ал Варда  Склир,  в  очередной
раз  бросая  вперед  катафрактов.  Обреченно  и  устало  накатывались   валы
катафракторной конницы на строй руссов,  оставляли  на  пыльной  вытоптанной
траве всадников и коней.
   А позади фаланги в полной безопасности перестраивалась и приводила себя в
порядок тяжелая  русская  конница,  возвратившиеся  после  бегства  печенеги
накапливались на флангах.
   Сражение было проиграно. Это стало ясно Варде Склиру, когда  предводители
катафрактов сообщили о потерях.  Нужно  отступать,  чтобы  спасти  уцелевших
воинов, чтобы неудачная битва не превратилась в непоправимую трагедию!
   Искусными маневрами Варда Склир  вывел  войско  из-под  ударов,  еще  раз
подтвердив  свое  полководческое  дарование.  Об  этом  отступлении,   почти
безнадежном, будут с восхищением писать историки и знатоки военного дела.
   Но магистр не испытывал удовлетворения. Трагедия  все-таки  произошла:  в
Аркадиополь вернулась с поля битвы лишь малая часть воинов.
   Константинополь попросту некому было защищать!

Глава 7

   В то лето многие заботы  обрушились  на  императора  Иоанна  Цимисхия.  С
запада приближались страшные своей многочисленностью и варварской  отчаянной
храбростью полчища князя руссов  Святослава.  Вопреки  ожиданиям  Святославу
удалось не только собрать, но и удержать под  своими  знаменами  разноязыкие
варварские народы. В его полках стояли  плечом  к  плечу  руссы  и  болгары,
печенеги и венгры. Произошло самое ужасное из  того,  что  могло  произойти:
объединение варваров против империи!
   Кто  же  он  такой,  князь  руссов  Святослав,  если  невозможное  сделал
возможным и существующим? Какие злые варварские боги подняли его на  вершину
полководческого искусства?
   Магистр Варда Склир, на которого  возлагалось  столько  надежд,  позволил
обескровить свое войско в ненужном сражении под Аркадиополем и теперь  сидит
как суслик в каменной норе. Остальные войска увязли в сражениях с арабами на
просторах Малой Азии. Смятение и растерянность царили в  столице.  Племянник
убитого императора, полководец Варда Фока,  поднял  опасный  мятеж  в  Малой
Азии, а  Лев  Фока  бежал  из  ссылки  и  принялся  подбивать  на  восстание
стратиотов Фракии, обещая им титулы, чины и земельные владения. У мятежников
оказались сторонники  даже  в  Константинополе.  Люди  шептались,  что  хоть
прошлый император не очень заботился о народе, но таких бедствий при нем  не
было, и, может быть, он не допустил бы варваров до  порога  Константинополя.
На могиле Никифора Фоки кто-то высек ночью стихотворную надпись, взывавшую к
нему как к спасителю империи:

   Восстань теперь же, император,
   И собери войска, фаланги и полки!
   На нас устремлено вторженье руссов!..

   Наскоро собранные в столице новые полки пришлось посылать в  Малую  Азию,
чтобы  сокрушить  мятежника  Варду  Фоку.  Туда  же  поспешил  по  повелению
императора магистр Варда Склир, чтобы военной силой, обещаниями  почестей  и
раздачей золотых солидов смирить  мятежников.  Варда  Склир  повез  с  собой
грамоты с императорскими печатями для тех, кто, покинув  мятежника,  склонит
голову перед законным  властелином;  раскаявшимся  были  обещаны  награды  и
полное прощение. Миссия магистра затянулась на недели и месяцы...
   А тем временем варвары стали беспредельно дерзкими. Завершив  опустошение
Фракии, они  перешли  в  Македонию,  разгромили  магистра  Иоанна  Куркуаса,
предводителя войск македонской фемы, и совершенно разорили всю страну.
   Тогда снова, как часто бывало во время военных неудач империи, полководцы
уступили место дипломатам.  К  князю  Святославу  направилось  императорское
посольство. Иоанн Цимисхий провожал послов с надеждой и страхом.
   Вопреки   ожиданиям   переговоры   с   князем    Святославом    оказались
непродолжительными и  нетрудными.  Видимо,  князь  руссов  не  покушался  на
Константинополь и не думал  о  завоевании  империи.  Он  потребовал  дань  и
возмещение всех военных расходов, причем золото пришлось пообещать не только
на живых, но и на убитых воинов. "Возьмет за  убитого  род  его!"  -  сурово
объявил князь, и послы беспрекословно  согласились.  Но  другое  требование,
тоже высказанное с обычной для него краткостью и твердостью -  "До  Болгарии
вам дела нет!", - смутило послов. От империи отпадали многолюдные и  богатые
земли,  которые  византийцы  привыкли  считать  своими  владениями.  Однако,
памятуя  о  желании  императора  заключить  перемирие  любой  ценой,   послы
согласились и на это требование князя Святослава.
   Осенью 970 года руссы, болгары,  венгры  и  печенеги  покинули  Фракию  и
Македонию. Теснины Гимейских гор поглотили их без остатка, и только пепелища
на  месте  селений,  развалины  крепостей  и  белые  кости  на  полях   немо
свидетельствовали о недавнем нашествии. Империя обрела мир,  чтобы  готовить
новую войну!
   Медленно дотлевали на окраинах угли мятежа. Захваченный в плен  Лев  Фока
был ослеплен и  снова  сослан.  Покинутый  большинством  своих  сторонников,
сдался Варда Фока. Магистру Склиру, известившему об этом радостном  событии,
император Иоанн Цимисхий приказал: "Постричь Варду Фоку в монахи и отправить
на остров Хиос вместе с женою и  детьми,  а  самому  тебе  со  всем  войском
переправиться в Европу и там зимовать, ибо с наступлением  весны  я  начинаю
поход против скифов, будучи не в силах сносить их обиды!"
   Спешно снаряжался огненосный флот, которого, как говорили  знающие  люди,
русские боялись больше всего на  свете.  В  город  Адрианополь,  оставленный
руссами  после  заключения  мира,  привозили  на  кораблях  запасы  хлеба  в
количествах, значительно превышавших потребности  гарнизона.  На  равнине  у
константинопольских стен  с  утра  до  вечера  звенело  оружие,  раздавались
повелительные   команды   военачальников,   стройными   рядами   проносились
катафракты, лучники поочередно метали стрелы  в  красные  щиты  -  обучалось
новое войско. Военные учения шли всю зиму. Сам император выезжал  к  воинам,
добивался, чтобы  они  научились  мчаться  в  полном  вооружении,  мгновенно
перестраиваться и поворачивать ряды, пропускать сквозь полки конницу и снова
смыкаться  грозной  фалангой.   Многим   военным   хитростям,   изобретенным
опытнейшими в битвах мужами, успел обучить император  Иоанн  Цимисхий  своих
воинов до наступления весны.
   События разворачивались неумолимо и стремительно.
   На исходе марта 971  года,  когда  зимняя  мрачность  сменилась  весенней
ясностью и отшумели морские штормы на Понте,  в  заливе  Босфора  проводился
смотр огненосного флота. Более трехсот больших  кораблей  легко  и  слаженно
передвигались, изображая примерное морское сражение. Император,  наблюдавший
величественное зрелище морского боя с галереи Влахернского  дворца,  остался
доволен. Он велел наградить гребцов и воинов деньгами.
   Вскоре флот отправился в устье Истра , чтобы отрезать руссам
путь к отступлению. Императору уже казалось недостаточным  просто  вытеснить
князя Святослава из Болгарии. Руссы были обречены им на полное истребление.
   Война  должна  завершиться  не  очередным  мирным  договором   с   князем
Святославом, а его  гибелью.  Неожиданность  нападения  удвоит  и  без  того
огромную мощь нового войска. Эта весна будет весной победы?
   Так говорил император Иоанн Цимисхий и верил, что именно так и будет.
   Вскоре он вышел из Константинополя  с  двумя  тысячами  "бессмертных".  В
Адрианополе императора  ожидало  полностью  снаряженное,  готовое  к  походу
войско:  пятнадцать  тысяч  пехотинцев  в  доспехах   и   тринадцать   тысяч
всадников-катафрактов. Паракимомен Василий  спешно  стягивал  к  Адрианополю
остальные войска, осадные орудия и обозы.
   Все  благоприятствовало  успеху  похода.  Разведчики,  возвратившиеся   с
Гимеев, приносили обнадеживавшие вести: горные дороги не заняты  русскими  и
болгарскими сторожевыми заставами. Приехавшие из Болгарии  купцы  единодушно
подтверждали,  что  князь  Святослав  не  ожидает  войны,  что   его   воины
по-прежнему стоят гарнизонами в разных городах. Император Цимисхий  подумал,
что руссы совершают непоправимую ошибку, за которую на войне  расплачиваются
гибелью. Разве можно рассредоточивать войско? Войско нужно держать в кулаке.
Истинный полководец побеждает до  начала  войны.  Сражение  лишь  подведение
итогов предыдущих усилий, предпринятых втайне от  неприятеля.  Пришло  время
наказать князя Святослава за пренебрежение к правилам войны...
   В блестящих доспехах, на рослом коне, с длинным боевым  копьем  император
Иоанн Цимисхий первым выехал из ворот Адрианополя.
   Тридцатитысячное отборное войско густыми колоннами двинулось к  Гимейским
горам, чтобы, преодолев их, обрушиться на Великий Преслав, столицу Болгарии.
Следом неторопливо тронулись вспомогательные полки и обозы.
   Великий поход начался.
   Стремительный  бросок  через  Гимейские  горы  подтвердил  громкую  славу
полководца Цимисхия. Преодолев перевалы, ущелья  и  бешеные  горные  потоки,
византийское войско благополучно вышло на северные  склоны  Гимеев.  Впереди
лежала Болгария.

Глава 8

   Площадка сторожевой башни была просторной и ровной. Старые каменные плиты
отполированы до зеркального блеска. Несколько столетий  сменялась  на  башне
Преслава, древней столицы  Болгарии,  стража.  Ходили  по  площадке  римские
легионеры  в  тяжелых  сандалиях,  подкованных  медными  гвоздями.  Тогда  у
северных отрогов Балканских гор еще не было большого  города,  и  сторожевая
башня стояла одиноко  и  угрожающе,  как  символ  чужой,  подавляющей  силы.
Шаркали по вечным каменным плитам мягкие,  без  каблуков,  сапоги  скифов  -
жителей степей. Звенели шпорами  наемники-варяги.  А  потом  покой  Преслава
оберегала болгарская стража. Ныне же рядом с болгарскими  воинами  на  башне
стояли русские дружинники. Два славянских народа впервые объединились против
общего врага - Византийской империи.
   Раннее утро 12 апреля 971 года было тихим  и  прохладным.  Над  полями  и
виноградниками медленно поднималось солнце. Недалекие  горы  дышали  влажным
холодом. Из ущелий клубами белесого дыма выползали на равнину туманы.
   Рассветная тишина неожиданно взорвалась ревом боевых труб,  оглушительным
медным звоном литавр и кимвалов. Из тумана  выходили  колонны  византийского
войска,  разворачивались  боевым  строем  на  равнине,  зеленевшей   первыми
весенними всходами. Косые  лучи  солнца  праздничным  блеском  отразились  в
железе доспехов. Гордо развевалось бело-голубое знамя "бессмертных", выдавая
присутствие в войске самого императора.
   Дружинник на башне затрубил в рог.
   По-разному откликнулись люди в Преславе на тревожный призыв турьего рога.
   Воевода Сфенкел снял со  стены  боевой  меч  в  простых  кожаных  ножнах,
который брал с собой только в большие  битвы.  А  в  то,  что  битва  будет,
воевода не усомнился ни на мгновение, услышав  сигнал  тревоги.  Не  к  лицу
руссам отсиживаться в крепости. Сфенкел  привык  глядеть  на  войну  глазами
князя Святослава,  а  князь  всегда  говорил,  что  за  крепостными  стенами
прячутся от врагов только трусы. Сильные и мужественные сами выходят в поле,
навстречу  опасности,  ибо  только  решительное  сражение   может   принести
победу...
   Царь Борис с семьей и придворными поспешно покинул  дворец  и  укрылся  в
доме среди садов - решил подождать, чем закончится  сражение.  Втайне  Борис
надеялся, что царский титул защитит его жизнь при любом исходе...
   Патриций Калокир, советник царя Бориса и воеводы  Сфенкела,  тихо  шепнул
доверенному слуге, чтобы тот  собрал  в  ларец  драгоценности  и  приготовил
лучших коней. Калокир помышлял только о бегстве, считая город обреченным.  У
воеводы Сфенкела мало  воинов,  а  император  Цимисхий,  конечно,  пришел  в
Болгарию с огромным войском...
   Русские и болгарские дружинники, составлявшие гарнизон Преслава, поспешно
вооружались и бежали на площадь к царскому  дворцу.  Здесь  воевода  Сфенкел
установил место общего сбора...
   Зажиточные горожане зарывали в землю золотые солиды и серебряные  слитки,
прятали в тайники дорогие товары и утварь. Так поступали  даже  те,  к  кому
прокрадывались по ночам  византийские  лазутчики.  Обычаи  византийцев  были
хорошо известны: сначала отнимут все добро, а потом начнут разбираться,  кто
им враг, а кто - скрытый друг...
   Городские ополченцы толпились у амбаров, где хранилось в мирное время  их
оружие. Царь Борис мог нравиться или не нравиться, к воеводе Сфенкелу  можно
было относиться дружественно или подозрительно, но оборонять свои дома  были
готовы все. От византийцев жители Преслава не ждали ничего хорошего...
   Разобравшись по десяткам и сотням, русские и болгарские дружинники  пошли
к городским воротам. Одинаковые кольчуги из светлого  железа,  остроконечные
шлемы, красные щиты делали  их  неотличимыми  друг  от  друга,  как  дружину
кровных братьев, и невозможно было по внешнему виду определить, кто  из  них
пришел с великой реки  руссов  Днепра,  а  кто  влился  в  войско  здесь,  в
Болгарии. Руссы и болгары шли на битву в одном строю.
   С роковой минуты, когда рог дружинника возвестил тревогу, прошло немногим
более часа. Медлительное византийское войско еще не  успело  приблизиться  к
стенам Преслава.
   Когда император Цимисхий  увидел  выходивших  из  ворот  руссов,  он  был
удивлен и озадачен. Согласно всем правилам войны неприятель,  оказавшийся  в
численном меньшинстве и к тому же застигнутый врасплох, должен  отсиживаться
в осаде, пока не подойдут подкрепления. Неужели его ввели в заблуждение и  в
Преславе оказалась не горстка дружинников, а главное войско Святослава? Если
так, то начальник лазутчиков будет казнен...
   Замешательство императора длилось недолго, но  руссы  успели  построиться
для сражения. Перед византийцами  стоял  сомкнутый  строй  тяжеловооруженной
пехоты. Силу такого глубокого строя  уже  познал  под  Аркадиополем  магистр
Варда Склир. Однако руссов было не очень много, и Цимисхий успокоился.  Имея
под  руками  тридцатитысячное  отборное  войско,  глупо  опасаться  полевого
сражения. Руссы совершили ошибку, покинув крепость.
   Полки пеших стратиотов,  выставив  вперед  длинные  копья,  двинулись  на
русский  строй.  Стратиоты  шли  уверенно,  неторопливо,  время  от  времени
останавливаясь, чтобы дать возможность лучникам  и  пращникам  метнуть  свои
смертоносные снаряды и привести руссов в  замешательство.  Но  руссы  стояли
непоколебимо.
   По сигналу трубы стратиоты расступились,  пропуская  вперед  катафрактов.
Атаки тяжелой конницы следовали одна за другой, но руссы стояли.
   Потом две фаланги пехотинцев, греки и руссы, сошлись вплотную.
   Русский строй качнулся назад, изогнулся дугой, но тут же  выпрямился,  со
страшной силой отбросив поредевшие ряды стратиотов.
   Снова  на  равнину,  усеянную  телами  павших,  вынеслась  катафракторная
конница. Руссы стояли. Заканчивался второй час битвы.
   "Сколько может длиться кровопролитие? - раздраженно думал Цимисхий. -  Не
для того я преодолевал опасные  Гимеи,  чтобы  положить  половину  войска  в
первом же сражении!"
   И император двинул вперед "бессмертных".
   Две тысячи  отборных  всадников,  закованных  в  броню,  гордых  доверием
императора и жаждавших  отличиться,  неистовым  напором  смяли  левое  крыло
руссов.  Одновременно  легкая  конница  доместика   востока,   привычная   к
стремительным рейдам в тыл неприятеля, отрезала руссам путь к отступлению.
   Император ждал  замешательства  и  беспорядочного  бегства,  обычных  для
окруженного войска, когда  пехотинцы,  преследуемые  конницей,  обречены  на
полное уничтожение. Однако руссы не позволили расстроить свои ряды.
   Воодушевила ли их властная воля полководца, или они сами умели  отходить,
не нарушая строя, но ожидаемого бегства не  получилось.  Руссы  отступали  к
городским  стенам  медленно,  время  от  времени   поворачиваясь   лицом   к
преследователям и отбрасывая  их  короткими  свирепыми  ударами.  Катафракты
скорее провожали руссов как почетная стража, чем преследовали их.
   Цепи легковооруженных всадников, пытавшихся отрезать  руссов  от  города,
были разорваны мгновенно. Руссы втянулись в  Преслав  и  крепко  заперли  за
собой ворота.
   На подбежавших к стенам стратиотов посыпались стрелы и камни.
   Дружинники и горожане-ополченцы выкрикивали  обидные  слова  и  угрожающе
размахивали оружием. Сдаваться они явно не собирались.
   - Варвары всегда хвастливы! - надменно бросил Иоанн Цимисхий, скрывая  за
подчеркнутым презрением  к  противнику  свое  разочарование  исходом  первой
схватки. - Пусть орудия паракимомена Василия научат их вежливости!
   Ночью воевода Сфенкел и другие  предводители  войска  обходили  городские
стены. Воины были бодры и готовы защищать город. Никто из них  не  воспринял
вчерашнее отступление под прикрытие крепостных стен  как  поражение.  Потери
оказались тяжелыми, но главного  греки  не  достигли:  боевой  дух  русского
войска, собравшегося  в  Преславе,  не  был  подорван.  Вместе  с  болгарами
дружинники были готовы оборонять город.
   Среди знатных людей, сопровождавших воеводу Сфенкела в ночном обходе,  не
было патриция Калокира. Осторожный грек бежал из  города,  пока  шла  битва.
Когда об его исчезновении  сказали  Сфенкелу,  воевода  только  презрительно
скривился. Он и раньше не доверял сладкоречивому советнику.
   Но думать о Калокире сейчас было недосуг.  Князь  Святослав  сам  воздаст
должное  беглецу,  когда  тот  объявится  в  Доростоле.  Значительно  больше
волновало Сфенкела отсутствие некоторых боляр царя Бориса. В болярских руках
были хорошо вооруженные отряды, и было неясно, на чьей стороне они выступят.
Греки ведь воюют не только оружием, но и вероломством, подкупом,  интригами.
Что успел наобещать болярам император Цимисхий?..
   Паракимомен Василий, начальник вспомогательного войска, превзошел  самого
себя в расторопности. Первые лучи восходящего солнца осветили  длинные  ряды
метательных орудий. Василий поднял и резко опустил правую руку. С грохотом и
скрипом взметнулись рычаги.  Каменные  глыбы  и  горшки  с  горючей  смесью,
медленно переворачиваясь на лету, обрушились на Преслав.
   Опрокидывались и рассыпались щебнем каменные зубцы стены. Потоки  горящей
жидкости потекли по деревянным мосткам, на которых стояли у бойниц русские и
болгарские лучники. Сразу во многих местах города вспыхнули пожары.
   Клубы черного дыма закрыли солнце.
   А  камни  продолжали  падать  на  стены.  Защитники  болгарской   столицы
погибали, не испытав последней горькой  радости  воина  -  умирая,  насмерть
поразить врага.
   Казалось, все было сметено с гребня стены этим каменным смерчем. Но город
не сдавался. Дымящиеся стены извергали стрелы и дротики.  Немало  стратиотов
нашли смерть у их подножия, а забравшихся наверх храбрецов встречали копья и
мечи дружинников. Первый приступ был отбит. Опять метали камни  и  греческий
огонь смертоносные орудия паракимомена Василия.
   Стратиоты и  спешенные  катафракты  добегали  до  стены,  карабкались  по
штурмовым  лестницам  и  снова  откатывались,  устрашенные   потерями.   Так
продолжалось до темноты. Преслав выстоял.
   Воевода Сфенкел собрал предводителей дружины и  городского  ополчения  на
совет. Невеселыми были речи собравшихся. От обстрела погибло больше  воинов,
чем вчера в полевом сражении. Еще несколько обстрелов, и город некому  будет
защищать.  Но  слабодушных  не  было.  Следом  за  воеводой  Сфенкелом   они
повторили, как клятву, слова князя Святослава, которые помнил  каждый  воин:
"Да не посрамим земли Русской, но ляжем костьми.
   Мертвые сраму не имут!"
   И вот наступило 14 апреля, последний день обороны Преслава.
   Снова  заработали  орудия  паракимомена  Василия.  Стратиоты  полезли  на
оголившиеся стены. И таким великим  представился  самим  византийцам  подвиг
воина, первым поднявшегос