т  прожектора.
Железная Хватка растерянно  заметил  что-то  громоздкое  рядом  с  головой
Фибена. Волосатая черная _с_т_у_п_н_я_, затем короткая,  но  толстая,  как
древесный ствол, коричневая нога, а еще выше - гора шерсти.
     Мир,  который  начал  вращаться  и  тускнеть  перед  глазами  Фибена,
неожиданно снова обрел резкость, его перестали  душить.  Фибен  вдохнул  и
старался разобраться в происходящем.
     Он  поймал  дружелюбный  взгляд  карих  глаз,  которые   принадлежали
нависшей над ним огромной горе мышц.
     Гора улыбалась. Рукой  размером  с  небольшого  шимпанзе  существо  с
любопытством коснулось Фибена. Железная Хватка содрогнулся  и  ошеломленно
отшатнулся не то от удивления, не то от страха.  Рукой  существо  схватило
шимпа за запястье, словно проверяя его силу.
     По-видимому,  никакого  сравнения.  Рослый   самец-горилла   довольно
переступил с ноги на ногу и как будто даже засмеялся.
     Потом, опираясь на одну руку, повернулся  и  присоединился  к  темной
ленте животных, которая  извивалась,  обтекая  изумленных  шимпов.  Гайлет
глазам своим не верила, а Утакалтинг непрерывно моргал.
     Роберт Онигл как будто разговаривал сам с собой,  а  губру  пищали  и
прыгали.
     Но в центре внимания горилл оказался Каулт. Четыре самца и три  самки
собрались вокруг высокого теннанинца и трогали его. Он медленно и радостно
заговорил с ними.
     Фибен решил не допускать одну и ту же ошибку дважды. Он не знал,  что
делают здесь, на вершине Церемониального Холма, построенного захватчиками,
г_о_р_и_л_л_ы_, да и не пытался  над  этим  размышлять.  Сосредоточенность
вернулась к нему на мгновение раньше, чем  к  противнику.  Когда  Железная
Хватка снова посмотрел на него, в  глазах  проби  мелькнуло  отчаяние:  он
успел разглядеть приближающийся кулак Фибена.
     Маленькое плато превратилось в дикую  сцену,  лишенную  даже  подобия
какого-либо порядка. Границы площадки,  на  которой  происходила  схватка,
потеряли всякий смысл. Фибен и его противник катались под  ногами  горилл,
шимпов, губру и вообще  всех,  кто  только  успевал  отскакивать.  На  них
перестали обращать внимание, но Фибену было все равно.  Он  помнил  только
одно: что дал обещание и его нужно выполнить.
     Он колотил Железную Хватку, не давая ему восстановить  равновесие,  и
тот,  отчаянно  закричав,  отбросил  наконец  Фибена,  как  старый   плащ.
Болезненно приземлившись, Фибен уловил движение сзади и  повернул  голову:
проби по имени Ласка поднял ногу и готовился ударить  его.  Но  не  попал,
потому  что  его  обняла  страстная   горилла   и   приподняла   в   своем
сокрушительном об®ятии.
     Другого товарища Железной Хватки держал Роберт Онигл. Он  поднял  его
над головой.  Самец-шимп  явно  сильнее  большинства  людей,  но,  вися  в
воздухе, ничего не мог поделать. Роберт схватил его, как Геркулес Антея, и
кивнул Фибену.
     - Осторожней, старина.
     Фибен откатился, и Железная Хватка вхолостую  ударил  место,  где  он
только что лежал, подняв лишь облако пыли. Фибен тут же прыгнул  на  спину
противнику и зажал его полунельсоном.
     Мир завертелся. Фибен скакал на нем, как на брыкающемся  жеребце.  Во
рту появился вкус крови, пыль заполнила  легкие,  он  почувствовал  резкую
боль в груди. Усталые руки дрожали, вот-вот схватит судорога. Но,  услышав
тяжелое дыхание противника, Фибен понял, что выдержит.
     Железная Хватка опустил голову. Фибен пнул его ногой.
     Пятка Фибена пришлась в солнечное сплетение проби. Он сломал  пальцы,
но в порыве борьбы не замечал боли, и невозможно было  ошибиться,  услышав
свистящий  судорожный  выдох:   диафрагма   Железной   Хватки,   мгновенно
сократилась, прекратив всякий доступ воздуха.
     Фибен как-то нашел силы.  Рывком  перевернул  противника.  Зажал  его
ножницами, завел руку и сжал горло тем же незаконным (но кому какое дело!)
приемом, который раньше применил Железная Хватка.
     Кости  хрустели.  Казалось,  земля  под  бойцами  задрожала,  а  небо
заворчало. Мимо мелькали ноги чужаков, слышались крики на  разных  языках.
Фибен вслушивался лишь в дыхание противника и не слышал его...  чувствовал
только пульс, который вот-вот должен прекратиться...
     И тут словно что-то, взорвалось у него в черепе.


     Как  будто  что-то  раскрылось  перед  ним,   яркий   свет   струился
и_з_н_у_т_р_и_, от коры его мозга. Ошеломленный, Фибен вначале решил,  что
кто-то из проби или губру ударил его сзади по голове. Но при ударе  такого
свечения не бывает. Больно, но как-то по-другому.
     Фибен сосредоточился на самом главном: нужно  изо  всех  сил  держать
слабеющего противника. Но он не мог  игнорировать  это  странное  явление.
Мозг искал сравнения с чем-нибудь,  но  не  находил  подходящей  метафоры.
Беззвучный взрыв казался одновременно чуждым и странно знакомым.
     Фибен вспомнил голубой огонек, который весело плясал, стреляя  ему  в
ноги.  Вспомнил  "бомбу  вони",  которая  обратила  в  бегство  помпезного
пушистого дипломата. Вспомнил, что рассказывала по ночам генерал. Все  это
заставило его заподозрить...
     По всему плато стих многоголосый говор, все галакты  смотрели  вверх.
Фибену захотелось поднять голову и самому увидеть, что  так  привлекло  их
внимание.  Однако  сначала  нужно  убедиться,  что  противник   безопасен.
Железная Хватка несколько раз судорожно глотнул воздух, и Фибен возобновил
давление,  чтобы  удержать  рослого  шимпа   на   грани   бессознательного
состояния. Затем он посмотрел вверх.
     - Утакалтинг, - прошептал Фибен, поняв причину смятения своих мыслей.
     Тимбрими стоял чуть выше остальных. Он широко развел руки, и полы его
протокольного   платья   развевались   в   циклоне,    поднятом    зияющим
гиперпространственным шунтом. Глаза максимально расставлены.
     Щупальца короны Утакалтинга двигались, и  _ч_т_о_-_т_о_  вращалось  у
него над головой.
     Шимми застонала и прижала ладони к вискам. Казалось,  сотни  бормашин
заработали одновременно. Для  большинства  присутствующих  глиф  оставался
неразличимым. Но Фибен впервые в жизни  испытал  кеннинг.  И  то,  что  он
кеннировал, называлось _т_у_т_с_у_н_у_к_а_н_н_.
     Чудовищный  глиф,  полный  долго   сдерживаемой   энергии.   Сущность
отложенной неопределенности, он танцевал и вращался. И вдруг  без  всякого
предупреждения разлетелся. Фибен  чувствовал,  как  глиф  пролетел  сквозь
него, - и испытал неподдельную чистую _р_а_д_о_с_т_ь_.
     Радость вытекала из Утакалтинга, словно из прорванной дамбы.
     - Н'ха с'урустуанну,  л'хаммин'т  Атаклена  в'тхтанна!  -  воскликнул
тимбрими. - Дочь, ты прислала его, чтобы вернуть отданное мной? О, как все
усложнилось и усилилось! Какой отличный розыгрыш собственного отца!
     Его настроение заразило стоявших поблизости.  Шимпы  моргали.  Роберт
Онигл вытирал слезы.
     Утакалтинг повернулся и указал на тропу, ведущую к Площадке Избрания.
Теперь, на вершине Церемониального Холма, было видно, что шунт  действует.
Погребенные глубоко под землей машины сделали  свое  дело,  и  теперь  над
головой зиял _т_у_н_н_е_л_ь_, края его сверкали,  а  в  центре  -  пустота
чернее самой тьмы.
     Туннель, казалось, втягивает свет, трудно даже рассмотреть отверстие.
Но Фибен знал, что это реальная связь во времени, она протянулась отсюда к
бесчисленным планетам, где многочисленные  зрители  наблюдали  и  отмечали
события вечера.
     "Надеюсь, зрелище понравится во всех пяти галактиках". Когда Железная
Хватка начал оживать, Фибен ударил  проби  по  голове  и  снова  посмотрел
вверх.
     На полпути  к  вершине  на  узкой  тропе  он  увидел  три  разительно
отличающиеся друг от  друга  фигуры.  Маленький  неошимпанзе  с  непомерно
длинными руками и короткими кривыми ногами. Одной рукой  Джо-Джо  держался
за руку Каулта, рослого теннанинского посла. Другую могучую  лапу  держала
крошечная девочка, светлые волосы которой развевались на ветру, как знамя.
     Это изумительное трио смотрело на вершину, где  собралась  совершенно
необычная толпа.
     Десяток  горилл,  самцов  и   самок,   кружком   стояли   прямо   под
полуневидимой дырой в пространстве. Они раскачивались взад и вперед, глядя
на зияющую пустоту над головой, и тихо напевали режущую слух мелодию.
     - Мне кажется... - сказал ошеломленный главный  испытатель  Института
возвышения, серентини, - ...мне кажется, такое случалось... раз или два...
но давно, больше тысячи эпох назад.
     Послышался другой голос, на этот раз хрипловатый от  полноты  чувств.
Англик.
     - Это несправедливо, пусть и на нашем веку тоже... - Фибен видел, что
по щекам некоторых шимпов текут слезы.
     Шимпы держали друг друга за руки и плакали.
     На глазах Гайлет тоже были слезы, но Фибен понимал, что она видит то,
чего не видят другие. И слезы ее - слезы облегчения и радости.
     Отовсюду слышались изумленные возгласы.
     - Но что это за существа, создания, твари? - спрашивал сюзерен губру.
     - ...предразумные, - ответил кто-то на галактическом-три.
     - ...Они миновали все испытательные станции,  значит,  они  готовы  к
какой-то стадии, - говорил Кордвайнер Эпплби. - Но как могли гор...
     Роберт Онигл прервал его, подняв руку.
     -  Не  используйте  больше   прежнее   название.   Это,   друг   мой,
г_а_р_т_л_и_н_г_и_.
     Молнии  заполнили  воздух  запахом  озона.  Утакалтинг   напевал   от
наслаждения такой грандиозной шуткой, и его тимбримийский голос звучал  не
по-земному богато. Фибен, не  помня  себя,  встал  на  ноги,  чтобы  лучше
видеть. Он вместе со всеми наблюдал, как дыра над гигантскими  обезьянами,
раскачивающимися и гудящими на вершине,  начала  светиться.  Над  головами
горилл заклубился туман, постепенно приобретающий очертания.
     - Ни у одной живущей расы нет такого на памяти, - благоговейно сказал
главный испытатель. - За последний миллиард лет  происходили  бесчисленные
церемонии принятия клиентов. Клиенты на этих  церемониях  переводились  на
следующую стадию и выбирали себе новых консортов. Некоторые даже требовали
прекратить возвышение... вернуть их в прежнее состояние...
     Туман принял овальные  очертания.  И  из  него  постепенно  возникала
фигура.
     - ...Но лишь в древних сагах говорится о новых  видах,  пришедших  по
с_о_б_с_т_в_е_н_н_о_й _в_о_л_е_, удививших все галактическое сообщество, и
требовавших права самим выбрать себе патронов.
     Фибен услышал стон. Он посмотрел вниз и увидел, как Железная  Хватка,
дрожа, приподнимается на локтях. Пропитанная кровью пыль покрывала шена  с
ног до головы.
     "Надо кончать с ним. Он еще силен", - подумал Фибен, понимая, что сам
выглядит не лучше.
     Он поднял ногу. В общем-то это не трудно...  Посмотрел  в  сторону  и
наткнулся на взгляд Гайлет.
     Железная Хватка перевернулся на спину. В тупой  покорности  посмотрел
на Фибена.
     "Дьявольщина, - Фибен  наклонился  и  протянул  руку  своему  бывшему
противнику. - Не понимаю, чего ради мы дрались. Приз у кого-то другого".
     Возглас удивления пронесся над толпой.  Со  стороны  губру  слышались
крики отчаяния. Фибен поднял Железную Хватку, помог ему твердо  встать  на
ноги и посмотрел на творение горилл, вызвавших это смятение.
     Появилось лицо  _т_е_н_н_а_н_и_н_ц_а_.  Огромное  четкое  изображение
повисло в фокусе гиперпространственного шунта. Оно вполне могло быть лицом
брата Каулта.
     "Такое трезвое, серьезное, искреннее  выражение",  -  подумал  Фибен.
Такое типично теннанинское.
     Некоторые галакты удивленно восклицали, остальные же словно  застыли.
Все,  кроме  Утакалтинга,  чье  восхищение  по-прежнему  лучилось  во  все
стороны, как фейерверк.
     - З'вуртин'с'татта... я  так  трудился  ради  этого,  но  даже  я  не
предполагал...
     Титаническое изображение теннанинца сдвинулось в туманном овале.  Все
увидели толстую шею с дыхательными щелями, потом могучий  торс.  Но  когда
показались его руки, стало очевидно, что он с обеих сторон держит за  руки
двоих.
     - Зафиксируйте должным образом, -  сказал  главный  испытатель  своим
помощникам.   -   Неизвестного   наименования   клиенты   первой   стадии,
предполагаемое   название   гартлинги,   выбрали   в   качестве   патронов
теннанинцев. А в качестве консортов-представителей - неошимпанзе  и  людей
совместно.
     Роберт Онигл заорал. Кордвайнер  Эпплби,  поразившись,  опустился  на
колени. Оглушительно кричали губру.
     Фибен почувствовал, как в его  руку  скользнула  ладонь.  Во  взгляде
Гайлет смешались гордость и колкость.
     - Ну хорошо, - вздохнул он. - Нам бы все равно их не оставили. А  так
мы хоть навещать их сможем. И я слышал, что теннанинцы не худшие из ити.
     Гайлет покачала головой.
     - Ты знал об этих существах и не говорил мне?
     Фибен пожал плечами.
     - Ну, это считалось тайной. Ты была занята. Не хотел  тревожить  тебя
несущественными подробностями. Mea culpa. Не бей меня, пожалуйста.
     Ее глаза вспыхнули. Но потом она вздохнула и  посмотрела  на  вершину
холма.
     - Скоро все поймут, что никакие это не гартлинги, а земные существа.
     - И что тогда будет?
     Настала ее очередь пожимать плечами.
     - Наверно, ничего. Откуда бы они ни происходили, они  явно  готовы  к
возвышению. Люди подписали договор - кстати, несправедливый, - запрещающий
возвышать их земному клану. Я думаю, сохранится нынешнее  положение.  Fait
accompli [свершившийся факт (фр.)]. Ну, да ладно, нам хоть  какая-то  роль
отводится: следить за правильным выполнением работы.
     Подземное гудение стихало, все сильнее слышались хриплые крики губру.
Но главный испытатель казался невозмутимым. Он отдавал приказы помощникам,
собирал записи, указывал, какие тесты предстоит провести, диктовал срочные
сообщения в центральный Институт.
     - И мы должны помочь Каулту информировать его клан, - добавил главный
испытатель. - Несомненно, эта новость вызовет большое удивление.
     Фибен видел, как сюзерен Луча и Когтя забрался во флаер и  улетел  на
большой   скорости.   Порывом   ветра   вз®ерошило   оперение   оставшихся
птицеподобных.
     Так уж случилось, что взгляды Фибена и сюзерена Праведности,  одиноко
стоявшего на своем насесте, встретились. Теперь чужак держался  прямо.  Он
не обращал внимания  на  кудахтанье  своих  спутников.  Фибен  поклонился.
Спустя несколько мгновений чужак, в свою очередь, вежливо склонил голову.
     Над вершиной с поющими гориллами, официально теперь  самыми  младшими
клиентами  в  пяти  галактиках,  туманный  овал  сокращался  и  уходил   в
сужающийся туннель. Но прежде чем  он  исчез,  собравшиеся  увидели  нечто
поразительное, чего раньше никто никогда не видел... и вряд ли  когда-либо
увидит.
     Наверху, в небе, изображения теннанинца, шимпа и человека  посмотрели
друг  на  друга.  Потом  большая  голова  теннанинца  откинулась,   и   он
р_а_с_с_м_е_я_л_с_я_; он натурально хохотал, просто  ревел  от  смеха,  то
есть делал то, чего теннанинец делать не может.
     Только  Утакалтинг  и  Роберт  Онигл  из  всех  пораженных   зрителей
присоединились к смеху  этой  призрачной  фигуры.  Изображение,  продолжая
хохотать, уменьшилось и поглотилось закрывшейся дырой в  пространстве.  На
его месте загорелись звезды.




         * ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. ГРАЖДАНЕ * 

                                        Я ничтожество,
                                        Неприятное слуху и зрению,
                                        Я обезьяна с синим задом
                                        И прыгаю по деревьям рая.
                                          Роберт Льюис Стивенсон "Портрет"


        92. ГАЛАКТЫ

     - Они существуют! Они реальны! Они есть!
     Собравшиеся чиновники и офицеры губру наклонили головы и  воскликнули
в унисон:
     - Зууун!
     - Нам отказали в награде, отказали в чести, отказали в возможности, и
все  ради  скулящих  ничтожеств!  Теперь   цена   возрастет,   увеличится,
приумножится!
     Сюзерен Стоимости и Бережливости  стоял  в  углу  среди  кучки  своих
верных последователей, а со всех сторон доносилась брань. Каждый раз,  как
собравшиеся подхватывали свой рефрен, сюзерен вздрагивал.
     Сюзерен  Праведности,  выпрямившись,  стоял  на  своем  насесте.   Он
расхаживал взад и вперед, демонстрируя новую  расцветку,  появившуюся  под
его плюмажем слияния. Собравшиеся губру и кваку отвечали  на  это  зрелище
преданными воплями.
     - А теперь непокорный,  упрямый,  несговорчивый  препятствует  нашему
Слиянию и консенсусу, которые могли предоставить нам хоть что-то. Честь  и
союзников. Мир.
     Сюзерен говорил о своем отсутствующем собрате, который  вроде  бы  не
посмел  явиться  и  предстать  перед   новым   цветом   и   превосходством
Праведности.
     Торопливо приблизился четвероногий кваку,  поклонился  и  передал  на
насест предводителя сообщение. Потом, словно спохватившись, сделал копию и
отнес сюзерену Стоимости и Бережливости.
     Новости с  пункта  перехода  Пурмин  не  удивили:  множество  больших
космических кораблей приближается к Гарту. После катастрофы  на  церемонии
возвышения такое прибытие ожидалось.
     - Итак? - обратился сюзерен Праведности к присутствующим офицерам.  -
Планирует ли Луч и Коготь защищать эту планету вопреки всем советам,  всей
мудрости, всей чести?
     Офицеры, конечно, понятия не имели. Они покинули своего командующего,
когда Слияние неожиданно изменило направление.
     Сюзерен Праведности исполнил танец нетерпения.
     - Вы не приносите мне добра, не приносите добра  клану,  бездействуя.
Идите, ищите, вернитесь  на  свои  посты.  Выполняйте  свой  долг  по  его
приказу, но сообщайте мне все его планы и намерения!
     Сюзерен сознательно использовал местоимение  мужского  рода.  Слияние
еще не завершилось, но все видели, в какую сторону дует ветер.
     Офицеры поклонились и бросились из павильона.



        93. РОБЕРТ

     Замусоренный Церемониальный Холм  опустел.  Сильный  восточный  ветер
разносил опавшую листву и волокна, принесенные с далеких гор. Тут и там на
нижних террасах рылись в мусоре городские шимпы в поисках сувениров.
     Вверху оставались отдельные павильоны. Среди  них  несколько  больших
черных существ лениво расчесывали шерсть друг другу и сплетничали на языке
жестов, как будто нет в мире ничего важнее того, кто с кем спарится и  что
будет на ужин.
     Роберту казалось, что гориллы вполне довольны жизнью. "Я завидую им",
- подумал он. В его случае даже большая победа не положила конец тревогам.
На Гарте по-прежнему опасно, даже опаснее, чем две ночи назад, когда волею
судьбы  и  случая  совершилась  церемония  возвышения:  это   никогда   не
забудется.
     Жизнь иногда беспокойна, вернее всегда.
     Роберт вернулся к  письму,  которое  чиновники  Института  возвышения
передали ему час назад.

     "...Конечно, трудно старой женщине, особенно такой  своенравной,  как
я, признавать, что я ошиблась в собственном сыне. Мне  очень  жаль,  но  я
была несправедлива к тебе.
     В  свое  оправдание  могу  только  сказать,  что   внешность   бывает
обманчива, а твое  поведение  раздражало  меня.  Вероятно,  мне  следовало
заглянуть под поверхность и заранее увидеть силу,  которую  ты  проявил  в
последние месяцы. Но мне это и в голову не приходило. Возможно, я  боялась
слишком присматриваться к своим чувствам.
     Во всяком случае мы сможем поговорить об этом после наступления мира.
А пока скажу, что я горжусь тобой. Твоя страна и твой клан в  долгу  перед
тобой, так же как и твоя благодарная мать.
                                                      С любовью,
                                                                   Меган."

     Странно, подумал Роберт,  столько  лет  пытаться  добиться  одобрения
матери, а теперь не знать, что с этим  делать.  Он  испытывал  ироническую
симпатию к матери: ей действительно трудно было признать  свою  ошибку.