тойным образом в Валенсии. Оба они не переставали
в  продолжение  всего  пути  скорбеть  и  плакать.  Между  тем  их  спутники
отдавались иным  чувствам.  Ветер был  попутным,  и  скоро показались берега
Испании.
   При этом зрелище все невольники пришли в  неописуемую радость,  а когда
корабль благополучно вошел в гавань Дениа, каждый пошел своей дорогой. Вдова
Сифуэнтеса и  толедец послали гонца в  Валенсию с письмами к губернатору и к
родственникам доньи Теодоры. Известие о возвращении этой дамы было встречено
всеми ее родными с большой радостью, губернатора же, дона Франсиско Мендоса,
глубоко опечалила смерть племянника.
   Он  особенно проявил свое  горе,  когда  вместе с  родственниками вдовы
Сифуэнтеса отправился в  Дениа  и  увидел останки несчастного дона  Фадрике.
Сердобольный старик  оросил его  тело  слезами и  так  сокрушался,  что  все
присутствующие были  растроганы до  глубины  души.  Он  пожелал узнать,  что
послужило причиной смерти его племянника.
   - Я все расскажу вам,  сеньор,  -  сказал ему толедец, - я не только не
хочу,  чтобы воспоминание о  доне Фадрике изгладилось из  моей памяти,  но и
нахожу грустную усладу в  том,  чтобы постоянно вспоминать о  нем и бередить
свое горе.
   И дон Хуан поведал, как произошло это печальное событие, причем рассказ
его вызвал новые слезы и  у  него самого и  у  дона Франсиско.  Что касается
Теодоры, то ее родственники очень обрадовались встрече с ней и поздравили ее
с чудесным спасением от тирана Месоморто.
   Когда  выяснились все  обстоятельства,  тело  дона  Фадрике  положили в
карету и отвезли в Валенсию,  однако его там не похоронили,  потому что срок
службы  дона  Франсиско  в  должности  губернатора  оканчивался  и  вельможа
собирался в Мадрид, куда и решил перевезти останки племянника.
   Пока  подготовлялась погребальная церемония,  вдова  Сифуэнтеса осыпала
милостями Франсиско и вероотступника. Наваррец поселился у себя на родине, а
каталонец с  матерью  возвратился в  Барселону,  где  опять  вступил в  лоно
христианской церкви и живет припеваючи и по сей день.
   Тем временем дон Франсиско Мендоса получил королевский указ, даровавший
дону Хуану помилование.  Несмотря на  все свое уважение к  семье де Наксера,
король  не   мог   отказать  Мендосам,   которые  единодушно  молили  его  о
помиловании.  Это известие было тем приятнее дону Хуану, что теперь и он мог
сопровождать тело своего друга,  а  он  на это не осмелился бы,  пока не был
прощен.
   Наконец,  погребальное шествие, в котором участвовало множество знатных
особ,  тронулось,  и  по прибытии в Мадрид дона Фадрике похоронили в церкви,
где  Сарате  и   донья  Теодора,   С  позволения  Мендосов,   воздвигли  ему
великолепный памятник.  Но  этого мало:  они целый год носили траур по своем
друге, желая выразить этим свою любовь к нему и безысходную скорбь.
   Почтив память Мендосы знаками такой трогательной преданности,  дон Хуан
и  донья Теодора вступили в  брак.  Но  дон Хуан долго еще не мог превозмочь
свою печаль,  - такова неизъяснимая власть дружбы. Дон Фадрике, его любезный
друг дон  Фадрике,  был всегда с  ним в  его помыслах,  каждую ночь дон Хуан
видел его во  сне,  особенно таким,  каким он помнил его в  последние минуты
жизни.  Но  эти  грустные мысли понемногу стали рассеиваться.  Обаяние доньи
Теодоры,  в которую он по-прежнему был влюблен, понемногу вытеснило грустные
воспоминания. Все шло к тому, чтобы дон Хуан жил счастливо и спокойно, но на
днях  он  во  время охоты упал  с  лошади,  поранил себе голову,  и  у  него
образовался нарыв.  Врачи не могли его спасти. Вот он только что умер. Донья
Теодора и есть та дама,  которая,  как видите,  в отчаянии бьется на руках у
двух женщин: вероятно, скоро и она последует за своим супругом.


ГЛАВА XVI

   О снах

   Выслушав рассказ Асмодея, студент сказал:
   - Вот  прекрасный пример дружбы.  Редко  случается видеть,  чтобы  двое
мужчин так любили друг друга,  как дон Хуан и дон Фадрике. Однако, думается,
еще  труднее найти двух  подруг-соперниц,  которые бы  столь же  великодушно
пожертвовали во имя дружбы любимым человеком.
   - Конечно,  -  отвечал бес.  -  Этого еще никто не видел, да, вероятно,
никогда и  не  увидит.  Женщины не  любят друг  друга.  Представим себе двух
женщин,  связанных узами тесной дружбы;  допустим даже,  что они за глаза не
говорят ничего дурного одна про  другую.  Вы  встречаетесь с  ними;  если вы
склоняетесь в сторону одной,  то ее подругою овладевает ярость; и не потому,
что она в вас влюблена,  а просто потому, что она желает, чтобы предпочтение
было  оказано  ей.  Таковы  женщины:  они  слишком  завистливы и  поэтому не
способны к дружбе.
   - История этих двух несравненных друзей немного романтична и завела нас
довольно далеко,  -  сказал Леандро-Перес.  -  Ночь близится к концу,  скоро
забрезжит рассвет;  я  жду от вас нового развлечения.  Вот я  вижу множество
спящих людей. Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали сны, которые они видят.
   - Охотно,  -  согласился бес.  -  Вы любите, чтобы картины сменяли одна
другую. Я вам доставлю это удовольствие.
   - Вероятно, я услышу уйму нелепостей, - сказал Самбульо.
   - Почему?  -  спросил Хромой.  -  Вы  ведь изучали Овидия.  Разве вы не
знаете:  он уверяет,  что самые верные сны снятся на рассвете,  потому что в
эту пору душа освобождается от гнета пищеварения.
   - Что касается меня, - ответил дон Клеофас, - то, что бы там ни говорил
Овидий, я не придаю снам ни малейшего значения.
   - Напрасно,  -  сказал  Асмодей.  -  Не  надо  считать  все  сны  игрой
воображения,  как не надо и верить им всем без разбора: это - лгуны, которые
иной  раз  говорят правду.  Император Август,  который был  не  глупее иного
студента,  не пренебрегал снами, если они его касались, и хорошо сделал, что
в  битве при Филиппах покинул свою палатку под впечатлением рассказа о  сне,
имевшем к нему отношение. Я бы мог привести вам еще тысячу примеров, которые
доказали  бы  легкомыслие  вашего  суждения,  однако  умолчу  о  них,  чтобы
удовлетворить ваше новое желание.
   Начнем с того прекрасного особняка направо.  Хозяин его, волокита граф,
лежит,  как видите,  в богато обставленной спальне.  Ему снится,  будто он в
театре; поет молодая актриса, и голос этой сирены манит его.
   В соседней комнате спит графиня, его супруга; она страстно любит карты.
Ей  снится,  что  у  нее  нет  денег;  она  закладывает свои драгоценности у
ювелира, и тот ссужает ей триста пистолей за очень умеренные проценты.
   В  ближайшем особняке с  той же  стороны живет маркиз,  человек того же
склада,  что и  граф;  он влюблен в завзятую кокетку.  Ему снится,  будто он
занял большую сумму денег,  чтобы подарить ей,  а  его управляющий,  который
спит в верхнем этаже,  видит, будто он богатеет по мере того, как его хозяин
разоряется. Ну, что скажете об этих снах? По-вашему, бессмыслица?
   - Пожалуй,  нет, - ответил дон Клеофас. - Я убеждаюсь, что Овидий прав.
Но мне любопытно узнать,  кто тот человек,  которого я вижу вон там:  у него
усы в папильотках,  и спит он с таким важным видом,  что,  вероятно,  это не
простой смертный.
   - Это  провинциальный дворянин,  арагонский виконт,  человек спесивый и
тщеславный,  -  объяснил бес.  -  Душа его в этот миг млеет от счастья.  Ему
снится,  будто некий гранд уступает ему дорогу во время публичной церемонии.
Но я  заметил в  том же доме двух братьев-врачей,  которые видят не очень-то
утешительные сны.  Одному  снится,  будто  издан  указ,  запрещающий платить
врачу,  если он не смог вылечить больного,  а  брат его видит во сне,  будто
вышло  распоряжение,  чтобы похоронную процессию всегда возглавлял врач,  на
руках которого покойник умер.
   - Я  бы  хотел,  -  заметил Самбульо,  -  чтобы  этот  последний приказ
действительно был  издан и  чтобы доктора присутствовали на  похоронах своих
пациентов,  как  присутствует во  Франции  судья  при  казни  осужденного им
преступника.
   - Весьма  удачное сравнение,  -  сказал  бес,  -  в  этом  случае можно
сказать,  что один только отдает приказание исполнить приговор,  а у другого
он уже исполнен.
   - Вот,  вот! - согласился студент. - А кто этот господин, который вдруг
вскочил и протирает глаза?
   - Это  вельможа,  хлопочущий о  месте губернатора в  Новой Испании.  Он
проснулся от страшного сна:  ему померещилось,  что первый министр посмотрел
на него косо.  А вот молодая дама.  Она просыпается, недовольная тем, что ей
приснилось. Это девушка знатного происхождения, особа столь же благонравная,
сколь и красивая. За ней увиваются два поклонника: одного она нежно любит, а
к другому чувствует неприязнь, доходящую до отвращения. Сейчас она видела во
сне у своих ног ненавистного вздыхателя; он был так страстен, так настойчив,
что,  не  проснись она  вовремя,  она оказала бы  ему такую благосклонность,
какой никогда не  дарила даже любимому.  Во  время сна  природа сбрасывает с
себя узду рассудка и  добродетели.  Остановите взор на  угловом доме по этой
улице.  Тут живет прокурор.  Вот он и жена его спят рядом в комнате,  обитой
старинным штофом с  изображением человеческих фигур.  Прокурор видит во сне,
что он идет в больницу навестить своего клиента с тем,  чтобы предложить ему
денежную помощь из собственного кармана,  а жене прокурора снится,  будто ее
муж прогоняет письмоводителя, к которому он ее приревновал.
   - Слышится чей-то храп,  -  сказал Леандро.  -  Должно быть, это храпит
толстяк, которого я заметил во флигельке прокурорского дома.
   - Верно!  -  отвечал Асмодей.  -  Это  каноник,  и  ему снится,  что он
произносит Benedicite*.  Сосед его - купец, торгующий шелками; он продает их
знатным особам очень дорого,  зато  в  кредит.  Ему  должны более ста  тысяч
дукатов.  Он видит во сне,  что все должники несут ему деньги, тогда как его
конкурентам, наоборот, снится, что он вот-вот обанкротится.
   ______________
   * Католическая молитва перед обедом (лат.).

   - Эти  два  сна  вышли  из  разных дверей храма сновидений,  -  заметил
студент.
   - Ну,  разумеется,  -  отвечал бес,  - первый вышел, наверно, из двери,
отделанной слоновой костью,  а второй - из двери, украшенной рогом изобилия.
Соседний  дом  занимает  известный  издатель.  Недавно  он  напечатал книгу,
которая имела  шумный  успех.  Пуская ее  в  продажу,  он  обещал сочинителю
заплатить  пятьдесят пистолей  в  случае  выпуска  второго  издания.  Теперь
издателю снится, будто он перепечатывает книгу, не известив об этом автора.
   - Ну, что касается этого сна, нет надобности спрашивать, из какой двери
он вышел; не сомневаюсь, что он в точности осуществится. Я знаю издателей, -
сказал Самбульо, - эти господа без стеснения обманывают писателей.
   - Истинная правда!  -  отвечал Хромой,  - но вам надо познакомиться и с
господами  сочинителями.  Они  так  же  мало  щепетильны,  как  и  издатели.
Приключение, случившееся лет сто тому назад в Мадриде, убедит вас в этом.
   Однажды трое издателей ужинали вместе в кабачке.  Разговор зашел о том,
какая редкость хорошая новая книга.  "Друзья мои,  -  сказал на  это один из
присутствующих,  -  признаюсь вам по секрету, что на днях я обделал выгодное
дельце:   я  купил  рукопись,   которая,  по  правде  говоря,  обошлась  мне
дороговато,  но зато какого автора!..  Чистое золото!"  Другой издатель тоже
похвастался,  что накануне сделал замечательную покупку. "Я... я, господа, -
воскликнул тогда третий,  -  не хочу остаться в  долгу перед вами и  тоже не
скрою от  вас своей добычи;  я  покажу вам не  рукопись,  а  жемчужину.  Мне
посчастливилось купить ее сегодня".  И тут каждый из них вынимает из кармана
только что  приобретенную драгоценную рукопись.  Оказалось,  что  это  новая
пьеса  под  названием "Вечный Жид".  Издатели не  могли  прийти  в  себя  от
изумления, когда убедились, что одно и то же произведение продано каждому из
них в отдельности.
   Я  вижу  в  другом доме робкого и  почтительного обожателя,  только что
пробудившегося от сна, - продолжал бес. - Он влюблен во вдову, бой-бабу. Ему
снилось, что он с ней в чаще леса и шепчет ей нежности, а она отвечает: "Ах,
как вы очаровательны:  если бы я не остерегалась мужчин,  вы могли бы совсем
меня обольстить;  но все мужчины обманщики,  я не доверяю их словам,  я хочу
действий".  -  "Каких же действий вы от меня требуете,  сударыня?  - спросил
поклонник.  -  Может быть,  вы хотите,  чтобы в  доказательство моей любви я
совершил двенадцать подвигов Геркулесовых?" -  "Ах,  нет дон Никасио, отнюдь
нет,  -  отвечала дама,  -  я  не требую от вас так много..."  -  На этом он
проснулся.
   - Скажите на милость,  -  обратился к бесу студент,  -  почему человек,
спящий вон на той кровати, мечется, как полоумный?
   - Это лиценциат и притом хитрющий,  -  отвечал Хромой.  - Он видит сон,
который его  страшно волнует.  Ему  снится,  что в  диспуте против какого-то
ничтожного врача  он  защищает бессмертие души.  Врач  -  такой  же  хороший
католик,  как  лиценциат хороший врач.  Во  втором этаже у  лиценциата живет
эстремадурский дворянин,  по  имени  Вальтасар Фанфарронико;  он  приехал на
почтовых  ко  двору,  намереваясь испросить награду  за  то,  что  застрелил
португальца.  Знаете,  что он видит во сне?  Ему снится, будто его назначили
губернатором Антекеры;  но  этого ему мало,  он  находит,  что заслужил пост
вице-короля.
   В  меблированных комнатах я  вижу  двух важных особ,  которых беспокоят
весьма неприятные сновидения.  Одному из них - коменданту крепости - снится,
что  крепость  осаждена  и  что  после  недолгого сопротивления он  вынужден
сдаться в плен со всем гарнизоном. Другой - архиепископ Мурсии. Двор поручил
этому красноречивому прелату произнести надгробное слово на похоронах некоей
принцессы,  а  до похорон осталось всего два дня.  Ему снится,  будто он уже
стоит на кафедре и после краткого вступления вдруг потерял нить мыслей.
   - Не  будет ничего невероятного,  если  эта  беда с  ним  действительно
приключится, - сказал Клеофас.
   - Конечно,  -  ответил бес.  -  Недавно такой конфуз уже случился с его
преосвященством.  Хотите,  покажу вам лунатика? Вам стоит только заглянуть в
конюшни этого дома. Что вы там видите?
   - Я  вижу  человека,  который расхаживает в  одной рубашке и,  если  не
ошибаюсь, держит в руке скребницу, - сказал Леандро-Перес.
   - Это конюх;  он спит,  - пояснил бес. - Каждую ночь он встает и во сне
чистит лошадей.  Затем опять ложится.  В доме все уверены,  что это дело рук
домового; конюх и сам того же мнения.
   В  большом доме,  напротив меблированных комнат,  живет  старый кавалер
ордена Золотого Руна,  бывший вице-король Мексики.  Он болен и  боится,  что
может умереть,  поэтому его начинает сильно тревожить его прошлое правление:
надо сказать, что вел он дела так, что беспокойство это не лишено основания.
Летописцы Новой  Испании отзываются о  нем  не  совсем похвально.  Он  видел
страшный сон и никак не может успокоиться. Этот сон, пожалуй, и сведет его в
могилу.
   - Это,  вероятно,  какой-нибудь из  ряду вон выходящий сон,  -  заметил
Самбульо.
   - Сейчас узнаете,  -  ответил Асмодей. - Тут и в самом деле есть что-то
необычное. Этот вельможа видел сейчас во сне, что он в долине мертвых, и все
мексиканцы,  ставшие жертвой его несправедливости и жестокости,  набросились
на него с бранью и упреками;  они даже хотели растерзать его, но он убежал и
укрылся от их преследования.  Потом он увидел себя в большой зале, обтянутой
черным сукном, где за столом, накрытым на три прибора, сидят его отец и дед.
Эти  хмурые сотрапезники сделали ему  знак приблизиться,  и  отец сказал ему
угрюмо,  как то свойственно всем покойникам:  "Мы давно тебя поджидаем,  иди
займи место возле нас".
   - Боже,  какой  отвратительный сон!  -  воскликнул студент.  -  Не  зря
больной так страшно встревожился.
   - Зато его племянница,  спящая в комнате над ним,  великолепно проводит
ночь:  ей снятся наиприятнейшие вещи,  -  продолжал Хромой. - Это девица лет
двадцати пяти-тридцати,  некрасивая и нескладная.  Ей снится, что ее дядя, у
которого  она  единственная  наследница,  умер  и  что  около  нее  толпятся
почтительные вельможи, наперерыв стараясь ей понравиться.
   - Если не ошибаюсь, мне слышится позади нас смех, - сказал дон Клеофас.
   - Не ошибаетесь, - подтвердил бес, - в двух шагах отсюда смеется во сне
женщина. Это вдова. Она прикидывается добродетельной, но обожает сплетни. Ей
грезится,  будто она беседует со  старой ханжой,  и  этот разговор ей весьма
приятен.  Смеюсь и я, ибо в комнате внизу вижу мещанина, которому трудновато
жить на  свои скромные средства.  Ему  снится,  будто он  собирает золотые и
серебряные монеты,  и чем больше собирает,  тем больше находит; он уже набил
ими целый сундук.
   - Бедняга! Недолго ему наслаждаться своим сокровищем, - сказал Леандро.
   - Когда он  проснется,  он почувствует себя как богач,  находящийся при
смерти; он поймет, что его богатство ускользает, - сказал Хромой. - Если вам
любопытно узнать сны этих двух актрис-соседок,  я  вам их расскажу.  Одна из
них видит во сне,  что ловит птиц на дудочку и  ощипывает их одну за другой;
затем она отдает их  на  съедение коту,  такому красавцу,  что она просто от
него без ума, а коту это на руку. Другой актрисе снится, что она выгоняет из
дому  левреток и  датских догов,  которые долгое  время  служили ей  утехой;
теперь она желает оставить только прелестного маленького шпица,  в коем души
не чает.
   - Ну и дурацкие же сны!  -  воскликнул студент.  -  Я думаю,  если бы в
Мадриде,   как  в  Древнем  Риме,   были  толкователи  снов,  они  бы  очень
затруднились объяснить эти два сна.
   - Ну,  не очень, - отвечал бес. - Если бы прорицатели только знали, что
творится в наши дни в среде актеров, они скоро нашли бы ясный и точный смысл
этих снов.
   - А  я так ничего в них не понимаю,  -  признался дон Клеофас,  -  и не
очень-то  об  этом тужу,  мне интереснее узнать,  кто эта дама,  что спит на
кровати,  отделанной великолепным желтым  бархатом,  с  серебряной бахромой;
возле нее на ночном столике лежит книга и горит свеча.
   - Это титулованная особа,  -  пояснил бес.  -  У нее роскошный выезд, а
челядь ее состоит из молодых и красивых лакеев.  У нее привычка читать перед
сном;  без  этого она  всю  ночь не  сомкнет глаз.  Вчера вечером она читала
"Метаморфозы" Овидия и  поэтому теперь видит очень странный сон:  ей снится,
будто Юпитер влюбился в  нее и поступает к ней в услужение в образе рослого,
статного пажа.
   Кстати о метаморфозах.  Вот вам еще метаморфоза,  и она,  по-моему, еще
забавнее.  Я вижу лицедея, который крепко спит и видит сон, доставляющий ему
большое наслаждение.  Это  такой старый актер,  что нет человека в  Мадриде,
который мог бы сказать,  что видел его дебют.  Он так давно играет, что, как
говорится,  сросся с театром. Он талантлив, но до того горд и тщеславен, что
мнит себя выше людей.  Знаете,  что  снится этому спесивому герою кулис?  Он
видит во  сне,  что умирает и  что все боги Олимпа собрались на совет,  дабы
решить,  как  поступить с  таким важным смертным;  он  слышит,  как Меркурий
докладывает совету богов,  что  знаменитого актера,  который так  часто имел
честь  изображать на  сцене  Юпитера и  других  великих небожителей,  нельзя
подвергнуть участи  обыкновенных смертных,  и  предлагает  причислить его  к
сонму  олимпийцев.  Мом  одобряет слова  Меркурия,  но  некоторые небожители
возмущены предложением Меркурия,  и  Юпитер  с  общего  согласия  превращает
старого лицедея в театральное чучело.
   Черт хотел продолжать, но Самбульо остановил его:
   - Стойте,  сеньор Асмодей,  вы не замечаете, что уже день. Я боюсь, как
бы  нас не  заметили тут,  на крыше.  Если только чернь увидит вашу милость,
свисткам и шиканью не будет конца.
   - Нас не увидят,  -  возразил бес,  -  я обладаю той же властью,  что и
мифологические