Так	пошли,	чего мы ждем? -
Давайте оба в вагончик.
      Каррачола  подождал,  пока  они  забрались  туда, пересек
помещение  станции,  остановился  там, где Смит разбил световой
люк и позвал:
      - Босс!
      В  руке  он  держал  "люгер"  Шэффера  с глушителем. Смит
поручил   Мэри	дрожащего  Карнаби-Джонса,  который  так  и  не
открывал глаз, и сделал два шага в сторону люка. Но не случайно
Уайет-Тернер говорил, что у Смита встроен радар, реагирующий на
любую  опасность;  зов	снизу заставил этот радар заработать на
полную мощность.
      - Шэффер? - осторожно спросил он. - Лейтенант Шэффер, это
вы?
      - Я, босс, - ответил голос с характерным акцентом. Тем не
менее радар майора бил тревогу. Смит опустился на четвереньки и
бесшумно   пополз   вперед.   Он   не	сразу  увидел  Шэффера,
распластавшегося  на  полу,  но  успел	отпрянуть,  и  ветер от
пролетевшей  у	его  головы  пули, пущенной из "люгера", только
взметнул ему волосы. Снизу донеслось проклятье.
      - Это  был твой последний шанс, Каррачола, - сказал Смит.
Теперь	ему  хорошо  было видно лицо Шэффера, точнее - кровавая
маска,	в  которую оно превратилось. Сверху трудно было судить,
жив он или мертв. Он больше был похож на мертвеца.
      - Ошибаешься,	-  рассмеялся  Каррачола.  -  Я  просто
растягиваю  удовольствие.  Мы отчаливаем. Смит. Сейчас я заведу
мотор.	Если  не  хочешь, чтобы Шэффер получил пулю, - при этих
словах	он  кивнул на Кристиансена, который держал лежащего под
прицелом "шмайсера", - не делай глупостей.
      - Как только ты подойдешь к панели управления, Каррачола,
попадешь  мне  на  мушку,  и  я пристрелю тебя. Шэффер мертв. Я
вижу.
      - Его  угостили	прикладом,  это  верно,  но удар был не
смертельный.
      - Я убью тебя, - без выражения повторил Смит.
      - Вот  проклятье,  я  же	сказал, что он жив! - Каррачоле
явно стало не по себе.
      - Я тебя убью, - еще раз бесстрастно сказал Смит. -А если
не  я,	тебя  кокнут  внизу.  Взгляни,	что  мы  сотворили с их
драгоценным Шлосс Адлером. Он весь в огне. Нетрудно догадаться,
что  ребята получили приказ стрелять без предупреждения во всех
подозрительных. А ты, Каррачола, подозрительный.
      - Послушай  же  меня,  -	уже  с	ноткой	отчаяния сказал
Каррачола. - Я докажу, что Шэффер жив.
      Каррачола   вошел   в   поле   обзора   Смита  и,  увидев
наставленный на себя ствол "шмайсера", отшвырнул "люгер":
      - Автомат  тебе	не  понадобится!  - Потом склонился над
Шэффером,  зажал  ему  пальцами  нос  и  прикрыл  ладонью  рот.
Шэффер,  как марионетка, задергал головой и зашевелил пальцами,
словно пытаясь схватить воздух.
      - И  не забудь, - пригрозил Каррачола, - что  Кристиансен
держит его на прицеле.
      Он  демонстративно  прошел  к  пульту управления, включил
генератор   и	освободил  механический  тормоз.  Смит	отложил
бесполезный  теперь  "шмайсер"	и  поднялся.  На  его лице была
горечь.
      - Вот,  значит,	как,  -  проговорила Мэри неестественно
спокойным  тоном. - Конец. Всему конец. Операции "Оверлорд" - и
нам. Если нас вообще кто-нибудь принимает в расчет.
      - Я  принимаю. - Смит  достал и взял в здоровую руку свой
"люгер". - Присмотри за нашим малышом.


			Глава 10
      Смит,  не  обращая  внимания  на	Мэри,  с  криком "Нет!"
пытавшуюся  удержать  его,  подошел  к	тому  месту,  где крыша
резко  уходила	под уклон. Под кромкой кровли как раз показался
край   вагончика,  внутри  которого  торжествовали  удачу  трое
недавних  пленников.  Майор  попытался	почетче  оттолкнуться с
обледеневшей   крыши  и   прыгнул  вниз.  Просчитайся  он  хоть
чуть-чуть,   дело   кончилось  бы  плохо.  Однако  ему	удалось
попасть   на   крышу   вагончика,  правда,  от	удара  вагончик
беспорядочно  задергался,  и  Смит  заскользил вниз. Он не смог
удержаться  за	скобу  подвески  раненой  рукой и, инстинктивно
потянувшись  к	ней  левой, выронил "люгер", который соскочил с
крыши  и  утонул во тьме. Судорожно схватившись за скобу обеими
руками,  Смит  хватал  ртом ледяной воздух. Пассажиры вагончика
замерли  от  неожиданности.  Улыбки как-то застыли на их лицах;
рука  Кристиансена,  собиравшегося радостно хлопнуть кого-то по
плечу,	так  и	повисла в воздухе. Первым очнулся Каррачола. Он
стащил	с  Кристиансена "шмайсер" и нацелил его вверх. Вагончик
уже  отошел  на  порядочное расстояние от замка, и висел высоко
над  землей,  нещадно  раскачиваемый  ветром. Смит, ослабленный
ударом	от  прыжка,  болью в руке и потерей крови, из последних
сил  держался за скобу, безжизненно распластавшись на скользкой
крыше. К горлу подступала тошнота, в глазах стоял туман.
      Автоматная  очередь  прошила железо в сантиметре от него.
Туман  в  глазах  мигом  рассеялся.  Магазин  "шмайсера" вмещал
гораздо  больше  пуль,	чем  появилось	на крыше дырок. Значит,
обождав  пару  секунд  -не  свалится  ли  его  тело  вниз - они
возобновят  стрельбу. Вот только куда на этот раз будут целить?
В  какую  часть  крыши? Пальнут ли наобум или станут расчетливо
прочесывать  участок за участком? Гадать бесполезно. Может, как
раз  в	этот  момент  дуло  "шмайсера" нацелено ему в живот? От
одной  этой  мысли  Смит  как наэлектризованный откатился прямо
туда,  где  остался  след  автоматной  очереди. Вряд ли стрелок
снова будет палить в то же место. Впрочем, и на это нельзя было
твердо	надеяться,  ведь  внизу могли угадать ход его мыслей. К
счастью, там думали по-другому; следующая серия дырок появилась
ближе к заднему краю вагончика.
      Опираясь	на  скобу  подвески,  Смит  поднялся  на ноги и
схватился  за  трос.  Теперь  в  качестве мишени он значительно
сузил  противнику возможность попадания. Перебирая руками трос,
он бесшумно и быстро пробрался в переднюю часть вагончика.
      Амплитуда      колебаний	    фуникулера	    становилась
головокружительной.  Опора  для  ног  была  ненадежной,  и Смит
держался  в  основном  за  счет  рук,  точнее  -  за счет одной
здоровой  руки.  А  вагончик  плясал  на  проволоке, как шут на
веревочке,  и,	казалось,  вот-вот сорвется. Напряжение в левой
руке делалось невыносимым: плечевые суставы нестерпимо ныли - и
все  же  это  было не смертельно. Смит рассчитывал, что ни один
идиот  не  станет  стрелять  в	то  единственное место на крыше
вагончика,   с	которого  легче  всего	сорваться.  Его  расчет
оправдался.  Снизу дали еще три очереди и все три на безопасном
расстоянии  от	его  прибежища.  Теперь  можно	было подумать о
возвращении  к	скобе  подвески. В самом деле, его силы были на
исходе.  Левая рука совсем ослабела, пришлось перенести упор на
раненую  правую,  и острая боль пронзила тело как электрический
разряд. В результате Смит почувствовал себя еще хуже. Надо было
немедленно возвращаться на прежнее место.
      В  этот  момент  из  передней дверцы вагончика показалась
голова	Каррачолы  и  его  рука со "шмайсером". Вытянув шею, он
высматривал   Смита  -	и  моментально	увидел	его.  Каррачола
протиснулся  насколько	можно  было  вперед, приладил приклад к
плечу  и  нажал  спуск	в  момент,  когда Смит бросился к скобе
подвески.
      Точно  прицелиться  ему не удалось, но на таком небольшом
расстоянии  этого и не требовалось. Первая пуля сорвала погон с
левого	плеча  Смита,  вторая  царапнула  плечо,  содрав  кожу,
хорошо,  что  остальные просвистели мимо головы. Смит рухнул на
крышу.	сжавшись  в  комок  за	основанием  скобы. Но Каррачола
твердо	решил  довести	дело до конца. У него оставалось совсем
немного  патронов,  и  он  решил  не  расходовать их впустую. С
помощью  Томаса  и Кристиансена он не без труда вылез на крышу.
Ноги  его  повисли над пропастью. Самоубийственный шаг, подумал
Смит.  Каррачола  сделал  роковую  ошибку:  ни руками не за что
ухватиться,  ни  ногами  зацепиться  -	при первом же толчке он
полетит вниз. Но Смит рано радовался. Пальцы Каррачолы нащупали
в   крыше   прорезь,  проделанную  автоматной  очередью,  -  он
подтянулся вперед и стал на колени.
      Смит  раненой  рукой  искал в сумке гранату, стараясь как
можно  дальше  отползти  назад	-  на  таком расстоянии граната
была  для  него  не  менее  опасна, чем для Каррачолы. Ноги его
повисли  над  краем  вагончика,  и вдруг он вскрикнул от резкой
боли.  Смит  повернул  голову  назад, но в мутном свете луны не
смог  увидеть  ничего,	кроме  пары  рук,  ломавших его голени.
Смит  посмотрел  вперед  -  Каррачола  не  шевелился.  Вагончик
находился  как	раз посередине между верхней станцией и опорой.
Амплитуда  раскачки  была  здесь  особенно  велика, и Каррачола
замер,	боясь  сорваться.  Смит  перестал  нащупывать гранату -
теперь	 она  могла  и	не  понадобиться,  зато  вытащил  нож и
попытался  ударить по рукам, которые причиняли ему такую адскую
боль. Но достать до них не сумел.
      Левая  рука,  казалось, вот-вот не выдержит напряжения. В
запасе	оставались  считанные  секунды,  и  терять ему было уже
нечего. Смит зажал рукоятку раненой рукой, повернулся и со всей
оставшейся силой метнул нож.
      Раздался	чей-то	крик боли, ноги тут же отпустили. Томас
втащил	Кристиансена  в  вагончик,  и  тот  с  тупым удивлением
уставился  на  лезвие,	вонзившееся  ему  в запястье. Но и Смит
остался  без  последнего  своего  оружия.  Каррачола понял, что
настал его час. Он медленно поднялся на ноги, держась за стойку
скобы  подвески,  обхватив  ее	для  верности  ногой. Ствол его
"шмайсера" нацелился прямо в лицо Смиту.
      - Осталась последняя пуля, - объявил Каррачола с вежливой
улыбкой. - И сейчас мы ее пустим в ход.
      Неужели  это  конец, подумал Смит. Но надежда не покидала
его.  В  схватке  с  Кристиансеном  он не заметил, что вагончик
перестал  раскачиваться  как маятник. Удерживаться на скользкой
крыше  стало  легче. Не заметил этого и Каррачола. Тем более он
не  обратил  внимания, почему это произошло. Смит, усилием воли
оторвав  взгляд  от  дула глядящего на него автомата, посмотрел
через  плечо  Каррачолы.  Поперечная балка приближающейся опоры
фуникулера   вот-вот   должна  была  пройти  прямо  над  крышей
вагончика.
      - Ну  что,  Смит,  не  горюй, - с притворным  сочувствием
сказал	Каррачола,  поправляя  прицел.	- Все там будем. На том
свете свидимся.
      - Погляди-ка лучше, что у тебя за спиной.
      Каррачола   презрительно	 улыбнулся,   решив,  что  Смит
пытается провести его с помощью такого детского трюка. Смит еще
раз посмотрел за спину Каррачолы и быстро отвел взгляд. Усмешку
будто  стерло  с  губ  Каррачолы:  шестым  чувством  он  ощутил
опасность  и,  обернувшись,  издал  страшный  крик. Последний в
своей  жизни. Стальная перекладина опоры ударила его в спину, с
громким   хрустом  размозжив  позвоночник.  Через  секунду  его
мертвое  тело  падало  вниз. В открытую заднюю дверцу вагончика
Томас  и  Кристиансен,	онемев	от  ужаса, наблюдали эту жуткую
картину.
      Трясясь  как в малярийном ознобе, словно в полусне, Смит,
пересиливая  боль,  сел,  сцепив  руки	и  ноги  вокруг  задней
стойки	скобы подвески. Почти бессознательно он поднял голову и
бросил	взгляд	вниз,  в  долину.  Второй вагончик, двигающийся
навстречу с нижней станции, миновал первую опору. Если повезет,
вагончик,   на	 крыше	 которого   сидел  Смит,  доберется  до
центральной  опоры первым. Если повезет. Но нельзя надеяться на
слепой	случай:  выбора  не  было,  следовало  действовать,  не
рассчитывая на особое везение.
      Смит  вытащил  из  сумки	два пакета взрывчатки и надежно
расположил  их	у  основания  скобы.  Сам  привалился  к скобе,
обхватив  ее  руками  и  ногами, собираясь пересидеть так самый
опасный  участок  пути,  когда	вагончик,  находясь  на  равном
расстоянии  от опор, раскачивается особенно сильно. Он понимал,
что  торчать  так  довольно  глупо. Снегопад прекратился, сияла
полная луна, освещая долину призрачным светом. Он плыл по небу,
заметный  отовсюду  -  и  с нижней станции, и из окон замка. Но
понимая  это,  ничего не мог поделать - у него не осталось сил,
чтобы,	распластавшись на крыше, держаться за скобу руками, как
они  это  проделали  с	Шэффером  на  пути наверх. Он подумал о
Шэффере  -  но	как  о	чем-то	постороннем, далеком. Эмоций не
осталось  -  утомление,  потеря крови и жестокий холод истощили
чувства.  Он  подумал и о других - о старике и девушке на крыше
верхней  станции,  о  двух  изменниках внутри вагончика. Мэри и
Карнаби-Джонс  ничем  не  могли  ему помочь; безоружные Томас и
Кристиансен вряд ли решились бы повторить вылазку Каррачолы - у
того хоть был "шмайсер".
      Шэффер...  Мысли	Смита  вновь  вернулись  к нему. Шэффер
чувствовал себя не лучше, чем майор. Он едва очнулся, приходя в
себя  от  тяжелого  кошмара  и	ощущая	во рту соленый привкус.
Сквозь туман в голове он услыхал женский голос, повторяющий его
имя.  В  нормальной обстановке Шэффер всегда живо откликался на
женские  голоса, но теперь ему хотелось, чтобы женщина умолкла:
она  была  частью  того  тяжелого  сна, в котором ему раскроили
голову, и чтобы боль прошла, надо было проснуться. Он со стоном
уперся ладонями в пол, пытаясь приподняться. Ему стоило немалых
трудов,  помогая  себе	руками, оторвать голову от пола. Голова
была  чужой:  в  нее  словно  всадили  мясницкий топор и набили
ватой.	Он  помотал  ею,  чтобы  рассеялся туман, - и напрасно,
потому что из глаз снопом посыпались разноцветные искры. Шэффер
поднял тяжелые веки, и пестрый калейдоскоп потихоньку растаял в
воздухе.  На полу проступили знакомые очертания его собственных
рук.  Он  окончательно	пришел в себя - но кошмарное наваждение
не  отступало. Он по-прежнему чувствовал во рту соленый привкус
крови,	голова все так же кружилась в каком-то бешеном танце, а
женский голос продолжал звать его:
      - Лейтенант   Шэффер!	Лейтенант   Шэффер!   Очнитесь.
лейтенант! Очнитесь же! Слышите меня?
      Где-то  он  слышал этот голос, подумал Шэффер, вот только
где?  Должно  быть,  очень давно. Он повернул голову на голос -
он  исходил  откуда-то	сверху	- и перед глазами опять поплыла
разноцветная   мозаика.   Нельзя   двигать   головой,  заключил
Шэффер.  Он  подтянул  под  себя  колени,  подполз  к  какой-то
механической  штуковине,  за  которую  удобно было держаться, и
потихоньку  поднялся  на  ноги.  Ноги  дрожали,  но он все-таки
стоял.
      - Лейтенант!  Лейтенант  Шэффер! Я здесь, наверху! Шэффер
невероятным  усилием  приподнял голову - казалось, этот простой
жест  занял  у	него  целую вечность, - и беспорядочный хоровод
разноцветных  светил  перед  его  глазами собрался в аккуратное
созвездие.  Он	узнал  этот  голос  -  голос  Мэри Эллисон, ему
казалось,  он  узнал  даже  ее	бледное  лицо  со следами слез.
Впрочем,  уверенности  не было - взгляд не мог сосредоточиться.
Он никак не мог понять, какого черта она делает там наверху, за
какой-то решеткой вдребезги разбитого светового люка. Его мысли
тупо  продирались сквозь самые обычные вещи. Они были похожи на
пловца,  вынужденного  плыть  против  течения, путаясь в густых
водорослях.
      - Как  вы  себя	чувствуете? - спросила Мэри. Вопрос его
рассмешил.
      - Кажется,  кое-что  чувствую, - не  сразу ответил он. -А
что случилось?
      - Они ударили вас вашим же автоматом.
      - Вот оно что. - Шэффер понимающе кивнул и тут же пожалел
об  этом.  Он осторожно пощупал кровоподтек на голове. - Должно
быть,	сотрясение...  -  Он  резко  оборвал  себя  и  медленно
повернулся лицом к двери. Что там такое?
      - Собака. Похоже, собака лает.
      - Я  так	и  думал.  - сказал он притихшим  голосом и как
пьяный	прислонился  ухом  к  железной	двери.	-Много собак. И
стучат	 молотом,  да  не  одним.  -  Он  отошел  от  двери  и,
спотыкаясь,  подошел  к  тому  месту.  откуда хорошо было видно
Мэри. - А где майор?
      - Отправился  за	ними,	-  бесстрастно	ответила  она.-
Вспрыгнул на крышу вагончика.
      -  Так,  значит,	-  Шэффер  воспринял известие как нечто
заурядное. - И что же дальше?
      - Что дальше? - Раздраженная его явным безразличием, Мэри
повысила  голос:  -  Была драка, и кто-то слетел вниз. Не знаю,
кто.
      - Один из этих. - убежденно ответил Шэффер.
      - Откуда вы знаете?
      - Майор	Смит не из тех, кто сваливается в пропасть. Это
кстати, цитата из воспоминаний будущей миссис Шэффер. Наш майор
Смит  не  имеет  обыкновения  падать  с крыши фуникулера. А это
цитата из воспоминаний будущего мужа миссис Шэффер.
      - Похоже,  вы   приходите  в  себя, - заметила Мэри, -Вы,
пожалуй,  правы.  Там  кто-то  сидит на крыше, и вряд ли кто из
этих...
      - А откуда вы знаете, что там кто-то сидит?
      - Вижу, - нетерпеливо  ответила она, устав от объяснений.
-  Луна  светит.  Да сами взгляните. Шэффер взглянул сам, потер
глаза рукавом.
      - Должен	 вам  сказать,	любовь	 моя,  что  я  не  могу
разглядеть даже самого вагончика.
      До    центральной   опоры   оставалось   метров	десять.
Поднимающийся  снизу  вагончик	находился  примерно  на  том же
расстоянии  от	нее.  Времени  было  в обрез. Смит оторвался от
взрывчатки и приготовился. Вытянув вперед руки, он зацепился за
верхнюю балку опоры. Удар был сильным, но он удержался и быстро
перебирая  руками  и  ногами,  перелез по обледеневшей стальной
балке на другую сторону опоры. Крыша вагончика с нижней станции
уже   начала   проплывать   мимо.  Впервые  за	эту  ночь  Смит
возблагодарил  луну.  Сделав еще два неверных шага по скользкой
поверхности, он прыгнул на обледеневший трос, ярко блеснувший в
бледном свете. Левой рукой Смит придержал трос, правой обхватил
его,  прижав  к  груди.  Как  ни  крепко он старался держаться,
все-таки  он  соскользнул  немного  вниз,  и  трос. дернувшись,
ударил	его  по шее, едва не лишив головы. Но ноги уже нащупали
крышу  вагончика,  и он, отпустив трос, рухнул на четвереньки и
вслепую  нащупал стойку скобы подвески. Несколько долгих секунд
Смит  не  двигался, одолеваемый тошнотой, подступившей к горлу.
Потом,	когда  ему  немного  полегчало, лег лицом вниз. По мере
удаления  от  опоры вагончик раскачивался все сильнее. Расскажи
Смиту кто-нибудь о том, как вконец обессиленный человек за счет
одного	инстинкта самосохранения нашел в себе силы продержаться
в  таких  условиях  -  он бы не поверил. Казалось, прошла целая
вечность,  прежде  чем	силы  потихоньку  стали  возвращаться к
нему.  Уже  привычным  движением он сел, привалившись к скобе и
стал смотреть вниз.
      Вагончик,  который  он  только что покинул, приближался к
последней  на  своем  пути опоре. Томас и Кристиансен сидели на
полу.  Кристиансен  сооружал  себе повязку на раненую руку. Обе
дверцы	были  раскрыты	настежь  -  как в тот момент, когда они
втроем предприняли атаку на Смита. То, что никто из них даже не
попытался  прикрыть  двери, свидетельствовало об уважении, если
не сказать - страхе, который они теперь испытывали по отношению
к  Смиту.  Яркая  магниевая вспышка блеснула сверху, и сразу же
раздались  два	взрыва,  слившиеся  в один. Задние стойки скобы
подвески  вагончика  разлетелись в куски, и он, запрокинувшись,
повис на двух передних.
      Кристиансена  отбросило  к  открытой  задней  дверце.  Он
судорожно  попытался  удержаться  за  стену,  но  раненая  рука
подвела его, и он беззвучно вывалился из двери, пропав во тьме.
      Томас, руки у которого были в порядке, а реакция быстрее,
оказался    удачливее,	  но	ненадолго.   Он   увидел,   как
разламывается  крыша  вагончика под давлением стоек, на которые
ложилась  тяжесть, явно для них непосильная. Томас подобрался к
дверце	и обеими руками ухватился за трос. Ему удалось выкинуть
наружу	ноги  как  раз	в  тот момент, когда передние стойки со
скрежетом  выломались  из  крыши.  Вагончик,  переворачиваясь в
воздухе,  рухнул  вниз.  Томас	удержался  на  тросе,  который,
освободившие от груза вагончика, ходил ходуном. Но, обернувшись
он  увидел  несущуюся  на  него поперечную балку ни жней опоры.
Силы покинули его, изо рта вырвался крик ужаса. Суста