оясам
широкие мечи. Опасались они нападения или бегства гребцов - не знаю,  но
неподвижные фигуры часовых стояли на страже: один на площадке  кормчего,
а другой - на носу корабля.
   Каждую ночь Софэр привязывал к  своей  руке  конец  моего  шерстяного
пояса. Но раза два, пока Софэр спал, я отвязывал пояс и бегал  на  берег
послушать рассказы путников о приключениях в далеких странах.
   Корабль подходил к Яфо.
   Последние клочья утреннего тумана  убегали  вдаль  и  таяли  в  лучах
солнца. Большие валы катились  по  морю  и  расшибались  в  белую  пену,
ударяясь о темную гряду скалистых рифов.
   Как же проскочить через эти рифы, где вода бурлит и пенится,  готовая
все разбить в щепки?
   А за рифами виднелся Яфо -  маленький  городок,  окруженный  зубчатой
стеной. Его домики, белые и желтые, как  будто  взгромоздились  один  на
другой на склоне желтого каменного холма.
   Позади рифов, у самого берега, покачивалось несколько кораблей.
   Множество бревен лежало на песчаных отмелях, и люди по  пояс  в  воде
перетаскивали их на берег. Эти  бревна  привезены  были  из  Сидона  для
дворцов царя Соломона.
   Узкие лодки с высоко поднятым носом и кормой окружили наш  корабль  и
заплясали над прозрачной бездной  моря.  Загорелые  полуголые  лодочники
кричали путникам, предлагая свезти их на берег.
   Управляющий кораблем, пошатываясь и скривив заспанное лицо, вышел  на
палубу,  одетый  в  нарядную  малиновую  одежду  с  золотой  бахромой  и
украшенный дорогими перстнями и золотыми браслетами на пухлых руках.  Он
с озабоченным видом приказывал кормчему:
   - Подъезжай к самому берегу! Веди корабль осторожнее через рифы...
   Бен-Кадех грубо оборвал его:
   - Ты мешаешь мне! Я сам знаю свое дело. Ведай грузами, а не командуй.
   Если ты будешь вмешиваться, корабль сядет на камни, как  перевернутая
черепаха.
   Бен-Кадех стоял на площадке, уверенный  и  спокойный,  и  все  гребцы
глядели на него, ожидая движения  его  руки.  Парус  был  спущен,  весла
вспенили воду, и корабль понесся на рифы. Когда мы к  ним  приблизились,
могучий вал подхватил корабль и перебросил его через черные камни  прямо
в тихую бухту. Здесь корабль пристал к отмели,  корабельщики  прикрепили
его канатами к скале и спустили лесенку. Первым сошел управляющий. Когда
он ступил на твердую землю, ему подали чашу с вином. Он плеснул вина  на
землю и выпил остальное. Затем поднял руки кверху, благодаря бога  Ваала
за то, что он спас его от всех  страшных  опасностей  моря.  Он  позабыл
только поблагодарить кормчего Бен-Кадеха, который построил такой хороший
корабль и умел вести его по бурным волнам. Софэр подошел к управляющему:
   - Я весь путь от Сидона ехал с тобой на  корабле  и  не  знал  твоего
имени...
   Управляющий  вытянул  губу  и  растопырил  все   пальцы,   сверкавшие
драгоценными камнями.
   - Разве ты никогда не слыхал о Маллухе, главном управителе сидонского
купца Макара, у которого тысяча золотых слитков?
   Софэр воскликнул:
   - Но ведь я нарочно приехал сюда в Яфо, чтобы повидать тебя, о Маллух
Великолепный! Меня к тебе послал твой хозяин Макар, и он сказал,  что  я
как лекарь могу помочь  тебе.  Мне  нужно  разыскать  одного  сидонца  -
плотника, по имени Якир, отца этого мальчика, и только ты можешь  помочь
мне в этом.
   - Могу ли я помнить всех муравьев, которые проползли передо  мной  по
дороге? Могу ли я помнить имена всех  рабочих,  которые  проехали  через
Яфо?
   Все они отправились по приказу царя Хирама - да будет он всегда  жив,
здоров и невредим! Впрочем, я сейчас еду в Иерусалим.  Отправляйся  туда
же, и там уж ты все узнаешь. Разыщи мой дом - всякий укажет дом  сидонца
Маллуха. И не забудь взять с собой все лекарства против болезни живота -
может быть, ты вылечишь меня.
   Маллух  подошел  к  серому  мулу,   нарядно   убранному   лентами   и
колокольчиками.  Слуги  подняли  и  посадили  его  на  мягкие   подушки,
укрепленные ремнями на спине  животного.  Окруженный  множеством  людей,
прибывших встречать его, Маллух поехал к городским воротам Яфо.  Впереди
него шли два скорохода, разгоняя палками встречных. Они кричали:
   - Дайте дорогу блистающей светлости Маллуха Великолепного!
   Софэр торговался с поселянами, обернутыми в дырявые полосатые абаи.
   Они  тащили  осликов  и  предлагали  отвезти  нас  обоих  до   самого
Иерусалима.
   Дешевле всех просил один поселянин, имевший двух  больших,  но  очень
тощих ослов, которые, по  его  словам,  были  сильны,  как  верблюды,  и
быстры, как олени. Софэр сел на одного осла, на другого  навьючили  наши
мешки. Я пошел рядом, а погонщик ударял хворостиной ослов и покрикивал:
   - Ну,  ну,  красавчики,  скорей  вперед!  Скорей  пройдете  -  скорей
вернетесь!
   Погонщика звали Хасабия. Он повел  нас  на  площадь  около  городских
ворот, где собирались путники, идущие в Иерусалим.
   - Одним нельзя ехать, - сказал он. - Нападут разбойники, отберут моих
ослов, снимут последнюю одежду, потопчут ногами и бросят  в  поле.  Надо
подождать, когда будет много людей и придут воины.
   На площади собрались путники, пешие и на  конях.  Все  ждали  прихода
воинов. Они вскоре пришли и пригнали целую толпу поселян,  истощенных  и
оборванных. Поселяне бранились и кричали воинам:
   - Зачем вы нас увели с полей? Нам надо собирать  жатву.  Кто  за  нас
будет работать?
   - Идите, идите! - отвечали воины  и  толкали  их  копьями.  -  Не  мы
виноваты, что гоним вас. Царь Соломон строит храм и  дворцы.  Ему  нужны
работники - каменотесы и землекопы. Его право делать с вами все, что  он
захочет.
   Но поселяне отвечали:
   - Какое это право? Царь сгоняет наших  сыновей  и  заставляет  бежать
перед его колесницей, бесплатно пахать его пашню и собирать ему жатву. И
дочерей наших также принуждает растирать ему благовонные мази,  готовить
еду для слуг его. Он отнимает лучших быков, ослов и овец, так что все мы
стали нищими, а утешителя у нас нет...
   Воины направили острия копий на  поселян,  труба  зазвучала,  и  весь
караван в клубах пыли, с  шумом  и  криком  тронулся  в  путь.  Погонщик
Хасабия шепотом объяснял:
   - В Иерусалиме правит страной мудрый царь Соломон. У него тысяча жен,
и он строит каждой жене по  дворцу.  Надо  их  разместить  со  всеми  их
служанками, каждую в отдельном доме,  чтобы  они  не  ссорились,  а  мы,
поселяне, всех их кормим, и нам остается только голод.
   В городских воротах  стояли  стражники,  и  каждый  проходивший  мимо
должен был им отдать что-нибудь: кусок хлеба или луковицу.
   Потянулись  зеленые  сады,  где  сквозь  запыленную  листву   желтели
"золотые яблоки" . Затем раскинулись привольные луга, где паслись  стада
царя Соломона . Далее тоскливо желтела раскаленная каменистая равнина.
   Иногда попадались посевы поселян и низкие,  сложенные  из  камней  их
закоптелые хижины.
   Вдоль пути иногда встречались башни, окруженные  земляным  валом.  На
верхних площадках стояли воины и, приложив руку к глазам, смотрели, пока
мы проходили мимо.
   - Здесь бродят шайки разбойников - это  все  поселяне,  убежавшие  от
царского гнета, - объяснял погонщик. - Поэтому для охраны караванов царь
Соломон вместе с  царем  тирским  Хирамом  поставил  по  дорогам  отряды
воинов.
   Но сами воины обирают путников не меньше,  чем  разбойники.  И  опять
утешителя у нас нет...
   К вечеру  караван  остановился  на  берегу  небольшого  ручья,  около
крепости "Горло ущелья" . Воины заняли посты вокруг лагеря, и всю ночь я
слышал оклики часовых и вой шакалов. Мне не спалось. Я смотрел на  небо,
усеянное звездами, и мечтал, что на другой день встречу отца.
   После "Горла ущелья" дорога поднялась  в  гору,  она  змеилась  среди
глубоких оврагов. По  склонам  гор  попадались  рощи  маслин.  Когда  мы
достигли перевала на горе Самуила, все закричали:
   - Вот город мудрого царя Соломона!
 
4. ГОРОД ЗОЛОТА И СЛЕЗ 
 
   Я увидел долину, посреди которой  возвышалось  несколько  холмов.  На
первом, ближайшем, расположилась деревушка с такими же  бедными,  как  у
нас, хижинами. Крыши были одни плоские, другие круглые, как  пол-яблока.
Кое-где между хижинами подымались одинокие деревья.
   За деревушкой тянулся глубокий овраг, и  за  ним,  на  втором  холме,
виднелся красивый белый городок, окруженный высокой зубчатой стеной.  На
стенах возвышались четырехугольные башни. В середине города, на площади,
виднелось несколько больших красивых зданий; на  одном  крыша  блестела,
как золотая.
   Путники говорили, что это дворцы и храмы царя Соломона. Софэр  указал
на город:
   - Ты видишь, что здесь для человека дано все, чтобы он  мог  жить  не
нуждаясь.  Но  одни  хотят  иметь  больше,  чем  другие,  и  отнимают  у
поселянина его последний хлеб и единственную овцу, а  затем  строят  эти
стены и башни, чтобы хранить награбленное. О город слез и крови!
   Наш караван спустился в долину. Когда мы дошли  до  Яфских  городских
ворот , караван остановился. Вооруженные стражники обошли всех  путников
и получили с каждого подачку за право входа в город.
   - Разве не мудр царь Соломон? - сказал наш проводник.  -  Он  стрижет
шерсть и со своих и с чужих баранов.
   Около ворот под навесами сидело множество продавцов.  Перед  ними  на
лотках лежали вареная требуха и  лепешки,  так  что  можно  было  поесть
вдоволь, лишь бы было чем заплатить.
   Софэр заплатил стражникам за нас троих, и мы двинулись через  большие
каменные ворота в город.
   Погонщик повел нас по узким шумным улицам в караван-сарай  -  широкий
двор,  окруженный  с  четырех  сторон  каменными  пристройками  с  рядом
одинаковых ниш. В каждой нише можно было  разводить  огонь.  Дым  уходил
через отверстие в сводчатом потолке.
   Весь двор заполнили верблюды и другие вьючные животные,  пришедшие  с
караванами. Почти во всех нишах у костров сидели путники и варили пищу.
   Мы нашли свободную нишу, сложили там наши мешки; Хасабия  привязал  к
столбу ослов и насыпал им рубленой соломы. Он обещал никуда не  отходить
и стеречь вещи, а Софэр, взяв несколько бутылочек с  лекарствами,  пошел
со мной в город.
   Улицы были такие же, как в Сидоне, - узкие, полные  людей,  прибывших
из неведомых мне стран. Иногда попадалась разукрашенная колесница; в ней
сидел важный человек, и слуга держал над ним пестрый зонтик.
   Наш путь перегородила каменная стена с воротами, возле которых сидели
воины и играли в кости. Расспросив, к кому мы идем, воины пропустили нас
дальше. Мы попали  на  узкую  площадку,  окруженную  красивыми,  искусно
построенными из камней домами. Один  дом,  выше  и  больше  других,  был
сделан из гладко обтесанных светлых камней; в стенах были  вырезаны  три
ряда окон с пестрыми занавесками и деревянными решетками. Крыша  на  нем
была медная, блестевшая, как золото.
   Это были знаменитые  храм  и  дворцы  царя.  Здесь  все  были  заняты
постройкой. Рабочие тащили на деревянных катках глыбы камня,  разбивали,
ломали скалистую почву, клали обтесанные плиты и замазывали их известью.
   Софэр качал головой и шептал:
   - Сколько таких же людей, как твой отец Якир, сложили свои  кости  на
постройке дворцов царя Соломона!
   Я отвел Софэра в сторону.  Навстречу  мерными  шагами  шли  несколько
воинов с копьями, в блестящих медных шлемах. Четыре рослых эфиопа  несли
разукрашенные золотом носилки. В них возлежал человек с черной  седеющей
бородой и длинными вьющимися волосами. На его голове был золотой обруч.
   Рядом с носилками  шел  мальчик  моих  лет,  одетый,  как  воин;  все
вооружение - медный шлем, блестящий  панцирь  на  груди  и  меч  -  было
настоящее, но маленького размера.
   Человек в носилках пристально  оглядел  Софэра,  сделал  знак  рукой,
украшенной браслетами, и носильщики остановились.
   - Кто ты, старик, и откуда прибыл?
   Пурпурная  одежда  с  золотыми  полосками  и  почтительное   молчание
спутников показывали, что в носилках был очень знатный человек.
   Я, подражая Софэру, тоже скрестил  руки  на  груди  и  поклонился  до
земли. Софэр ответил:
   - Мои глаза плохо видят. Я не могу узнать, кто говорит со мною.
   Поэтому прости, если я не могу воздать тебе того почета, которого ты,
наверное, заслуживаешь. Я Софэр-рафа, странник  и  лекарь,  излечивающий
болезни и страдания людей. Я учился у вавилонских мудрецов,  бактрийских
мобедов и индийских магов. Я перехожу из страны в страну  и  ищу  места,
где счастливо живут люди.
   - И что же? Видел ли ты страны и народы, которые живут, не зная  горя
и страдания? -  Глаза  человека  в  носилках  прищурились  и  глядели  с
насмешкой.
   Чернокожие слуги утирали руками пот со лба.
   Софэр сказал:
   - Я видел всякие страдания и слезы угнетенных, а утешителя у  них  не
было, ибо в руке угнетателей их сила, и бичами они объявляют волю свою.
   Мальчик в панцире взмахнул своим маленьким мечом и закричал:
   - Их мало бьют, а эти  грязные  поселяне  все  еще  смеют  кричать  и
жаловаться! Если мой отец Соломон наказывал их бичами, то я буду стегать
их скорпионами!
   Окружающие всплеснули руками и заговорили:
   - Сколько силы и смелости в юном царевиче!
   - Из него вырастет грозный царь! Слава ему!
   Человек в носилках сказал:
   - Сын мой Ровоам, вложи меч твой в ножны. Ты его вынешь потом,  когда
тебе придется охранять сокровища царства твоего.
   Затем он снова обратился к Софэру:
   -  Неужели  ты  не  нашел  счастливых  людей  здесь,  в  стране  царя
Соломона?
   Смотри, какими прекрасными зданиями украшена столица,  какие  высокие
стены ее охраняют! Разве не прекратились войны с  соседними  народами  и
длинные караваны не проходят через эту страну? Разве ты не  видишь,  как
богатства ее умножаются?
   Лицо Софэра загорелось гневом:
   - У одних житницы наполняются до избытка пшеницей и ячменем и  точила
налиты до краев новым вином, а другие не знают, чем  накормить  плачущих
детей своих, когда сборщики податей  у  них  отнимают  последнюю  горсть
муки.
   Человек в носилках повернулся к старику в  полосатом  абае  и  сказал
вполголоса:
   - Иосафат бен-Ахилуд , ты сегодня  впишешь  эту  беседу  с  иноземным
путником в книгу описания царствования  моего.  А  тебе,  Софэр-рафа,  я
скажу: все стенания и все слезы угнетенных - это суета сует, все  суета.
За все им сторицей заплатится на другом свете. Кривое не может сделаться
прямым, и чего нет, того нельзя пересчитать. Кому суждено  быть  бедным,
тому  не  придется  быть  богатым.  Раб  должен  терпеливо  работать  на
господина своего, иначе кто же вспашет поле богатого хозяина? Все  суета
сует и всяческая суета!
   Человек в носилках подал знак рукой, и эфиопы ровным шагом  двинулись
вперед.
   - Ты, конечно, понял, что это был сам царь Соломон, - сказал Софэр. -
Заметил ли ты золотой венец на его  голове?  Но  где  его  мудрость?  Он
строит здания для себя и жен своих, караваны проходят из конца  в  конец
через страну Израиля, из Египта в Вавилон и обратно. А  заметил  ли  ты,
как горят от голода глаза у поселян, как глубоко  запали  их  щеки,  как
оборвана одежда? Разве ты не видел детей, покрытых струпьями, которые от
рождения  никогда  не  были  сыты?  Подвалы  дома  царского  все  больше
наполняются золотом, слитками меди и серебра, но все более слабеют люди,
работающие на его полях. Услыхав  о  царских  богатствах,  придут  воины
других народов, и тогда некому будет защитить родную страну. Чужестранцы
разрушат дворцы царя, прославленного мудрым,  и  заберут  его  золото  и
богатства его, а всех жителей продадут в рабство.  Где  же  мудрость?  В
такой мудрости таится много печали, и чем больше хвалят  мудрость  царя,
тем больше льется слез у работающих на него...
   И Софэр грустно покачал седою головой.
   Мы вышли  с  царского  двора,  прошли  на  шумную  базарную  площадь,
побывали у "Рыбных ворот", где продавалась сидонская соленая рыба,  и  в
"Плотничьей долине", и  в  "Суконном  поле",  обошли  всех  сидонских  и
тирских купцов, расспрашивали десятников и строителей зданий, не  слыхал
ли кто про плотника Якира. "Не привелось нам ни видеть его, ни слышать о
нем", - отвечали все.
   Но один  купец,  торговавший  янтарем  и  другими  сокровищами  моря,
услышав наш разговор, воскликнул:
   - Постойте! Мне говорили про "заклятье Якира"! Не  он  ли  это?  Сюда
прибыл карийский князь Илла-Цар. Он был покрыт ранами и очень страдал от
них. Какой-то торговец лекарствами  продал  ему  талисман  от  болезней,
который был с заклятием Якира-сидонца, увезенного в далекие страны.
   Разыщите князя карийского  и  попросите  его  показать  вам  талисман
Якира. Я слышал, что этот  знатный  князь  остановился  в  доме  Маллуха
Великолепного.
 
5. "ПРОЧТИ И ПЕРЕДАЙ ДРУГОМУ" 
 
   Когда мы разыскали дом Маллуха, нас сейчас же провели  во  внутреннюю
комнату. Слуга эфиоп сказал, чтобы мы не делали шума, и удалился.  Из-за
занавески вышел Маллух и, приложив палец к губам, поманил нас к себе. Мы
прошли в следующую комнату. Там  на  постели  лежал  человек  с  суровым
лицом, изборожденным морщинами. Седые волосы  разметались  по  малиновой
подушке. Он был без памяти, и лихорадка трясла  его.  Иногда  он  громко
кричал, как будто управлял кораблем:
   - Крепите парус! Не бойтесь бури, она родная  сестра  наша!  Готовьте
топоры!
   Когда больной немного успокоился, Софэр сел около него, ощупал руку и
расстегнул богатую  пурпурную  одежду.  Грудь  больного  была  испещрена
странными рисунками и багровыми шрамами от ударов мечей.
   Вдруг больной захрипел, стал задыхаться, глаза выкатились на лоб.  Он
сорвал с золотого ожерелья мешочек и бросил в сторону.
   - Он душит меня, тянет ко дну! Дайте мой топор! Я тону, бросайте  мне
канат...
   Софэр схватил чашу  и  надрезал  ножом  плечо  больного.  Когда  чаша
наполнилась кровью, Софэр туго  перевязал  руку  тонкой  тканью  и  влил
больному в рот лекарство из своего стеклянного пузырька. Больной  сильно
вздохнул, открыл глаза и уставился на Софэра.
   - Смерть уже веет черными крылами надо мною. Буду ли я еще жить?
   - Успокойся, - ответил Софэр. - Ты  сделан  крепко  и  прочно  -  для
долгой жизни, для борьбы с сильными  бурями.  Будь  осторожен  в  гневе,
умерен в пиршестве и благоразумен в поступках.
   - Ты вернул мне жизнь, старик, а я уже видел себя на дне моря  и  как
будто громадный осьминог хотел пожрать меня. Если тебе нужна  будет  моя
помощь, князь Илла-Цар всегда отблагодарит тебя... - Он закрыл  глаза  и
стал засыпать, иногда тревожно вскрикивая.
   Я наклонился и поднял разорванный мешочек и выпавшую из  него  тонкую
скрученную медную пластинку. Она вся была исписана  мелкими  буквами.  Я
настолько уже умел читать, что разобрал строку:
   "Прочти и передай другому".
   Маллух, увидав мешочек у меня в руках, сказал:
   - Это талисман против ста одной болезни. Но он принес несчастье моему
гостю. С тех пор как  мой  почтенный  друг  надел  его,  он  еще  больше
хворает.
   Ты, мальчик, не играй талисманом, а не то тоже  протянешь  ноги.  Дай
его понюхать собаке и затем, помолясь Мелькарту , закопай в землю.
   Маллух не хотел отпускать Софэра, требуя, чтобы тот лечил его. Старик
настаивал:
   - Я стар и слаб. Дай мне до утра отдохнуть и собраться с силами.
   Мы вернулись  в  караван-сарай.  Усевшись  около  костра,  я  передал
талисман Софэру. Старик вынул свое увеличивающее стекло и стал читать.
   Вдруг он заволновался, заохал, закашлял и шепотом сказал:
   - Сделай ухо внимательным к словам моим, не кричи и не смейся.
   Слушай, что я прочту тебе.
   Водя пальцем по пластинке, он стал разбирать нацарапанные буквы:
   - "Прочти и передай другому. Да услышит тот, кому нужно.
   Всякий, у кого есть близкий, попавший в беду, поймет меня и мое горе.
   Сыны Анат, услыхав мою мольбу, постарайтесь помочь  мне.  Я  сидонец,
плотник Якир из селения Авали, славного моряками.  Я  был  послан  царем
Хирамом  тирским  вместе  с  сидонскими  рабочими  к  царю  Соломону   в