а разъяренный Лагут в последний миг  понял,  что
он поддался на обман,  кинулся  в  смертельную  схватку,  жаждая  смерти
Долкмена, и погиб. И я пред лицом Тьмы клянусь, что сожалею об этом, ибо
он хоть и не любил меня, но не было исполнено еще Лагутом все  то,  ради
чего он пришел в этот мир...
   Карвен поглаживал пальцами бархатную подушечку, глядя куда-то в  одну
точку. Я терпеливо ждал, пока он оценит мои слова и придет  к  какому-то
выводу.
   - Признаюсь, ты выдумал любопытный рассказ. И твои  умозаключения  по
поводу происшедших событий увлекательны. Но и только.  Почему  я  должен
верить тебе? Твой хитрый нрав известен всем. И  правдивость  никогда  не
относилась к числу твоих добродетелей.
   - Ну а это что такое? - Я вынул из кармана Камень  Черного  Образа  и
бросил на стол.
   Аббат взял камень и присмотрелся к нему.
   - Похож на Черный Образ. Откуда он у тебя?
   - Лагут держал его в руке. Другая его рука  сжимала  занесенный  надо
мной кинжал.
   - Это не доказательство правдивости остальных твоих слов.
   Я бросил на стол кожаный мешочек.
   - А это что? - спросил Карвен.
   - Это твоя смерть, брат. Что подумал бы ты, если  бы  я  сказал,  что
этот яд Долкмен дал мне, чтобы убить тебя.
   Карвен высыпал немного порошка на поднос, потом поднял на меня глаза,
в которых был лед.
   - Не слышу ответа... Не хочешь ли ты сказать мне, что я лгу. Ведь это
зелье - старый рецепт Лагута, который был уверен,  что  о  нем  неведомо
никому. Но о нем знаю я и знаешь ты. Сильный, беспощадный  яд,  случайно
изобретенный предками Лагута. Ты бы решил, что я договорился с  Лагутом,
чтобы  утопить  Долкмена  в  море  лжи  и  оговоров.  И  тогда  коли  ты
действительно владеешь истинным Черным Образом, то просто  убьешь  меня,
ибо коварство и интриги сейчас, как никогда, противопоказаны Ордену.
   - Это опять твои домыслы.
   - Я прав или нет? Ты мог бы подумать так?
   - Ты прав, и я подумал бы именно так
   - Долкмен все рассчитал точно. Если я предам его -  погибну.  Если  я
употреблю яд по назначению и отравлю тебя, он тоже ничего не теряет.  Ты
надоел ему. Ему  не  нравятся  оковы,  которыми  ты,  Мудрый,  по  праву
Хранителя Сокровищ ограничиваешь его устремления. Ему не нравится думать
лишь о благе Тьмы. И ему ох как хочется быть всем. После твоей смерти он
нашел бы способ расправиться и со мной,  хоть  это  трудно  из-за  Жезла
Зари.
   - Опять пустой разговор!
   - Так тебе нужны еще  доказательства?  Ты  напрасно  не  веришь  моим
словам. Они убедительны, и ты знаешь это. Доказательства  будут.  Хитрый
итальянец придет к тебе сам и принесет их. Если ты, конечно, согласишься
на невинную хитрость.
   Аббат выслушал мое предложение и с внезапной яростью, которую от него
трудно было ожидать, опустил свой кулак на  стол.  Кувшин,  стоявший  на
подносе, подпрыгнул и опрокинулся, из него потекло красное,  как  кровь,
вино, заполняя поднос словно ритуальную чашу в миг жертвоприношения.
   - Я сделаю то, что ты просишь, Магистр. Ибо живет во мне надежда.  Но
если я ошибусь в тебе, тогда берегись, Хаункас. Берегись...

***

   Следующий вечер мне опять  пришлось  провести  с  Карвеном.  В  нашей
неторопливой беседе ничто не напоминало о вчерашних страстях  и  спорах.
Разговор был приятный и неторопливый.
   - Сейчас это кажется непостижимым,  но,  до  того,  как  проникнуться
истинной верой, я вполне искренне  поклонялся  триединому  христианскому
богу, - Карвен тяжело поднялся.
   Он подошел к большому сундуку в углу комнаты и начал копаться в  нем.
Этого времени мне хватило на то, чтобы  всыпать  порошок  в  его  кубок.
Белое вещество растворилось в славном бургундском без следа и пузырьков.
   Мудрый Карвен нашел то, что искал,  и  положил  этот  предмет  передо
мной. Это был большой серебряный с эмалью крест
   - Я получил его из рук епископа Лотарингского. Давно  это  было.  Как
глуп и несмышлен я был в ту пору, как смешно выглядел  тогда  Я  всерьез
намеревался  служить  беспомощному  и  жалкому,  распятому  грязными   и
злобными рабами богу. Но я родился под  другой  звездой.  Все  было  уже
написано в книге Судеб. И кем бы я ни  удосужился  стать  -  купцом  или
нищим, философом или мореходом, - должен был  настать  тот  день,  когда
Истина предстала бы передо мной во всей своей грандиозности.
   - И она предстала? - спросил я.
   - Она явилась ко мне в образе странника. Однажды в ненастную ночь  ко
мне постучал оборванный, но преисполненный гордости и величия путник.  Я
не мог отказать ему в крове и  еде.  Он  прожил  у  меня  день,  неделю.
Ненавязчиво, шаг за шагом, повел он меня по темному  коридору,  открывая
одну за другой потайные двери. Он начинал с малого,  вел  меня  по  пути
знания медленно и уверенно. То, что раньше виделось  мне  непоколебимым,
представало зыбким. А то, что, казалось, рассыплется от дуновения ветра,
оказалось на самом  деле  твердым  как  сталь.  Новые  горизонты,  новая
правда. У меня было чувство, что я знал все это и раньше. Мне  казалось,
что я не учу новое, а после долгого сна вспоминаю забытое. И  однажды  я
узнал, кто есть мой гость. К тому времени взор мой был открыт  и  я  был
уже достаточно разумен, чтобы не испугаться и не возмутиться, а отдаться
на волю той силы, частью которой предстояло стать и  мне  надо  сказать,
что наставник мне достался лучший из смертных.
   Рассказ Карвена был довольно занимателен Да, волею высокого  промысла
мы отданы Богу или дьяволу, и обязательно придет такой час, когда станет
ясно, кому ты обязан жизнью и что предстоит тебе совершить  в  подлунном
мире. Однако касается это лишь избранных.  Большинство  же  людей  слабы
духом, на них нет печати судьбы. Они с готовностью одновременно служат и
Свету и Тьме, одной рукой множа зло, а другой пытаясь сеять добро.
   - Кто он был?
   - Ты спрашиваешь, кто мой наставник? Великий маг и  звездочет  Судгар
Непокорный Чему же ты усмехаешься, Хаункас?  Неужели  тебе  знакомо  это
имя? Я знаю, что знакомо. Он, выстоявший во многих боях, погиб  в  огне,
которым был объят Орден не без твоего участия.
   Я попытался припомнить, что мне рассказывал Адепт о  событиях,  когда
стараниями Хаункаса Орден погрузился в междоусобицу.
   -  Меня  еще  долго  будут  попрекать  этим  недоразумением,  которое
произошло больше десяти лет назад. Полно, брат мой,  я  никого  не  убил
тогда сам, - небрежно махнул я рукой.  -  Кроме  Эразма  Любвеобильного,
который хоть и был Мудрым, но вместо служения  долгу  был  больше  занят
интригами и своим гаремом. Остальные же  сами  вцепились  друг  другу  в
горло. И Судгар погиб, пытаясь помешать тому, чему  помешать  был  не  в
силах, поскольку, несмотря на выдающийся ум и знание природы и людей, не
мог понять одного...
   - Что не мог понять великий маг?
   - Скрадывая безделье и борясь с зевотой, я несколько  дней  провел  в
хранилище знаний. Там не только смог вспомнить то, что знал когда-то, но
и узнал много нового. Ведь такие катастрофы, когда  Мудрые,  Магистры  и
челядь Ордена, будто ядовитые тарантулы, жалят друг  друга,  а  в  самые
ответственные  моменты  Орден  оказывается  на  грани   самоуничтожения,
происходят в среднем раз в столетие. Находишь ли ты этому объяснение?
   - Да. Мы не раз подвергались козням наших врагов,  чьи  методы  порой
настолько  походят  на  наши,  что  у  меня  возникают  сомнения,  а  не
порождение ли мы одной силы? Нередко  нас  мешали  внутренние  склоки  и
неспособность найти взаимопонимание между братьями.
   -  Именно  так.  Разрушение  заложено  в  природе  Силы.  Честолюбие,
коварство, интриги -  это  лишь  инструменты,  с  помощью  которых  Сила
воцаряется в мире. И глупо рассчитывать на то,  что  инструмент  сей  не
будет обоюдоостр и в мире, и внутри Ордена.
   - Ну и что?
   - Орден  вполне  закономерно  раздирается  самолюбием,  тщеславием  и
жаждой власти, злостью и ненавистью, которые  точат  всех,  даже  Мудрых
Таков закон. Такова природа Тьмы, и разве следует ей противиться?
   - Может быть, в мыслях твоих есть зерно, но истина вряд ли уложится в
эти  тесные  рамки.  Братья  скованы   единой   цепью,   спаяны   единым
стремлением, выделены Силой из болота,  в  котором  копошится  остальное
неразумное человечество.
   - О, Карвен, ты тоже любитель играть словами. Но ты знаешь,  что  все
не так. А не удивляло тебя, что  Орден,  опутавший  всю  Землю,  влияние
которого  простирается  на  огромное  количество  людей   и   гигантские
расстояния, несмотря на  самые  тяжелые  потрясения,  не  развалился  на
куски, не распался, не ослаб?
   - Не удивляет, ибо с нами Сила Его.
   -  Ты  же  знаешь,  Мудрый,  Сила  должна  быть  проявлена  здесь,  в
материальном мире, Сила должна иметь своих  носителей.  Без  людей  даже
Камень Золотой Звезды не более чем обыкновенный булыжник. Именно  такова
цель Ордена - проявить не проявленное. И именно поэтому за десять  тысяч
лет он должен был бы рассыпаться в прах.
   - Ты поражен тлей неверия. Твоя  дотошность  не  делает  тебе  чести,
Магистр... Хорошо, что следует из твоих слов?
   - Следует то, что мы проводим время за кубком бургундского  и  задаем
друг другу вопросы, на которые не знаем ответа, - рассмеялся я. -  Давай
лучше выпьем, Карвен. Поднимаю, по светским правилам, кубок за то, чтобы
сбылось все, о чем мы мечтаем и чему суждено сбыться.
   Глотая терпкое вино, я искоса поглядывал на аббата.  Он  поднес  свой
кубок к губам, пригубил  вино,  распробовал,  поморщился,  будто  почуяв
что-то неладное, потом проглотил содержимое одним махом.
   Мы посидели еще  несколько  минут,  перебрасываясь  малозначительными
фразами.
   - Старость, - неожиданно вздохнул Карвен,  поведя  плечами  так,  что
хрустнули суставы. - Когда-то я  мог  выпить  сколько  угодно,  но  годы
вынуждают меня довольствоваться малым. Что-то я нехорошо чувствую себя.
   - Вино не крепкое, но ударяет в голову.
   - Пожалуй, что так. Доброй ночи. -  Карвен  задышал  чаще,  его  лицо
стало приобретать  синюшный  оттенок.  И  тут  в  его  глазах  появилось
подозрение.
   - Доброй ночи, Мудрый. Мне жаль, что так вышло. Прощай.
   - Ты... - В эту секунду он понял все и дико уставился на  меня,  язык
уже почти не слушался его. - Ты отравил меня?
   Он попытался встать, уперевшись дрожащими руками о стол.  Это  усилие
истощило его силы, и он упал, уронив голову в ладони, а потом  повалился
на пол.
   - Мы встретимся в новом круге, Карвен. И ты не будешь держать на меня
зла.
   В соседнем помещении, как всегда, грелся у очага горбун  и  играли  в
"кости" монахи, которые должны были охранять Мудрого днем и ночью.
   - Мудрый просил не беспокоить Он вздремнул  и  не  хочет,  чтобы  его
покой был нарушен кем-то
   Старший телохранитель кивнул и вернулся к игре. Перед  ним  уже  была
груда монет - ему везло.
   Теперь нельзя терять ни минуты. Я чуть не бегом спустился  в  подвал,
ведущий в библиотеку. Вот и нужное место Я нажал на  камень  -  открылся
черный проход, из которого потянуло сыростью.
   Я готовился основательно и  не  один  раз  обшарил  эти  мрачные,  со
склизкими стенами потайные ходы Сеть их была сильно  разветвлена,  и,  в
случае если  враги  возьмут  монастырь  с  боем,  чего  пока  никому  не
удавалось, братья могли бы продержаться  здесь  сколько  угодно.  Никто,
кроме аббата, колдуна, а теперь и меня, не был  знаком  с  расположением
всех ходов-переходов.
   Я задел лицом паутину  и,  выругавшись,  стряхнул  ее.  Где-то  внизу
капала вода Я протиснулся в проход, справа была келья с  узким  окошком,
около которого лежала истлевшая, человеческая рука. Видимо, этот человек
в последний свой миг пытался выбраться, кулаками разбить  камни,  но  не
смог Кто он был-отшельник, пленник ли, - теперь уже не узнаешь.
   Поднявшись по каменной спиральной лестнице,  я  добрался  до  нужного
места  Отодвинув  заслонку,  приник  глазом  к  отверстию   и   смог   с
трехметровой высоты обозревать все, что  происходит  в  комнате  аббата.
Тот, кто делал глазок, знал  толк  в  своем  деле  Из  комнаты  заметить
наблюдение было почти невозможно. Глазок скрывался в  медном  барельефе,
изображавшем библейский сюжет.
   Я чуть было не опоздал. Долкмен уже находился в комнате, где очутился
благодаря тем же потайным ходам. Еще несколько минут назад он  стоял  на
этой же площадке у этого же глазка и украдкой, с ощущением, что все-таки
одержал верх, обманул  всех,  вышел  победителем,  наблюдал  за  мной  и
Карвеном, терпеливо подслушивая наш разговор и взирая на то,  как  белый
порошок растворяется в вине.
   Итальянец прошелся по комнате, прислушался к  какому-то  звуку,  взял
кубок, посмотрел в него, поставил на место и рассмеялся. Он нагнулся над
распростертым телом Карвена, провел ладонью над  его  лицом,  определяя,
действительно ли тот мертв, нет ли дыхания.
   - Загнулся  все-таки,  земляной  червяк.  -  Он  пнул  тело  ногой  и
рассмеялся.
   Некоторое  время  он  колдовал   над   обшитым   медью,   изумительно
инкрустированным разными видами дерева и камня сундуком.  Наконец  сумел
нашарить нужную  пружину,  и  сбоку  отъехала  панель,  за  которой  был
небольшой тайник, где Карвен хранил самое ценное. Долкмен вынул  лежащие
там вещи: крупные и дорогие бриллианты, браслет со змеей и  солнцем.  Он
кинул их на стол и снова запустил руку в нишу. Теперь ему удалось  найти
то, что искал. Он сжал в руке камень, и выражение его лица при этом было
таким же, когда он рубился с турком. Неистовство и  ожесточение  были  в
каждой черточке его лица, в каждом изгибе его губ.
   - Все-таки Черный Образ был у него!
   Пора было начинать действовать. Момент пришел.
   Я спустился по  ступенькам,  протиснулся  в  тесный  проход.  Впереди
мерцал слабый свет. Дверь в комнату аббата Долкмен не закрыл, чтобы  при
возможности быстрее исчезнуть.
   Как я уже говорил, годы странствий и скитаний развили во  мне  немало
способностей, среди которых было умение почти бесшумно передвигаться.  Я
подобрался к открытой двери. С этой позиции я вновь мог видеть  Мудрого.
Он был теперь от меня всего лишь в  нескольких  шагах.  Обернись  назад,
Долкмен вполне мог бы увидеть меня.
   Итальянец подошел к столу, на котором догорала свеча, и  поднес  свою
добычу к свету, чтобы повнимательнее рассмотреть ее.
   - Проклятие, - выдавил он и сжал  камень  в  кулаке.  Вслед  за  этим
последовали выражения, которые я вряд ли решусь повторить в приличном  и
достойном обществе.
   Я выступил из тьмы и насмешливо воскликнул:
   - Ты прав, брат. Это не Черный Образ. Ты попался на тот же крючок, на
который сам хотел поймать Лагута.
   - Я?! Да... - Глаза его готовы были выкатиться из  орбит.  -  Я  убью
тебя! Плевал я на твоей Жезл1 Мы будем вместе гореть в аду!
   Рука его охватила рукоять длинного кинжала толедской  стали,  который
он постоянно носил с собой. Ярость его была так велика, что в  этот  миг
он готов был отдать свою жизнь за наслаждение увидеть мой труп
   Брат Долкмен, быстрый и опасный, как дикая кошка,  бросился  на  меня
Как ни проворен я был, мне стало ясно, что я не успею отразить его удар.
Я даже не успевал выхватить  свой  нож.  Единственное,  что  я  мог  еще
сделать, - отступить назад и хлестнуть его по лицу полой длинного плаща,
который так хорошо скрывал в темноте мою фигуру.
   Долкмен отпрянул, и лезвие его кинжала рассекло  воздух.  Потерял  он
всего лишь секунду, но ее хватило на то, чтобы нож Магистра Хаункаса,  с
ручкой, отделанной драгоценными камнями, где  изумрудная  змея  обвивала
рубиновое красное солнце, вошел ему в живот.
   Нечеловеческий  рев  огласил  комнату.  Долкмен,  всесильный  Мудрый,
сеятель зла, как карты тасовавший графов и  королей,  один  из  истинных
властителей мира, протянул руки, пытаясь схватить меня, сделал два  шага
и рухнул всей массой на каменный пол.
   Едва его горло исторгло последний стон, ветер, упругий, вещественный,
будто сотканный не из воздуха, а из морской воды, прошел  по  помещению,
прошелестел по углам, поиграл с огоньком свечи. Раздался треск и грохот.
Бронзовый герб ордена, висящий под потолком, раскололся надвое  и  упал.
Душа Мудрого металась по помещению, стараясь, прежде чем устремиться  на
большой круг, найти и покарать обидчика, но Долкмену это  не  удалось  -
ведь мертвым не дано власти над живыми.
   Я обернулся и увидел, что Карвен, оставшийся  до  этого  неподвижным,
пытается приподняться.
   - Магистр... - выдавил он.
   Я склонился над ним, помог ему присесть, влил ему  в  рот  из  фляги,
которую всегда таскал с собой, живительного эликсира.
   Карвен и не думал умирать. Вместо яда я всыпал ему в  кубок  порошок,
который,  не  нанося  вреда  здоровью,  обездвиживает  тело,  и   всякий
смотрящий на него посчитает, что сей человек  умер.  За  день  до  этого
Орзак весьма умело предложил  Долкмену  заключить  союз  и  заявил,  что
чувствует  -  Хаункас  собирается  что-то  предпринять  против   аббата.
Пересказывать придуманную нами сказку долго и ни к чему, но Долкмен  был
одурачен и убежден, что я решился-таки разделаться с аббатом. Еще  Орзак
сказал ему, что Черный Образ находится у Карвена,  и  хранит  он  его  в
своем сундуке. Так хитрость итальянца обратилась против него.  И  так  я
победил Долкмена
   Да, я победил двух Мудрых! Я смог сделать это!  Ликование  и  восторг
охватили меня. Я опять оказался умнее и сильнее их. О, как восхитительно
было ощущение рушащихся под твоими ударами стен, ощущение силы!
   Карвен пришел в себя и тер виски, согнувшись  на  коротком  неудобном
ложе И сейчас я видел, что он действительно  стар.  Аббат  откинулся  на
спинку стула, вперив в меня холодный взгляд:
   - Ты убил его, Магистр... Зачем? - он  говорил  с  трудом,  язык  еле
ворочался.
   - После всего происшедшего тебе все еще не хватает  свидетельств  его
вины?
   - Хватает. Но Мудрый должен быть осужден пред Камнем Золотой Звезды.
   - Конечно, - кивнул я. - Но я оборонялся.
   - Ты все подстроил так, чтобы прикончить его.
   - Ты можешь думать, как тебе угодно.
   - Теперь остался я один. Я и камень. Это тяжело.
   - Нет, нас осталось двое.
   - Нас будет двое. Если тебе удастся пройти через Первые Врата.
   - Нас будет двое... Когда я пройду через Первые Врата.
   - Ты самоуверен. Может быть, тебе это удастся и ты получишь свое имя.
Но ты не имел права убивать Мудрого.
   - Ты так считаешь? - я улыбнулся снисходительно. - Нет, я имел право.
Ты же знаешь, Мудрый, что Кармагор - это я!
   Карвен нахмурился, и взгляд  его  уперся  в  пол  Неуместное  чувство
гордости переполняло меня. Мне казалось, что во мне играет мощь, готовая
перелиться через край. И эта роль противна мне. Ну а  если...  Нет,  это
просто невозможно!... Но  новая  мысль  все  глубже  проникала  в  меня,
подобно отравленной стреле, и яд будто струился по  моим  жилам.  Может,
действительно есть резон в служении Тьме? Может,  это  и  есть  истинное
чувство   освобождения?   Может,   действительно   мне   суждено   стать
Кармагором?! А вся прошлая жизнь, - жизнь добропорядочного  христианина,
добродетельного лекаря была лишь маской. И в час Черной Луны Фриц  Эрлих
станет Кармагором, властелином мира и вершителем судеб человеческих.
   Я ощутил на себе взгляд Карвена. На  миг  на  лице  аббата  появились
испуг и почтение.
   Я все-таки пробил броню его равнодушия. Было в этот миг во мне что-то
такое, что рассеяло  его  сомнения.  Он  видел  в  моем  лице  сбывшиеся
надежды, грядущую власть Трижды Проклятого и Трижды  Вознесенного,  пред
глазами его стояли неисчислимые полчища сатаны, которые я приведу на эту
землю, и по мановению руки моей они рванутся в  страшную  и  беспощадную
битву за этот мир.
   - У тебя еще есть сомнения, Карвен? - спросил я.
   - Нет.
   - Я пройду через Первые Врата! - В этот момент я уже отогнал от  себя
все дикие мысли и думал лишь об одном, чтобы голос мой звучал искренне и
могуче, чтобы аббат