ников,
драгоценности вельмож и оружие телохранителей так ослепительно  блестели  на
солнце, что князю Святославу показалось: на помощь хазарам спешит из  города
новая отборная рать...
   Святослав послал гонца к печенегам, оставленным в засаде  у  реки,  чтобы
они задержали эту рать. Печенеги высыпали  из  зарослей  и  с  воинственными
криками устремились наперерез Кагану. Тот остановился.
   Позади, равнодушно поглядывая на приближавшихся печенегов, застыла свита,
как будто Каган был щитом, способным прикрыть от любых опасностей.
   - Каган! Это Каган!  -  вдруг  раздались  испуганные  вопли.  Печенежские
всадники, мгновение назад свирепые и неудержимые, бросали в траву  оружие  и
поворачивали коней. Слепая вера  во  всемогущество  Кагана,  о  котором  они
столько наслышались от хазар, лишила их воли. Так вот на что  надеялся  царь
Иосиф, призывая Кагана!
   А Каган продолжал  свое  неторопливое  шествие,  и  хазары,  увидев  его,
закричали торжествующе и радостно: "Каган! Каган! Божественный Каган!"
   Сразу что-то изменилось на поле битвы. Пешие хазары  яростней  взмахивали
саблями и секирами, теснее смыкали  ряды.  Конница  белых  хазар  собиралась
вместе и выравнивалась, готовясь к атаке. И неизвестно, как  бы  повернулось
дело, если бы отчаянный русский конный лучник, подскакав поближе, не  сразил
Кагана стрелой.
   Взмахнув длинными рукавами, Каган вывалился из седла.
   Горестно завыли хазарские воины.
   Чаушиар и кендер-каган склонились над своим поверженным повелителем.
   Каган лежал на спине, черная  стрела  с  непонятными  знаками  на  древке
вонзилась между бровей. Божественный Каган был мертв.
   Отчаянные крики разносились над полем. "Горе! Горе! Каган  ушел  от  нас!
Закатилось солнце Хазарии!" Рассыпались и обратились в бегство телохранители
и слуги Кагана. Высоко вскидывая  голенастые  ноги,  затрусили  к  городским
воротам  верблюды  гарема.  Воины  хазарской  пешей  рати  начали   поспешно
отступать. Их окружала русская и печенежская конница.  Поражение  хазарского
войска было полным. Царь Иосиф с  конными  арсиями  бросился  на  прорыв  и,
потеряв в сече большинство  своих  всадников,  с  немногими  телохранителями
ускакал в степь. Ночь, покровительница беглецов, спасла его от погони. Иосиф
спешил в Саркел, хазарскую крепость на Дону, чтобы  пересидеть  беду  за  ее
кирпичными  стенами.  Спустя  несколько  недель   он   погибнет   вместе   с
крепостью...
   А русское войско, завершив свой ратный труд, осталось  ночевать  на  поле
брани. Запылали огромные костры, в которые  ратники  Святослава  швыряли  не
дрова, а древки копий - так много их побросали бежавшие хазары.
   Звенели, расплескивая рубиновое аланское вино, заздравные  чаши.  Гремели
победные песни. Великой была победа, и велика была радость войска.
   Жители Итиля в ужасе смотрели с городской стены на пирующих руссов.
   Многие  думали,  что  следующего  дня  им  не  пережить,  и  с  молитвами
готовились к смерти. Горожане, имевшие свои суда или деньги, чтобы заплатить
чужим кормчим, покидали Итиль. Как стало известно впоследствии,  они  искали
спасения на пустынных берегах Хвалынского моря. Они готовы были отдать дань,
которую потребует князь Святослав, и признать его  правителем.  Чем  язычник
Святослав хуже иудея  Иосифа?  Для  купцов  родина  там,  где  можно  нажить
богатство, а лучший правитель тот, кто не мешает этого делать.
   Переход Хазарии под власть князя Святослава  даже  сулил  торговым  людям
немалые выгоды. Открывались пути на необъятную Русь и  в  приморские  города
Византии. Нужно только пересидеть в безопасном  месте  войну,  а  потом  все
образуется. Так думали купцы, и в чем-то они были правы...
   Утром молчаливые дружины руссов вошли в Итиль. Они  миновали  глинобитные
жилища западной  части  города,  где  зимой  жили  кочевые  беки  со  своими
родичами, а летом по пустынным  улицам,  заросшим  скудной  пыльной  травой,
бродили верблюды и овцы.  Не  здесь  было  главное  богатство  Итиля,  а  на
острове, где высился дворец Кагана, и на другом берегу - в  Хазаре,  который
еще называли  Сарашек,  то  есть  Желтый  город,  месте  обитания  купцов  и
ремесленников, рынков и складов с товарами.
   Возле наплавного моста через протоку уже не было сторожевых арсиев.
   Небольшой отряд наемников преградил дорогу руссам только на площади перед
дворцом. Не рассудок, но  отчаяние  вывело  их  под  мечи  руссов.  Короткая
схватка, и последние  защитники  Итиля  полегли  на  каменные  плиты.  Руссы
изрубили секирами двери дворца и ворвались внутрь.
   Целый  караван   верблюдов,   тяжело   нагруженных   золотом,   серебром,
драгоценными тканями, дорогим  оружием  и  амфорами  с  редкостными  винами,
привел в стан князя Святослава  воевода  Свенельд,  которому  было  доверено
собрать лучшую добычу. Дружинники вывозили товары из  купеческих  амбаров  и
караван-сараев, из домов богатых горожан.
   А когда руссы покинули город, в Итиль ворвались  буйные  орды  печенегов.
Они грабили всех подряд. Всадники в черных  шапках  рассыпались  по  улицам,
вламывались в жилища, убивали жителей трехгранными кривыми мечами, тащили на
волосяных арканах пленников. Город окутался дымом пожаров.  Князь  Святослав
расплатился со своими союзниками хазарским добром.
   Потом впереди русского войска полетит  добрая  молва  о  том,  что  князь
Святослав беспощаден только к врагам, не убивает мирных жителей и  не  берет
последнее, и другие хазарские города предпочтут сдаваться русским  без  боя,
чтобы их не отдали на растерзание свирепым печенегам...

Глава 6

   А поход продолжался. От разоренного печенегами Итиля руссы пошли на юг, к
древней столице Хазарии - Семендеру. Здесь, в предгорьях Северного  Кавказа,
жили оседлые люди, разводили сады и виноградники, сеяли  хлеб.  В  Семендере
был свой царь из арабского рода Кахвана, по  имени  Салифан,  исповедовавший
мусульманскую веру. Царь подчинялся хазарам, но у него были  свои  вельможи,
свое  войско  и  свои  крепости,  и  хазары  не  входили  в  его   владения,
довольствуясь данью и покорностью.
   Царь Салифан дерзнул встретить  руссов  с  оружием  в  руках  и  потерпел
сокрушительное поражение.  Остатки  его  войска  рассеялись  по  укрепленным
поселкам; таких поселков, окруженных каменными стенами,  здесь  было  много,
потому что завоеватели множество раз приходили  в  эту  страну.  Беззащитный
Семендер сдался на милость победителей.
   Святославу этот город не понравился. Жалкие постройки в  виде  шатров  из
жердей,  переплетенных  камышом  и  обмазанных  глиной...  Хищные   минареты
мечетей... Бурые караван-сараи... Пыльные вихри на торговых площадях...
   Душный зной и зловонье из переполненных нечистотами рвов... Бедно одетые,
униженные люди...
   Царь Салифан, вельможи и богатые горожане бежали в горы, увозя во  вьюках
и на двухколесных повозках, запряженных волами, все ценности.
   Раздосадованный Святослав отдал Семендер печенегам.
   Стремительно пролетали летние дни, но  еще  стремительнее  было  движение
войска князя Святослава через земли аланов и косогов, жителей предгорий.
   Взята копьем сильная крепость Семикара, построенная хазарами  для  защиты
сухопутной дороги к устью реки Дона.
   Вперед! Только вперед!
   Остатки разгромленных  аланских  и  косожских  ратей  добивали  печенеги,
которые шли за русским войском, как стая шакалов за львом.
   Нечастые  дневки  на  берегах  речек  и  у  степных  колодцев  почти   не
задерживали войско. Пока одни дружины отдыхали, другие продолжали  двигаться
вперед, расчищая путь мечами и захватывая свежих коней для обоза. Потом  они
останавливались на короткую дневку, а их сменяли отдохнувшие. Близился  край
коренных хазарских владений. Ночные ветры с закатной стороны  уже  приносили
соленый запах моря.
   Когда от жителей прибрежных городов Тмутаракани и Корчева приехали тайные
послы, князь Святослав объявил своим воеводам:
   - Война окончилась. Впереди земли, жители которых не  хотят  быть  нашими
врагами. Пора вложить мечи в ножны и проявить к людям милость...
   И это была правда.  Разноязыкое  и  разноплеменное  население  прибрежных
городов лишь вынужденно терпело власть хазарского царя. Хазарские  гарнизоны
сидели за стенами цитаделей, окруженные морем ненависти. В князе  Святославе
горожане видели избавителя от хазарского ярма  и  были  готовы  подняться  с
оружием в руках на  своих  угнетателей.  Печенеги,  следовавшие  за  русским
войском, превратились в опасную обузу. Пора было  избавляться  от  временных
союзников. Однако печенеги рвались к богатым  приморским  городам,  которые,
как казалось их вождям, были их законной добычей.
   - Осталось всего два дня пути до моря, - настаивали вожди,  явившись  без
зова в шатер Святослава. - Зачем прогоняешь нас? Мы  пойдем  за  тобой,  как
раньше шли!
   ...Застыли в боевом строю русские дружины, повернувшись спиной к морю,  а
лицом к печенежским станам, которые черными  островами  стояли  среди  бурой
степи  и  угрожающе  гудели,  готовые  силой  поддержать  требования   своих
вождей...
   Князь Святослав убеждал вождей повернуть коней на  север,  где  в  степях
остались стада и табуны разбитых хазарских беков, где  уже  не  нужно  будет
сражаться, но только брать добычу.
   - Вы степные люди, и ваше место в степях, - говорил князь. -  Оставайтесь
мне друзьями и союзниками. Только в степях не  пересекутся  наши  дороги,  и
будет между нами мир, как сейчас. По нраву ли степным наездникам  штурмовать
каменные крепости? Если хотите попробовать -  берите  Саркел,  там  хранятся
богатства хазарского царя!
   А русские дружины продолжали стоять под палящим солнцем, и воеводы только
ждали знака,  чтобы  силой  оружия  разметать  печенегов  и  вынудить  их  к
отступлению. Грозная картина готового к битве  войска  убеждала  печенежских
вождей лучше, чем самые изощренные речи. В шатер вползали на  коленях  слуги
вождей,  что-то  шептали,  опасливо  поглядывая  на  предводителей  русского
войска. И вожди смиряли свой задор, начинали говорить  просительно,  уже  не
настаивая на совместном походе к морю. Пусть только князь руссов справедливо
разделит прежнюю добычу.  Такой  исход  устраивал  князя  Святослава,  и  он
согласился отдать печенегам треть коней и пленников.
   Вожди  посчитали  это  за   удачу   и   разъехались   по   своим   станам
удовлетворенные.
   Ночь после переговоров была тревожной. Дружинники не расседлывали коней и
не снимали доспехов, готовые отразить нападение:  от  печенегов  можно  было
ждать любого вероломства. Но когда над степью поднялось багровое солнце,  на
месте печенежских станов остались лишь  черные  пятна  остывших  кострищ  да
вытоптанная копытами трава. Печенеги ушли. Конные разъезды, поехавшие следом
за ними, сообщали князю, что уже на два дня пути нет ни одного  печенежского
всадника.
   А в городе Тмутаракани уже разгоралось пламя мятежа.  По  темным  улицам,
прячась от стражи,  перебегали  закутанные  в  плащи  люди.  Из-за  саманных
заборов слышался скрежет стали о точильные камни.  В  храм  Иоанна  Предтечи
собрались городские старейшины - не только христиане, но и мусульмане, иудеи
и люди совсем непонятных религий, которые  они  привезли  из  дальних  стран
вместе с товарами, краснолицыми рабами и диковинными животными. Ненависть  к
хазарам объединила всех. Приукрашенные  щедрой  людской  молвой  рассказы  о
непобедимости русского войска вселяли уверенность,  а  обнадеживающие  слова
тайных послов, возвратившихся от  князя  Святослава,  порождали  надежды  на
выгоды свободной торговли. Алчным огнем загорались глаза купцов,  когда  они
узнали о намерении Святослава продать  в  Тмутаракани  и  Корчеве  несметную
добычу хазарского похода: степных скакунов, пленников, драгоценности  Кагана
и царя, меха и шелк из караван-сараев Итиля, аланское кованое серебро...
   Тмутараканский тадун, извещенный соглядатаями о  недовольстве  горожан  и
напуганный приближением русского войска, решил покинуть город.  Из  цитадели
выехали всадники с факелами в руках. Хазары швыряли факелы на  крыши  домов,
убивали жителей, пытавшихся тушить пожары.  Сплошное  зарево  поднялось  над
городом.
   Навстречу русскому войску поскакали, загоняя  насмерть  коней,  гонцы  от
старейшин гибнувшего города: "Спаси, князь! Поспеши к Тмутаракань!"
   Но русское войско опоздало. Хазарский гарнизон успел погрузиться на  суда
и переправиться на другую сторону пролива, в город  Корчев,  где  тоже  была
цитадель и тоже сидел хазарский  тадун.  Князя  Святослава  встретили  толпы
рыдающих тмутараканцев в прожженных одеждах, с набухшими от крови  повязками
на свежих ранах. Воздевая руки к небу, они проклинали хазар.
   Многие изъявили желание тут же взяться за оружие и помочь руссам  изгнать
хазарского тадуна из Корчева.
   Через пролив переправилась отборная дружина воеводы Свенельда, но и ей не
пришлось участвовать в штурме. Вооруженные горожане со всех сторон  окружили
Корчев,  привезли  камнеметные  машины  и  множество  лестниц.  С  отчаянной
храбростью горожане штурмовали цитадель и  взяли  ее.  К  вечеру  ни  одного
живого хазарина не осталось в Корчеве. Не осталось  и  мертвых:  тела  хазар
были сброшены в городской ров на съедение бродячим псам. Отрубленные  головы
двух хазарских тадунов - тмутараканского  и  корчевского  -  привезли  князю
Святославу...
   Руссы, не приближаясь к  огнедышащим  стенам  Тмутаракани,  разбили  свои
станы в окрестных селеньях и в садах, которых много было возле города.
   Омывали усталые, растертые кольчугами до кровавых ссадин тела в  ласковых
водах Сурожского моря. В огромных количествах поглощали вареную  баранину  и
фрукты, принесенные благодарными тмутараканцами. Как будто не на чужбину,  а
в родную землю пришло войско. Наступило время отдохновения от ратных трудов,
время пиров и мирной торговли. Тмутараканские и корчевские купцы, еще  вчера
с яростными воплями карабкавшиеся на стены цитадели, теперь звенели серебром
в кожаных кошелях, раскидывали перед восхищенными  дружинниками  драгоценные
греческие паволоки, щедро наливали в кубки темное вино из узкогорлых амфор.

Глава 7

   Архонт руссов Святослав  вышел  к  Босфору  Киммерийскому,  благоденствие
херсонской фемы зависит лишь от его доброй воли!..
   Железнобокая конница эмира северных народов Святослава в неделе  пути  от
кавказских перевалов, и некому преградить ей дорогу в пределы халифата!..
   Конунг Святослав собирает ладьи, и скоро  все  море  станет  опасным  для
варяжских торговых караванов!..
   Святослав выбирает, на кого обрушить меч!..
   Святослав, Святослав, Святослав...
   Грозное имя русского князя звучало осенью 965 года на многих языках,  его
произносили то с тревогой и ненавистью, то  с  восхищением  и  надеждой,  но
никогда равнодушно. Князь Святослав казался живым воплощением могучей  силы,
которая разнесла вдребезги обветшавшее здание Хазарского каганата.
   Вожди кочевых племен  и  наместники  земледельческих  областей,  стратиги
византийских  фем  и  императорские  сановники,   мусульманские   визири   и
прославленные полководцы арабского халифата ловили слухи о князе Святославе,
подсылали соглядатаев, составляли  про  запас  хитроумные  посольские  речи,
готовили караваны с богатыми дарами на случай мира и войско на случай войны.
Но больше всего их интересовал сам русский князь, неожиданно вознесшийся  на
вершину воинской славы. Они  расспрашивали  очевидцев  хазарского  похода  о
словах и делах  Святослава,  прикидывали,  как  использовать  его  возможные
слабости, чтобы повернуть дело себе на пользу.
   Даже за внешней простотой, которой,  по  слухам,  отличался  предводитель
руссов, подозревали какой-то особый, пугающий своей  непонятностью,  скрытый
смысл. Гадали, к какой религии склоняется  князь,  ибо  не  может  правитель
огромной страны довольствоваться никому не ведомыми языческими идолами.
   Делали  многозначительные  выводы  из  милости  князя  к   тмутараканским
христианам,  а  потом  недоумевали,  почему  купцы-мусульмане  тоже   хвалят
Святослава. Казалось, все взяли на заметку и разложили в  удобном  для  себя
порядке многоопытные вершители  государственных  дел,  даже  то,  что  князь
Святослав молод, очень молод - в  лето  хазарского  похода  ему  исполнилось
всего двадцать три года. А это возраст,  когда  чувства  еще  властвуют  над
разумом, когда не хочется терпеливо распутывать жизненные узлы и  рука  сама
тянется к мечу, чтобы одним  взмахом  разрубить  их,  когда  горячая  голова
подсказывает дерзкие и опрометчивые решения...
   Представлялось вероятным,  что  юный  предводитель  руссов  через  Босфор
Киммерийский войдет в сказочно богатую  Таврику,  где  среди  вечной  зелени
нежатся на берегу теплого моря белые города, где сады отяжелели от  фруктов,
а несчитанные отары овец сползают по горным склонам в долины.
   Разве можно удержаться при виде такого незащищенного богатства? А то, что
богатства Таврики сами упадут в руки князя Святослава, было ясно каждому.
   Не  херсонский  же  стратиг  со  своими  обленившимися  латниками   может
остановить неистовых руссов! Вот когда византийский император пришлет триеры
с войском, тогда начнется настоящая  война.  Но  произойдет  это  не  скоро,
вероятнее всего, после зимних штормов,  и  войско  князя  Святослава  успеет
насладиться благодатным покоем и щедрыми дарами Таврики.  Способен  ли  юный
правитель варварской страны заглянуть далеко вперед, чтобы уяснить  грядущие
опасности? Устоит ли  перед  опрометчивыми  советами  варягов,  которых,  по
слухам, много в его войске и которые жаждут только добычи?
   Таврический путь князя Святослава казался единственно  возможным  и  даже
неизбежным, как ливень, который следует за черной тучей...
   Но они ошибались,  эти  многомудрые  мужи,  угадыватели  чужих  мыслей  и
похитители чужих тайн, и причина их ошибки коренилась в непонимании самой  с
у т и хазарского похода. К Босфору Киммерийскому пришел не  лихой  стяжатель
военной добычи, но предводитель войска великой державы, и его  стремительный
бросок на Хазарию  был  лишь  началом  единого  сабельного  взмаха,  который
прочертит по карте Восточной Европы широкий полукруг  от  Каспия  до  Дуная.
Князь Святослав мыслил иными масштабами, чем предводитель хвалынского похода
Свенельд или его отец Игорь Старый, мечты которого  не  простирались  дальше
военной  добычи,  даров  византийского  императора  и  выгодного   торгового
договора. Не о сиюминутной выгоде думал Святослав,  остановивший  войско  на
пороге беззащитной Таврики, но о будущих великих походах.
   Время  воевать  с  византийским  императором  еще  не  пришло.   Недавние
завоевания требовали закрепления. Еще сидел за  кирпичными  стенами  Саркела
царь Иосиф, помышлявший сложить из обломков Хазарии новый каганат.
   Ненадежны были вятичи, которым невредимый Саркел, они его называли  Белая
Вежа, по-прежнему казался  символом  хазарского  могущества.  Что  были  для
вятичей победы князя Святослава под Итилем и в предгорьях Северного Кавказа?
Даже эхо этих побед едва долетало до вятичских лесов. А Саркел был  рядом  и
по-прежнему оставался хазарским. Князь Святослав понимал, что  лишь  падение
Саркела развеяло бы последнюю  веру  вятичей  в  силу  Хазарского  каганата.
Самому Святославу взятие Саркела не сулило ни достойной добычи, ни  славы  -
что значило овладение крепостью, затерявшейся в глубине степей, по сравнению
с недавними громкими победами!  Но  все-таки  Саркел  нужно  было  брать.  И
Святослав повернул войско на север.
   Он уходил из Тмутаракани, оставляя позади себя не кровь, не дымы  пожаров
и проклятия, а благодарную память жителей. Добрые семена доверия  и  дружбы,
посеянные им в тмутараканской земле, прорастут щедрой нивой.
   Поднимется на берегу Сурожского моря еще одно русское княжество, и  будут
править там князья русского  рода,  пока  не  сметет  их  ч