руг обойдя Землю, Сатана, под видом тумана, вновь
проникает  в  Рай с коварной целью и вселяется в спящего
Змия.  Адам  и  Ева  поутру  спешат к своим повседневным
трудам.  Ева  предлагает  разойтись  и работать порознь.
Адам   возражает,  опасаясь,  чтобы  Враг,  о  коем  они
остережены,  не  напал  на  уединившуюся Еву; последняя,
обиженная  недоверием  к  ее  благоразумию  и стойкости,
настаивает  на  разделении,  дабы  на деле доказать свою
твердость. Адам уступает. Змий отыскивает одинокую Еву и
лукаво  приближается к ней; поначалу созерцает ее, затем
льстиво   восхваляет,   превознося   над  всеми  прочими
созданиями.  Ева дивится дару речи Змия и вопрошает: как
он  научился  молвить и разуметь? Змий ответствует, что,
вкусив от плода одного из райских деревьев, обрел речь и
разумение, которых был прежде лишен. Ева просит привести
ее  к  тому  дереву  и  обнаруживает,  что  оно  и  есть
запретное  Древо  Познания.  Змий  хитроумными  доводами
убеждает  Еву  вкусить;  Праматерь,  восхищенная  вкусом
плода,   рассуждает:  должна  ли  она  открыться  Адаму?
Наконец  Ева приносит супругу плод и сообщает о том, что
побудило  ее  вкусить.  Потрясенный  Адам,  понимая, что
Ева  погибла,  решается  из  любви  к  супруге погибнуть
вместе   с   ней   и,   дабы   ослабить   наполовину  ее
прегрешение,   также   вкушает.   Действие   преступного
ослушания:  они стремятся прикрыть свою наготу, ссорятся
и взаимно упрекают друг друга.

Нет более бесед, когда Господь
И Ангелы по-дружески в гостях
У Человека, своего любимца,
Бывали благосклонно, с ним деля
С приязнью безыскусственную снедь
И позволяли речь ему вести
Непринужденно-скромную. Теперь
Оттенок песне должен я придать
Трагический: касательно людей,-
Я недоверье должен помянуть
Презренное, попранье клятв, разрыв
Преступный, ослушанье и мятеж;
Касательно рассерженных Небес,-
Досаду, отчужденье, грозный гнев,
Заслуженный укор и правый суд,
Привнесший  Грех в отныне скорбный мир,
И Смерть, губительную тень Греха,
И хвори, предвещающие Смерть.
Предмет печальный! Но ничуть не меньше,
Но больше героического в нем,
Чем в содержанье повести былой,
Как стены Трои трижды обежал
Вослед врагу разгневанный Ахилл,
Иль в описаньях, как ярился Турн,
Когда надежду потерял на брак
С Лавинией, как злобился Нептун,
Равно - Юнона, Грека утеснив
Своим преследованием или сына
Киприды; но сколь ни был бы высок
Мной  выбранный, задуманный давно
И поздно начатый, увы, рассказ,
Я с ним управлюсь, если мне внушит
Приличные  реченья и слова
Моя заоблачная опекунша,
Которая, призыв мой упредив,
Слетает доброхотно по ночам,
С тех пор как дерзновенно приступил
Я к песне героической моей,
И шепчет, иль внушает мне во сне,
Отнюдь не сочиненные стихи,
Но вдохновленные. Мне не дано
Наклонности описывать войну,
Прослывшую  единственным досель
Предметом  героических поэм.
Великое искусство! - воспевать
В тягучих, нескончаемых строках
Кровопролитье, рыцарей рубить
Мифических  в сраженьях баснословных,-
Меж  тем величье доблестных заслуг
Терпенья, мученичества - никем
Не прославляемо; честь воздают
Ристаньям конным, блеску тщетных игр,
Доспехам, геральдическим щитам,
Шитью  на чепраках, парче попон
Турнирных всадников, шелкам цветным,
Пирам дворцовым, где оравы слуг
Снуют под управленьем сенешалей.
Умелое художество и труд
Ремесленный не в силах вознести
Поэму или главное лицо
На героическую высоту.
Не мастер, не охотник прославлять
Подобное, отважно я избрал
Предмет возвышенный, сам по себе
Способный песню вознести мою,
Когда преклонный возраст, поздний приступ
И холода не обессилят крыл
Моих отяготевших и прервут
Полет задуманный, что стать могло,
Коль скоро я стихи слагал бы сам,
Без помощи заступницы ночной.

Вот Солнце закатилось, а за ним
И Геспер - сумеречный полусвет
На землю низводящая звезда,
Посредник быстротечный между днем
И ночью. Кругозор, из края в край,
Затмился полусферою ночной,
Когда от Гаврииловых угроз
Бежавший  из Эдема Сатана,
Во злобе и лукавстве изощрясь
И замыслы  коварные куя
На гибель Человеку, в Рай опять
Прокрался, жесточайшую презрев
Расплату, угрожавшую ему.
Он вечером из Рая улетел,
Вернулся в полночь, Землю обойдя;
Страшился он явиться днем, с тех пор
Как повелитель Солнца, Уриил,
Вторженье обнаружив, остерег
Охрану Херувимскую. В тоске,
Из Рая изгнанный, он семь ночей
Скитался с темнотою заодно
Вокруг Земли; трикраты обогнул
Круг равноденственный, четыре раза
Путь колесницы Ночи пересек,
От полюса до полюса, пройдя
Колюры;  на восьмую ночь в Эдем
Вернулся, но с обратной стороны
От входа и крылатых часовых,
Где тайную лазейку отыскал.
То было место,- нет его теперь;
Не время уничтожило его,
Но Грех,- где у подножья Рая Тигр
Свергается под землю и, одним
Из рукавов поднявшись, бьет ключом
У Древа Жизни. Сатана нырнул
В провал, рекой подземною проплыл
И вырвался на волю вместе с ней,
Окутанный  туманом, а затем
Убежища  себе он стал искать;
Прошел  моря и сушу: от Эдема
За Понт, за Меотийский водоем;
По широте,- вверх, к ледяной Оби,
И вниз - к Антарктике; по долготе,
С Востока,- от Оронтских берегов
До океана, где морской простор
Отрезан Дариенским перешейком,
Оттуда - в страны, где струятся Инд
И Ганг. Так облетел он шар земной
В подробных розысках и, по пути
Всех тварей с прилежаньем оглядев,
Чтоб, сообразно замыслам своим
Коварным,  подходящую избрать,-
Признал, что Змий - хитрейшая из них,
И вот решился: облюбован Змий,
Удобный  облик, чтоб, его приняв,
От взоров проницательных укрыть
Обман  и цели темные, поскольку
Лукавым  Змий и мудрым сотворен,
И хитрости его не возбудят
Сомнений; ведь в созданиях иных
Лукавство можно было бы легко
За напущенье дьявольское счесть,
Превосходящее обычный  смысл,
Присущий  тварям. Да, решился он;
Но тайной мукой взорванная страсть
В невольных сетованьях излилась:

"-  О, Небесам подобная Земля,
А может, благолепнее Небес,
Пристанище, достойное богов!
Ты зрелым и позднейшим создана
Мышленьем,  заново преобразившим
Все устарелое. Да разве Он,
Создав прекрасное, творить бы стал
Несовершенное? О, небосвод
Земной! Другие сферы вкруг него
Небесные вращаются и свет
Тебе одной, возможно, шлют, Земля,
Лампадами служа, и на тебя
Единую влияние лучей
Своих благих совместно изливают.
Как средоточие всего - Господь,
Равно объемлет все; так точно ты,
Покоясь в средоточии миров,
Приемлешь дань от этих дальних сфер;
Не в них - в тебе их мощь воплощена
Животворящая,- в траве, в кустах,
В деревьях и во множестве пород
Созданий благородных, бытием
Одушевленных, исподволь свой рост
Усовершенствующих, чувства, ум,-
Все то, что в полной мере Человек
Единственно в себе совокупил;
С каким восторгом вдоль и поперек
Тебя я исходил бы, если б мог
Порадоваться хоть чему-нибудь -
Лесов разнообразье созерцая,
Холмов и долов, луговин и рек,
Земель новорожденных и морей,
И побережий в обрамленье рощ,
Скалистых гребней, гротов и пещер!
Но мне отрады и приюта нет
Нигде! Чем больше вижу я вокруг
Веселья, тем больней меня казнят
Противоречия моей души,
Терзаемой разладом ненавистным.
Все доброе - мне яд; но в Небесах
Я маялся бы горше. Не хочу
Ни там, ни на Земле ничем иным,
Лишь  самодержцем быть, поработив
Царя Небес! Не ожидаю здесь
Смягченья мук; стремлюсь других привлечь
К себе, дабы они мою судьбу
Делили, даже если б довелось
За это мне страдать еще больней.
Лишь  в разрушенье мой тревожный дух
Утеху черпает. И если тот,
Кому бразды правленья вручены
Над миром, сотворенным для него,
Погибнет или нечто совершит,
Влекущее погибель,- этот мир,
С ним связанный на счастье и беду,-
Да, на беду! - погибнет заодно.
Пускай же гибнет мир! Мне, только мне,
Из всех Князей Гееннских, будет слава
Принадлежать! Я за день истреблю
Все то, что именующий Себя
Всесильным  непрерывно созидал
В течение шести ночей и дней.
Кто знает, сколь давно замыслил Он
Миротворение? Быть может, в ночь,
Когда я вызволил из кабалы
Едва ль не половину легионов
И сонмы  обожателей Творца
Изрядно  поубавил. Отомстить
Желая  и восполнить Свой урон,
Он  истощил, никак, былую мощь
И Ангелов творить не в силах впредь,-
Коль вообще их создал,- и вдобавок,
В досаду нам, решил нас подменить
Из  праха сотворенным существом
И, низкому началу вопреки,
Возвысить и осыпать, без числа,
Небесными  дарами, что у нас
Отобраны. Задумал и свершил.
Он  Человека создал и ему
На  радость бесподобный мир воздвиг,
Властителем Земли его нарек
И поселил на ней, а для услуг -
Крылатых  Ангелов,- о, срамота!
И челядинцев пламенных  прислал
Нести земную службу и стоять
На страже, при оружии. Страшусь
Охраны бдительной; затем во мгле,
Окутан испареньями ночных
Туманов, пробираюсь я ползком,
В лесах обшариваю каждый куст,
Чтоб, Змия спящего сыскав, укрыть
В извивах множественных и себя,
И бремя темных замыслов моих.

О, гнусное паденье! Мне, давно
С богами спорившему о главенстве,
О первенстве,- мне суждено теперь
Вселиться в гада, с тварным естеством
Смешаться слизистым и оскотинить
Того, кто домогался высоты
Божественной! Но разве есть предел
Падения для мстительной алчбы
И честолюбья? Жаждущий  достичь
Вершины  власти должен быть готов
На брюхе пресмыкаться и дойти
До крайней низости. Вначале месть
Сладка, но, на себя оборотясь,
Рыгает горечью. Ну что ж, пускай!
На все дерзаю, лишь бы мой удар
Был  меток,- ибо, целясь высоко,
Я промахнусь,- и поразил предмет
Моей вражды, любимчика Небес
Новейшего, созданье персти, сына
Досады, вознесенного Творцом
Из праха, нам на зависть. Воздадим
За злобу - злобой: лучшей платы нет!"

Сказал, и стелющимся по низам
Пополз туманом черным, средь сухих
И влажных  дебрей, поиски ведя
Полуночные там, где полагал
Всенепременно Змия обрести;
И впрямь, нашел; Змий почивал, склубясь
В замысловатый лабиринт колец,
В их средоточье голову укрыв,
Что хитростей утонченных полна;
Еще не хоронясь в пещерной тьме
Зловещей, Змий открыто, на траве,
Неробкий, хоть безвредный, крепко спал.
Диавол в пасть проник и, овладев
Его инстинктом грубым, что в мозгу
Иль в сердце обретается, ему,
Сна не нарушив, придал мощь ума
И стал в змеиной плоти утра ждать.

Над влажными  цветами, на заре
Струившими  эдемский аромат,
Священная денница занялась,
И всякое дыханье, с алтаря
Великого Земли, превознесло
Создателя безмолвною хвалой
И благовоньем сладостным, Ему
Угодным; в этот час чета людская
Из кущи вышла, присоединить
Словесное хваленье к голосам
Созданий безъязыких; помолясь,
Возрадовались утренней поре
Благоуханной, свежей, а затем
Раздумались: как лучше нынче днем
ВсЁ умножающиеся  труды
Распределить; обширный Райский Сад
Значительно их силы превышал.
И Ева к мужу  обратилась так:

"- Адам! Как ни усердствуем, следя
За этим садом, пестуем цветы,
Деревья, травы, исполняем долг
Приятный, но, пока рабочих рук
Не станет больше, все усилья наши
Нам только прибавляют новых дел.
Все, что мы днем подрежем, подопрем,
Подвяжем,-  быстро, за ночь или две,
Роскошно разрастается, стремясь,
Как бы в насмешку, снова одичать.
Дай мне совет иль выслушай меня.
Я  думаю: работу разделить
Нам надо. Ты ступай, куда сочтешь
Потребным; жимолостью  эту кущу
Обвей, побеги буйного плюща
Направь, а я до полдня приведу
В  порядок заросли цветущих роз
И  мирт. Когда мы трудимся вдвоем,
Бок о бок, мудрено ли, что порой
Улыбку  на улыбку, взгляд на взгляд
Меняем  и заводим разговор
О разных разностях, а между тем
Наш  труд, хотя и начатый с утра,
Не спорится, и ввечеру вкушаем
Мы  трапезу, ее не заслужив!"

"- О Ева! - нежно возразил Адам.-
Единственная спутница моя,
Любимейшее из живых существ!
Твой замысел прекрасен; хорошо,
Что жаждешь ты назначенную нам
Творцом работу лучше исполнять.
Твое похвально рвение. Ничто
Не украшает более жену,
Чем хлопоты о благе очага
Домашнего и ободренье мужа
В его трудах. Однако же Господь
Обязанности наложил на нас
Не столь сурово, чтобы нас лишить
Трапезованья, отдыха, бесед,-
Духовной пищи. Нам вольно с тобой
Обмениваться взглядами, вольно -
Улыбками; улыбка - это знак
Разумности, и не дана скотам,
Она любовь питает, а любовь -
Одна из важных целей бытия
Людского. Не для тяжкого труда
Мы созданы; блаженство - наш удел,
Разумное блаженство, и поверь,
Объединись, мы оба не дадим
Заглохнуть кущам, зарасти тропам
В черте прогулок наших, до поры,-
Ее не долго ждать,- когда придут
К нам руки юные помочь в трудах.
Но ежели наскучили тебе
Беседы, я согласие бы дал
На расставанье краткое; подчас
Уединенье - лучшее из обществ,
И после разлучения вдвойне
Свиданье слаще. Но встревожен я
Иным; боюсь, что, от меня вдали,
Ты попадешь в беду. Не забывай
Остереженье; помни - лютый Враг,
Утративший  блаженство навсегда
И нашему  завидуя, навлечь
На нас мечтает горе и позор,
Напав исподтишка. Он где-нибудь
Поблизости в надежде адской ждет
Удобного мгновенья, чтобы, врозь
Настигнув нас, верней осуществить
Коварный  замысел. Не чает он,
Когда мы рядом и помочь в нужде
Друг другу можем, нас прельстить грехом.
От преданности Богу отвести
Он алчет нас, любовь расстроить нашу
Супружескую;  изо всех блаженств
Любовь, пожалуй, разжигает в нем
Особенную  зависть. Таковы
Его намеренья иль много хуже;
А посему - ты друга не покинь
Испытанного, из чьего ребра
Ты рождена  и кто всегда готов
Тебя оберегать и защищать.
Когда грозит бесчестье и беда,
Приличней, безопасней для жены
При  муже находиться: он спасет
И оградит супругу либо с ней
Разделит наигоршую судьбу!"

С величьем непорочности, в ответ,
Как некто, чья любовь оскорблена
Жестоким  словом,- строгий вид приняв,
Хотя и нежрый, возразила Ева:
"- О  сын Земли и Неба! Всей Земли
Властитель! Ведаю о том Враге,
Что ищет нашей гибели. Ты сам
Предупреждал  меня, и я слова
Архангела слыхала невзначай,
Когда он удалялся и цветы
Ночные  замыкались; позади
Стояла я в тенистом уголке,
Из сада воротясь. Но чтобы стал
Ты сомневаться в верности моей
Тебе и Богу лишь затем, что Враг
Соблазном ей грозит,- я не ждала.
Тебя насилье вражье не страшит,
Мы  так сотворены, что боль и смерть
Не властвует над нами: либо нас
Не в силах тронуть, либо мы легко
Их отразим. Итак, боишься ты
Его коварства; этот страх родит
Сомненье: как бы Враг не обольстил
Меня лукавством, не поколебал
Мою любовь и верность. О, Адам!
Как мысли эти у тебя могли
Возникнуть? Как ты можешь обо мне,
Возлюбленной жене, столь дурно думать?"

Адам ответил с кроткой добротой:
"-  О Ева! Бога дщерь и Человека,
Бессмертная! Всецело ты чиста
И безупречна. Вовсе не затем,
Что верность и любовь твою подверг
Сомнению, тебе я дал совет
Не удаляться. Нет! Я лишь хочу
Попытку  искушения пресечь,
Врагом задуманного. Каждый льстец,
Хотя бы ничего и не достиг,
Кладет на обольщаемого тень
Бесчестья, заставляя полагать
Его не столь упорным, чтоб соблазн
Отвергнуть. Ты презрение и гнев
Сама бы ощутила, испытав
Обиду искушенья, пусть она
И тщетна; и превратно не пойми
Мою  заботу: уберечь тебя
От оскорбленья. Как ни дерзок Враг,
Навряд ли он осмелится напасть
На нас двоих, а если нападет,
То на меня сперва. Не презирай
Зловредного коварства Сатаны;
Кто Ангелов опутал, тот весьма
Лукав. Ты помощь  друга не сочти
Избыточной; твой взор во мне крепит
Все добродетели. Я при тебе
Разумней, зорче, бдительней, сильней,-
Телесно даже, ежели напрячь
Потребуется мышцы. Высший  стыд -
Быть побежденным  на твоих глазах -
Во мне бы мощь геройскую возжег,
Почто же ты в присутствии моем
Подобное пе чувствуешь и грех
Не хочешь отразить плечо к плечу
Со мною, наилучшим очевидцем
Проверки доблестной твоей души?"

Так изъяснял Адам, как семьянин
Заботливый, как любящий супруг;
Но Ева, думая, что все же в ней
Он не уверен, возразила вновь:

"- Коль на участке малом суждено
Нам жить в осаде, в страхе пред Врагом
Могучим, хитрым, не имея средств
Отбиться в одиночку и дрожа
В бессменном предвкушенье грозных бед,
Возможно ль нас блаженными назвать?
Но беды не предшествуют греху!
Соблазном Враг позорит нашу честь,
Но оскорбленье, нас не запятнав
Бесчестьем, возвращается назад,
Его лишь самого покрыв стыдом.
Зачем Врага мы избегать должны
И опасаться, если мы вдвойне
Заслужим честь и, доказав тщету
Его соблазнов, обретем покой
Души, благоволение Небес
Всевидящих? Что  стоит наша верность,
Любовь и доблесть, ежели они,
Без посторонней помощи, в борьбе
Не устоят? Ужели обвиним
Творца премудрого: мол, даровал
Нам  счастье уязвимое - равно
Мы  вместе или врозь? Но если так,
Блаженство шатко наше и Эдем
Небезопасный -  не Эдем для нас!"

Адам вскричал: "- О Женщина!  Господь
Порядок наилучший учредил
Из всех возможных, и Его рука
ВсЁ в мире совершенно создала,
Ущербным  не оставив ничего.
Творения Господни лишены
Изъяна: первым делом - Человек,
И всЁ, чье назначенье охранить
Его блаженство от наружных сил.
Опасность в нем самом, в душе людской,
Но он же властен отвести беду.
Без воли Человека - злу нельзя
Его настичь, а волю эту Бог
Свободно создал, но свободен тот,
Кто разуму послушен; Всемогущий
Содеял разум правым, повелев
Стоять на страже, бодрствовать, дабы,
Завороженный призраком добра,
Он волю не увлек на ложный путь,
Расположив к поступкам, что Творцом
Неукоснительно запрещены.
Не мнительность - умильная любовь
Столь часто мне велит остерегать
Тебя, а ты - остерегай меня.
Мы стойки, но от истинной стези
Способны уклоняться; разум наш,
Поддавшись на приманку, Сатаной
Подделанную, может впасть в обман,
Утратив бдительность. Не надо зря
Искать проверки; лучше избегай
Соблазна, от меня не отходя;
Боюсь, что нас он скоро сам найдет.
Свою ты стойкость хочешь доказать?
Сначала послушанье подтверди!
Кто ж выдержку твою удостоверит,
Не видя соблазненья? Но иди,
Коль ты уверена, что мы вдвоем
Противу искушения слабей
Окажемся, чем в одиночку ты,
Остереженная; пребыв со мной
По принужденью, стала бы тогда
Лишь  более далекой. Так, ступай
В невинности природной! Обопрись
На добродетель, силы напряги!
Бог все исполнил,- твой теперь черед!"
Умолк  людского рода Патриарх,
Но Ева настояла и, приняв
Покорный  вид, сказала под конец:

"- Ты  мне идти дозволил, остерег,
Тем паче - в заключительных словах
Разумных: что, мол, искус, невзначай
Возникнув, может нас двоих застать
Не подготовленными. Ухожу
Тем более охотно, и навряд ли
Столь гордый Враг слабейшую сперва
Добычу изберет; но, учинив
Подобное и отраженный мной,
Тем горшим он покроется стыдом!"

Промолвив, тихо руку отняла
От мужниной десницы и легко,
Как нимфа из Дриад, иль Ореад,
Иль спутниц Делии, свои стопы
Направила поспешные в лесок,
Осанкой Делию превосходя
И поступью, исполненной красы
Божественной, хоть не было при ней
Ни лука, ни колчана,- лишь одни
Изделья непричастного огню
Искусства грубого иль, может быть,
Доставленные Ангелами в дар,-
Садовые орудья. Этот вид
Ей Палее иль Помоны, от Вертумна
Бегущей прочь, подобье придавал,
Цереры юной, прежде чем сошлась
Она с Юпитером и от него
Бедняжку  Прозерпину родила.
Адам  с восторгом ей глядел вослед,
Но во сто крат восторженней желал,
Дабы  она осталась; много раз
Просил ее вернуться поскорей,
И столь же частым был ее посул
Вернуться к полдню и в жилье прибрать,
Все приготовив к трапезе дневной
И отдыху, под сенью шалаша.

Злосчастная! Как обманулась ты,
О Ева, возвращенье обещав
Самонадеянно! Преступный миг!
Отныне для тебя в Эдеме нет
Ни сладких трапез, ни отдохновенья!
Среди цветов душистых и в тени
Укрыта западня, грозя пресечь
Твой путь коварством адским иль вернуть
Тебя, лишенной верности навек,
Блаженства и невинности былой!
В личине Змия, Враг, с рассветом дня,
Свой начал поиск, чтоб чету найти
И заключенный в ней весь род людской -
Добычу вожделенную. Луга
И рощи миновал он и везде
Плодовые деревья, цветники
Высматривал, растущие пышней
Благодаря заботливым трудам
И ради развле