всем этим, как зачарованная.
     - Кэтрин! - Ларри тряс ее за руку.
     Постепенно ее взгляд сосредоточился на нем,  и  все  приняло  обычный
вид.
     - Тебе плохо?
     Кэтрин отрицательно покачала головой, сделала глотательное движение и
нетвердым голосом сказала:
     - Это замечательно. Со  мной  всегда  бывает  такое,  когда  я  слышу
хорошие новости.
     - Надеюсь, ты понимаешь, что это моя обязанность?
     - Да, понимаю.
     "По правде говоря, проживи я хоть миллион лет, я все равно не  поняла
бы, милый. Но, если я признаюсь тебе в этом, ты ведь  возненавидишь  меня,
правда? Кому нужна жена-зануда? Жены героев  должны  с  улыбкой  провожать
своих мужей на войну".
     Ларри озабоченно смотрел на нее.
     - Ты плачешь.
     - Нет, - с негодованием возразила Кэтрин и с ужасом заметила, что она
действительно плачет. - Мне просто надо привыкнуть к этой мысли.
     - Мне дают эскадрилью, - похвастался Ларри.
     - Неужели?
     Кэтрин попыталась придать своему голосу как можно больше гордости  за
успехи мужа.  У  него  будет  своя  эскадрилья.  Когда  он  был  маленьким
мальчиком, ему, наверное, дарили игрушечную железную дорогу. Свою железную
дорогу. Теперь мальчик подрос, и ему подарили  собственную  эскадрилью.  И
это уже не игрушка. С ней шутки плохи. Собьют, истечешь кровью и умрешь.
     - Я хочу еще выпить, - заявила Кэтрин.
     - Пожалуйста.
     - Когда... когда тебе нужно отправляться?
     - Не раньше следующего месяца.
     Его ответ прозвучал так, как будто ему не терпится  поскорее  попасть
за океан. Это было ужасно. Кэтрин казалось, что рушится  вся  ее  семейная
жизнь. На эстраде певец пел песню "Лечу на  луну  на  крыльях  из  осенней
паутинки...". "Из осенней паутинки", подумала Кэтрин. "Моя семейная  жизнь
соткана из осенней паутинки".
     - У нас еще уйма времени до моего отъезда, - успокаивал ее Ларри.
     "Уйма времени для чего?"  -  горько  спрашивала  себя  Кэтрин.  "Уйма
времени, чтобы завести детей, свозить их в  Вермонт  на  лыжную  прогулку,
состариться вместе?"
     - Чем бы ты хотела заняться сегодня вечером? - спросил Ларри.
     "Я пошла бы с тобой в  окружную  больницу  и  попросила,  чтобы  тебе
ампутировали большой палец на ноге или проткнули барабанную перепонку".  А
вслух Кэтрин ответила:
     - Пойдем домой и займемся любовью.
     Она действительно жаждала этого.


     Прошел  месяц.  Стрелки  часов  неумолимо  бежали  вперед,  словно  в
кошмарной выдумке Кафки, дни превращались в часы, часы в минуты, и наконец
наступил ужасный день, последний день Ларри в Вашингтоне.  Кэтрин  отвезла
его в аэропорт. Ларри был разговорчив и весел. Она затихла,  помрачнела  и
чувствовала  себя  несчастной.  Последние  минуты   прошли   в   спешке...
оформление... торопливый прощальный поцелуй... посадка в самолет, которому
предстояло унести от нее Ларри... и взмах руки - знак расставания.  Кэтрин
стояла на летном поле и смотрела, как, разогнавшись,  самолет  поднялся  в
воздух, становился все меньше... меньше...  превратился  в  едва  заметную
точку в небе... и исчез. Кэтрин целый  час  простояла,  глядя  ему  вслед.
Начало темнеть. Наконец она повернулась, пошла к машине и вернулась  домой
в пустую квартиру.


     В течение года после нападения на Перл-Харбор союзники участвовали  в
десяти крупных сражениях с японцами на море и в  воздухе.  Союзные  войска
выиграли только три из них. Тем не менее две победы из трех - в битвах  за
атолл Мидуэй и остров Гуадалканал - оказались решающими.
     Кэтрин до последней строчки прочитывала газетные сообщения  о  каждом
сражении,  а  потом  обращалась  к  Уильяму  Фрейзеру  за  дополнительными
подробностями. Она ежедневно писала Ларри,  но  получила  от  него  первое
письмо только через два месяца. Оно было  волнующим  и  полным  оптимизма.
Письмо подверглось строгой цензуре, поэтому Кэтрин не знала, где он и  чем
занимается. Где бы он ни служил  и  какие  бы  задания  ни  выполнял,  она
чувствовала, что он,  по-видимому,  доволен  своим  положением.  В  долгие
ночные часы, лежа в постели, Кэтрин ломала голову, стараясь понять, что же
заставило Ларри отправиться на войну и рисковать жизнью.  Нельзя  сказать,
чтобы он искал смерти. Кэтрин никогда не  встречала  человека,  в  котором
было бы столько жизни. Наверное,  это  просто  оборотная  сторона  медали.
Жажда жизни в нем так сильна, что  может  полностью  проявиться  только  в
столкновении со смертью.
     Кэтрин пообедала с Уильямом Фрейзером. Она  знала,  что  он  пытается
пойти в армию, но в Белом доме решили, что  на  своем  посту  он  принесет
больше пользы. Фрейзер был страшно огорчен, но  ни  разу  не  упомянул  об
этом. Сидя сейчас за обеденным столом напротив Кэтрин, он спросил:
     - Ларри пишет тебе?
     - Да, на прошлой неделе я получила от него письмо.
     - О чем он написал?
     - Судя по его письму, война - это что-то вроде футбольного матча.  Мы
проиграли первую схватку, а теперь ввели в игру лучшие силы  и  добиваемся
преимущества.
     Фрейзер кивнул головой.
     - Это похоже на Ларри.
     - Но не похоже на войну, - спокойно заметила Кэтрин. - Война ведь  не
игра в футбол, Билл. Она унесет миллионы жизней.
     - Когда участвуешь в войне, Кэтрин, - мягко возразил он, - лучше, мне
кажется, относится к ней, как к футболу.
     Еще раньше Кэтрин решила пойти  работать.  В  армии  создали  женскую
службу  сухопутных  войск.  Поначалу  Кэтрин  думала  поступить  туда,  но
почувствовала,  что  может  принести  больше  пользы  на  интеллектуальной
работе. Она претендовала на  нечто  большее,  чем  вождение  автомобиля  и
ответы на телефонные звонки. К тому же она слышала, что на женской  службе
всякое творится.
     Обедая с Биллом Фрейзером, она обратилась к нему:
     - Я хочу поступить на работу, чтобы хоть чем-нибудь помочь фронту.
     Он взглянул на нее и согласился:
     - У меня есть кое-что  специально  для  тебя,  Кэтрин.  Правительство
пытается продать облигации  военного  займа.  Полагаю,  что  ты  могла  бы
наладить это дело.
     Через  две  недели  Кэтрин  приступила  к   работе.   Ей   предстояло
организовать пропагандистскую кампанию по продаже облигаций военного займа
с участием знаменитостей. Казалось, это смехотворно просто. Однако  вскоре
выяснилось, что Кэтрин  ожидает  немало  трудностей.  Она  убедилась,  что
звезды ведут себя как дети. Они от всей души хотели внести  свой  вклад  в
борьбу за победу над врагом, но были крайне безалаберны,  необязательны  и
часто опаздывали. Приходилось то и дело менять  расписание  их  поездок  и
выступлений.  Нередко  планы  срывались  не  по  их  вине,  а  в  связи  с
производством кинокартин, в которых они снимались, или нарушением  графика
съемок. Кэтрин  постоянно  курсировала  между  Вашингтоном,  Голливудом  и
Нью-Йорком. Она привыкла к тому, что ей сообщали об очередной командировке
за час до вылета самолета  или  отхода  поезда,  и  успевала  побросать  в
чемодан необходимую одежду. Она встречалась с десятками знаменитостей.
     - Вы правда виделись с Кэри Грантом?  -  поинтересовалась  секретарша
Кэтрин после ее возвращения из Голливуда.
     - Мы завтракали вместе.
     - Он на самом деле такой обаятельный?
     - Если б он умел себя подать, - ответила Кэтрин, - то  был  бы  самым
богатым человеком в мире.


     Все вышло как-то само собой,  почти  незаметно  для  Кэтрин.  Полгода
назад Билл Фрейзер поведал ей, что у Уоллеса Тернера возникли трудности  с
выполнением  одного  из  заказов  на  рекламу,  которым  Кэтрин   когда-то
занималась.   Тогда   она   подготовила   новую   рекламную   кампанию   с
использованием комических эффектов, и клиент остался очень доволен.  Через
несколько недель Билл попросил ее помочь с другим заказом. Не задумываясь,
она пошла ему навстречу. Постепенно она стала проводить  в  его  рекламном
агентстве половину  своего  времени.  Кэтрин  взяла  на  себя  работу  над
пятью-шестью заказами и успешно справилась  с  ней.  Фрейзер  назначил  ей
высокую зарплату плюс комиссионные.  За  день  до  Рождества,  в  полдень,
Фрейзер зашел к ней в контору. Остальные сотрудники уже отправились домой,
а Кэтрин заканчивала работу.
     - Так увлеклась, что не можешь оторваться? - спросил он.
     - Зарабатываю на  жизнь,  -  улыбаясь,  ответила  она  и  с  чувством
добавила: - И довольно много. Спасибо тебе, Билл.
     - Не  благодари  меня.  Ты  вполне  заслуживаешь  этих  денег  и  еще
кое-чего. Вот про это "кое-что" я и хочу с тобой поговорить.  Я  предлагаю
тебе стать моим компаньоном.
     Она удивленно посмотрела на него.
     - Компаньоном?
     - За последнее полугодие ты обеспечила нам половину новых заказов.
     Фрейзер задумчиво глядел на нее и молча ждал ответа. Она поняла,  как
это для него важно.
     - Считай, что у тебя есть компаньон.
     У него просветлело лицо.
     - Ты не представляешь себе, как я рад.
     Фрейзер неуклюже протянул ей руку.  Она  замотала  головой,  возражая
против такого жеста, обняла его и поцеловала в щеку.
     - Теперь, когда мы сделались компаньонами, - сказала она игриво, -  я
могу поцеловать тебя.
     Кэтрин почувствовала, что он старается крепче прижать ее к себе.
     - Кэти, - начал он, - я...
     Кэтрин приложила палец к его губам.
     - Не говори ничего, Билл. Давай оставим все, как есть.
     - Ты же знаешь, что я так люблю тебя.
     - И я тебя люблю, - тепло произнесла Кэтрин.
     Ведь это не одно и то же,  подумала  она.  Какая  бездонная  пропасть
между "я так люблю тебя" и "я тебя люблю".
     Фрейзер улыбнулся.
     - Обещаю, что не буду надоедать тебе. Я уважаю твои чувства к Ларри.
     - Спасибо, Билл, - она слегка запнулась. - Не знаю,  утешит  ли  тебя
это, но знай, что, если мне суждено связать свою судьбу с кем-то  еще,  им
будешь ты.
     - Это огромное утешение, - он широко улыбнулся. - От твоих слов и  не
засну всю ночь.



                        10. НОЭЛЛИ. ПАРИЖ, 1944 ГОД

     Уже в течение года Арман Готье не заговаривал с Ноэлли о женитьбе.  В
начале их совместной жизни он считал себя хозяином положения.  Теперь  его
роль в корне изменилась. Во время интервью для прессы вопросы задавали  не
ему, а Ноэлли, и всюду, где  они  появлялись  вместе,  она  оказывалась  в
центре внимания, Готье же оставался в тени.
     Ноэлли была идеальной любовницей. Она по-прежнему создавала  ему  все
удобства, вела хозяйство, ухаживала  за  ним,  и  многие  завидовали  ему.
Однако при этом он не знал ни минуты  покоя.  Готье  понимал,  что  Ноэлли
никогда  не  будет  полностью  принадлежать  ему,  что  она  своенравна  и
непостоянна и что в один прекрасный день она исчезнет из его жизни так  же
внезапно, как появилась. Когда он вспоминал, что однажды она  уже  бросала
его, ему становилось не по себе. Несмотря на весь свой  ум,  опыт,  знание
женщин и высокомерное отношение к ним, Готье был по уши влюблен в  Ноэлли.
Он ночи не спал, ломая себе голову, чем бы порадовать ее, и, когда ему это
удавалось, получал в награду улыбку, поцелуй или нечаянную радость  секса.
Стоило Ноэлли взглянуть на другого мужчину, как Готье  тут  же  охватывала
ревность, но у него хватало ума не говорить  ей  об  этом.  Однажды  после
очередной вечеринки, на  которой  Ноэлли  увлеклась  беседой  с  известным
врачом, Готье разозлился и устроил ей сцену. Выслушав его гневную  тираду,
Ноэлли спокойно ответила:
     - Если тебе не нравится, что я разговариваю с  другими  мужчинами,  я
сейчас же соберу свои вещи и съеду с твоей квартиры.
     С тех пор Готье перестал упрекать ее за чрезмерное,  по  его  мнению,
внимание к мужчинам.


     В начале февраля Ноэлли завела свой салон. Сперва по  воскресеньям  к
ней приходили завтракать или обедать немногочисленные друзья, работавшие в
театре. Однако вскоре слух о ее салоне прошел по всему Парижу, и круг  его
посетителей значительно расширился. У нее стали бывать политики, ученые  и
писатели. Салон посещали все, кого его  завсегдатаи  находили  интересным.
Ноэлли   была   не   только   хозяйкой   салона,   но   и   его   основной
достопримечательностью. Всем хотелось  поговорить  с  ней,  поскольку  она
задавала умные вопросы и помнила полученные на них ответы. От политических
деятелей Ноэлли узнавала о политике, от крупных  банкиров  -  о  финансах.
Один из  ведущих  искусствоведов  познакомил  ее  с  художественной  жизнь
Франции, и через некоторое время она уже знала всех известных  художников,
живущих в этой  стране.  О  винах  ей  рассказал  главный  винодел  барона
Ротшильда, а Корбюзье научил ее разбираться в архитектуре. У  Ноэлли  были
лучшие в мире наставники, которые обрели в ее лице красивую и  благодарную
ученицу. Она умела слушать и все схватывала на лету.
     Арману Готье  казалось,  что  он  видит  принцессу  в  общении  с  ее
министрами, но ему и в голову не приходило, что здесь он вплотную  подошел
к  пониманию  характера  Ноэлли,  который  навсегда  останется  для   него
загадкой.
     Время шло, и Готье стал чувствовать себя спокойней. Он  полагал,  что
Ноэлли уже встретилась со всеми, кто мог бы представлять для нее  интерес,
и никем из них не увлеклась.
     Однако ей еще предстояло познакомиться с Константином Демирисом.


     Константин  Демирис  правил   империей,   размерами   и   могуществом
превосходящей большинство стран  мира.  У  него  не  было  ни  титула,  ни
официальной   должности,   но   он   регулярно    покупал    и    продавал
премьер-министров, кардиналов,  послов  и  королей.  Он  входил  в  тройку
богатейших людей мира и обладал  фантастической  властью.  Демирис  владел
самым  большим  торговым  флотом,  транспортной  авиакомпанией,  газетами,
банками, сталелитейными заводами и золотыми рудниками. Он повсюду запустил
свои щупальца, мертвой хваткой вцепившись в экономику десятка стран.
     Он имел одну из богатейших в мире коллекций  произведений  искусства,
собственный авиапарк и десятки квартир и вилл в различных уголках  земного
шара.
     Это был смуглый  широкоплечий  человек  с  могучей  грудной  клеткой,
толстым  греческим  носом  и  умными  оливково-черными  глазами.   Он   не
интересовался одеждой и тем не менее всегда входил в число самых элегантно
одетых мужчин. Поговаривали, что у него более  пятисот  костюмов.  Где  бы
Демирис не находился, он всегда шил одежду на заказ: костюмы - в Лондоне у
"Хоуэз энд Кэртис", сорочки - в Риме у "Бриони", обувь - в Париже у "Далье
Гранд", а галстуки - в десятках стран.
     Демирис обладал редким даром  притягивать  к  себе  людей.  Когда  он
где-нибудь появлялся, даже люди, не имевшие о нем представления,  невольно
оборачивались и смотрели на него.  Газеты  и  журналы  всего  мира  широко
освещали его деятельность в сфере бизнеса и печатали массу сплетен  о  его
личной жизни.
     Пресса без конца  цитировала  его.  Например,  на  вопрос  одного  из
репортеров, помогают ли Демирису друзья в достижении успеха,  он  ответил:
"Друзья нужны, чтобы добиться успеха.  Для  достижения  небывалого  успеха
нужны враги".
     Однажды его спросили, сколько у него служащих. У меня  нет  служащих,
пояснил Демирис, только прислужники; когда имеешь столько власти и  денег,
бизнес превращается в религию, а конторы - в храмы.
     Он воспитывался  в  греческой  православной  церкви,  но  о  религии,
приобретшей организованные формы, отозвался так: во имя любви  совершалось
в тысячу раз больше преступлений, чем во имя ненависти.
     Все знали, что он женат на дочери потомственного греческого  банкира,
что жена Демириса - привлекательная, элегантная дама и что, отправляясь на
очередную  увеселительную  прогулку  на  своей  яхте  или  развлекаясь  на
собственном острове, он редко берет с  собой  жену.  В  таких  случаях  ее
заменяет красивая актриса, балерина или другая понравившаяся ему  женщина.
Любовные  похождения  Демириса  были  не  менее  увлекательны,   чем   его
рискованные финансовые предприятия.  Он  переспал  с  десятком  кинозвезд,
женами  своих  лучших  друзей,  пятнадцатилетней  писательницей,  молодыми
вдовушками, и даже ходили слухи, что однажды ему  предложила  себя  группа
монашенок,  которой  понадобились   деньги   на   строительство   женского
монастыря.
     О Демирисе было написано пять-шесть книг,  но  ни  одной  из  них  не
удалось раскрыть его характера или объяснить причину  его  успеха.  Будучи
одним из самых известных общественных деятелей в мире,  Демирис  тщательно
оберегал свою личную жизнь от постороннего вмешательства.  Он  лишь  умело
использовал укоренившийся в сознании  общественности  образ  для  сокрытия
своей подлинной сущности. У него были десятки друзей из самых разных слоев
общества, но он так и остался для них загадкой.  Достоянием  общественного
мнения стали только основные  факты  его  биографии.  Демирис  начал  свой
жизненный путь в Пирее в семье  портового  грузчика,  у  которого,  помимо
него, было еще тринадцать детей.  Семья  жила  впроголодь,  и  приходилось
драться за каждый лишний кусок. Демирис всегда претендовал на большее, чем
остальные, и добивался этого силой.
     Уже в раннем детстве он приучился подсчитывать  все.  Он  знал  число
ступенек, ведущих к Парфенону, за сколько  минут  можно  дойти  до  школы,
количество судов, стоящих в порту в тот или иной  день.  В  его  юном  уме
время автоматически делилось на промежутки, и он научился  беречь  его.  В
результате без особых усилий Демирис добился  многого.  У  него  проявился
природный талант организатора, и он использовал его даже  в  мелочах.  Все
превращалось у Демириса в своеобразную игру,  сводившуюся  к  тому,  чтобы
перещеголять умом окружающих.
     Сознавая, что он  умнее  большинства  своих  соперников,  Демирис  не
страдал чрезмерным тщеславием. Если красивая женщина  соглашалась  лечь  с
ним в постель, он ни на секунду  не  тешил  себя  мыслью  о  том,  что  ей
нравится его внешность или  характер,  но  он  никогда  не  позволял  себе
терзаться этим. Весь мир  представляет  собой  огромный  рынок,  и  каждый
человек - либо продавец, либо покупатель. Он  понимал,  что  одних  женщин
привлекали его деньги, других - власть и лишь очень немногих -  его  ум  и
воображение.
     Почти все встречавшиеся  с  ним  люди  преследовали  корыстные  цели:
получить крупную сумму денег на благотворительную деятельность, обеспечить
финансирование  какого-нибудь  проекта  или  просто  устроить  свои  дела,
пользуясь  его  дружбой  и  влиянием.  Демирису  доставляло   удовольствие
разгадывать истинные намерения  осаждавших  его  "друзей",  поскольку  они
очень редко бывали с ним искренни. Его аналитический  ум  приучил  его  не
доверять поверхностной правде, и он  всегда  сомневался  в  том,  что  ему
говорили, подозревая всех в обмане.
     Репортерам, освещавшим его  жизнь,  позволялось  видеть  в  нем  лишь
радушного  и  обаятельного  хозяина   и   создавать   образ   утонченного,
умудренного опытом светского человека. Им и в голову не приходило, что  по
своей  природе  Демирис  был  убийцей,  отъявленным  гангстером,   готовым
перерезать сопернику  горло.  Демирис  никогда  не  забывал  ни  малейшего
пренебрежения к его личности, и тех,  кто  становился  его  врагом,  ждало
суровое возмездие. Он наносил своим обидчикам удары во сто  крат  сильнее,
чем получал сам. Часто они даже не знали об этом, поскольку математический
склад ума позволял Демирису подстраивать им такие ловушки и  опутывать  их
такой паутиной, из которых не могла выбраться ни одна жертва.
     В шестнадцать лет Демирис впервые занялся  бизнесом  вместе  с  неким
Спиросом Николасом, который был старше  его.  Демирис  задумал  открыть  в
порту небольшую закусочную для грузчиков, работавших в ночную  смену,  где
собирался подавать им горячую пищу. Он и Спирос вложили в это  предприятие
одинаковые средства, но, когда дело разрослось,  Николас  вытесн