- спросил он.
     - Конечно. Еще как!
     Фрейзер улыбнулся, и Кэтрин подумала, не слишком ли восторженно ведет
себя. Он может принять ее за девицу, которую привлекает богатство, одну из
тех нахрапистых женщин, которые постоянно гоняются за Фрейзером.
     - Здесь... здесь красиво, - добавила она заикаясь.
     Фрейзер насмешливо смотрел на нее. Кэтрин догадывалась, что он читает
ее мысли, и от этого чувствовала себя ужасно.
     - Пройдем в кабинет.
     Кэтрин  последовала  за  Фрейзером  в  большую  комнату,   отделанную
деревом,  выдержанную  в  темных  тонах  и  уставленную  книгами.  В   ней
чувствовалось  что-то  от  прошлого  века,  благодатная  атмосфера   более
спокойной и размеренной жизни.
     Фрейзер наблюдал за Кэтрин.
     - Ну как? - серьезно спросил он.
     Она не собиралась вновь попадаться в ловушку.
     - Это поменьше библиотеки конгресса, - осторожно ответила Кэтрин.
     Он расхохотался.
     - Вы правы.
     В кабинете появился Фрэнк с серебряным ведерком. Он поставил  его  на
бар в самый угол.
     - В котором часу вы будете обедать, господин Фрейзер?
     - В семь тридцать.
     - Я скажу повару.
     Фрэнк вышел из кабинета.
     - Что вам налить?
     - Спасибо, ничего.
     Он взглянул на нее.
     - Кэтрин, вы что, не пьете?
     - По крайней мере на работе, - ответила она. - Иначе я перепутаю  "p"
с "o".
     - Вы хотите сказать - "p" с "q"?
     - Нет, "p" с "o". На клавиатуре эти буквы расположены рядом.
     - Я не знал.
     - А вам и не надо. Вы для того и платите мне столько  каждую  неделю,
чтобы я разбиралась в таких вещах.
     - Что я вам плачу? - спросил Фрейзер.
     - Тридцать долларов плюс обед в красивейшем доме Вашингтона.
     - Вы уверены, что не передумаете? Может, выпьете?
     - Нет, спасибо, - ответила Кэтрин.
     Фрейзер приготовил себе  мартини,  а  Кэтрин  ходила  по  кабинету  и
смотрела на книги. На полках стояла вся традиционная классика. Кроме того,
целую секцию занимали произведения на итальянском языке, и еще одна секция
была заполнена литературой на арабском.
     Фрейзер подошел к ней и встал рядом.
     - Неужели  вы  действительно  говорите  по-итальянски  и  арабски?  -
спросила Кэтрин.
     - Да, я прожил на Ближнем Востоке несколько лет и выучил арабский.
     - А итальянский?
     - Одно время у меня была итальянская актриса.
     Кэтрин покраснела.
     - Простите. Я не хотела вмешиваться в вашу жизнь.
     Фрейзер посмотрел  на  нее  так,  словно  это  извинение  сильно  его
позабавило, и Кэтрин почувствовала себя школьницей.  Она  сама  не  знала,
ненавидит она Уильяма Фрейзера или любит его.  В  одном  она  была  твердо
уверена: он - самый приятный мужчина из всех, которых она встречала.
     Обед оказался превосходным. Он состоял из блюд  французской  кухни  с
божественными соусами. Понятно, почему три раза в неделю Фрейзер по  утрам
занимался в спортивном клубе.
     - Ну как обед? - спросил Фрейзер.
     - Уж, конечно, не похож на то, что дают в столовой, - ответила Кэтрин
с улыбкой.
     Фрейзер рассмеялся.
     - Надо как-нибудь поесть в столовой.
     - Я бы на вашем месте этого не делала.
     Он взглянул на нее.
     - Что, там так плохо кормят?
     - Дело вовсе не в еде, а в девушках. Они вам прохода не дадут.
     - Почему вы так думаете?
     - Да они только о вас и говорят.
     - Вы хотите сказать, что они задают обо мне вопросы?
     - Вот именно, - улыбнулась Кэтрин.
     - Наверное, задав все вопросы, они бывают  сильно  огорчены,  что  не
получают нужных сведений.
     Кэтрин отрицательно покачала головой.
     - Это не так. Я сочиняю о вас разные истории.
     Фрейзер  откинулся  на  спинку  кресла  и,  расслабившись,  потягивал
бренди.
     - Какие истории?
     - Вы уверены, что хотите знать об этом?
     - Разумеется.
     - Что ж, я убеждаю их, что вы страшный человек и весь день кричите на
меня.
     Он улыбнулся.
     - Ну уж не весь день!
     - Я рассказываю им, что  вы  заядлый  охотник  и  во  время  диктовки
разгуливаете по кабинету с заряженным ружьем, а я до смерти боюсь, как  бы
оно не выстрелило и не убило меня.
     - Наверное, это несколько сдерживает их интерес ко мне.
     - Они увлеченно пытаются выяснить, какой же вы на самом деле.
     - Ну а вы сами выяснили, какой же я на самом деле?
     Кэтрин заглянула в его светло-голубые глаза и тут же отвернулась.
     - Полагаю, что да, - ответила она.
     - Так кто же я?
     Она вдруг почувствовала сильное внутреннее напряжение. Обмен  шутками
закончился, и беседа приобретала серьезный оборот.  Наступил  волнующий  и
неприятный момент. Кэтрин промолчала.
     Фрейзер на секунду взглянул на нее и улыбнулся.
     - Я - скучный предмет для обсуждения. Хотите еще десерта?
     - Нет, благодарю вас. Я теперь неделю не буду есть.
     - Тогда давайте поработаем.
     Они работали до полуночи. Потом Фрейзер проводил Кэтрин до  двери,  а
снаружи ее уже ждал Толмедж, чтобы отвезти домой.
     По пути она не переставая думала  о  Фрейзере.  О  его  силе,  юморе,
сострадании.  Однажды  кто-то  сказал,  что  мужчина  должен  стать  очень
сильным, чтобы позволить себе быть мягким. Нынешний вечер  оказался  самым
лучшим в  жизни  Кэтрин,  и  это  почему-то  беспокоило  ее.  Она  боялась
превратиться в одну из тех ревнивых секретарш,  которые  сидят  в  конторе
целый день и ненавидят любую девушку, звонящую боссу по телефону. Нет, она
не позволит себе такого. Все девушки, состоящие на государственной службе,
охотятся за Фрейзером. Она не собирается присоединяться к их своре.
     Когда Кэтрин вернулась домой, Суси ждала ее. Едва она  открыла  дверь
их общей квартиры, как подруга накинулась на нее.
     - Ну, выкладывай! - потребовала Суси. - Что случилось?
     - Ничего не случилось, - ответила Кэтрин. - Мы вместе обедали.
     Суси бросила на нее недоверчивый взгляд.
     - И он даже не пытался к тебе приставать?
     - Ну конечно, нет.
     Суси вздохнула.
     - Я могла бы догадаться. Он просто побоялся.
     - Что ты хочешь этим сказать?
     - Я хочу сказать, детка, что ты  строишь  из  себя  Деву  Марию.  Он,
наверное, боялся, что, если дотронется до тебя, ты заорешь  "насилуют!"  и
упадешь в обморок.
     Кэтрин почувствовала, что у нее вспыхнули щеки.
     - В этом смысле он меня не интересует, - резко заметила она. - И я не
строю из себя Деву Марию.
     "Я выступаю как Дева  Кэтрин.  Добрая,  старая  Святая  Кэтрин".  Она
просто перенесла место действия в Вашингтон. А в  остальном  все  осталось
по-прежнему. Святая Кэтрин проповедует от имени той же старой церкви.


     В следующие полгода Фрейзер часто был в отъезде. Он посетил Чикаго  и
Сан-Франциско, а  потом  отправился  в  Европу.  Кэтрин  всегда  загружали
работой, так что скучать ей не приходилось. И  все-таки  без  Фрейзера  на
душе у нее было одиноко и пусто.
     В контору постоянно заходили интересные люди, в основном  мужчины,  и
Кэтрин без конца куда-нибудь приглашали. Перед ней открылся широкий  выбор
завтраков, обедов, ужинов, поездок  в  Европу  и  путешествий  в  постель.
Однако она отказывалась от всех  приглашений,  частично  из-за  отсутствия
интереса к мужчинам, но главным образом потому, что Фрейзер не одобрил  бы
такого  совмещения  работы  с  развлечениями.  По  крайней   мере,   чутье
подсказывало ей, что этого не стоит делать. Но даже если Фрейзер  и  знал,
от скольких интересных предложений  она  отказалась,  он  не  проронил  ни
слова. После того как она пообедала с Фрейзером у него дома,  он  прибавил
ей зарплату на десять долларов в неделю.


     Кэтрин казалось,  что  ритм  города  изменился.  Люди  стали  быстрее
передвигаться и чувствовать себя напряженнее. Заголовки в газетах  кричали
о все новых вторжениях и кризисах в Европе. Падение Франции  произвело  на
американцев гораздо большее впечатление, чем  молниеносное  развитие  всех
остальных событий в  Европе.  Американские  граждане  восприняли  это  как
нарушение их личных прав. Одна из стран, ставшая колыбелью свободы,  вдруг
потеряла ее.
     Пала Норвегия, Англия не на жизнь,  а  на  смерть  боролась  за  свое
существование, и между Германией, Италией и  Японией  был  заключен  союз.
Росло ощущение нестабильности,  и  создавалось  впечатление,  что  Америка
собирается вступить в войну. Как-то раз Кэтрин спросила об этом Фрейзера.
     - Полагаю, что это просто вопрос времени. Рано или поздно  мы  примем
участие в этой войне, - сказал он ей, тщательно  подбирая  слова.  -  Если
Англия не в состоянии остановить Гитлера, это придется сделать нам.
     - Но ведь сенатор Борах говорит...
     - Американская политика всегда строилась на самообмане, - зло заметил
Фрейзер.
     - А что вы будете делать, если начнется война?
     - Стану героем, - ответил он.
     Кэтрин представила, как в  офицерской  форме  ее  красивый  начальник
отправляется на войну, и мысль  об  этом  ей  крайне  не  понравилась.  Ей
казалось совершенной глупостью, что в наш  просвещенный  век  люди  должны
убивать друг друга, чтобы устранить возникшие между ними разногласия.
     - Не беспокойтесь, Кэтрин,  -  заверил  ее  Фрейзер.  -  В  ближайшем
будущем все останется по-старому. А когда нам придется вступить  в  войну,
мы будем к этому готовы.
     - А как же Англия? - спросила она. - Если  Гитлер  решит  напасть  на
нее, сможет ли она противостоять ему? У него столько танков и самолетов, а
у Англии...
     - У них будут и танки, и самолеты, - успокоил ее Фрейзер. -  И  будут
очень скоро.
     Он сменил тему, и они вновь вернулись к работе.
     Через неделю газеты запестрели заголовками о  лендлизе,  новом  плане
Рузвельта. Фрейзер заранее знал об это и  пытался  разуверить  Кэтрин,  не
разглашая государственной тайны.
     Время шло быстро. Иногда Кэтрин ходила на свидания, но каждый раз она
невольно сравнивала своего кавалера с  Уильямом  Фрейзером  и  удивлялась,
зачем она вообще встречается с кем-то другим. Она отдавала  себе  отчет  в
том, что психологически загнала себя в угол, но искренне не знала, как  из
него  выбраться.  Себе  она  объясняла  свое  поведение  тем,  что  сильно
увлеклась Фрейзером, но что постепенно справится  с  этим  наваждением.  А
пока ее чувства не позволяют ей получать удовольствие  в  компании  других
мужчин, потому что все они безнадежно уступают Фрейзеру.
     Однажды,  когда  Кэтрин  работала  поздно  вечером,   Фрейзер   после
спектакля неожиданно вернулся к себе в кабинет.  Когда  он  проходил  мимо
нее, Кэтрин удивленно посмотрела на него.
     - Мы что, устроили здесь галеру? - рявкнул он.
     - Мне просто хотелось закончить отчет, -  пояснила  Кэтрин,  -  чтобы
завтра вы взяли его с собой в Сан-Франциско.
     - Вы же могли послать мне его по почте, - возразил Фрейзер.
     Он сел на стул напротив Кэтрин и изучающе поглядывал на нее.
     - Неужели по вечерам вы не можете придумать чего-нибудь поинтереснее,
чем составление отчетов? - спросил он.
     - Просто сегодня у меня свободный вечер.
     Фрейзер откинулся на спинку стула и, подперев рукой  щеку,  уставился
на нее.
     - Помните, что вы сказали мне, когда впервые пришли в эту контору?
     - Я говорила массу глупостей.
     - Вы сказали, что не хотите быть секретаршей. Вы  хотели  стать  моей
помощницей.
     Она улыбнулась.
     - Я тогда не знала, что к чему.
     - Но теперь-то вы знаете.
     Она посмотрела на него.
     - Я не понимаю.
     - Все очень просто, Кэтрин, - спокойно продолжал он. -  За  последние
три месяца вы действительно превратились в мою помощницу. И теперь я  хочу
оформить это официально.
     Она глядела на него, не веря своим ушам.
     - Вы уверены, что хотите?
     - Раньше я не давал вам этой должности и прибавки к жалованью,  чтобы
не напугать вас. Но сейчас вы сами видите, что это вам по плечу.
     - Уж и не знаю, что сказать, - пробормотала  Кэтрин.  -  Я...  вы  не
пожалеете об этом, господин Фрейзер.
     - Я уже жалею, потому что мои помощники обычно зовут меня Биллом.
     - Билл.
     Поздно вечером, когда Кэтрин уже лежала в постели, она вспомнила, как
он посмотрел на нее и что она при этом почувствовала, после чего долго  не
могла уснуть.
     Кэтрин неоднократно  писала  отцу  и  спрашивала  его,  когда  же  он
навестит  ее  в  Вашингтоне.  Ей  очень  хотелось  показать  ему  город  и
познакомить его со  своими  друзьями,  а  также  с  Биллом  Фрейзером.  На
последние два письма она не  получила  от  отца  ответа.  Забеспокоившись,
Кэтрин позвонила в Омаху. К телефону подошел дядя.
     - Кэти! Я... я как раз собирался звонить тебе.
     У Кэтрин замерло сердце.
     - Как там отец?
     Последовала долгая пауза.
     - С ним случился удар. Я хотел сообщить тебе раньше, но отец попросил
меня подождать, пока ему станет лучше.
     Кэтрин изо всех сил сжала трубку.
     - Ему лучше?
     - Боюсь, что нет, Кэти, - ответил дядя. - Его разбил паралич.
     - Я немедленно вылетаю, - заявила Кэтрин.
     Она пошла к Биллу Фрейзеру и рассказала ему о своем несчастье.
     - Мне очень жаль, - посочувствовал он ей. - Чем я могу помочь?
     - Не знаю. Я хочу немедленно поехать к нему, Билл.
     - Конечно.
     Он снял трубку и сделал несколько звонков.  Его  шофер  отвез  Кэтрин
домой, где она наскоро побросала в чемодан  кое-что  из  одежды,  а  затем
доставил в аэропорт. Билет ей был уже заказан.


     Когда самолет приземлился в Омахе, в аэропорту Кэтрин встречали  тетя
и дядя. Едва взглянув на их лица, она поняла, что отца уже  нет  в  живых.
Молча  все  трое  отправились  в  морг.  Там   Кэтрин   охватило   чувство
невосполнимой утраты и бесконечного одиночества. Что-то  умерло  в  ней  и
больше никогда не возродится. Ее провели в небольшую часовню. Отец лежал в
простом гробу в своем лучшем костюме. Время сморщило и уменьшило его тело.
Казалось, что трудности жизни постепенно сводили его на  нет.  Дядя  отдал
Кэтрин личные вещи отца, все, что он скопил и берег до конца своих дней, -
пятьдесят долларов наличными,  несколько  старых  фотографий,  подписанные
счета, наручные часы, потемневший от времени серебряный перочинный  нож  и
пачку адресованных отцу писем, страницы которых обтрепались  по  краям  от
постоянного чтения. Такое наследство представлялось  необыкновенно  жалким
для любого человека. Но ведь это все, что осталось у  ее  отца,  и  сердце
Кэтрин разрывалось от горя. Какие грандиозные мечты  он  вынашивал  и  как
ничтожны оказались успехи! Она вспомнила, каким веселым  и  жизнерадостным
казался ей отец в ее раннем детстве, в  какой  праздник  превращалось  его
очередное возвращение из командировки, когда он появлялся дома с  набитыми
деньгами карманами и дорогими подарками в руках.  Кэтрин  подумала  о  его
бесконечных  изобретениях,  которые  никогда  не  воплощались   в   жизнь.
Воспоминания, конечно, небогатые, но других у нее не  было.  Кэтрин  вдруг
захотелось так много сказать отцу, столько сделать для него, но  теперь  у
нее уже никогда не будет такой возможности.
     Отца похоронили на небольшом кладбище  недалеко  от  церкви.  Сначала
Кэтрин собиралась остаться на ночь у тети и  дяди,  а  на  следующий  день
поездом вернуться в Вашингтон. Однако  она  вдруг  почувствовала,  что  не
вынесет здесь и минуты, позвонила в аэропорт и заказала билет на ближайший
рейс. В столичном аэропорту ее встретил Билл Фрейзер.  Для  него  это  был
совершенно естественный жест. Если она нуждается в нем, он  позаботится  о
ней и сделает для нее все возможное.
     Он отвез ее в старую провинциальную гостиницу в  Вирджинии,  где  они
пообедали, и она рассказала ему об отце. Передавая какой-то смешной эпизод
из его жизни, Кэтрин вдруг расплакалась, но присутствие Фрейзера почему-то
не смущало ее, и она не стеснялась своих слез.
     Он предложил ей несколько дней  не  выходить  на  работу,  но  Кэтрин
хотелось чем-то заняться, чтобы не думать о смерти отца. Она уже  привыкла
два или три раза в неделю обедать вместе с Фрейзером, и никогда он не  был
ей так близок, как теперь.
     Это случилось само собой. Они  работали  в  конторе  поздно  вечером.
Кэтрин проверяла какие-то бумаги. Она вдруг почувствовала, что  у  нее  за
спиной стоит Билл  Фрейзер.  Он  коснулся  пальцами  ее  шеи,  медленно  и
ласково.
     - Кэтрин...
     Она обернулась и посмотрела на него. Через секунду Кэтрин упала в его
объятия. Казалось, что они целуются в тысяча первый раз. Прошлое и будущее
слились для нее  воедино,  и  верилось,  что  они  не  расставались  целую
вечность.
     "Все так просто", подумала Кэтрин. "И всегда было так просто,  только
она не знала об этом".
     - Надень пальто, дорогая, - обратился к ней Билл Фрейзер. -  Мы  едем
домой.
     В машине, которая везла их в Джорджтаун, они сидели, тесно прижавшись
друг к другу. Фрейзер  мягко  обнимал  ее  за  плечи,  словно  защищая  от
кого-то. Никогда она не знала такого счастья. Теперь Кэтрин была  уверена,
что влюблена в него, и не имеет значения, любит он  ее  или  нет.  Фрейзер
нежно заботится о ней, и ее это устраивает. Подумать только,  когда-то  ее
устраивал Рон Питерсон! Вспомнив о нем, она содрогнулась.
     - Что-нибудь не так? - спросил Фрейзер.
     Кэтрин пришла  на  память  комната  в  мотеле  с  грязным  треснувшим
зеркалом. Она взглянула в лицо умному и сильному человеку, обнимавшему ее.
     - Нет, сейчас у меня все хорошо, - ответила она ему с  благодарностью
в голосе. Кэтрин сделала глотательное движение. - Я  должна  тебе  кое-что
сказать. Я - девственница.
     Фрейзер улыбнулся и с удивлением покачал головой.
     - Невероятно! - воскликнул он. -  И  как  это  судьба  свела  меня  с
единственной девственницей в Вашингтоне?
     - Я пыталась исправить это, - серьезно ответила Кэтрин, - но  у  меня
ничего не вышло.
     - Я очень рад, что не вышло, - заметил Фрейзер.
     - Ты хочешь сказать, что не возражаешь против моей девственности?
     Он снова улыбнулся ей дразнящей улыбкой, и его лицо просветлело.
     - Знаешь, в чем твоя проблема? - спросил он.
     - Конечно!
     - Ты слишком много об этом беспокоишься.
     - Конечно!
     - Нужно просто расслабиться.
     Она слегка покачала головой.
     - Нет, милый. Нужно влюбиться.
     Через полчаса машина  подъехала  к  дому.  Фрейзер  провел  Кэтрин  в
библиотеку.
     - Хочешь выпить?
     Она взглянула на него.
     - Пойдем наверх.
     Он обнял ее и крепко поцеловал. Она вцепилась в него  изо  всех  сил,
стараясь притянуть к себе. "Если сегодня ночью ничего не получится, я убью
себя".
     - Пошли, - согласился он и взял Кэтрин за руку.
     Спальня  Билла  Фрейзера  представляла  собой  просторную,  по-мужски
обставленную комнату. У стены стоял большой испанский комод на  ножках.  В
дальнем конце спальни была ниша с камином, а перед  ним  небольшой  столик
для завтрака. У другой стены разместилась  огромная  двуспальная  кровать.
Слева от нее располагалась гардеробная, а за ней - ванная.
     - Ты правда не хочешь выпить? - спросил Фрейзер.
     - Нет, мне это не нужно.
     Он снова обнял ее и поцеловал. Она почувствовала, как он возбужден, и
по телу у нее разлилось приятное тепло.
     - Я скоро вернусь, - сказал он.
     Кэтрин смотрела, как он уходит в гардеробную. Это  был  самый  милый,
самый замечательный мужчина, которого она когда-либо знала. Она  стояла  в
спальне и думала о нем.  Вдруг  Кэтрин  догадалась,  почему  он  вышел  из
спальни. Он предоставил ей возможность раздеться в одиночестве, чтобы  она
не смущалась во время это процедуры. Кэтрин стала  лихорадочно  снимать  с
себя одежду. Через  минуту,  обнаженная,  она  разглядывала  свое  тело  и
думала: "Прощай, Святая Кэтрин". Потом  направилась  к  кровати,  откинула
полог и забралась под одеяло.
     Вернулся Фрейзер. Он был в муаровом  халате  темно-малинового  цвета.
Фрейзер