тавляла. Поэтому, не теряя времени, они выключили свет и вышли наружу к слегка потрепанному светло-серому автомобилю с откидным верхом - второму у достопочтенного семейства Карбой.
     - Знаешь, Тид, я тебя никогда не забуду, - серьезным, абсолютно серьезным тоном сказала она. В нем не слышалось даже намека на шутку или хотя бы издевку. Ни малейшего!
     - Будь поосторожнее на обратном пути, Фелис. Дороги в предвечерней мгле совсем не безопасны.
     - Тид, ты же никогда... ни словом, ни звуком не будешь даже намекать на то... ну, на то, что между нами было, так ведь?
     На какой-то коротенький миг с нее вдруг спала маска внешней невозмутимости, уверенности в себе, и в глазах можно было увидеть что-то абсолютно откровенное и... по-детски испуганное. Она села за руль в не застегнутом на все пуговицы жакете, и, глядя на нее, Тид почему-то вспомнил, как страстно ему хотелось ее в самом начале их взаимоотношений, какое удовольствие доставляло то грубо, то нежно ласкать ее упругое шелковисто-бархатное тело, как нетерпеливо он ждал с ней следующей встречи... Но сейчас, в самый последний момент перед их, казалось, окончательным расставанием, он также твердо знал: они могут, могут начать все сначала, причем на новой и несравненно более хорошей основе!
     Под влиянием внезапно возникших чувств Тид ласково похлопал ее по плечу и повторил:
     - Будь поосторожнее на дороге, Фелис, - затем сделал шаг назад и долго смотрел, как ее машина сначала тряслась по ухабам проселочной дороги, а потом резко свернула вправо, на широкую двухполосную скоростную трассу вокруг озера. И вскоре становившийся все тише и тише ровный гул мотора совсем пропал где-то вдали...
     Тид, чувствуя какое-то смутное и странное беспокойство, медленно вернулся в номер коттеджа. Там уже мало что напоминало о ней: все еще влажное полотенце на сушильной перекладине в ванной комнате, четыре сигаретных окурка со следами красной помады на фильтрах в массивной бронзовой пепельнице на тумбочке у постели, два длинных черных волоска, застрявшие в зубьях его щетки, да небольшая вмятинка, оставшаяся на подушке в том месте, где совсем недавно покоилась ее голова, - вот, пожалуй, и все... Он механически, думая совсем о другом, перевесил полотенце, выбросил окурки из пепельницы в дровяную печурку в углу комнаты, поправил подушку на постели, вытащил из своей щетки застрявшие волоски и, вспомнив одну из детских примет, плотно накрутил их вокруг указательного пальца, а затем аккуратно снял с него образовавшуюся тугую, иссиня-черную спираль и с силой выдул ее в воздух, что должно было означать пожелание самому себе могучего здоровья.
     Когда Тид подходил к озеру, последние лучи солнца уже окончательно скрылись за горизонтом. Он с разгона прыгнул в воду и, фыркая, мощно гребя руками, поплыл подальше от берега. Метрах в шестидесяти перевернулся на спину и полностью отдал себя на волю течения, думая, помимо прочего, и о Фелисии тоже. Возможно, она и на самом деле любит Марка Карбоя, этого старого, ни на что не пригодного дурака. Хотя она и его вторая жена. Дети Карбоя от первого брака уже давно стали взрослыми и теперь живут самостоятельно, далеко от здешних мест.
     Быть женой городского мэра считается престижным, весьма престижным, несмотря даже на то, что в новых условиях реальная власть давным-давно принадлежит отнюдь не ему, а городскому голове и "его команде". Нет, Фелисии так и не удалось спасти мужа. Впрочем, на это у нее и не было никаких шансов.
     Мысли Тида Морроу невольно переключились на то, как они с Пауэлом Деннисоном наконец-то сначала полностью "вскроют зловонные гнойники" этого чертова города Дерон, а затем наведут в нем должный порядок. Эта замечательная, просто великолепная мысль, надо сказать, доставила ему истинное наслаждение.
     В свое время, когда на старшем курсе университета Тид писал курсовую работу по политологии, а Пауэл Деннисон был его научным руководителем, между ними установились добрые, уважительные отношения. Затем, сразу же после окончания Второй мировой, полковнику Деннисону хоть и с трудом, но все-таки удалось добиться перевода капитана Морроу в распоряжение его оккупационной части в Германии. Вместе они преодолели упорнейшее сопротивление и бывших, и современных, но хорошо замаскировавшихся нацистов, в результате чего после долгих трудов, горьких поражений и радостных побед появился городок, впоследствии ставший самой настоящей моделью успешного военного управления во всей западной демилитаризованной зоне.
     После этого прошло около пяти лет, в течение которых они более-менее регулярно переписывались друг с другом, и вот полковник снова призвал его под свои знамена. Пригласил в город Дерон, расположенный недалеко от Нью-Йорка, в качестве директора местного исследовательского центра по вопросам налогообложения. А затем добавил к этому еще и должность заместителя главы городской администрации. И это несмотря на нескрываемую ярость членов городского совета!
     - Работа будет, учти, непростая, ох какая непростая, - сказал ему тогда Пауэл Деннисон. - Хотя тебе, Тид, похоже, именно такая всегда и нравится, так ведь?
     Тид в ответ пожал плечами:
     - Может, конечно, и так. Вот только с небольшими оговорками...
     - Здесь проживают двести тысяч человек, и всем, абсолютно всем заправляют один мерзопакостный тип по имени Раваль и его банда ненасытных шакалов. Причем они снимают жирные пенки не только с игорного бизнеса и публичных домов. Нет, им вынуждены платить и полиция, и пожарные, и владельцы ресторанов, и... ну, короче, и все остальные. А знаешь, почему им все это так легко сходит с рук? Да потому, что у Раваля в кармане все члены городского правления. Все до единого. Так сказать, оптом и в розницу! Это его собственные компании якобы дерутся друг с другом за право мостить и убирать городские улицы, строить больницы и школы, чистить и ремонтировать канализацию... Со стороны все вроде бы выглядит вполне прилично, почти как обычная двухпартийная система, но на самом же деле все обстоит совсем иначе: никто, никакая компания, никакой человек не в состоянии что-либо сделать или получить, если до этого не сумеет договориться с Лонни Равалем! Его головорезы полностью контролируют все районы города, по его желанию изменяя баланс сил то в одну, то в другую сторону. Представляешь, как это удобно самому Лонни? Где-то около года назад наиболее влиятельные граждане города начали роптать против существующей системы откровенного произвола, ну и Раваль решил бросить им кость в виде независимого, то есть приглашенного со стороны, главы городской администрации. Ему казалось, на таком горячем месте любой быстро сгорит даже без особых усилий с его стороны. Что ж, в моем лице мистера Лонни Раваля ждет немалый сюрприз. И боюсь, для него далеко не самый приятный.
     - Звучит забавно, что и говорить.
     - Не только и не столько забавно, Тид, сколько опасно! Лонни Раваль намертво повязан с известным Восточным синдикатом, то есть мафиозным кланом, и может вызывать себе на подмогу "крутых парней" оттуда практически в любом количестве и в любое время. А поскольку он с "семьей" наверняка в доле, то легко можно себе представить, чего от него ожидать. Так что, если поднимем шум, как только хоть что-либо обнаружим, нас тут же постараются съесть без соли и перца. Значит, сначала нам надо долго и кропотливо поработать, раскопать все, что возможно, выяснить все по максимуму, ну а уж потом захлопывать ловушку. Накрыть их всех сразу, в одно и то же время!.. Более того, кое-кто из местных деловых людей, которые по вполне естественным причинам не хотели бы светиться раньше времени, решили создать для данных целей специальный секретный фонд. Очень даже серьезный фонд. Деньги, конечно, немалые, но все они прекрасно понимают, что в конечном итоге это им обойдется намного дешевле. Если, конечно, мы с тобой, Тид, сумеем все сделать правильно...

***

     Он вдруг встрепенулся, снова перевернулся на живот и поплыл назад к берегу. Да, последние шесть месяцев были по-настоящему напряженными, опасными и... интересными. В тайном сейфовом ящике продолжали накапливаться важнейшие свидетельские показания. Подписанные! Наружу выплыло уже столько, что немало людей почувствовали, как над ними сгущаются тучи. Естественно, они занервничали. Равно как и Фелисия. И не без оснований, нет, совсем не без оснований. Ведь на некоторых из этих показаний стояло имя ее мужа Марка Карбоя!
     Пауэл Деннисон еще не определил точную дату, когда можно будет вывалить уже готовое пикантное варево на стол прокурора одновременно с выходом пары ежедневных газет, у которых хватит смелости размазать все эти мерзости на первой полосе. Тид всем сердцем надеялся, что это наконец-то произойдет достаточно скоро, поскольку, помимо всего прочего, постоянно нарастающее напряжение и неизвестность становились все более и более изнуряющими.
     С удовольствием приняв теплый душ, он насухо вытерся темно-синим махровым полотенцем и вдруг задумался: а что теперь? Остаться здесь или вернуться в город? Помимо всего прочего, не следует забывать, что сегодня воскресный вечер...
     Прежде всего Тид прошел на кухню и исследовал содержимое кладовки: пара консервных банок супа, одна - с бобами, другая - со спагетти. Воскресенье, октябрь... какое число? Прошлое воскресенье было двадцать первое. Значит, сегодня двадцать восьмое. Что ж, этого будет вполне достаточно...
     Тид ухмыльнулся и громко щелкнул пальцами. Хотя ухмылка оказалась несколько, как бы это поточнее сказать... э-э-э... смущенной. Ведь сегодня день его рождения, а он только сейчас впервые вспомнил об этом! Да, сегодня ему стукнуло тридцать один, В этой связи содержимое кладовки показалось просто смешным. В такой день он, как минимум, заслужил хотя бы нормальный, хорошо прожаренный бифштекс и пару бокалов приличного вина!
     В свое время (когда он был еще маленьким) дни рождения играли немалую роль в его детской жизни: серебряный доллар в конверте от тети Мариан, воздушное ружье, стреляющее настоящими свинцовыми пулями, которое он никогда не надеялся получить, самый глубокий нервный вдох воздуха в надежде, что ему удастся одним сильным выдохом загасить все свечи на красивом праздничном торте... Все, кроме самой последней. Да, тогда день рождения очень, очень много для него значил!
     Но затем дни рождения постепенно стали чем-то вроде вех, которые проносятся мимо окна стремительно летящего поезда жизни и пропадают навсегда, если в нужный момент времени вы почему-то забыли задержать на них взгляд. И никому, абсолютно никому во всем этом поганом мире нет никакого дела до того, замечаешь ли ты свою веху или нет, так что празднование такой даты уместно сравнить скорее с мелодичным свистом, который ты издаешь, неторопливо шагая по узкой аллее, обрамленной густыми деревьями. Совсем как по внушающему ужас темному туннелю. Всех своих родных Тид уже похоронил, а Ронни, та самая прекрасная Ронни, бывшая для него больше чем сама жизнь, вышла замуж за какого-то аккуратного темненького человечка, который вполне преуспевает в страховом бизнесе где-то там, в далеком, мало кому известном маленьком провинциальном городке Дейтон...
     И тем не менее в такой день человек, безусловно, имеет полное моральное право съесть хорошо прожаренный бифштекс, выпить пару бокалов приличного вина, а потом впасть в небольшую, но исключительно приятную прострацию, когда можно неподвижно сидеть, покуривая вкусную трубку или сигару, и думать, медленно, медленно думать на самые различные, но не реальные, а скорее псевдофилософские темы, включая тему "последней вехи", после которой уже больше ничего не будет вообще. И прежде всего стремительно летящего поезда жизни!
     Поскольку это был его собственный день рождения, его собственная веха жизни, Тид Морроу решил одеться с особой тщательностью - элегантная французская хлопчатобумажная рубашка, дорогой пиджак, темные габардиновые брюки...
     Вскоре он уже неторопливо ехал по направлению к Дерону. Свет далеких звезд тускло отражался от металлических частей его "форда" с откидным верхом. Музыкальная радиоволна тихо передавала мелодию за мелодией, и Тид раз за разом повторял себе, что ему хорошо, что он не одинок, совсем не одинок. Повторял до тех пор, пока самому не стало смешно: представьте себе взрослого мужчину в расцвете лет, который изо всех сил сам себя пытается обмануть!

Глава 2

     Чтобы избавиться от слишком большого внимания множества чужих глаз, на втором месяце пребывания в городе он переехал из самого шикарного отеля "Дерон" в новый район на северной окраине города рядом с автотрассой номер шесть, который почему-то называли "садовым кондоминиумом". Все его краснокирпичные жилые блоки состояли из четырех отдельных апартаментов, каждый со своим "личным входом", причем расположены они были таким образом, чтобы создавалось впечатление изолированности и независимости, а не одного "братского кооператива", где каждый смотрит прямо в окно соседа...
     Конечно, если бы Тид жил на одну весьма жалкую зарплату, которую всеми правдами и неправдами смог "выбить" для него Деннисон, такие апартаменты, само собой разумеется, были бы ему просто не по карману. Однако, получив наследство внезапно умершего отца, он распорядился им таким образом, чтобы основная часть оставалась нетронутой, а доходы от нее - приблизительно две тысячи долларов в год - можно было использовать по своему собственному усмотрению. А это, надо заметить, сделало его быт гораздо более комфортным, ибо различие между понятиями "жить по средствам" и "жить на уровне" довольно существенно.
     Новый кондоминиум, помимо всего прочего, имел то явное преимущество, что в нем были центральный телефонный коммутатор, служба сообщений, а также специальная служба уборки помещений (для тех, кто пожелает)... Подъехав к своему дому, Тид остановился, аккуратно припарковал машину на стоянке и вошел внутрь. Стоявшая за высокой конторкой миссис Киддер, худенькая, застенчивая жена их управляющего, сразу же подняла на него глаза:
     - Сэр, вам звонил по меньшей мере три раза мистер Деннисон. Последний раз просил передать, чтобы вы сразу же заехали к нему домой, если появитесь здесь до десяти вечера.
     Тид бросил беглый взгляд на ручные часы - начало девятого. Он приветливо улыбнулся Эми Киддер:
     - Спасибо, дорогая моя.
     Она тут же покраснела:
     - Мистер Морроу!
     - Да, но, по-моему, пока нас не поймает на месте преступления ваш муж, мы в полной безопасности, разве нет?
     Они давно уже играли в эту совершенно невинную игру, которая, похоже, доставляла ей искреннюю радость и при этом всегда заставляла краснеть. С серьезным видом подмигнув ей, Тид Морроу вышел из дома, сел в машину и отправился к Деннисону. Мысль, что его подзывают к себе, как собачку, свистком, сначала пробудила какое-то подспудное раздражение, однако ожидание того, что это может быть что-то важное, новое и "горячее", вскоре практически полностью приглушило неприятное чувство.
     Пауэл Деннисон арендовал большой, отвратительного вида каркасный дом в одном из самых старых районов Дерона. В принципе он считался жилым, однако вокруг дома Деннисона находились одни только "коммерческие" здания. Подъехав, Тид аккуратно припарковал машину рядом с узенькой подъездной дорожкой.
     Не успел он неторопливо подняться на последнюю ступеньку невысокого крылечка, как входная дверь распахнулась и в ее светлом проеме показался силуэт самого Пауэла.
     - Рад, что ты все-таки решил вернуться в город, Тид, - вместо приветствия произнес он. - Входи, входи...
     Голос крупного мужчины лет пятидесяти двух-трех, атлетическую фигуру которого уже покрыл заметный слой жира, был тягучим, теплым и искренним, а его светло-серые глаза на твердом, будто высеченном лице выглядели честными, открытыми и ничего не боящимися. Этот человек, как хорошо было известно Тиду, помимо абсолютной решимости, обладал настолько острым и быстрым умом, что, безусловно, добился бы блестящих успехов на любом избранном им поприще, не важно, будь то частный бизнес, промышленность или даже государственная служба. Но его сердце, увы, неизвестно почему, принадлежало только сфере городского управления. Пауэла интересовало только восстановление по тем или иным причинам пришедших или приходящих в упадок провинциальных городков, "пробуждение" живительных сил их вконец отчаявшихся жителей. А то, что ему приходится жить в эпоху, когда преданность делу, даже самому благородному и святому, оплачивается, мягко говоря, недостойно, - это не его вина. Впрочем, Тид Морроу давным-давно понял, что его друг-начальник Пауэл ни за что на свете не бросит начатое дело. Даже если ему за это не заплатят и ломаного гроша!
     Пауэл, радушно улыбаясь, провел Тида в узкую гостиную с высоким потолком, довольно уродливой арендной мебелью, мрачными обоями темно-коричневого цвета, зияющей "глазницей" пустого, неиспользуемого камина... Марсия, старшая из двух дочерей Деннисона, сидела в обшарпанном кресле, поджав под себя одну ногу, с раскрытой книжкой на коленях. Ей было двадцать три. Она одна вела их скромное хозяйство - занималась покупками, готовила еду. И все это помимо того, что пять дней в неделю по утрам преподавала машинопись в местной школе секретарей. И хотя самому Пауэлу Деннисону конечно же не составляло бы никакого труда подыскать для нее неплохую работу на полставки в администрации города, это было одной из тех вещей, на которые он никогда в жизни не пошел бы. Ни при каких условиях!
     Марсия, изящная блондинка, с тонкими решительными губами, светло-серыми, как у отца, глазами и подчеркнутым спокойствием, никогда, ни разу не проявляла как-либо явную неприязнь к Тиду, и тем не менее он постоянно ее чувствовал. И еще, где бы Марсия ни находилась, всегда создавалось впечатление, будто она только и ждет, что туда вот-вот нагрянет целая толпа журналистов и начнет снимать ее для обложек самых модных журналов. Хотя он твердо знал: болезненным тщеславием эта девушка не страдала. Более того, ему всегда казалось, что именно такими, как Марсия, наверное, были женщины древних викингов. Мягкая природная грация скрывала явную мощь ее бедер и чресла настоящей львицы. Она сидела в кардигане из тонкой кашмирской шерсти, что было не совсем удачным выбором, поскольку желтоватый оттенок ткани несколько затушевывал блеск ее волос.
     Темноволосая и безусловно яркая восемнадцатилетняя Джейк, вторая дочь Деннисона, которая не без оснований считалась любимицей Пауэла прежде всего потому, что очень напоминала его покойную жену, была девушкой совершенно иного типа: пухлые широкие губки, густая копна разметавшихся во все стороны темных волос, глаза, полные восторженного ожидания своего героя, еще не до конца созревшее женское тело... Одетая в облегающие темно-синие джинсы и тенниску с короткими рукавами, она лежала на полу, читая газету, и, когда Тид вошел, немедленно вскочила и подбежала к нему с сияющими глазами, радостной, хотя и чуть смущенной улыбкой на губах.
     - Тид, Тид, как же хорошо, что ты пришел! Ведь сегодня твой день рождения! - воскликнула она, хватая его за руку.
     Он сразу же почувствовал, как к его плечу прижалась сначала ее нежная щека, а затем ее маленькие, твердые, еще совсем девичьи груди, и вдруг ощутил внезапный прилив радостного, по-своему даже блаженного чувства: значит, кто-то все-таки помнит!
     - А знаешь, мы приготовили для тебя торт! - объявила Джейк, заглядывая ему прямо в глаза.
     Марсия чуть заметно улыбнулась:
     - Под ее поистине чудовищным давлением. Я, как могла, убеждала ее, что тебе он совсем не нужен. Но Джейк даже слушать ничего не пожелала. Упрямо стояла на своем.
     Тид выдержал ее ровный внимательный взгляд.
     - Да, но он мне очень даже нужен. Так что я искренне вам за него признателен.
     - Я бы и сама его сделала, но у меня пока не получается. Точнее говоря, получается, но почему-то просто чудовищно ужасно. - Джейк с сожалением пожала плечами.
     - Девочки, я скоро верну его вам. Минут через десять, не больше, - сказал дочерям Пауэл. - Пошли в к