морю,  на
теплые пастбища. И княгиня Ольга  велела  распустить  воев  из  Вышгорода  и
Витичева. Бояре начали готовить  дружину  для  зимнего  полюдья.  Нарушенная
неудачным морским походом жизнь возвращалась на круги своя.
   Кружным путем по Дону, Северскому Донцу и Сейму возвратился князь  Игорь.
Невеселым было его возвращение. Немногие дружинники и вои уцелели, и великий
плач  стоял  тогда  в  Киеве  и  в  иных  градах  русских.   Почестный   пир
возвратившегося  князя  больше  походил  на  тризну.  Игорь   сидел   тихий,
сумрачный, постаревший. Густо серебрилась в бороде свежая седина,  а  волосы
на голове стали совсем белыми. Старик стариком, даже багряный княжеский плащ
его не красил. Сразу после пира князь уехал в Вышгород, к Ольге.
   Надломленный поражением, он искал женской ласки  и  сочувствия.  Искал  и
нашел так необходимое ему в тяжкую пору человеческое  тепло.  Ольга  приняла
его в свое растопленное жалостью, еще не изведавшее подлинной любви  сердце.
Неистребимо женское  начало  даже  в  повелительнице,  поднимается  оно  над
прошлыми обидами и даже над рассудком. Первой  весной  стала  для  Ольги  та
хмурая вышгородская осень.
   И как плод запоздалой неистовой любви, на макушке следующего, 942 лета, в
щедрый на солнце и грозы  июль,  месяц-сенозорник,  месяц-страдник,  родился
княжич Святослав. С этого лета начал  отсчитывать  дни  своей  короткой,  но
яркой жизни великий воитель земли Русской, князь-витязь.

Глава 7

   Годы  младенчества  Святослава  проходили  для  князя  Игоря  и  Ольги  в
неустанных  трудах  и  заботах.  После   неудачного   царьградского   похода
разладились привычные отношения  с  Византией.  Русские  купцы  терпели  там
всяческие  притеснения  и  обиды,  горько  жаловались  на  греков,  и   мало
находилось желающих снова ехать в Царьград. На княжеском  дворе  и  в  селах
копились нераспроданные запасы меда, воска, мехов и других товаров,  которые
раньше без промедления поглощал ненасытный царьградский рынок.
   Херсонский стратиг подзуживал против Киева печенежских князей, и те  чаще
стали нападать на пограничные земли. Конные дружины отгоняли  печенегов,  но
те появлялись снова, и набегам их не видно было конца.  Каждому  было  ясно,
что беда идет от греков,  что  печенежские  сабли  куплены  на  византийское
золото. Выход был единственный: еще раз воевать Царьград...
   Перед зимним полюдьем князь Игорь сказал:
   - Буду собирать меньше дани, чем в прошлые годы,  но  накажу  старейшинам
готовить воев к походу, нового царьградского похода не избежать!
   И Ольга согласилась с мужем: не о честолюбии и не о мести шла речь, но  о
благоденствии Руси.  Сошлись  воедино  мысли  Игоря  и  Ольги,  и  наступило
счастливое время совместных трудов.
   Воеводу Свенельда отправили к варяжским ярлам нанимать дружину.  На  сани
погрузили меха, драгоценности, цветастые заморские ткани, дорогое  оружие  -
Ольга не жалела добра. С варягами следовало быть  щедрыми.  Только  щедрость
обеспечивала верность этих жадных домогателей чужого богатства.
   Свенельд возвратился с клятвенными заверениями варяжских ярлов  и  самого
конунга Хельгу явиться с войском по первому зову князя Игоря.
   О готовности прислать воев -  всех,  кого  удастся  собрать,  -  заверили
старейшины полян, словен, кривичей, тиверцев. Другие племена  тоже  выделили
военные отряды. Много больше, чем в прошлые  годы,  было  построено  больших
ладей.
   Послы князя Игоря отправились к печенегам,  чтобы  подарками  и  посулами
склонить вождей на совместный  поход  против  Византийской  империи.  Многие
печенежские вожди приняли послов князя Игоря, взяли предложенное  серебро  и
меха, сами отослали в Киев знатных заложников как обеспечение верности князю
руссов. Кочевья в степях между Днепром и Дунаем начали готовиться к войне  с
греками. Гонцы князя Игоря безбоязненно ездили по Дикому  Полю  -  всюду  их
привечали  как  друзей  и  союзников.  Трудно  переоценить   важность   даже
временного союза с печенегами: они восполняли недостаток в коннице,  который
так беспокоил князя Игоря. А в дальнем походе конница незаменима...
   Весной 943 года огромное войско выступило в поход. Дружина князя Игоря  и
часть войска спустились в ладьях по Днепру, а остальные вои  пошли  к  Дунаю
через степи. По пути к ним присоединялись орды печенегов.
   Снова херсонский  стратиг  погнал  в  Константинополь  свою  быстроходную
тахидрому с тревожной вестью: "Идут руссы, без числа  кораблей  их,  покрыли
море корабли!" Гонцы дунайских боляр дополняли: "И сушей идут руссы,  наняли
с собой печенегов, нет им числа!"
   Рати князя Игоря дошли только до устья  Дуная.  Император  Роман  дрогнул
перед неисчислимым множеством варваров, прислал  вельмож  к  князю  Игорю  с
мирными предложениями: "Не ходи, но возьми дань, которую брал князь Олег,  и
прибавлю я еще к той дани!" Одновременно другие византийские послы поехали к
печенежским вождям, повезли паволоки, золото и  арабских  скакунов,  и  тоже
предложили мир.
   На  одном  из  безвестных  островов  дунайской  дельты  в  большом  шатре
собралась на совет старшая дружина князя Игоря. Предстояло  принять  великое
решение:  продолжать  поход  или  возвращаться,  удовлетворившись  данью   и
заверениями императора Романа в крепкой дружбе?
   Бояре и воеводы на этот раз были единодушны: "Если так говорит  царь,  то
чего нам еще нужно? Не бившись, возьмем золото и серебро и паволоки.
   Разве знает кто, кому одолеть - нам ли греков, грекам ли нас? Или с морем
кто в союзе? Не по земле ведь пойдем, но по глубине  морской  -  всем  общая
смерть!" Видно, живы были у бояр страшные воспоминания об  огненном  бое,  о
тяжких жертвах прошлого похода, не захотели они сызнова испытывать судьбу  и
воинское счастье. Да и сам Игорь не забыл босфорского поражения,  согласился
с дружиной:
   - Быть по-вашему! Если греки дадут золото и ткани на всех  воинов,  какие
есть в ладьях и в пешей рати, объявим мир!
   Сотник Свень сбегал на берег  к  греческим  послам,  терпеливо  ожидавшим
решения совета у своей разукрашенной триеры, и скоро вернулся с ответом:
   "Согласны!"
   Бояре  и  воеводы  шумно  вывалились  из  шатра,  оживленные,   довольные
завершенным  делом.  Опасный  поход  обернулся  приятным   путешествием   по
спокойному теплому морю. Как тут было не радоваться?
   Только Свенельд с сомнением покачивал головой:
   - Начать поход трудно, но и заканчивать его бывает не легче...
   Князь Игорь  оценил  мудрость  этих  слов,  когда  вечером  в  его  шатер
неожиданно пришли конунг Хельгу и ярлы, предводители варяжских дружин.
   Конунг Хельгу, высокий, багроволицый, в боевом панцире из  толстой  кожи,
обшитой позолоченными бляхами, начал недовольно:
   - Ты, княже, позвал нас на войну, а сам заключил  мир.  Серебро  и  меха,
которые привезли твои послы, только залог, но не добыча. Наши люди не  могут
возвратиться с пустыми руками!
   Ярлы поддержали своего вождя:
   - Стыдно викингам возвращаться без добычи... Даже дети будут смеяться над
викингами... Обратного пути у нас нет...
   А конунг продолжал:
   - Если, княже, сам не хочешь идти дальше,  отпусти  нас  одних.  Мы  сами
возьмем достойную добычу!
   И снова ярлы поддержали его:
   - Возьмем... Не впервой викингам на немногих  кораблях  воевать  обширные
страны и богатые города...
   Князь Игорь задумался. Ссориться с варягами опасно, их немало  в  войске,
да и молва о том, что он, киевский князь, нарушил свое слово,  может  сильно
повредить в будущем. Кто ему поверит, если снова придется  нанимать  войско?
Но и отпускать Хельгу  с  его  волками-ярлами  в  пределы  Византии  нельзя.
Император обвинит в вероломстве и откажется от мира. Как отговорить варягов?
Им-то ведь все равно, в мире или в войне останется Русь!
   Игорь вопросительно посмотрел на Свенельда, от которого  привык  получать
разумные советы. А Свенельд будто только и ждал этого, приблизился к  князю,
горячо зашептал в ухо:
   -  Добычу  можно  искать  не  только  в  Царьграде.  На  Хвалынском  море
 тоже есть  богатые  города.  Отошли  туда  варягов.  Если
надобно, я сам с ними пойду. Тогда Хельгу поверит в наше чистосердечие...
   Князь Игорь сразу оценил  мудрость  воеводы.  Варяжские  наемные  дружины
нельзя держать в бездействии, иначе они, как  саранча,  пожрут  нивы  своего
нанимателя. А до Хвалынского моря далеко, путь туда  опасен  из-за  хазар  и
других воинственных народов. Долгим будет поход конунга Хельгу. А  может,  и
безвозвратным.
   Благодарно кивнув Свенельду, князь обратился к варягу:
   - Напрасно ты подумал, конунг, что ваши мечи будут ржаветь в ножнах.
   Пойдешь с судовой ратью на Хвалынское  море.  Дам  тебе  ладьи,  припасы,
оружие. И воев отпущу, кто пожелает идти с тобой. С  греческим  же  царем  у
меня мир нерушим!
   Хельгу пошептался со своими ярлами и согласился. Но поставил два условия.
Пусть-де князь Игорь договорится с греками, чтобы те пропустили  его  войско
через Босфор Киммерийский. И пусть  с  ним  в  походе  будет  кто-нибудь  из
знатных княжеских мужей, чтобы все видели: не от себя воюет  конунг,  но  от
князя Игоря.
   Игорь указал рукой на Свенельда:
   - Он пойдет. Отрываю от сердца своего.
   Хельгу поклонился, удовлетворенный.
   Через несколько дней ладьи Хельгу и Свенельда покинули дунайское устье. К
варягам присоединилось немало русских дружинников и воев, решивших  поискать
счастья и добычи в дальних краях. Греки не только обещали  пропустить  ладьи
через Босфор Киммерийский, но даже разрешили им заходить  по  пути  в  порты
Таврики  за водой и съестными припасами.
   Князь Игорь вздохнул с облегчением, проводив Хельгу и Свенельда.
   Разве мог тогда знать киевский князь,  что  именно  в  хвалынском  походе
завяжется первый узелок древлянской трагедии, погубившей его самого?

Глава 8

   На смену военным заботам пришли заботы мирные, посольские, требовавшие не
стремительности и безрассудной храбрости, но, наоборот, мудрого  терпения  и
предусмотрительности. Война венчается миром, но недобрый  мир  чреват  новой
войной. А добрый мир строить нелегко.
   В  Киев  без  обычной  пышности   приехало   немногочисленное   греческое
посольство - обговорить предварительные условия мира. Посольство  возглавлял
патриций Феофан, три года назад погубивший своими огненными триерами русский
флот. Феофан был  живым  напоминанием  об  опасности,  которая  подстерегает
руссов в случае нового похода. Намек императора Романа был понятен: Византия
не боится войны,  хотя  и  предлагает  мир.  Но  войны  не  хотела  и  Русь.
Переговоры шли успешно.
   Перед отъездом  греческие  послы  изъявили  желание,  чтобы  князь  Игорь
самолично подтвердил хартию о мире. В посольской  горнице  по  этому  случаю
собрались немногие избранные люди: сам Игорь, княгиня Ольга, бояре,  которые
должны были поехать вместе с послами в Константинополь.
   Кормилец  Асмуд  вынес  на  руках
княжича Святослава. Мальчик был  в  полном  княжеском  одеянии:  в  багряном
плаще-корзно, в круглой шапке с опушкой из горностая, в  красных  сафьяновых
сапожках;  на  шее  тускло  поблескивала  золотая  цепь   -   знак   высшего
достоинства; к наборному серебряному поясу подвешен  прямой  меч.  Все  было
точно таким же, как у самого князя Игоря,  но  будто  игрушечным  -  княжичу
Святославу пошел лишь третий год.
   Греческие послы многозначительно переглянулись: им ли, познавшим кровавые
интриги императорского двора, было не понять, что  законный  и  единственный
наследник означает устойчивость государственного порядка?
   Принимая послов вместе с сыном и  намеренно  обрядив  мальчика  в  полное
княжеское одеяние, Игорь  явно  подчеркивал,  что  ему  есть  кому  передать
власть, что на Руси не предвидится гибельной внутренней смуты.
   Еще раз переглянулись греческие послы, когда князь  Игорь  объявил  имена
своих послов к императору. От малолетнего  княжича  был  назначен  отдельный
посол и назван был сразу за послом самого князя. Князь Игорь как бы указывал
место княжича: рядом с собой.
   Обратили внимание послы и на княгиню Ольгу.
   Жены и любовницы императоров неоднократно властвовали в  Византии  и  над
своими мужьями, и над  всей  империей,  проливая  крови  больше,  чем  самые
свирепые полководцы. По всему видно, что киевская княгиня относилась к таким
властным женам, и, наверное, не случайно князь Игорь то и дело  оглядывается
на нее, будто ища одобрения своим словам. К тому же киевский князь  немолод,
а княгиня в самом расцвете женской силы...
   Патриций Феофан слушал князя невнимательно. Каждое слово хартии было  ему
знакомо по  прежнему  сиденью  с  русскими  посольскими  вельможами.  Теперь
патриций просто присматривался к княжеской семье, пытаясь разгадать,  почему
хмурится сам князь; какие мысли скрываются за чистым,  без  морщин,  высоким
лбом русской княгини; чего можно ожидать в будущем от  наследника  киевского
престола, вот этого мальчика в красном княжеском корзно, смирно сидящего  на
руках у бородатого воина, судя по обличью, варяга...
   На вид княжич был здоров, крепок, несуетлив, глаза спокойные, и в них уже
читалась гордая уверенность, свойственная прирожденным властелинам.
   Да, много любопытного и многозначительного подметил патриций Феофан.
   Будет о чем рассказывать по возвращении императору Роману.
   Но вот прочитаны и одобрены все статьи хартии.  Князь  Игорь  заканчивает
прием послов торжественными словами:
   - Посылаю мужей своих к Роману,  Константину  и  Стефану,  великим  царям
греческим , чтобы возобновить  старый  мир  и  заключить
союз с царями и со всеми людьми греческими на все годы, пока сияет солнце  и
вся земля стоит.
   А кто из русской стороны замыслит нарушить мир, то пусть не имеет  помощи
от бога Перуна, пусть переломится меч его  и  не  защитится  он  собственным
щитом, и будет рабом на всю свою загробную жизнь!
   Напутствуемые этой клятвой, греческие и  русские  послы  вместе  покинули
горницу.  "Какие  страшные  кары  обрушит  на  греков   русский   князь   за
вероломство, если даже на своих людей он готов возложить земное  и  небесное
проклятие? - думал патриций Феофан. -  Нужно  посоветовать  императору  быть
осторожным хотя бы первое время, пока руссы будут особенно бдительно следить
за соблюдением договора..."
   У порога Феофан обернулся и еще раз окинул взглядом княжеское  семейство.
И снова его поразили холодные,  не  по-детски  серьезные  глаза  Святослава.
Почудилось что-то знакомое, уже увиденное.
   Медленно  спускаясь  по  ступеням  парадного  крыльца,   Феофан   наконец
догадался: точно такие же холодные синие глаза были у княгини Ольги...
   Греческое посольство возвратилось в Киев в середине зимы. Император Роман
одобрил все статьи договора и велел написать их на  двух  хартиях,  одна  из
которых была скреплена крестом  и  его  царским  именем,  а  другая  именами
русских послов, и поклялся истинно соблюдать все, что в хартиях написано.
   Снова патриций Феофан стоял в посольской  горнице  перед  князем  Игорем,
выслушивал вопросы и отвечал на них от имени императора Романа.
   - Скажи, что приказал передать царь?
   - Император Роман, обрадованный миром, хочет  иметь  дружбу  и  любовь  с
князем руссов. Твои послы приводили к присяге  императора,  а  нас  прислали
привести к присяге Русь.
   И сказал на это князь Игорь:
   - Да будет так...
   На следующее  утро  Игорь,  княжич  Святослав,  бояре  и  мужи  старейшей
дружины, старцы градские и прочие лепшие люди  пришли  вместе  с  греческими
послами на капище, к идолу Перуна. Ровным, почти  бездымным  пламенем  горел
жертвенный костер. Князь Игорь положил на землю обнаженный меч и щит.
   Следом за ним сложили на землю оружие прочие  мужи.  И  княжич  Святослав
опустил свой маленький детский меч рядом с отцовским мечом, вместе со  всеми
повторил слова клятвы. Волхвы окропили мечи кровью жертвенных животных.  Это
была первая кровь на мече Святослава...
   Как будто благословляя священную клятву, сквозь свинцовые тучи проглянуло
солнце, раздвинуло до бесконечности снежную равнину по  ту  сторону  Днепра,
выцветило в яркие краски зубчатую стену Великого бора.
   Ослепительно вспыхнула позолота на грозном лике Перуна.
   Волхвы восславили богов, подаривших людям благоприятный знак.
   Потом князь Игорь и Святослав посетили церковь святого Ильи,  что  стояла
над ручьем в конце Пасынчей беседы, чтобы своим присутствием скрепить клятву
христиан - варягов, венгров и иных пришлых воинов,  которых  было  немало  в
дружине. Среди своих тоже оказались христиане, таившиеся до времени.
   Темные лики греческих богов сурово глядели на притихшего Святослава.
   Униженно  склоняя  простоволосые  головы,  христиане-дружинники  целовали
большой серебряный крест, который им протягивал тучный муж в черном  одеянии
- христианский волхв Григорий. В храме  было  сумрачно,  тесно,  смрадно  от
горящих свечей и ладана. После озаренного солнцем капища  христианский  храм
показался Святославу мрачной зловонной пещерой.
   Это детское впечатление, этот разительный контраст между просторным небом
над идолом Перуна и могильной теснотой дома христианского бога  преследовали
Святослава долгие годы, превращаясь  в  стойкое  неприятие  греческой  веры,
которая, как ему казалось, так же стесняет душу человека, как киевский  храм
святого Ильи - тело его...
   Отбыли греческие послы, задаренные  сверх  всякой  меры  мехами,  воском,
рабами и серебром. Строение мира было завершено. А вскоре и сам Игорь  уехал
из Киева на полюдье, запоздав из-за переговоров с  греками  против  обычного
срока на два месяца. Уезжая, строго наказал  немедля  прислать  гонца,  если
будут какие-нибудь вести с Хвалынского моря, от Хельгу и Свенельда.

Глава 9

   А судовая рать Хельгу и Свенельда совершала  великие  подвиги  и  терпела
великие лишения.
   Начало похода было  удачным.  Греки  сдержали  свои  обещания.  Хазарский
правитель Самкерца    тоже  беспрепятственно  пропустил  дружины  и   даже
разрешил  купить  на  городском  торгу  необходимые  припасы.  Видно,  греки
посоветовали хазарам способствовать походу, потому что руссы шли  войной  на
арабов, властвовавших над Хвалынским морем, а арабы были одинаково врагами и
грекам и хазарам.
   Русские ладьи пересекли Сурожское море , поднялись  вверх
по Дону до Великого Перевоза, где был волок к Волге. Благорасположение хазар
простиралось так далеко, что они прислали волов, лошадей и рабов -  помогать
перетаскивать ладьи. Но Хельгу в  Свенельд  все-таки  соблюдали  необходимую
осторожность, окружив Великий Перевоз рядами своих воинов.
   Хазарские правители коварны. Тридцать  лет  назад  они  так  же  свободно
пропустили русское войско к Хвалынскому морю, а на обратном  пути  напали  и
убили многих.
   Хазарские тупоносые корабли сопровождали русскую судовую рать  до  самого
устья Волги. Местные лоцманы провели ладьи по боковым протокам, чтобы  руссы
ничего не разузнали о столице  Хазарии  -  городе  Итиле.  Конунг  Хельгу  и
Свенельд не спорили. Чем дальше  от  наемной  гвардии  хазарского  царя,  от
свирепых в битвах арсиев, о которых шли слухи, что они не ведают страха, тем
спокойнее...
   И дальше поход складывался удачно.
   Ладьи плыли мимо морского берега,  где  города  и  селенья  были  прижаты
горами к самой воде  и  потому  могли  стать  легкой  добычей.  Благополучно
миновали  Дербент,  сильную  крепость  на  побережье  Хвалынского  моря,   и
повернули в мутную полноводную реку Куру.
   Далеко опережая русские ладьи, разносились по Хвалынскому  морю  слухи  о
непобедимых пришельцах  из  холодных  земель.  Говорили,  что  руссы  хорошо
вооружены, сражаются  без  пощады  копьями,  мечами  и  дубинами  с  медными
головами, что сами они крупного телосложения и большого  мужества.  На  реке
Куре жители бежали из  селений  со  своими  стадами  и  имуществом  в  горы,
прятались в пещерах и ущ