терный  зал,
примыкающий   к   нему   рабочий   кабинет   с   библиотекой,    установка
пространственно-временного   совмещения,   работающая,   впрочем,    после
известных  событий  в  Замке  только  для   создания   внепространственных
переходов в пределах Земли, а также два больших ангара с изготовленными из
массивных медных шин контурами дубликаторов.
     Чтобы не испытывать габаритных  ограничений,  доставивших  им  немало
неудобств на "Валгалле", Олег сделал контуры такими, что  в  них  свободно
поместился бы и товарный вагон. И теперь любой предмет, имеющийся хотя  бы
в одном экземпляре на Земле или на складах корабля, мог быть воспроизведен
в виде молекулярных копий в каких угодно количествах.
     Но с этим тоже оставались сложности, не практические, психологические
всего лишь, а то даже и идеологические.
     Олег,  старый  и  верный  друг,  благодаря  невероятным   техническим
способностям которого и стала возможной вся предыдущая  история,  каким-то
необ®яснимым озарением создавший чуть ли не из старых консервных  банок  и
допотопных электронных ламп  первый  действующий  макет  своего  аппарата,
превратился сейчас в тихого, но непримиримого противника. Он,  никогда  не
афишировавший своих политических пристрастий,  демонстрировавший,  скорее,
разумный нонконформизм в отношении к советской власти, проявил себя  вдруг
ортодоксальным коммунистом. Или консерватором, если угодно.
     Как только "Валгалла" пересекла межвременной барьер и стало очевидно,
что  двадцатый  год  надолго,  если  не  навсегда  будет  их  единственной
Реальностью, Новиков со товарищи решили устроить этот мир  более  разумно,
чем в прошлый раз, то есть не допустить  окончательной  победы  красных  в
полыхающей гражданской войне.
     И, неожиданно для всех, Олег  встал  на  дыбы.  Мысль  о  том,  чтобы
выступить на стороне белых, показалась ему настолько чудовищной, что он на
некоторое время утратил даже  элементарную  корректность  по  отношению  к
друзьям. Что дало повод  Шульгину,  знатоку  и  поклоннику  романов  Дюма,
напомнить ему аналогичную  коллизию  среди  мушкетеров  из  "Двадцати  лет
спустя". А Новикову предпринять более сильные меры психологического плана.
     Левашов вернулся в  определенные  их  прежними  отношениями  рамки  и
признал,  что  исконные  ценности   дружбы   выше   любых   идеологических
пристрастий, но выторговал себе право Неучастия. В полном  соответствии  с
канонами одной из ветвей буддизма. И он же, принципиальный и потомственный
атеист, самостоятельно сформулировал одно  из  положений,  содержащихся  в
трудах отцов Церкви -  "Зло  неизбежно,  но  горе  тому,  через  кого  оно
приходит в этот мир". Короче, он об®явил о  своем  полном  нейтралитете  и
отказе каким бы то ни было образом участвовать в затее своих  сумасбродных
приятелей.  Последнее  слово  употреблено  здесь  не  случайно   -   после
решительного об®яснения
     Олег настолько отдалился  от  повседневной  жизни  компании,  что  их
отношения действительно можно было назвать всего лишь приятельскими.
     Он даже к обедам и ужинам выходил не всегда, ссылаясь на  напряженные
научные занятия, и лишь одна Лариса знала, чем он занимается  в  свободное
от этих занятий время, если оно у него вообще было.
     Вот и сейчас Новиков с Берестиным застали  его  в  рабочем  кабинете,
похожем на лабораторию сумасшедшего  алхимика  со  средневековой  гравюры.
Разве что вместо реторт и тиглей на столах мерцали  экранами  одновременно
пять мониторов, кучами валялись книги, стопки исписанных и  чистых  листов
бумаги, какие-то осциллографы,  генераторы  стандартных  частот  и  прочий
электромеханический хлам, ни  об  устройстве,  ни  о  назначении  которого
Новиков с Берестиным не имели никакого представления.
     Ввиду отсутствия  иллюминаторов  в  кабинете  горели  лампы  дневного
света, пахло  озоном,  канифолью,  застарелым  табачным  дымом.  Такая  же
атмосфера, как в его  московской  квартире  в  те  далекие  и  безмятежные
времена, когда Олег создавал свою машину.
     В расставленных где придется пепельницах кучами громоздились  окурки,
валялись пустые и полные пачки  "Честерфильда",  который  только  и  курил
Левашов, пристрастившись к нему еще в своих загранплаваниях.  На  верстаке
бурлил и хрюкал стеклянный кофейник.
     Увидев  посетителей,  Олег  развернулся  в  винтовом  кресле,  поднял
голову, моргнул несколько раз воспаленными глазами.  -  Привет.  Случилось
что-нибудь? - Почему вдруг - случилось? - удивился Новиков. -  Так  зашли,
поинтересоваться, куда ты пропал и жив ли  вообще.  Над  чем  это  ты  так
заработался?
     Берестин  обошел  кабинет,   с   высокомерно-недоуменным   выражением
разглядывая непонятно что делающие машины,  потом  нашел  свободный  стул,
сел, закинул ногу на ногу, сделал непроницаемое  лицо.  Будто  понятой  на
обыске.
     - Если вам интересно - пытаюсь рассчитать закономерности,  о  которых
говорил Антон. Насчет узловых точек реального времени, в которых  возможны
взаимопереходы...
     - Это ты имеешь в виду перспективу возвращения домой?
     - В  какой-то  мере  да,  но  это  уже  побочный  эффект,  главное  -
установить физический смысл  феномена.  -  А  получается,  хоть  в  первом
приближении? - Брось, а... - неожиданно проронил усталым тоном Левашов.  -
Тебя же это совершенно не интересует. Зачем пришли?
     - Да просто выпить с тобой. Душа болит смотреть, как ты мучаешься,  -
вместо Новикова ответил Берестин.  -  Умножая  знания,  умножаешь  скорбь.
Глядя на тебя, убеждаешься в справедливости этой истины.
     Алексей извлек из внутреннего кармана плоскую серебряную фляжку. -  У
тебя стаканы есть?
     Левашов принес из ванной три тонких стакана. Андрей счел это  хорошим
признаком. Похоже, Олег и сам уже устал от своей конфронтации. Нельзя жить
в обществе и быть свободным от общества, тут классик прав.
     Выпили грамм по семьдесят очень старого коньяку. Закусить было нечем,
обошлись крепким кофе без сахара, закурили.
     Поговорили немного как бы и ни о  чем.  Андрей  с  юмором  пересказал
некоторые моменты своей  дипломатической  миссии,  а  Берестин  поведал  о
впечатлениях, которые у него оставило посещение ресторана "Медведь".
     - Тебе тоже стоило бы рассеяться. Ты же так еще на берегу и  не  был?
Бери Ларису и сходим, прямо сегодня. Она не против...
     - Пока нет настроения, - отрезал Левашов. - Потом как-нибудь.
     - Боишься идеологическую  невинность  потерять?  -  неудачно  сострил
Берестин и чуть все не  испортил.  Новикову  пришлось  долго  и  осторожно
исправлять ситуацию.
     - Ну так что вам все-таки конкретно надо? - вновь спросил Олег, когда
выпили по второй и глаза  его  наконец  засветились  прежней  живостью.  -
Двадцать тысяч винтовок, - рубанул Берестин.  -  И  только-то?  А  как  же
договор? - При чем тут договор? - удивился Новиков. - Речь шла о том,  что
ты не будешь принимать участия в боевых  действиях...  -  И  выступать  на
вашей стороне. - Стоп, братец. - Новиков  вновь  попал  в  любимую  стихию
софистики. - Мы договорились,  что  ты  не  будешь  выступать  на  стороне
красных, а мы не будем принимать личного участия  в  боях.  Сейчас  же  мы
просим помочь лично нам. Винтовки нужны для осуществления моих собственных
планов. Допустим, экспериментально-психологических. Куда я их  дену  и  за
сколько - мой вопрос.
     - Но ты же их все равно передашь Врангелю... -  А  вот  это  тебя  не
касается, по смыслу договора. Кроме того, если тебе интересно, моя  сделка
будет только способствовать уравнению шансов. В распоряжении  красных  все
оружейные заводы России плюс запасы царской армии, а у  белых  ничего.  Да
вдобавок Антанта прекратила поставки, по тайному сговору  с  большевиками.
Неспортивно  получается.  Как  если  бы  на  соревнованиях  по  лыжам  или
велосипеду  одной  команде  на  трассе  можно  было   заменять   сломанный
инвентарь, а другой нет...
     После мучительных раздумий и  колебаний,  во  время  которых  Новиков
благоразумно молчал, а Берестин наполнил и вложил в руки  Олега  еще  один
стакан, Левашов обреченно махнул рукой.
     - Ну вас к черту! Сделаю. Но все-таки сволочи ?вы. Это ведь  наших  с
вами дедов из этих винтовок убивать будут...
     - Как сказать, - с растяжкой и словно бы с угрозой в  голосе  ответил
Берестин. - А без этих винтовок сколько наших же русских людей погибнет? В
том числе и тех, вообще ни в чем, кроме происхождения, не виноватых детей,
женщин и стариков, которых после взятия Крыма твои братья по классу,  белы
куны и землячки всякие без суда перестреляют?
     Левашов скрипнул зубами, но промолчал  на  этот  раз.  Давясь,  выпил
коньяк.
     "Не спился бы от чрезмерной  принципиальности",  -  подумал  Новиков,
раздваиваясь  душой  между  сочувствием  к  другу   и   злостью   на   его
бессмысленное упрямство.
     - Только ведь двадцать тысяч винтарей - это на четверо суток  работы,
- слегка заплетающимся языком сообщил Левашов. Спиртное всегда действовало
на него удивительно быстро.
     - Ты как считаешь, математик? - удивился Алексей.
     - Элементарно. По двадцать секунд на винтовку,  если  дубликате?  без
перерыва работать будет, как раз четверо суток... Берестин расхохотался.
     - Точно, доработался. До ручки. А ну, шевельни мозгами...  Во-первых,
делать будем не по одной, а ящиками, это  уже  пять  сразу,  а  во-вторых,
зачем их из дубликатора  вытаскивать?  Первый  ящик  изготовить,  а  потом
удваивать всю произведенную продукцию прямо в камере... Посчитай еще  раз.
Левашов хлопнул себя ладонью по лбу. -  И  правда,  крыша  едет.  Вы  кого
хочешь доведете. В этом варианте получается, что управимся  за  пятнадцать
минут.  Ну,  их  же  еще  выгружать  из  контура   придется,   в   штабеля
складировать, к лифту подавать. Для этого можно  электрокар  приспособить.
Короче, за два часа все сделаем, не сильно упираясь...
     Радость  от  решения  технической  задачи  явно  пересилила   в   нем
идеологические соображения. - А какие винтовки будем штамповать?  -  Лучше
всего - карабины трехлинейные, сорок четвертого года, с откидным штыком. Я
Сашке скажу, он тебе образец принесет. Только  вот  что  -  ты  как-нибудь
звезду и год выпуска с казенника спили, во избежание ненужных вопросов.  А
когда с винтарями закончим, надо будет еще тонн десять  золота  отшлепать.
На этот раз в монетах. Царских и двадцатидолларовых. Идет?..
     - Идет. - Левашов тер глаза рукой и всем своим видом  показывал,  что
больше всего ему хочется лечь и отключиться ото  всех  творящихся  в  мире
безобразий. - В конце-то концов, когда мы с Воронцовым на пароходе  оружие
возили, то на Кубу,  то  в  Анголу  или  Мозамбик,  нас  оно  каким  краем
касалось? Кто стреляет, тот  и  отвечает,  а  наше  дело  ящики  в  Одессе
принять, в Луанду доставить... Я правильно  рассуждаю?  -  Он  привстал  и
направил на Новикова указательный палец.
     -Абсолютно. Причем учти  еще,  что  истинным  владельцем  дубликатора
является именно Воронцов, а конструктором - Антон. Так что ты  всего  лишь
для нас с Лешей кнопки понажимаешь, потому как мы в этом деле люди темные.
Считаем, что шабашку сбил, за поллитра. К судьбам мировой революции данная
акция отношения не имеет.
     - Ну и хорошо. Я сейчас пойду прилягу, чего-то развозит меня. А потом
займусь...
     Новиков с Берестиным  остановились  на  площадке  трапа,  ведущего  в
палубу кают второго класса.
     - Так, товарища успокоили, как любил говорить твой альтер эго, теперь
и самим можно отдохнуть, - мрачно пошутил Алексей. - Признаться, я  думал,
с ним будет сложнее...
     - Лишь бы он не передумал, отоспавшись. А сейчас пойдем взглянем, чем
наша преторианская гвардия занимается.
     Офицеры штурмового батальона  изнывали  от  скуки  в  своей  плавучей
тюрьме, хотя она не шла ни в какое сравнение с лагерем для интернированных
в Галлиполи, где многим из них пришлось провести по месяцу и больше. Одно-
и двухместные  каюты,  бильярдные,  кинозал,  библиотека,  сауна,  хорошая
столовая с баром, где, впрочем,  подавали  только  пиво  и  сухое  вино  в
умеренных количествах, и напряженный график боевой и физической подготовки
оставляли не так много времени для праздных мыслей.  Однако  вид  близкого
крымского берега, городских огней ночью и  прогуливающейся  по  набережным
публики днем, до которых, особенно  через  оптику  мощных  биноклей,  было
рукой подать, вызвали у отвыкших от Родины офицеров  естественное  желание
побыстрее покинуть опостылевший пароход.
     Выслушав рапорт исполнявшего обязанности командира батальона капитана
Басманова, Берестин предложил пройти в штабной отсек. Туда  же  пригласили
подполковника Генерального штаба Сугорина.
     -  Считаю  своим  долгом  доложить,  что  состояние  личного  состава
оставляет желать лучшего, - сказал Басманов, когда  все  расселись  вокруг
стола с картами Северной Таврии. - Люди ведут  между  собой  нежелательные
разговоры...
     - Михаил Федорович слегка драматизирует, - попытался  смягчить  слова
Басманова подполковник. - Хотя,  конечно,  для  поддержания  боевого  духа
полезнее было бы поскорее занять их серьезным делом. Желательно на берегу.
     - Для этого мы вас  и  пригласили.  -  Новиков  нашел  комплект  карт
Северной Таврии. - По смыслу достигнутых с генералом Врангелем  соглашений
в ближайшее время  мы  получим  возможность  испытать  батальон  в  боевой
обстановке.  Красные  силами  до  трех  дивизий  с   большим   количеством
артиллерии переправились через Днепр в районе Каховки и захватили плацдарм
на левом берегу,  который  сейчас  спешным  образом  укрепляется.  Попытки
руководимых генералом Слащевым войск выбить противника с плацдарма успехом
не увенчались. Причина - почти десятикратный перевес  неприятеля  в  живой
силе и технике и несогласованность действий белых  генералов...  -  но  об
этом вам полнее и грамотнее сообщит господин Берестин.
     Алексей вновь ощутил себя почти так,  как  в  сорок  первом  году  на
совещании высшего комсостава  округа  в  Белостоке.  Коротко  и  четко  он
обрисовал характер и дислокацию противостоящих войск,  показал  на  картах
этапы развития операции.
     - В настоящее время  Слащев  планирует  предпринять  еще  один  штурм
плацдарма.
     - Ничего не выйдет, -  категорически  возразил  Сугорин.  -  Врангель
никогда не подчинит ему войска фронта, а без этого одним своим корпусом он
ничего не сделает. На двести верст у Слащева три с половиной тысячи штыков
и  полторы  тысячи  сабель.  Этого  достаточно  для  маневренной   обороны
перешейков, но не для наступательной операции с решительными целями.  Силы
будут растрачены напрасно, а в итоге, когда красные создадут на  плацдарме
мощный ударный кулак, отразить его будет уже нечем.
     Анализ Сугорина поразил Берестина своим  полным  соответствием  тому,
что произошло  в  предыдущей  исторической  реальности  спустя  всего  два
месяца.
     - А если Врангель все-таки пойдет  на  то,  чтобы  подчинить  Слащеву
корпус Кутепова и конный корпус Барбовича?
     - Вряд ли это возможно. Но если допустить, пусть теоретически,  тогда
шансы у него есть. И все же стратегической перспективы этой кампании я  не
вижу...
     - Естественно, - согласился с ним Берестин. - С точки зрения генерала
Леера, при отсутствии мощного главного резерва такая  операция  перспектив
не имеет. Однако вы тоже кое-чего не учитываете.
     - Позвольте мне  вмешаться.  -  Новиков  не  хотел  сейчас  допустить
долгого и  по  сути  бессмысленного  спора.  Слишком  разными  категориями
оперировали его участники. - Вы, Петр  Петрович,  насколько  я  вас  знаю,
выдающийся знаток военного искусства,  однако  ваши  способности  нынешним
руководством белого движения не востребованы. В свою  очередь,  добившиеся
серьезных успехов белые генералы не более чем способные тактики. Вы видите
выход из такого положения? - Не вижу, - твердо ответил Сугорин. - Вся беда
в том, что на протяжении более чем  века  в  Русской  армии  господствовал
негативный отбор. В результате  уже  в  мировую  войну  армия  вступила  с
отличными полками, посредственными дивизиями и плохими армиями.
     Из старых командармов, слава Богу, в белой армии нет никого. Ее вожди
составились из начальников дивизий  и  полковых  командиров.  Поэтому  они
нередко добивались значительных успехов. Но ни один успех не стал победой.
Так будет и дальше... Даже и любимый вами Слащев - как только блистательно
выигранный им бой потребует  стратегического  развития,  он  закончится  в
лучшем случае оперативным коллапсом. И переходом к обороне на  более-менее
выгодном рубеже. А потом - тем, чем закончился  прорыв  Деникина  к  Орлу.
Беспорядочным отступлением...
     - Спасибо, полковник. Выше мнение мы непременно учтем. И  постараемся
выйти  из  порочного  круга.  Вот,  допустим,   если   в   ходе   развития
спланированной Слащевым операции мы сначала... Ну, убедим Врангеля сделать
то, что вы считаете необходимым, а потом... -  Берестин  остро  отточенным
красным карандашом показал на карте то, что придумал, сидя  над  планшетом
своего компьютера.
     - А что, -  Сугорин  с  интересом  и  вдруг  пробудившимся  уважением
посмотрел на Берестина. - Такой ход будет  весьма  неожиданным  для  обеих
сторон... Если о нем  раньше  времени  никто  не  узнает.  -  Об  этом  мы
позаботимся.
     - Только учтите, господин  генерал,  у  вас  будет  один-единственный
шанс. Либо выйдет по-вашему, либо...
     - А чтобы никакого "либо" не было, вот тогда-то здесь мы и  введем  в
бой ваш батальон... - Берестин подробно изложил свой замысел.
     - А теперь обсуждение считаю законченным. Вас, господин полковник,  я
прошу составить боевой  приказ  батальону,  исходя  из  моего  плана.  Вы,
капитан, на  основе  этого  приказа  займитесь  практической  подготовкой.
Разбейте батальон на взводы и  боевые  группы,  определите  потребность  в
оружии и боеприпасах, проведите командирскую учебу на картах  и  начинайте
тренировки личного состава. Срок - двое суток. В восемь ноль-ноль двадцать
девятого  доложите  о  готовности.  Если  возникнут  вопросы  -   разрешаю
обращаться в любое время.
     - И еще, - добавил Берестин,  вставая.  -  Если  все  пойдет,  как  я
рассчитываю, придется вводить здесь обычаи и порядки японской армии. Чтобы
выпрямить палку,  надо  ее  перегнуть  в  обратную  сторону.  За  малейшее
неисполнение  приказа  и  даже  за  неоправданную  пассивность  в   боевой
обстановке будем карать беспощадно, вплоть до отстранения от  должности  и
разжалования... - Он чуть ли не с ностальгическим чувством  вспомнил,  как
хорошо обстояло дело с дисциплинарными взысканиями на руководимом  им  под
личиной Маркова Западном фронте.
     - А еще у японцев есть хороший обычай. Там фельдфебель или унтер бьет
солдата  бамбуковой  палкой,  а  потом  предлагает   об®яснить,   за   что
последовало наказание...
     - И вы что же, думаете, что такие меры помогут? - Господин полковник,
- Берестин даже развел руками от полноты чувств, -  вам  что,  мало  всего
пережитого  и  одной  эмиграции,  чтобы  во  второй  еще  раз  на   досуге
порассуждать о роли сознательной дисциплины в гражданской войне?  Удивлен,
честное слово, удивлен вашей позицией... Ну, ничего, у нас еще будет время
обсудить эту тему, а пока прошу вас вместе с капитаном  подготовить  схему
действий батальона в предложенном мной варианте.
     ...Пока Ирина одевалась, Новиков спросил ее, сможет ли она не  только
разыграть роль целительницы, наследницы жрецов майя, но и внушить Врангелю
некоторые  истины,  которые   он   должен   будет   счесть   собственными,
выстраданными мыслями.
     - Боюсь, что нет. Я немного владею способами логического  воздействия
на собеседника, да и то не в  полной  мере.  Берестина  я  сумела  убедить
сотрудничать со мной, а тебя вот нет, хотя мы с тобой были  гораздо  более
близкими друз