с  допотопными  "Шерманами",  то  ты тут уж ничем не
поможешь. Это во-первых. А во-вторых, хреновый танк "Т-64".
   Мысль  эта давно в каждой голове созрела, да только каждый не
только  об  этом  говорить  не желал, но и себе в том признаться
боялся.
   С  танком  "Т-64"  наше  знакомство  состоялось  перед  самым
выпуском   из  училища,  когда  новую  машину  ночью,  укутанную
брезентами,  привезли  и  спрятали  в закрытый ангар. Знакомство
было  мимолетным, но мы полюбили новую машину с первого взгляда.
Пушка  125  мм калибром - самая мощная в мире. Ни один танк мира
никогда   не   имел   ничего   подобного.  Мало  того,  что  она
сверхмощная,- она к тому же и с автоматическим заряжением. Этого
тоже  не  имел  ни  один  танк.  Начальная  скорость  снарядов -
чудовищная,  а  скорострельность  пушки  немыслимая.  Ее снаряды
срывали башни с танков-мишеней и бросали их на десятки метров. А
ведь танковые башни по 8, а то и 12 тонн весом.
   Сейчас  мы  познакомились  с  64-м  ближе,  и  наши  восторги
понемногу  угасли.  Сверхмощная пушка была неточной. В погоне за
начальной   скоростью   снарядов   конструкторы  сделали  ее  не
нарезной,  а  гладкоствольной, как и в "Т-62". Мощь была куплена
ценой  точности.  Было  от  чего  материться: сверхмощная пушка,
которая в цель не попадает!
   Гусеницы  на  танке  были  тоже принципиально новыми. На всех
предшествующих  танках  их  через каждые 2 000 км меняли. Теперь
они  выдерживали  10  000  км.  Беда  в  том,  что  эти гусеницы
постоянно  сваливались.  Представь  себе  боксера, у которого во
время решающего поединка постоянно трусы сваливаются.
   А двигатель был совсем плохим.
   Для   обслуживания   нашего  танкового  полка  было  прислано
несколько бригад рабочих и инженеров с Харьковского завода имени
Малышева,   который   официально   выпускает   тепловозы,  а  не
официально  -  танки.  Рабочие  и  инженеры  работали ночами, но
устранить дефекты, заложенные в самой конструкции, они, конечно,
не могли, хотя и старались на совесть.
   Последние   известия   следующего  дня  положили  конец  всем
сомнениям.  Диктор бодро сообщил о решительном отпоре, оказанном
израильским агрессорам.
   Если   Израиль  обозвали  агрессором,  значит,  бои  идут  на
арабских  территориях.  Диктор  как-то  забыл сказать, что между
Египтом   а   Израилем  находились  войска  ООН  и  что  Израиль
перепрыгнуть  через  них  не  мог,  убрать эти войска он тоже не
требовал.  Пока  враги были разделены нейтральными силами, драка
просто  не  могла  начаться.  Эти силы убрали при самом активном
участии СССР. Как же Израиль стал агрессором?
   В   подобных   случаях   ни  офицеры,  ни  генералы,  которые
непосредственно  не  связаны  с происходящими событиями, никакой
дополнительной информации не получают. О солдатах, а тем более о
населении  я  не  говорю.  Слушаешь  радио,  "Правду"  читаешь -
довольствуйся.  Никакого  разбора ошибок после подобных операций
не    производится.   Только   политзанятия,   только   закрытые
партийные письма. Понятно, что политическое руководство пытается
оправдаться.  Но  мы  же  профессионалы.  Нам не политический, а
военный  разбор нужен: что нового в тактике было, как управление
войсками   обе   стороны   организовывали,   как  осуществлялось
планирование    и    взаимодействие.    Как    было   достигнуто
сосредоточение сил на решающих направлениях, как работали службы
маскировки  и дезинформации, какими приемами и способами удалось
добиться внезапности. Ничего этого с нами не разбирали. Закрытое
партийное  письмо  дало  четкий  ответ  на все вопросы: арабы не
вояки.
   На  том  интерес  к поражению иссяк. И никто не возвращался к
вопросу  о  том,  знал ли наш Генеральный штаб о том, что они не
вояки?  Если  знал,  то  зачем  давал  столько вооружения? Зачем
столько  советников  там  держали?  Если  не  вояки, зачем на их
военную  мощь ставку делать? Можно же миром было вопросы решать.
И  войска  ООН  тот  мир гарантировали. Если не вояки, так зачем
тогда  войска  ООН  отводить?  Ведь  "голубые  каски" этих самых
невояк  от  агрессии  защищали! А может, наш Генеральный штаб не
знал, что они не вояки? Держал там тысячи своих полковников и не
понял,   что   не   будет  из  этого  толку?  Грош  цена  такому
Генеральному штабу.
   А может быть, арабских офицеров не в наших академиях учили? А
может  быть,  все  планы  войны  не  в  нашем  Генеральном штабе
составлялись?  Нет.  Все в арабских армиях делалось по советским
образцам  и  довольно  точно.  И показуха была такая же. За это,
впрочем,  не  ручаюсь.  Перещеголять непобедимую Советскую Армию
вряд ли кому удастся в этой области.
   Единственное  изменение  для  нас,  которое последовало после
арабо-израильской  войны  1967 года,- это то, что танки "Т-64" у
нас  забрали...  Мы  получили наши любимые "Т-55". Этот скромный
труженик  войны не имел сверхмощной пушки, да зато точно гвоздил
по  целям.  Башни  он, конечно, не срывал, но убивал уверенно. И
трусы у него не сваливались.
   Решение  не показывать "Т-64" имело, конечно, глубокий смысл.
Если  показать  его, то выйдет, что "Т-62" не есть новейший танк
Советской Армии, а великолепный танк "Т-55" и вообще старик. Это
могло  навести  арабов на мысль, что то, что им давали,- старье.
Значит,  не  они виноваты в поражении, а устаревшая техника. Это
было,  конечно,  не  так.  В  тот  момент  "Т-55"  был  основным
советским   танком,   и  арабы  его  имели  (правда,  упрощенный
экспортный  вариант).  "Т-62" составляли в Советской Армии в тот
момент не более 10% всего танкового парка, а "Т-64" только вошел
в  серию,  но  имел множество недостатков и по-настоящему боевым
танком еще не мог считаться. Как бы то ни было, его забрали и не
показывали.   Кстати   сказать,  выпускавшийся  весьма  крупными
сериями  "Т-64"  так  никогда  и не появился на Красной площади.
Боялись,  что может закапризничать. И только созданный много лет
позже  "Т-72"  -  надежная, грозная и неприхотливая машина - был
показан   на  Красной  площади  ровно  через  десять  лет  после
несостоявшегося дебюта "шестьдесятчетверки".
   Получив  "Т-55",  мы  были  поставлены  в  глупое  положение.
Теоретически  мы тратили свое время, якобы изучая новый танк. За
тем  нас тут держат, за то деньги большие платят. Но новые танки
забрали. За что мы деньги теперь получаем?
   С этим вопросом мы к командиру полка обратились.
   -  Не  обращайте,  ребята, внимания на пустяки,- говорит он.-
Платят деньги, и немалые, ну и радуйтесь.
   Мы  успокоились.  Однако  тот  же  вопрос подняли финансисты.
Платить  деньги  задаром  никому  не положено. Офицер должен или
командовать   (мы  никем  не  командовали),  или  находиться  на
переподготовке  (обучение  в  академии,  на  курсах  и пр.). Эта
статья  к  нам  не подходила, после того как мы получили "Т-55",
который  изучали  много  лет.  Как  утрясли  вопрос, не знаю. Но
деньги  нам  по-прежнему  платили.  А  числились  мы  в  разряде
"переподготовка". За показуху, наверное, и платили. За балет.
   Интенсивность  тренировок  между  тем нарастала. Каждый день,
без  выходных  и  отпусков,  на  громадной  территории готовится
небывалый  спектакль.  Каждый солдат (переодетый офицер) изучает
свою  задачу: прыжок с бронетранспортера у этого кустика, девять
шагов  вперед, автоматная очередь, тринадцать шагов еще, вон моя
мишень,  еще  очередь,  вон  мишень  соседа  справа,  если он не
поразил,  с  этого  места  я  помогаю ему, а вот тут танк влупит
бронебойным, и еще раз, и еще.
   Учения  готовились,  видимо, не один год, и когда мы приехали
на  подготовку,  то каждому была выдана папка с ролью, в которой
не  только  каждый  шаг  расписан,  но и каждое дыхание:... семь
шагов вперед, тут будет вспышка, дыхание затаить, глаза закрыть,
противогаз  надеть,  резкий выдох, короткая очередь из автомата.
Так  было  в  пехоте,  так  было и у нас, и у артиллеристов, и у
десантников, и у всех прочих.
   ...Танк   выходит   из  воды,-  герметизацию  ствола  пробить
бронебойным  выстрелом, сброс трубы, орудие и башню со стопоров,
орудие  вниз,  сейчас появятся четыре вражеских танка вон за той
березкой;  сосредоточенный  огонь  всей  ротой;  моя  цель самая
левая,  после  ее  поражения огонь переносить на ту, что правее,
если и она поражена, еще правее...
   Уже через неделю после нашего прибытия в лагерь каждый должен
был  сдать  устный  экзамен  на  знание роли. Все часы, минуты и
секунды, когда, где и какая цель появится, расстояние до нее, ее
скорость  и  угол  движения. Каждый из десятков тысяч людей знал
точно   наперед   вое  действия  противника,  состав  его  сил и
средств, все его хитрости.
   После    теоретического    экзамена   начались   практические
тренировки.  Вначале  каждый  сам проходит все поле, отрабатывая
мельчайшие  детали  своих действий. Каждый танкист в этом случае
идет  только  пешком.  Затем начинается сколачивание отделений и
экипажей.
   Нас  четверо:  водитель-инструктор и трое офицеров: командир,
наводчик  и заряжающий. Вновь пешком идем через поле, километров
10 - 12.
   К о м а н д и р. Тут я подам команду: "Ориентир - 2,  левее -
100, танк, уничтожить".
   Н а в о д ч и к. Я кричу: "Бронебойный".
   З а р я ж а ю щ и й. Я бросаю снаряд на досылатель.
   В о д и т е л ь. Я кричу: "Дорожка" и притормаживаю слегка.
   Слева,  справа,  сзади  тысячи  людей группами идут каждый по
своему  маршруту. Все бубнят свои задачи. Тихо переговариваются,
иногда  заглядывают  в  записи. Пока это можно делать. Сзади нас
пехота,  впереди разведка, иногда пролетают "самолеты" - летчики
из  воздушной  армии  фронта  тоже тут. Тоже топают пешком, тоже
бубнят свои задачи.
   На  следующий  день  все  начинается  сначала, но на этот раз
сколачивание  взводов,  уже  переговариваются  не только экипажи
внутри  "танков",  но "танки" между собой. На следующий день все
повторяется:   сколачивание   рот.   После  этого  инспекторская
проверка  для  всех. Только после этого начинаются тренировки на
боевой  технике.  Один  день ротные учения, каждая рота отдельно
и  без  стрельбы,  затем  батальонные  учения,  потом  полковые,
дивизионные, армейские и, наконец, фронтовые. Все поля заботливо
застланы  металлическими  сетями  и  арматурой,  чтоб  танки  не
перепахали  все гусеницами. Только перед самыми учениями все эти
решетки  убрали,  и  за  пару  недель трава поднялась: местность
низменная, почти Полесье.
   После отработки всех задач в одном районе следует перемещение
в  новый  район.  Так  из-под Чернигова на Украине мы постепенно
перекочевали  в Белоруссию и дошли до Бобруйска, затем вернулись
и все повторили сначала, и вновь вернулись.
   К  этому  времени  не  только  наш  фронт  отрепетировал свои
задачи,  но  и другие тоже. А вот после этого были проведены все
учения  как  полагается, в быстром темпе и с участием нескольких
фронтов. Это еще не учения "Днепр", это только подготовка к ним,
генеральная  репетиция. И только после этого нас вновь вернули в
наши  лагеря,  где и произошла замена боевой техники. Десятки же
тысяч  солдат шли по нашим следам и уничтожали следы тренировок,
убирали  металл,  зарывали  воронки,  собирали орудийные гильзы,
искали неразорвавшиеся снаряды.
   И вот только после этого...
   Колонна   мотострелкового   батальона  знакомыми  перелесками
выдвигалась  к водному рубежу. Артиллерия и авиация тем временем
"готовили  почву"  для  броска первого из батальонов. Задача его
проста:  форсировать Днепр, захватить плацдарм на правом берегу,
с   тем   чтобы   дать   возможность  нашему  танковому  полку с
артиллерией  переправиться, а уж следом начнется переправа сразу
трех  армий  с  одновременной  высадкой  тактических вертолетных
десантов  в  тылу  противника, после переправы трех первых армий
последует  строительство железнодорожных мостов, переправа армии
второго  эшелона,  выброска  двух  воздушно-десантных  дивизий в
глубоком   тылу   противника,  переправа  двух  других  фронтов,
встречное   сражение   с   "Западным",  но  пока  мотострелковый
батальон...
   Почет   батальону   оказан  небывалый,  хотя  он  уже  списан
полностью  и  в  дальнейших действиях участвовать не будет. Путь
батальону   расчищают   две   артиллерийские  бригады  и  восемь
артиллерийских  полков,  612  орудий для одного батальона. Кроме
того,  прямо  к береговому срезу выдвинут танковый полк и прямой
наводкой  поражает  цели  на том берегу. 600 орудий и 100 танков
для    поддержки   300   человек!   Такое   бывает   только   на
показательных учениях в честь великого юбилея.
   Бронетранспортеры,   ломая   прибрежные   кусты,  не  сбавляя
скорости,  влетели  в воду, подняв столбы мелких брызг, и быстро
плывут  к неприятельскому берегу, окутанному дымом разрывов. Пни
и  стволы  деревьев,  вывороченные  разрывами, взлетают высоко в
небо.  Осколки  снарядов  сыплются  непрерывным  дождем,  иногда
долетая чуть ли не до середины реки.
   По  плану бронетранспортеры должны были доплыть до середины и
в  этот момент артиллерия должна была перенести огонь в глубину,
давая  возможность  батальону  преодолеть вторую половину пути и
высадить  десант  на берег. Бронетранспортеры достигли середины,
но  артиллерия  и  не  думала  переносить  огонь. Наоборот, темп
огня  возрастал.  Или артиллерийские наблюдатели проморгали, или
батальон  минуты  на  две-три  раньше  в  воду вошел, но так или
иначе, а плыть дальше было нельзя, и бронетранспортеры закружили
на  месте,  борясь с сильным течением Днепра и натыкаясь друг на
друга.
   Все   это  происходило  прямо  у  правительственной  трибуны.
Генеральный   секретарь  с  недоумением  посмотрел  на  министра
обороны,  а  тот крикнул в микрофон нечто такое, что передать на
бумаге  нет  решительно  никакой возможности, но отчего стрельба
моментально  смолкла. Десятка три орудий беспорядочно продолжали
стрельбу,   но  основной  хор  умолк.  Постепенно  и  оставшиеся
неуверенно, конфузливо смолкли.
   Бронетранспортеры  тем  временем  продолжали  свои пируэты на
воде.   Командир  батальона,  видно,  не  решался  дать  команду
"Вперед",  ибо  хрен  ее,  артиллерию, знает, замолкла, а сейчас
вдруг  вновь  заговорит.  Да  и  по инструкции он мог пересекать
середину    реки,   только   удостоверившись,   что   артиллерия
действительно  перенесла  огонь  в  глубину. Но артиллерии нужно
две-три  минуты  на  изменение  прицелов,  и  в  ожидании  этого
батальон  барахтался  в  реке.  На  тренировках все это было так
хорошо, а тут на тебе...
   Наконец, артиллерия медленно, как бы неохотно, начала обстрел
дальних рубежей, и батальон вновь двинулся к берегу, но выйти на
берег  ни одному бронетранспортеру не удалось. Дальше я расскажу
о  нем,  о  "БТР-6-П" и его капризном характере, но сейчас кроме
характера  мешало  и  другое. Артиллерийская подготовка во время
тренировок  проходила  весьма  успешно, но сейчас либо наводчики
волновались, или еще что, но весь береговой срез, который должен
оставаться   нетронутым,  был  перепахан  и  изрыт  воронками. И
началась     импровизация.     Командир    батальона    приказал
десантироваться   в   воду  и  вплавь  добираться  до  берега. В
некоторых  местах  было  мелко, но не везде. Пехота посыпалась с
бронетранспортеров  с  отчаянным  хриплым  "ура". Все смешалось.
Вместо  четкого  развертывания  получилась  толпа.  Играть  роль
дальше было невозможно, ибо все было спутано...
   Спас  ситуацию  командир  батальона  подполковник (переодетый
полковник  Рубанов),  который подал громко команду: "Действовать
как  в  бою!!!"  Военные корреспонденты на все лады расхваливали
потом  бравого  командира.  Особенно  лозунг  комбата понравился
начальнику  Главного  политического  управления  генералу  армии
Епишеву.  Но  комбат не стремился ни к каким эффектам. Просто он
своей   командой   приказал   переодетым   офицерам  забыть  вею
показуху,  забыть  заученные  роли,  забыть  весь  этот  балет и
действовать  так,  как  им  подсказывает  здравый смысл  и опыт,
полученный  за  годы  курсантской  жизни. Действовать как в бою!
Молодые  офицеры  поняли  своего командира, их цепи выровнялись,
ротные  и  взводные  оценили ситуацию, и через пару минут комбат
прямо  от  самого  уреза  воды  поднял  батальон в атаку, бросив
бронетранспортеры.
   Дальше  все  пошло  как  по писаному,  была, правда, еще одна
заминка.  Бронетранспортеры  так  и не смогли выйти из воды, и у
нас, танкистов, было серьезное опасение, что какой-нибудь из них
может  стоять  поперек  "Потемкинской  переправы"  -  секретного
подводного     желоба.    Тогда    головной    танк    упрется в
бронетранспортер,  все следующие за ним тоже встанут, и скандала
не миновать.
   Но доблестный комбат спас ситуацию и на этот раз. Он довольно
далеко  уже  ушел с пехотой вперед, но затем, вспомнив о танках,
подал  по  радио  команду  своим бронетранспортерам, не сумевшим
вскарабкаться  на  перепаханный  берег,  уходить  вниз  по реке,
освобождая  путь  танковой  лавине.  Все бронетранспортеры таким
образом  попадали в руки или под огонь противника, открывая путь
всем  наступающим войскам. Это решение спасло всю нашу показуху,
но  сгубило  полковника.  После  учений маршал Гречко счел такое
решение  нецелесообразным  и приказал выгнать старого полковника
из армии.
   Наши   танки   без  приключений  переправились  через  Днепр,
перетянув под водой несколько тысяч орудий. Боеприпасы и расчеты
были  переброшены  на правый берег саперными транспортерами ПТС.
После этого весь балет вновь вошел в свое русло: "Западные", как
и  ожидалось,  в  панике  бежали  от  нас,  едва  завидя пыль на
горизонте,  мишени  падали, когда снаряды и не попадали в них, а
главное, грохот стоял оглушительный.
   Командование   "Восточных"   за   неделю  вперед  разгадывало
коварные планы "Западных" и наносило сокрушительные удары. Одним
словом, все было привычно, аж противно.
   А  потом  был парад. На аэродроме возле Киева от горизонта до
горизонта   стояли  танки.  Это  было  самое  большое  скопление
танков в истории человечества. Тут стояли танки четырех фронтов.
По  всей  видимости,  их  было более двадцати тысяч. Армии НАТО,
если  бы  и  рискнули  однажды  собрать  столько танков на одном
поле,  не  сумели  бы  этого  сделать, ибо у всех западных наций
просто  нет  столько.  Жуткая  фотография  бескрайнего танкового
океана  обошла  все  газеты  мира. Иногда она появляется вновь и
вновь,  как,  впрочем,  и  другие кадры из той небывалой даже по
нашим масштабам показухи. Тот, кто нам враг, должен был от такой
картины  прийти  в  ужас.  Тот,  кто  любит  наш народ и пытался
посчитать,  во  что  все  это  обошлось,  должен был плакать. Но
войска, построенные на аэродроме, смеялись. Был на то повод...
   Выстроенные  для парада войска ждали прибытия высоких гостей.
Ждали  и  на  трибуне.  Парад  по традиции начинается в 10.00. В
отличие  от  стандартных  московских  парадов  был  запланирован
пролет  неимоверной  массы боевых самолетов. Все было рассчитано
по   секундам.   Но   Брежнев,   Подгорный,   Косыгин  и  Шелест
задержались.  Все самолеты находились довольно далеко от Киева -
в  Борисполе. Взлет, полет и прохождение над парадными колоннами
должно  было  быть четко согласовано и соблюдено. Но руководство
задерживалось.
   Маршал  Гречко,  стоя  на  трибуне, тихим шепотом крыл родную
партию,   советское   правительство   и  всех  членов  Политбюро
персонально  таким  отборным  матом,  какого не услышишь даже от
знатоков,  почитателей и собирателей этого самого популярного из
видов   устного   народного  творчества.  Гречко  крыл  Брежнева
шепотом,  но  микрофоны, установленные на трибуне, были включены
ровно в 10.00, и оттого маршальский шепоток разносился на добрый
десяток  километров  над  всем скопищем нашей несокрушимой мощи.
Оттого-то этот киевский парад был проведен особенно