к  центральному  входу,  ее  приклады дружно
забарабанили  по  металлической решетке, прикрывающей стеклянные
двери.  За  дверью  появился  старик  охранник в серой форме. Со
страхом  посмотрел  на  свирепые  лица  стучавших.  Нерешительно
оглянулся  назад. Затем еще раз глянул на барабанивших в решетку
разведчиков и, более не решившись оглядываться назад, поспешил к
двери и отпер ее.
   Рота  с  ревом ринулась в гулкий центральный зал и растеклась
по лестницам и коридорам.
   Командиру разведбата почему-то вспомнилась знаменитая картина
"Штурм Зимнего".
   Минут через десять весь немногочисленный персонал, в основном
ночных  сторожей,  собрали  в  большом зале. Журавлев собрал все
ключи,  приказал  обыскать  весь  персонал  и запереть в комнате
охраны. Комбат обошел все комнаты и опечатал печатью с надписью:
"Войсковая  часть 66723 ". Массивные сейфы он опечатал секретной
печатью:  "508-й  отдельный  разведывательный  батальон".  Затем
лично проверил посты внутреннего  и внешнего караула, после чего
вернулся  к  своему  командирскому  танку  доложить о выполнении
задачи.
   Закрытая  связь  работала  нормально.  Штаб дивизии отозвался
через минуту.
   - Снегирь-4, я - Курск. Банк взял. Я - Курск. Прием.
   -  Молодец,-  без  позывных ответил начальник штаба дивизии.-
Держись,  пока  не  сменят.  Танковый  полк  подойдет через пару
часов. Прием.
   -  БРДМы  одни  без  нас  мосты  не  удержат,-  также нарушая
правила,  взмолился  Журавлев.  Сидеть  в  банке  ему  совсем не
хотелось  -  пропадет  бумажка  какая,  к  стенке ведь поставят.
Поэтому  он  всячески  пытался  оставить  в банке кого-нибудь за
себя, начальника штаба батальона, например, а самому отправиться
на  мосты.  "Не заметить" банка при движении он тоже не мог, это
могло  боком  выйти,  стрелочника  всегда  найдут. А кому как не
командиру  разведбата  в  такой  ситуации  быть  стрелочником? И
принимать  первоначальное решение он мог только одно: оставаться
на  месте  самому.  "Наставление  по  разведке"  трактует  такую
ситуацию  четко:  простую и ясную задачу - поручать заместителю;
сложную,  рискованную  и неясную - выполнять самому. И начальник
штаба дивизии еще раз подтвердил это:
   - Курск, хуль с ними с мостами - банк держи! Прием.
   Комбат выключил ЗАС и крепко выматерился. Где-то совсем рядом
прогрохотала  короткая  автоматная  очередь,  а вслед за ней три
длинные   пулеметные.   Звук  автоматной  очереди  был  необычно
глуховат,  но  пулеметы  комбат узнал безошибочно: СГМ. Видно, у
мостов  чехи  пальнули  из автомата, а наши ответили пулеметами.
Все вновь затихло.
   На  звук  стрельбы  из окон то тут, то там начали выглядывать
удивленные  заспанные лица. Видно, вступление в город нескольких
разведывательных батальонов осталось почти незамеченным, но звук
стрельбы  разбудил  их.  Какая-то пожилая женщина остановилась у
командирского танка, осмотрела его и спокойно отошла. Дворник со
щеткой   вместо  привычной  нам  кустарной  метлы  остановился у
другого танка. Чешская армия имеет на вооружении такие же танки,
кроме  того,  разведчики  вместо  полевой  формы носят пятнистые
маскхалаты   без  знаков  различия,  поэтому,  вероятно,  жители
окрестных  домов  просто не могли себе представить того, что это
не  чешская  армия,  а  какая-либо  другая. Добавлю, что красные
звезды,  гвардейские  знаки,  белая  кайма  и  прочие  украшения
наносятся  только  на  броню  боевых  машин "придворных дивизий"
перед  парадами, демонстрациями мощи и прочей показухой; обычные
танки    и    бронетранспортеры    Советской    Армии    никаких
опознавательных  знаков  не  имеют, кроме трехзначного номера на
броне  да  иногда опознавательного знака дивизии: ромбик, олень,
дубовые  листья. Сейчас в дополнение к этому вдоль всего корпуса
танка  и поперек него были нанесены широкие белые полосы. Эти-то
полосы  и  заинтересовали  пожилого  мужчину  со шрамом на левой
щеке.  Он  долго  рассматривал  танки,  а потом обратился с этим
вопросом  к  разведчикам,  сидевшим  на броне. Те явно не поняли
вопроса, но на всякий случай молча забрались в танк и захлопнули
люк.  Седой постоял еще несколько минут у танка, а потом отошел,
недоуменно пожимая плечами.
   Журавлев,   из  окна  банка  наблюдавший  за  этой  картиной,
приказал собрать всех офицеров в центральный зал.
   -  Сейчас  пойдут  вопросы,  что  да  как, да зачем мы здесь.
Приказываю  посылать  всех  на хуль, как можно дальше. У меня на
этот счет большой опыт с 56-го года. Ясно?
   -  Ясно!!!  -  дружно  и  весело  ответили офицеры. Но комбат
заметил,  что  самому  молодому из офицеров, командиру четвертой
глубинной разведгруппы, что-то не ясно.
   - Что у тебя?
   -  Товарищ  майор,  а  как же быть с приказом политуправления
"Каждый советский солдат - дипломат и агитатор"?
   -  Пусть  замполит  агитирует  на  мосту,  он  за  это деньги
получает! - отрезал комбат.- А пока его нет, всех посылать!
   Комбат  сообразил,  наверное,  что  его  слова  могут  быстро
достичь нежелательных ушей, и оттого более миролюбиво добавил:
   -  Мы  охраняем  объект  особой  важности,  и пока не получим
подкрепление   -  нечего  дискуссии  разводить.  Скоро  подойдет
танковый полк, тогда и агитировать будем.
   В зал влетел сержант Прохоров, заместитель командира взвода:
   - Товарищ майор! Танки. Без опознавательных знаков!
   - Что за танки?
   - Пятьдесят пятые!
   - Батальон, К БОЮ!
   Широкие  белые  полосы  были  нанесены  на  все боевые машины
войск,  принимавших участие в операции "Дунай", дабы отличать их
от  таких  же  боевых  машин  армии  Чехословакии.  Любая боевая
машина: танк, САУ, бронетранспортер или артиллерийский тягач, не
имеющие  белых  полос,  подлежали  немедленному  уничтожению без
предупреждения.
   До  подхода  танкового  полка  оставалось  не  меньше часа, и
помощи  ждать  было  неоткуда.  Журавлев  с  тоской  смотрел  на
приближающийся  головной танк, на лобовой броне которого не было
и следа белой краски.
   Рота  глубинной  разведки  укрылась  в  здании  банка,  а три
"ПТ-76" приготовились встретить чехов бронебойными снарядами.
   "Ни за грош пропали,- тоскливо думал комбат,- на хрена же так
от главных сил отрываться".
   "ПТ-76"   -  танк  разведывательный,  плавающий,  оттого   ни
тяжелой  брони,  ни мощного вооружения на нем нет. В сравнении с
"Т-55"  он,  конечно,  беззащитен. Кроме того, батальон оказался
разорванным  на  части,  и  противостоять приближающейся чешской
танковой колонне, конечно, не мог.
   Ствол  "ПТ-76" плавно опустился, и башня чуть заметно поплыла
в  сторону:  сейчас  врежет!  Авось  на  головном  танке прицелы
разобьет или башню заклинит.
   Журавлев судорожно нажал на спуск переговорного устройства: -
Не стрелять!
   "Может  быть, миром обойдемся,- мелькнула последняя надежда,-
пока  с  чехами  тары-бары,  может  быть, и наши подойдут. Может
быть, чехи первыми стрелять и не будут?"
   Головной  танк  чехов,  кажется,  и не имел такого намерения,
пушка  его,  хотя  и  расчехленная,  смотрела  высоко  в небо, а
командир  танка  был  хорошо  виден на башне. Танки стремительно
приближались, выбивая траками снопы искр из старинной брусчатки.
Казалось,  колонне  не  будет  конца,  все  новые  и новые танки
появлялись  из-за  поворота,  переполняя  узкую  улицу удушающим
смрадом выхлопных газов.
   - Товарищ майор, кажись, наши.
   - Точно наши, смотрите, какие комбезы грязные!
   - Что за чертовщина, рано уж больно они.
   - Здорово, ребята!
   -  Освободителям  привет! - Головной танк свернул в сторону и
встал,  освобождая  путь  колонне. Журавлев с конвоем поспешил к
нему.
   Из  башни  появилось  широкое  нахальное,  совершенно грязное
лицо.  Комбинезон  тоже промаслен насквозь - русский. Лет сорок,
значит,  не  солдат,  а  там,  под комбинезоном, хрен его знает,
какие  погоны:  перезрелый  старлей или юный полковник. Остается
только  гадать.  Если в головном танке, то может быть командиром
батальона,  а  то  и командиром полка. Когда все в комбинезонах,
все равны, как в бане. Можно обматерить кого угодно.
   -  Ты  какого  хуля  без  полос шатаешься по братской стране,
вроде как контрреволюция какая?
   -  Мы в резерве стояли, нас вводить не хотели, а потом все же
решили,  только  к  тому  времени белой краски уже не осталось,-
примирительно улыбнулся чумазый.
   - Мудак, я б тебя сейчас бронебойным ошпарил, говори спасибо,
что  морда  у  тебя  российская  и  комбез  грязный.  Хоть бы на
головном танке полосочку нарисовал!
   Мордастый презрительно глянул на разведывательные танки:
   - Шел бы ты со своими советами...
   Прохожие  с  удивлением  слушали  незнакомую  речь,  и  самые
проницательные,   видно,   уже  почувствовали  недоброе.  Голова
танковой   колонны   тем   временем   остановилась,   и   задние
подтягивались,  размещаясь  на  стоянку прямо поперек трамвайных
путей.
   -  Ты  меня,  что  ли,  усиливать  прибыл?  - обратился вновь
Журавлев к чумазому танкисту.
   Тот   поднял  удивленные  глаза.  Как  большинство  советских
командиров, он был изрядно невоспитан и нахален, а посему ничего
не ответил. Журавлев сплюнул и отошел от нахального.
   - Кто такие? - кричал в трубку начальник штаба дивизии.- Наши
первые танки вступят в Прагу минут через тридцать!
   Комбат   выключил  аппарат,  кликнул  конвой  и  отправился к
танкистам выяснять, кто они такие.
   - Ребята, вы из шестой гвардейской дивизии?
   - Нет, из 35-й.
   - Где командир у вас, нестыковка какая-то получается.
   -  А  вот  он,-  указал  молоденький  солдатик на чумазого, с
которым Журавлев только что так мило побеседовал.
   - Кто он по должности и по званию?
   - Майор Роговой, заместитель командира полка.
   Журавлев вновь направился к нему.
   - Товарищ майор,- на этот раз официально обратился Журавлев,-
я   командир  разведбата  6-й  гвардейской  дивизии.  Я  получил
сведения из штаба, что ваш полк находится не на своем месте.
   Чумазый  присвистнул.  Нет  худшей  ошибки для командира, чем
завести   свое  подразделение  не  туда,  куда  надо.  Сообщение
Журавлева  произвело на танкиста соответствующее впечатление. Он
быстро  достал  свою  карту и развернул ее. Прямо в центре карты
красовался   большой  красный  овал  с  черной  надписью:  "35-я
мотострелковая  дивизия". Выше размашистым почерком: "Утверждаю.
Начальник  штаба  20-й гвардейской армии генерал-майор Хомяков".
Сомнений  быть  не могло: танкисты находились именно там, где им
было положено находиться.
   -  Тогда принимай банк,- смущенно проговорил Журавлев,- он на
твоей территории находится. А я, кажется, немного заплутал.
   -  Не  знаю  никакого  банка,  не  было  у  меня  задачи банк
захватывать.  Телеграф  -  да,  телефонный узел тоже, а банка не
было.
   - Раз на твоей территории, то забирай. А мне он ни на хрен не
нужен.  Мои  гвардейцы  сейчас  смотаются.  Мне  мосты приказано
захватывать.
   - Мосты захватывает разведбат нашей дивизии,- уверенно сказал
танкист,-  а  мы  поддержать  прибыли.-  Танкист еще раз ткнул в
карту. Овал покрывал и мосты, сомнений быть не могло.
   - Слушай, а ваш разведбат тоже без полос на броне?
   - Кажись, да. А что?
   -  Я  думаю,  что  совсем недавно два наши разведбата друг по
другу стреляли!
   - Иди ты!
   -  Вот  тебе и иди.- Журавлев спешно разворачивал свою карту,
стараясь  понять,  в  чем  он ошибся. Но на его карте красовался
точно  такой  же красный овал, накрывающий всю центральную часть
города,  вместе  с  мостами. Вверху была точно такая же надпись:
"Утверждаю. Начальник штаба 20-й гвардейской армии генерал-майор
Хомяков".  Единственным  отличием  было  то,  что у Журавлева на
карте  было написано "6-я гвардейская мотострелковая дивизия", а
не 35-я.
   Командиры выругались в один голос: штаб армии поставил одну и
ту  же  задачу сразу двум дивизиям, при чем одна из них была без
установленных опознавательных знаков.
   -   Доставай   свои   фотографии,-  бросил  чумазый  танкист,
раскладывая на планшете свои.
   Два  комплекта  фотографий были совершенно одинаковыми. Такие
же перекрестки, и разложены в том же порядке.
   -  Но  почему  же  мы  не  видели  ваш  разведбат? - изумился
Журавлев.- Он по этому же маршруту должен был идти.
   -  А  хрен  его  знает!  Может,  в его маршруте тоже что-либо
напутано?
   Оба  командира побежали к своим машинам доложить командованию
об  обнаруженном  недоразумении.  Но командование, видимо, уже и
без  них  поняло,  что  в  операции,  которая  готовилась  самым
тщательным  образом  восемь  месяцев  подряд, допущено множество
грубейших  ошибок.  Колонны разных дивизий, армий и даже фронтов
смешались, и управление войсками во многих случаях потеряно. Все
перепуталось  в  эфире,  сотни  позывных:  "Васильки" и "Амуры",
"Соловьи"  и "Симферополи" работали на одних частотах, забивая и
тщетно  стараясь  перекричать друг друга. Из штаба Центрального,
фронта  пришел  циркуляр  не  стрелять  в  бесполосых,  по  всей
видимости,  и  в  штабе  фронта  сообразили,  что для нескольких
дивизий  не  хватило  белой  краски, а может быть, уже поступили
сообщения, что одни советские танки стреляют по другим.
   Связаться  со  штабом  дивизии  Журавлев  смог  только  через
полчаса,  и  получил  приказ  оставаться  там, где он находится.
Сообщили  также,  что  помощи сегодня не будет, так как танковый
полк дивизии затерялся и, видимо, прошел мимо Праги, связь с ним
потеряна.
   Журавлев   вновь  отправился  к  чумазому  танкисту  из  35-й
дивизии.  Тот сообщил, что связи со своим командованием