рый  вы
должны освежить свои навыки. Затем робот отведет вас к  проходу  в  Старый
Город. Как вам известно, зугов там масса. Главное, что вам надо помнить...



                                    5

     Голос  постепенно  начал  затихать  и  стал  неразборчивым.   Найсмит
проснулся.
     Сновидение было настолько ярким, что в первый момент  казалось  диким
обнаружить себя в темноте, прижатым гравитацией  к  пружинному  матрацу  и
окруженным запахами материалов и пыли.
     Он уселся в темноте, понимая, что прошла еще одна ночь, которая ни на
йоту не приблизила к решению. Проще всего было бы подчиниться чужакам...
     - Нет, - произнес он вслух, спуская ноги с кровати.
     Найсмит принял душ, побрился, приготовил  еду  и  позавтракал.  После
завтрака он сел с карандашом и бумагой и написал еще один перечень:
     1. Капитулировать.
     2. Убежать и спрятаться.
     3. Пассивно сопротивляться.
     Первые два пункта он сразу перечеркнул: о  первом  не  могло  быть  и
речи, второй неосуществим. Третий, казалось, предлагал некоторую  надежду,
хотя внутри себя он ощущал, что и  этот  вариант  никогда  не  приведет  к
успеху. Ему снова пришел на ум образ шахматной  доски.  Игрок,  на  короля
которого ведут атаку, загоняя шахами в клетку, где  его  ждет  мат,  имеет
только один шанс: не ходить пассивно, а атаковать в ответ.
     Найсмит смял листок,  отбросил  в  сторону  и  встал.  В  его  голове
медленно начал обретать форму план.
     Во-первых, ему надо исходить из предположения, что он  находится  под
постоянным наблюдением - даже здесь, в собственной квартире. Если бы он  и
располагал  деньгами,  он  все  равно  не  смог  бы  рискнуть   приобрести
какое-нибудь оружие.
     Он посмотрел на свои широкие сильные руки,  крепкие  толстые  пальцы.
Однажды,  спровоцированный  другим  студентом,  он  согнул  пополам  кусок
железной трубы. Чужаки уже ясно  признались,  что  побаиваются  его...  и,
подумал мрачно Найсмит, у них есть на то достаточно веская причина.
     Его  вынуждали  играть  роль  перед  невидимой  публикой.   Собираясь
выходить, он пересчитал мелочь в своих карманах и гневно стиснул в  кулаке
всего несколько монеток.
     Около часа он ходил по улицам Беверли Хиллз  с  опущенной  головой  и
поникшими  плечами,  затем  заглянул  к  бывшему  сокурснику  и  попытался
одолжить денег. Это был инженер-электрик по фамилии Стивенс.  В  ответ  на
просьбу Найсмита он удивленно взглянул на него, но протянул пятидолларовую
бумажку, извиняясь:
     - Прости, у меня на этой неделе  небольшая  напряженка,  Найсмит,  но
если это как-нибудь поможет...
     Найсмит взял ее и, пройдя еще два квартала, резким  движением  бросил
деньги в сточную канаву.
     - Придется им сдаться. Я проиграл, - вслух произнес он.
     Глубоко вздохнув, он вернулся и подобрал скомканную банкноту, которую
только что выбросил, и разгладил ее. На его лице было написано отчаяние  и
покорность судьбе. Когда мимо проезжало такси,  Найсмит  остановил  его  и
назвал адрес чужаков. Внешне он был само смирение, но внутри  него  крылся
убийца.


     Он постучал в красную дверь, и из-за нее раздался голос:
     - Входите, дверь не заперта.
     Комната была такой же,  какой  Найсмит  ее  помнил.  Чуран  сидел  за
столом, глядя на него янтарными глазами  из-под  полуопущенных  век.  Лолл
стояла, прислонившись к книжной полке справа от  него,  скрестив  руки  на
груди и куря сигарету. Оба молчали.
     Найсмит сделал шаг вперед.
     - Я пришел сказать вам, чтобы вы отозвали своих собак.
     Улыбка на лице Чурана стала шире. Лолл  искоса  бросила  на  Найсмита
взгляд и выпустила длинную струю дыма.
     Найсмит смерил расстояние до чужаков. На полшага ближе...
     - Расскажите мне ваш план... - спокойным голосом начал он, и  тут  же
совершил молниеносный бросок. Одна его рука устремилась к горлу Чурана,  а
другая протянулась к горлу Лолл. Но каким-то непостижимым образом  Найсмит
промахнулся. Его руки вцепились в воздух.
     Тем не менее чужаки не сдвинулись с места.  С  дрожью  ужаса  Найсмит
понял, что его руки полностью прошли сквозь их тела.
     Чуран засмеялись. Вблизи его  лицо  было  еще  более  отвратительным.
Спустя мгновенье к нему присоединилась Лолл.
     Найсмит в замешательстве отступил назад. Два существа посмотрели друг
на друга: из их глаз бежали потоком слезы от веселья.
     - Хороша попытка, профессор Найсмит, - сказала  Лолл.  -  Но  все  же
недостаточно хороша.
     И тут же в одно мгновенье оба чужака исчезли. Потрясенный Найсмит, не
веря собственным глазам, собрался с  духом  и  сделал  шаг  вперед,  чтобы
разглядеть то место, где они только что были.
     На полу между креслом Чурана и книжной полкой лежало маленькое черное
устройство, в линзах которого медленно угасал тусклый красный свет.  Когда
Найсмит нагнулся, чтобы коснуться  его,  ошеломляющий  электрический  удар
заставил его отдернуть руку.
     Комната была пуста. Когда он пятился назад, неизвестно  откуда  снова
раздался нарастающий злобный и  насмешливый  смех  чужаков.  Затем  совсем
рядом голос Лолл прошептал ему на ухо:
     - А это в качестве напоминания, профессор...
     Он попытался повернуться, но в этот момент что-то ударило  его  сбоку
по голове. Комната погрузилось во мрак.
     Без всякого перехода он снова оказался в  Городе,  парящим  в  центре
огромного слабоосвещенного помещения, украшенного резьбой и орнаментами из
слоновой кости. Когда он двигался, слабых шорох его одежды отражался  эхом
от стен. Эхо зловеще шептало: шшш... шшш.
     Он знал, что идет умирать. Он уже попрощался со всеми своими друзьями
и членами труппы, вернул все свои пожитки на центральный склад и вычеркнул
свое имя из регистра Развлекателей. Собственно говоря, он уже  был  мертв.
Дар-яни больше не существовал. Он был всего  лишь  безымянным  и  безликим
телом, пустячным воспоминанием, фикцией, медленно плывущей  сквозь  память
Старого Города.
     Это был первый раз, когда  он  очутился  здесь  с  момента  постройки
Нового Города. Странно  было  видеть  эти  некогда  знакомые  помещения  и
коридоры безлюдными.  Построенный  из  материальных  веществ,  старательно
обустроенный и украшенный, он был  единственным  настоящим  Городом,  пока
растущая угроза со стороны зугов не заставила человечество покинуть его  и
перейти в новые отсеки из устойчивой к зугам энергии. Говорят,  что  после
возведения Барьера все люди вновь  вернутся  сюда.  Но  человек,  которого
звали Дар-яни, не доживет до того, чтобы увидеть это.
     Несправедливость? Возможно. Он подумал о зеленокожих, и скривил губы.
Это  было  вполне  в  их  духе  -  организовать   восстание,   когда   они
почувствовали, что их положение стало  отчаянным.  Но  Развлекатели  имели
свои традиции.
     Он замер, чтобы прислушаться. Незнакомое  защитное  облачение  плотно
облегало грудь. Ладони в тех местах, где они сжимали ствол автомата,  были
влажными от пота.
     Единственным раздававшимся звукам был непрерывный, будоражащий  нервы
шепот, который эхом отражался от стен. Он еще постоял в нерешительности, а
затем двинулся в направлении одного из коридоров, которые служили  выходом
из помещения.
     Здесь, в этом знакомом огромном зале Ито-яни давал свои  танцевальные
представления, которые приводили в восторг тысячи  зрителей,  завораживали
их и заставляли смотреть, не отрываясь, много часов подряд. Теперь же, как
и весь Старый Город, он был  покинут.  Оставлен  этим  холодным  монстрам,
которые...
     Он вдруг  замер,  вслушиваясь  всем  своим  телом.  Вдали  в  глубине
коридора раздался слабый звук.
     "При атаке твари", - рассказала ему обучающая машина, - "у вас  будет
самое большее  две  секунды,  чтобы  прицелиться  и  выстрелить.  Если  вы
уцелеете после первого удара"...
     Еще один звук, ближе.
     Он попятился от отверстия, испытывая чувство, близкое к панике: он не
готов,  слишком  быстро  это  произошло,  ему  необходимо  еще   чуть-чуть
времени...
     Снова раздался шум; теперь он увидел там, в глубине, слабое  мерцание
чего-то движущегося.
     Каждая клеточка его тела кричала от ужаса, но он оставался на  месте,
изо всех сил сжав автомат.
     Без всякого предупреждения  нечто,  находившееся  вдалеке,  оказалось
почти рядом. В  молчании  оно  плыло  к  нему  по  воздуху  с  невероятной
скоростью. Сквозь прозрачное забрало  шлема  он  видел  крошечные  красные
глазки твари и ее выпущенные когти. Как  в  кошмарном  сне,  он  попытался
поднять тяжелый  автомат,  но  не  смог  сделать  это  достаточно  быстро.
Чудовище приблизилось еще. Его полная страшных зубов пасть раскрылась и...
     Найсмит сидел  на  полу,  и  у  него  в  ушах  еще  звучал  эхом  его
собственный хриплый крик. Голова ужасно болела. Его всего трясло, и он был
весь покрыт холодным потом. В темноте  чудовище  все  еще  приближалось  и
разевало пасть...
     Он  вздрогнул  от  невыносимого  запаха  собственного  страха.   Руки
нащупали контуры перевернутого кресла... Где он находится?!
     Поднявшись на ноги, Найсмит начал рыться в карманах в поисках спичек.
Свет пламени позволил увидеть грязный ковер, сложенные  у  стены  книги  и
бумаги...
     Он вспомнил последний момент, когда он еще был в сознании, и  нащупал
основательную шишку над ухом.
     Спичка перегорела. Найсмит зажег другую, нашел лампу  и  включил  ее.
Аппарата, который он видел на ковре, больше там  не  было.  Квартира  была
пуста.
     Обхватив голову руками,  Найсмит  какое-то  время  посидел  на  полу.
Затем, приняв решение, он встал и подошел к визифону в  углу.  Его  пальцы
быстро набрали номер.
     Экран  вспыхнул.   С   него   доброжелательно   смотрело   загорелое,
изборожденное морщинами лицо Веллса.
     - О, привет, Найсмит. Как устроился? Что случилось?
     - Веллс, - напряженно проговорил Найсмит, - вы мне однажды  говорили,
что, если никакой другой метод не поможет, то мы для прорыва моей  амнезии
используем метод шоковой терапии.
     - Ну, да, но мы еще не дошли до этого. Терпение, дайте шанс сработать
объективным подходам. Вот, ваше следующее посещение назначено на...  -  Он
потянулся за календарем.
     - Я не могу ждать, - бесцветным голосом сказам Найсмит.  -  Насколько
этот метод опасен, и в чем он состоит?
     Веллс потер подбородок мускулистой рукой.
     - Это достаточно опасно. У некоторых  людей  в  результате  появлялся
устойчивый психоз... Так что с этим шутки плохи, уверяю вас. По  сути  шок
эквивалентен  психологическому  инструменту,  с  помощью  которого   можно
высвободить то, что мозг пациента удерживает в себе. Иногда же, когда  это
содержимое выходит на поверхность, оно настолько потрясает  пациента,  что
тот сходит с  ума.  Порой  для  потери  памяти  бывают  достаточно  веские
причины, Найсмит.
     - Я попробую. Когда вы свободны?
     - Ну, сейчас, но погодите минуту... я не сказал, что  я  возьмусь  за
это. Найсмит, мой вам совет, подождите...
     - Если вы не  возьметесь,  то  я  найду  другого  психиатра,  который
согласится.
     Веллс выглядел несчастным.
     - В этом городе такое вполне возможно. Заходите, Найсмит,  и  мы,  по
крайней мере, обсудим это.


     Закончив прилаживать головные зажимы, Веллс отступил назад, и  бросил
взгляд на приборы блока управления, стоящего рядом с кушеткой.
     - Все в порядке? - спросил он.
     - Продолжайте.
     Коричневые пальцы Веллса в нерешительности замерли над кнопкой.
     - Вы уверены, что хотите этого?
     - Я вам уже привел свои доводы, - нетерпеливо проговорил  Найсмит.  -
Давайте, начинайте.
     Веллс нажал кнопку. В аппарате что-то щелкнуло и стало слышно  низкое
гудение. Найсмит почувствовал любопытное ощущение щекотки внутри черепа  и
подавил желание поднять руку и сорвать зажимы с головы.
     - В предыдущем сеансе, - сказал Веллс, - двигаясь назад, мы добрались
до дней вашего  пребывания  в  госпитале,  которые  были  довольно  сильно
заблокированы, и  до  колледжа,  в  который  вы  попали  после  выхода  из
больницы. Теперь давайте посмотрим, сможем ли мы  получить  немного  более
четкие детали хотя бы в одном из этих воспоминаний.
     Он повернул какую-то шкалу, и ощущение щекотки стало более сильным.
     - Я направляю ваше внимание на самый первый день в медицинском центре
Военно-воздушных сил. Попытайтесь удержать картину, которую вы  увидели  в
момент самого первого пробуждения. Первую после пробуждения вещь,  которую
вы помните...
     Найсмит попытался  сконцентрироваться.  В  голове  носились  туманные
картины белизны: белые простыни, белые одежды...
     Наблюдая за ним, Веллс что-то сделал  на  пульте  управления.  И  тут
перед глазами Найсмита вдруг появилась яркая  сцена,  настолько  четкая  и
подробная, будто он снова переживал эти события.
     - Да? - встревоженно  спросил  Веллс.  -  Опишите  что  вы  видите  и
слышите.
     Найсмит непроизвольно сжал кулаки, затем попробовал расслабиться.
     - В мою палату входит молодой врач. Я вижу его лицо также  ясно,  как
ваше.  Около  тридцати,  тяжелые  щеки,  жизнерадостный  вид,   но   глаза
прищурены. Смотрит на мою историю болезни, затем на меня. "Как мы  сегодня
себя чувствуем?". На меня  посмотрела  медсестра  и  улыбнулась,  а  затем
вышла. Большая приятная комната: зеленые стены, белые занавески. Я сказал:
"Где я?"
     Найсмит замолк и удивленно нахмурился.
     - Я не помнил ничего... совсем ничего. Даже язык... он...
     Найсмит вздрогнул всем телом и изогнулся на кушетке.
     - Спокойно, - сказал Веллс. - Можете вы повторить его ответ?
     Найсмит сжал зубы.
     - Теперь-то могу. Он произнес: "На каком это языке, старина?" Но я не
понял. - Найсмит приподнялся на локте. - Он говорил по-английски, и  я  не
понял ни слова!
     Веллс заставил его лечь. На лице врача было беспокойство.
     - Спокойно, - повторил он. - Нам известно, что после катастрофы у вас
была полная амнезия. Вам пришлось заново учиться  всему...  Не  позволяйте
яркости воспоминаний...
     - Но на каком языке я говорил? - яростно  спросил  Найсмит.  -  Когда
задал вопрос "Где я?".
     Веллс выглядел удивленным.
     - Вы можете точно повторить звучание?
     - Глену эш ай? - спустя мгновенье  произнес  Найсмит,  закрыв  глаза.
Напряжение росло в нем - он не мог лежать спокойно.  Челюстные  мышцы  его
лица были  болезненно  напряжены.  Он  почувствовал,  как  его  лоб  начал
покрываться потом. - Вы узнаете этот язык?
     - Я не лингвист. Это не немецкий, не французский и  не  испанский.  В
этом я абсолютно уверен. Может быть, румынский или  хорватский?  Откуда-то
из тех краев? В вашей родословной не было влияния подобного рода?
     - В соответствии с записями - нет, - напряженно  проговорил  Найсмит.
Пот ручьями тек  по  его  лицу,  кулаки  сжимались,  разжимались  и  снова
сжимались. - Мои родители коренные  американцы  и  всю  жизнь  прожили  на
Среднем  Западе.  Умерли  оба  в  пыли  Омахи,  как  и  все   другие   мои
родственники. Я был последним.  Такая  вот  история.  И  я  на  нее  почти
купился!
     - Пошли дальше, -  сказал  Веллс.  -  После  того,  как  закончим,  я
проиграю эту фразу Гупке или Лири.  Посмотрим,  что  они  скажут.  Давайте
попробуем сейчас пройти немного дальше назад. Попробуйте собраться.
     - Хорошо.
     Найсмит, положив руки вдоль тела, вытянулся на кушетке.
     -  Сейчас  я  направляю  ваше  внимание,  -  осторожно  начал   Веллс
напряженным голосом, - на  последние  воспоминания  перед  пробуждением  в
госпитале. На последнюю вещь, которую вы помните. - Он снова положил  руки
на приборы управления.
     Перед глазами Найсмита снова вспыхнули  яркие  картины,  и  он  начал
говорить. Правда, на этот раз был какой-то ландшафт, туманный и серый.
     - Катастрофа, -  хрипло  проговорил  он,  облизнув  губы.  -  Обломки
крушения повсюду... дымящиеся... Тела...
     - Где вы сами? - спросил Веллс, наклонившись ближе.
     - Примерно в двадцати ярдах от фюзеляжа, - с усилием ответил Найсмит.
- Совершенно голый, весь в  крови...  Холодно.  Голая  земля.  Тело,  и  я
склоняюсь над ним, чтобы посмотреть, кто это. Лица нет, полностью разбито.
Личный номер... Боже правый! - Он резко сел, весь дрожа.
     Даже под загаром было видно, как побледнело лицо Веллса. Он  выключил
аппарат.
     - Что это было?
     - Я не знаю, - медленно проговорил Найсмит, роясь в памяти в  поисках
картины, которая там была, но теперь отсутствовала. - Я потянулся к  бирке
с  личным  номером  парня  и  потом...  не  знаю,  что  произошло.  Просто
дьявольский шок. Сейчас уже все прошло.
     -  Нам  лучше  окончить  сеанс.  -  Веллс  собрался  отключить   блок
управления. - В следующий раз...
     - Нет. - Найсмит схватил его за руку. - Мы уже близко, я чувствую.  И
я не хочу на этом успокаиваться. Включите эту штуковину.
     - Не думаю, что это  разумно,  Найсмит,  -  попытался  успокоить  его
Веллс. - Вы слишком сильно реагируете. Не забывайте, это мощное средство.
     - Еще один раз. Один раз я выдержу, а потом мы отложим до  следующего
сеанса.
     Он посмотрел Веллсу в глаза.
     - Ну, хорошо, - с неохотой согласился Веллс. - Посмотрим...
     Найсмит лег на спину. Гудение и щекотание в голове началось снова.
     - Я направляю ваше внимание в детство, - сказал Веллс. - Любая  сцена
из вашего детства. Все, что придет на ум.
     Найсмит  окаменел.  Что-то  направлялось  к  его   сознанию.   Что-то
настолько жуткое, что если бы он увидел это, то сошел бы с ума. Затем  оно
исчезло.


     Итак, все закончилось неудачей. Стоя  на  дорожке,  ведущей  от  дома
Веллса, Найсмит сердито массировал пальцами виски. Все, что  он  вынес  из
этого мероприятия, была головная боль.
     Какое-то время он стоял и, злясь, никак не  мог  решить,  что  делать
дальше. Один за одним отсекались все возможные варианты действия.  С  того
самого первого дня в аудитории...
     Постепенно мысль, которая вертелась  где-то  на  задворках  сознания,
начала приобретать определенную форму. Именно там все и началось, когда он
находился под воздействием дубликатора Хиверта... Возможно ли,  чтобы  все
произошедшие с ним с тех пор события - сны и все прочее - были результатом
какого-то вмешательства чужаков в механизм  работы  этого  устройства?  Не
поместили ли они в  аппарат  что-нибудь  такое,  чем  воспользовались  для
внедрения в сознание Найсмита некоего хитрого внушения?
     Задав себе вопрос, он  уже  не  мог  оставить  его  неразрешенным,  и
поэтому решительно двинулся по дорожке, ведущей к станции трубопоезда.
     Головная боль не утихала и не усиливалась. Было такое чувство,  будто
зажимы, которые использовал Веллс, все еще находились на голове.  И,  хотя
это было бессмысленно, он никак не мог избавиться от желания сорвать их.
     Приход к Веллсу  был  ошибкой.  Столько  неудобств  и  неприятностей,
потерянное  время,  и  все  равно  из  того   темного   периода,   который
заканчивался четыре года назад, они не узнали ничего. Несколько  небольших
обрывков воспоминаний о пребывании в  госпитале  -  чуть  больше,  чем  им
удалось ранее. А дальше ничего.
     Он вышел на станции "Университет" и под ярким солнцем пошел в научный
корпус. Несколько студентов, мимо которых он проходил,  останавливались  и
смотрели ему вслед, но среди них не было ни одного знакомого, и  никто  не
заговорил с ним.
     Поднимаясь  по  задней  лестнице,  ведущей  к   аудиториям,   Найсмит
повстречал спускающегося вниз вечно  испуганного  Дональда  Кемперера,  за
которым следовал молодой лаборант по фамилии Ирвинг; на обоих были  надеты
лабораторные комбинезоны, и, увидев Найсмита, оба в  удивлении  посмотрели
на  него.  Кемперер  был  самым  молодым  преподавателем   на   физическом
факультете:  всегда  озабоченный  и  виновато  моргающий   юноша.   Ирвинг
отличался невозмутимостью, имел темные волосы и мощное телосложение.