дет один у
всех нас.
   Бен-Кадех, глядя в землю, ответил глухо:
   - Вы - князья моря, а я - сын моря. Я построил этот  корабль  не  для
того, чтобы его доски поливать кровью и чтобы люди бежали от  него,  как
от страшного дракона. Я хотел, чтобы путники на нем  не  боялись  бурных
волн моря и могли плавать от одного  конца  земли  до  другого.  С  вами
вместе, князья моря, я быть не могу.
   - Он не с нами, он не наш! Бросить его сейчас со скалы! Чего ждать? -
закричали пираты, хватаясь за ножи.
   - Постойте! - сказал Лала-Зор. - Он  может  еще  передумать.  Незачем
терять опытного моряка. Мы его прикуем на цепь, и он будет нашим хорошим
гребцом. А пока запрячьте его в клоповник. Уведите его!
   Два пирата повели Бен-Кадеха в глубину ущелья. Остальные пели  песни,
дикие, как вой ветра.  Один  заиграл  на  свирели.  Некоторые  вышли  на
середину, взялись за руки, подняли их  кверху  и  заплясали,  выбрасывая
очень искусно  ноги.  Пираты  хлопали  в  ладоши  в  лад  музыке.  Потом
закричали:
   - "Газлоним"! Спляшите "газлоним"!
   Я знал эту пляску - ее пляшут и наши  рыбаки  в  Авали.  В  ней  один
плясун изображает испуганного путника, а другой - свирепого разбойника.
   Все закричали:
   - Пускай старик-лекарь спляшет "газлоним"!
   Но Софэр сказал:
   - Дети мои, я буду лечить ваши раны, которые вы получаете по глупости
вашей, но у меня волосы побелели от того горя, которое я видел в жизни.
   Поэтому не заставляйте меня уподобиться шуту на  базаре.  Сердце  мое
разорвется, и некому будет лечить вас.
   Тогда я выскочил вперед и закричал:
   - Я буду плясать "газлоним"! Кто хочет плясать со мной?
   - Ай да петушок! Ну-ка Махарбал, выходи плясать с ним.
   На середину круга выступил огромный силач с одним глазом. За поясом у
него было два ножа и широкий меч на бедре.  Свирель  засвистела  песенку
"газлоним". Мне дали в руки два  ножа.  Я  стал  изображать  разбойника,
прыгал как можно выше, потрясая ногами  и  делая  страшное  лицо,  пират
делал вид, что  меня  боится,  ползал  на  четвереньках,  становился  на
колени, протягивал руки, прося не убивать его. Наконец я простил  его  и
даровал ему жизнь, поставив ногу ему  на  затылок.  Всем  пиратам  очень
нравилась эта пляска, они гоготали  и  требовали,  чтобы  я  еще  и  еще
плясал. Наконец я упал на ковер около Софэра, и меня оставили в покое.
   Я крепко заснул и, вероятно, спал долго.
   Холод разбудил меня. Месяц освещал  ущелье,  черные  тени  залегли  в
глубоких трещинах скал. Все  пираты  спали,  костер  потухал,  и  только
вспыхивали его последние огни.
 
4. ВЕТЕР ПОДХВАТИЛ ПАРУСА 
 
   Мы находились внутри громадной каменной чаши. Софэра  около  меня  не
было. Это меня встревожило. Жив ли он? Что с ним  сделали  эти  люди?  Я
поднял кем-то брошенный нож, тихонько вышел  из  круга,  где  на  коврах
лежали  спящие,  и  спустился  вниз  по  ущелью.  Я  думал  о  Софэре  и
Бен-Кадехе.
   Тропинка, извиваясь, шла вдоль мрачных скал. Около  одной  из  них  я
услышал  легкий  свист.  Как  будто  кто-то   позвал   меня.   Осторожно
приблизился я к скале и заметил небольшую дверь с засовом.
   В окошко смотрел блестящий глаз.
   - Мальчик, - услышал я шепот, - подойди поближе.
   Страшно было подойти - все казалось, что  сзади  по  тропинке  сейчас
прибегут пираты и сбросят меня в море.
   - Куда эта дверь? - спросил я.
   Голос из окошка ответил:
   - Это яма, клоповник. Сюда князья запирают своих пленных.
   - Посадили к вам сегодня старика?
   - Нет, сюда сегодня  сбросили  молодого  корабельщика  со  связанными
руками.
   - Может ли он поговорить со мной?
   - Мы сейчас ему поможем подняться сюда.
   Послышались стоны, тихие голоса, потом  в  окошечке  снова  показался
чей-то глаз.
   - Это ты, мальчик из Авали?
   - Ты ли это, кормчий Бен-Кадех?
   - Я. Скажи скорей, что делают теперь эти собаки?
   - Все крепко спят.
   - Если ты хочешь сделать храброе  дело,  достойное  взрослого  воина,
осмотри дверь и попытайся открыть ее.
   Я осмотрел дверь.  Засов  был  большой,  дубовый,  ремни  крепкие.  С
помощью ножа я разрезал ремни и сдвинул засов. Тяжелая  дверь  с  трудом
подалась. Из черного отверстия вышел Бен-Кадех с руками, скрученными  за
спиной. Я перерезал ремни, и  Бен-Кадех  с  трудом  расправил  онемевшие
руки.
   - Скорей, выходите! - шептал он в отверстие двери.
   Оттуда вышли четыре человека, грязные,  обросшие  длинными  волосами,
как звери; ужасное зловоние исходило от них. Все они были покрыты язвами
и кровоподтеками. Бен-Кадех запер дверь, заложил засов и  снова  затянул
его ремнями.
   - Идите за мной, - сказал один  из  вышедших  узников,  седой,  тощий
старик. - Я покажу путь, по которому можно спуститься к морю.
   - А где твой Софэр, жив ли он? - прошептал Бен-Кадех.
   Я объяснил, что около меня его не оказалось.
   - Где искать его?
   - Подымись на вершину, посмотри кругом, - торопил Бен-Кадех, - и  как
можно скорей приведи его вниз, к кораблю. Если сможешь, захвати с  собой
оружие. Мы ждать не будем. Если вы запоздаете, то погибнете.
   Я понимал, что надо торопиться, что каждое мгновение дорого, и быстро
поднялся к тому месту, где спали пираты. Ничего не изменилось. Некоторые
лежали, разметав руки, что-то бормотали, вскрикивали  и  хрипели,  точно
кто-то душил их.
   Я подошел к хижине. Высокий человек преградил мне дорогу.
   - Я давно замечаю, что ты ходишь и чего-то ищешь. Чего тебе надо?
   Это был Лала-Зор. Его лицо  было  мрачно,  он  опирался  на  топор  с
длинной рукояткой.
   - Я ищу старика Софэра, - ответил я. - Я спал около него на ковре,  а
теперь его там нет.
   - Наверное, сидит на корабле и смотрит в ту сторону, где осталась его
родина. Ты его еще увидишь. На этом острове никто и ничто не  пропадает.
А сейчас пойди со мной. -  Лала-Зор  толкнул  ногой  дверь  и  прошел  в
хижину.
   Я прошел с ним в небольшую комнату, освещенную коптящим светильником.
   В ней спало несколько человек. В глубине была вторая,  низкая  дверь.
Мы пошли  дальше  и  оказались  в  большой  пещере.  С  потолка  свисали
хрустальные  сталактиты,  в  которых  играли  огни  от  трех   бронзовых
подсвечников. Стены и пол были убраны  множеством  разноцветных  ковров.
Ряд сундуков стоял около стен. На  них  лежали  потемневшие  от  времени
панцири и шлемы и разное оружие.
   Лала-Зор опустился в красивое кресло, отделанное слоновой  костью,  и
указал рукою на скамеечку у его ног.
   - Сядь, мальчик, и слушай, что  я  скажу.  Здесь,  в  этих  сундуках,
сложены бесчисленные богатства.  Их  там  так  много,  что  мне  мог  бы
позавидовать любой царь. Отныне ты будешь моим слугой.  Я  очень  болен,
часто открываются старые раны,  и  тогда  я  теряю  все  мои  силы.  Мне
нравится, как ты ухаживаешь за слабым стариком, я хочу, чтобы ты так  же
ухаживал за мной. Старик мне сказал, что ты добрый  и  честный  мальчик.
Если я увижу, что ты предан мне, я тебя объявлю моим сыном,  и  все  это
богатство будет твоим.
   Он внимательно посмотрел на меня.
   - Но что я буду делать со всем этим богатством?  -  спросил  я.  -  Я
думаю, что оно и тебе только  мешает.  У  моей  матери  есть  хижина  на
высоком берегу моря, и около нее растет пальма, которая каждый год дарит
нам мешок фиников. В нашей хижине есть очаг, он  нас  греет,  и  на  нем
Ам-Лайли печет лепешки. У нас есть циновка и бараний мех, на которых  мы
спим, и есть плащ - он нас покрывает и защищает в холодную погоду. Разве
тебе нужно столько светильников, когда достаточно одного,  чтобы  писать
буквы, как Софэр,  или  прясть  нитки,  как  делает  мать?  Я  хотел  бы
сделаться моряком. Мать хочет, чтобы я был  горшечником,  а  Софэр  учит
меня читать книги. Я очень тебя жалею. Сколько эти богатства  доставляют
тебе забот!
   Лала-Зор улыбнулся.  С  удивлением  я  увидел,  что  его  мрачное,  с
суровыми морщинами лицо могло светиться какой-то лаской и радостью.
   - Ты первый, кто не хочет моих богатств. А они все только  и  думают,
чтобы их отнять...
   Лицо Лала-Зора снова стало суровым, побледнело; он оглянулся кругом и
двумя руками сжал рукоятку топора. С дикими глазами он стал шептать:
   - Пока я силен, они боятся и слушаются, но если  только  они  увидят,
что я ослабел, то придут и задушат меня...  Вот,  ты  слышишь?  Они  уже
идут... Джемма, сюда!
   Из угла пещеры раздалось мурлыканье. Громадная  пятнистая  пантера  в
два прыжка  очутилась  около  Лала-Зора  и  остановилась,  подняв  лапу,
готовая броситься. В ее глубоких черных глазах вспыхивали голубые искры.
   - Тише, Джемма, не тронь! Это наш новый друг.
   Пантера успокоилась, потянулась, зевнула и улеглась у ног Лала-Зора.
   Он осторожно прислушивался и шептал:
   - Вот они, я слышу шаги... Они уже раскрыли дверь...
   Но все было тихо в пещере, так тихо, что в моих ушах стучала кровь.
   Где-то со сталактита мерно падали капли воды.
   Я сидел неподвижно. Топор выпал из рук Лала-Зора. Он спал.
   Я вспомнил наказ кормчего, поднял топор и осторожно вышел из пещеры.
   Все дремало. Бесшумно прошел я мимо  спящих  пиратов,  затем  ускорил
шаги, быстро поднялся на перевал и стал спускаться вниз, к кораблю. Если
бы не светил месяц, я никогда бы не смог  спуститься.  Тропинка  шла  по
краю высокого обрыва; ступать  приходилось  по  выбитым  в  скале,  едва
заметным ступеням. Босыми ногами я ощупывал каждую  выемку  в  камнях  и
наконец благополучно спустился вниз.
   Бен-Кадех  и  четверо  узников  были  на   корабле.   Они   объясняли
прикованным гребцам, что  все  будут  свободны,  если  помогут  провести
корабль через бурные рифы. Гребцы обнимали  Бен-Кадеха  и  целовали  его
одежду. Здесь я увидел Софэра. Он сидел на носу корабля и смотрел вдаль.
   - Что с тобой, Софэр-бобо?
   - Я плачу над тем, что стар, бессилен и не могу помочь этим людям.
   Или сейчас мы все снова получим свободу, или погибнем навсегда.
   Бен-Кадех не терял ни минуты. Вместе с узниками он оттолкнул корабль,
и все взялись за весла. Самый опытный узник стоял на  площадке  и  давал
знаки, куда направлять судно. Веслами и  баграми  все  продвигали  судно
между камнями и боролись с волнами,  которые  катились  навстречу  и  то
поднимали корабль, то бросали его в пенящуюся бездну.
   Я смотрел на удалявшийся от нас скалистый  остров.  На  его  вершине,
около сломанного кедра, показался человек. Он глядел в нашу сторону. Кто
провожал нас взглядом - Лала-Зор или один  из  пиратов,  -  узнать  было
нельзя. Видно было только, как ветер трепал его одежду.
   Корабль наконец вышел из бурунов.  На  мачте  поднялся  парус,  и  мы
понеслись в открытое море. Скалистый остров Лала-Зора скоро потерялся  в
тумане.
 
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ 
 
КАРФАГЕН 
 
1. НАС БЫЛО ТРИНАДЦАТЬ 
 
   Буря несла наш корабль в неведомую даль. Низкие серые тучи  заволокли
небо. Иногда косой дождь поливал нас тяжелыми каплями. Бен-Кадех  и  два
рулевых не  сходили  с  мостика  и,  накинув  концы  плащей  на  голову,
продолжали вести корабль.
   Куда мы летели? Каждый строил свои догадки:  одни  -  что  к  берегам
Египта,  другие  -  что  обратно,  к  сидонским   портам.   А   корабль,
поскрипывая, то взлетал на гребни валов, то нырял в  прозрачную  бездну;
всплески волн перелетали через  него.  Как  на  качелях,  когда  падаешь
сверху вниз, замирало сердце, и казалось, вот-вот доски  вылетят  из-под
ног и ты погибнешь в пучине.
   Нас было тринадцать человек. Бен-Кадех правил кораблем, ему  помогали
четыре бежавших узника - когда-то они были моряками.  Все  четверо  были
очень худы; из-под нависших волос горели неугасимым пламенем глаза.
   Желание жить и бороться за свою  свободу  заменяло  им  силу.  Только
когда Бен-Кадех позволял им оставить канат или весло, они падали и сразу
засыпали.
   Из шести прикованных рабов один, грек, был  мне  знаком:  когда-то  я
угостил его лепешками. Был еще египтянин  с  остроносым,  как  у  птицы,
лицом и высоко поднятыми прямыми плечами. Он никогда не смеялся и  ходил
невозмутимый, на длинных ногах, как журавль. Были два скифа  с  широкими
светлыми бородами. Они были много сильнее других  гребцов.  На  руках  и
плечах у них вздувались шары, когда они ворочали тяжелыми веслами.  Были
также двое чернокожих по имени Муха и Хадо, с сильными цепкими руками  и
прямыми, как палки, тонкими ногами. На голове у них волосы вились, как у
барана. Оба часто ссорились между собой и так кричали,  ворочая  белками
глаз, что казалось, они сейчас убьют друг  друга.  Потом  они  мирились,
смеялись и вместе распевали песни.
   Шесть гребцов, как только  мы  отошли  от  острова,  были  сейчас  же
раскованы, и бронзовый топор, захваченный мною у Лала-Зора, помог  сбить
цепи и кольца с ног. Грести не нужно было - красный  парус,  наполненный
ветром, неудержимо увлекал корабль вперед.
   К утру следующего дня  буря  стала  усиливаться.  Бен-Кадех  приказал
опустить и свернуть парус и повернуть корабль носом  против  ветра.  Все
просмоленные канаты,  протянутые  к  мачте,  свистели  и  выли,  рулевые
сменялись, утомленные борьбой с ураганом,  но  Бен-Кадех,  с  похудевшим
лицом и красными, воспаленными глазами, все  не  хотел  оставить  своего
места.
   Мы все страдали от непрерывной качки и от голода.  На  корабле  среди
многих тюков с тирскими пурпурными одеждами не было ни одного с едой.
   Кто-то нашел  только  мешок  с  сушеным  виноградом.  Это  была  наша
единственная пища, и мы получали виноград поровну - по две горсти.
   Труднее всего было плыть ночью в полной темноте, когда слышны  только
свист ветра, грохот бури и удары волн о борта корабля; каждое  мгновение
казалось, что мы сейчас погибнем.
   На второй день я заметил странное явление. От качки  по  дну  корабля
перекатывалась вода и несла разный мусор. Среди  мусора  были  финиковые
косточки. Откуда они могли явиться? Я вычерпывал воду вместе с  мусором,
но косточки снова появлялись. Значит, у кого-то есть мешок фиников, и он
тайком ест их, не делясь с другими. Нет ли среди тюков мешка с финиками?
   Может быть, их грызут крысы? Я полез под палубу на  корме.  Там  было
очень тесно, но я кое-как пролез вперед и приблизился к самому концу.
   Сквозь щель в палубе падал слабый свет, и я различил  лежащего  боком
человека. Что-то знакомое показалось мне в его горбоносом лице и длинных
тощих ногах.
   Я скорее отполз обратно и пришел к Бен-Кадеху:
   - На корабле оказался еще один человек.
   - Опять в кожаном мешке?
   - Нет, он лежит под палубой и ест финики. У  него  большой  запас,  и
потому он не вылезает, чтобы не делиться с нами. Это тот самый  Меремот,
который был слугой у Лала-Зора.
   Бен-Кадех поручил двум чернокожим привести Меремота. Но вытащить  его
было нелегко - он упирался и кусался. Тогда Муха и Хадо схватили его  за
ноги и приволокли на палубу к кормчему.  Здесь  Меремот  бросился  лицом
вниз:
   - Я буду гребцом всю жизнь до самой смерти, только не убивай меня!
   - Ты зачем спрятался?
   - Когда корабль поплыл, я вскарабкался на него и спрятался, чтобы  не
остаться на острове - делить злую судьбу с пиратами. Я мирный купец,  не
пират.
   - Пой песни, нас не проведешь! Ты, как крыса, прогрыз мешки.  За  это
ты умрешь с голоду! Привяжите его к мачте!
   Меремот, поняв, что его не убьют, сразу  успокоился.  Его  руки  были
прикручены к мачте. Он перестал выть и только злобно, исподлобья смотрел
на всех.
   На  третий  день  утром  обнаружилась  течь:   вероятно,   где-нибудь
расшатались доски. Вода постепенно прибывала. Всем  пришлось  непрерывно
вычерпывать воду и забивать щели паклей. Но буря  стала  стихать,  парус
снова поднялся, и мы опять помчались вперед.
   В воздухе потеплело. Холодные порывы  ветра  прекратились,  и  начало
парить. От тюков и досок подымался, как дымок, легкий пар.  Вдруг  среди
туч показалось ослепительное солнце, и все закричали:
   - Земля!
   Вдали, среди бурного моря, протянулась низкая желтая полоска земли, и
на ней подымались стройные пальмы  с  пушистыми  верхушками.  Оба  скифа
стали бить себя в грудь кулаками, завыли и заплакали, как дети.
   - Что с вами? Ведь спасение близко? - спросил  их  Софэр,  понимавший
скифский язык.
   - Почему здесь пальмы? Почему не сосны и  ели,  покрытые  снегом?  Мы
думали, что плывем на нашу родину, в Эвксинский Понт ,  а  теперь  видим
эти длинные метелки и знаем, что мы опять очень далеко от родной земли.
   Софэр развернул свой  пергаментный  свиток  с  картой  земли  и  стал
высчитывать, куда мы могли попасть.
   - Буря унесла нас так далеко, - сказал он, -  что  это,  быть  может,
Счастливые острова.
   Тучи  мчались  вдаль,  небо  становилось  все  синее,  и  берег   все
отчетливее приближался к нам. Вдали показались голубые горы; перед  ними
рассыпались бесчисленные песчаные холмы, и неожиданно под низкими серыми
тучами выплыл странный розовый город.
   Зубчатые стены, высокие  башни,  большие  храмы,  кубические  дома  и
одинокие пальмы - все было нежно-розового цвета, как крылья фламинго.
   - Это Счастливый остров! - восклицал Софэр. - Смотрите, как прекрасен
этот город! Там, наверное, живут блаженные люди, не знающие ни слез,  ни
горя. Там нет гнева и преступлений, нет рабства и бичевания. О небо, как
я рад, что перед смертью увижу счастливый край, который искал всю жизнь!
   Теплый ветер уносил наш корабль к розовому городу, а мы, обессилевшие
от напряженной работы, продолжали вычерпывать воду.
 
2. РОЗОВЫЙ ГОРОД 
 
   Приближался вечер, и багровое солнце опускалось  в  море,  когда  наш
корабль проплыл мимо сторожевой  башни.  Мы  вошли  в  тихую  внутреннюю
гавань.
   Множество судов стояло  там,  упираясь  выгнутой  кормой  в  каменную
набережную. Среди них причалил и наш "Кокаб-Цафон". С соседних  кораблей
моряки кричали:
   - Вам Мелькарт помог добраться до берега! Кто же  выходит  в  море  в
такую бурю!
   Мы пристали вовремя, так как вода в корабле все прибывала.
   Все наши корабельщики выскочили на берег и  общими  усилиями  втащили
корму корабля на набережную и прикрепили ее канатами к каменным столбам.
   Несколько человек с короткими копьями в руках  и  широкими  мечами  у
пояса остановились около нас.
   - Кто хозяин корабля? Откуда вы прибыли?  -  спросил  один,  сурового
вида человек с рогатым шлемом на голове. В руках  он  держал  деревянную
дощечку и заостренную палочку для письма.
   - Хозяин корабля - купец Макар из Сидона, - ответил Бен-Кадех.  -  Мы
плывем из Яфо. Буря отнесла нас в эту сторону.
   - Не верь ему, он лжет перед солнцем и людьми!  -  вдруг  закричал  с
корабля Меремот. - Все они пираты! Они  напали  на  корабль,  перерезали
путников, я один остался в живых.
   - Вот как! Ценные птицы попались в сети, - сказал человек в шлеме.  -
Отвяжите-ка этого человека и приведите ко мне.  Позовите  еще  воинов  и
поставьте стражу. А вы, морские разбойники, ступайте назад на корабль  и
не смейте сходить на берег!
   Бен-Кадех ответил:
   - Ты веришь одному человеку, помеси грязной свиньи и лживой сороки, а
не веришь мне, честному кормчему купца Макара?
   - Сегодня поздно вас судить - ночь близка. Вас зорко будут  сторожить
воины и побьют копьями каждого, кто  попытается  убежать  с  корабля.  А
завтра я допрошу вас - тогда я узнаю, кто из вас говорит правду. Я вижу,
что у вас все рабы без цепей, а это плохой знак.
   Воины отвязали Меремота; он подбежал к начальнику и  поцеловал  подол
его одежды.
   - Этот кормчий - самый  опасный  пират,  -  сказал  он,  указывая  на
Бен-Кадеха. - Он режет детей, женщин и славится тем, что живыми  сжигает
пойманных купцов. Его надо казнить...
   Что мы теперь могли сделать?
   Начальник с Меремотом ушли, а воины, угрожая  и  подкалывая  копьями,
заставили всех нас вернуться на корабль. Затем они разложили  на  берегу
яркий костер и уселись вокруг него. С нами они  не  разговаривали  и  на
всякий вопрос подымали копья, точно хотели пронзить нас.