Глава 6. Союз боярства и урлы против третьего сословия.
 
 
   "Бешеная собака не становится революционером оттого, 
   что покусала полицейского. Завтра она набросится на ваших детей."
 
   Марина Тимашева. Из доклада на Нидерландском театральном фестивале.(1)
 
 
   Феномен, который Илья Кормильцев когда-то определил как "союз боярства
и урлы против третьего сословия" опирается на почтенные исторические
традиции.
   В императорском Риме "недовольство голодных люмпенов вызывало волну
насилия...
   Для успокоения этой паразитической и опасной толпы было организовано
специальное ведомство снабжения во главе с префектом анноны, а запасы
продовольствия постоянно пополнялись за счет привоза хлеба, особенно из
Египта. Каждый из 200 тыс. люмпенов, занесенных в специальные списки,
ежемесячно получал хлебный паек... По случаю различных побед,
торжественных событий Август раздавал денежные подарки, достигавшие 400
сестерциев на человека. Предметом постоянной заботы правительства была
организация пышных зрелищ. Олна преследовала цели не только успокоения
капризного люмпен-пролетариата, но и прославление силы и богатства
императорского режима..." ("История Древнего Рима" под ред. В.И.
   Кузищина) (2) Таким образом, жители отдаленных провинций (того же
Египта и других) должны были тяжким трудом содержать не только имперскую
администрацию и местных вассальных правителей, но и многотысячную толпу
получателей "welfare".
   Некоторые императоры сознательно ориентировались на нравы и образ
мыслей этой растленной толпы. Их имена стали нарицательными.
   Спустя полтора тысячелетия, в 1848 г. в той же Италии папство и Бурбоны
использовали так называемых "лаццарони" против демократического движения.
   "Этот шаг неаполитанского люмпен- пролетариата предрешил поражение
революции...
   Разъяренная банда победителей врывалась в дома, закалывала мужчин,
насаживала на штыки детей, насиловала женщин, чтобы затем убивать их,
грабила все и предавала пламени опустошенные жилища." (3)
   Вот как выглядели "группы поддержки" французского президента
(впоследствии императора) Луи Наполеона (не путать с великим Наполеоном):
"Во время этих поездок, прославляемых как триумфальное шествие большим
официозным вестником - газетой "Moniteur"..., его всюду сопровождали члены
"Общества 18 брюмера". Это общество возникло в 1849 году. Под видом
создания благотворительного общества французский люмпен-пролетариат был
организован в тайные секции..., а во главе всего в целом стоял
бонапартистский генерал. Рядом с промотавшимися кутилами сомнительного
происхождения и с подозрительными средствами существования, рядом с
авантюристами из развращенных подонков буржуазии в этом обществе
встречались бродяги, отставные солдаты, выпущенные на свободу преступники,
беглые каторжники, мошенники...словом, вся неопределенная разношерстная
масса, которую обстоятельства бросают из стороны в сторону, и которую
французы называют la boheme...Все его члены, поддерживая Бонапарта,
чувствуют потребность удовлетворять себя за счет трудящейся массы нации.
Бонапарт, становящийся во главе люмпен-пролетариата, находит только в нем
массовое отражение своих личных интересов...Он собирает 10000
бездельников, которые должны представлять народ, подобно тому как ткач
Основа собирался представлять льва". (4)
   Примерно по такому же принципу в России собирали "черную сотню" (под
патронажем "святого мученика" Николая Второго).
   Подобные альянсы противоестественны, пока элита имеет основания
называться таковой. Конечно, в индивидуальных биографиях возможны самые
причудливые извивы.
   Мы знаем, что в казачьих "товариществах" начала ХУ11 века могли
сходиться за одним столом князь- Гедеминович и безродный "лихой человек".
Но если в мирное время симпатии "бомонда" к "развращенным подонкам"
общества - подчеркиваю: не к "простому народу", а к ворам и сутенерам -
входят в привычку и "хороший тон", то это уже диагностический признак.
Элита саморазоблачается по принципу "скажи мне, кто твой друг..."
   Паразита из виллы за $ 10 млн. роднит с паразитом из заплеванной
блатхаты одна, но пламенная страсть - презрение к тем, кто работает.
   Предыдущая глава нуждается в очень важном дополнении. Мафия не может
называться мафией, пока ее дворянские претензии не признаются
законопослушным обществом или значительной его частью. В этой связи я
предлагаю читателю сопоставить два фрагмента из романов, написанных в
разное время на английском языке.
   "На сковороде, подвешенной на проволоке к полке над очагом,
поджаривались на огне сосиски, а наклонившись над ними, стоял с вилкой
очень старый сморщенный еврей с всклокоченными рыжими волосами, падавшими
на его злобное, отталкивающее лицо. На нем был засаленный халат с открытым
воротом... Несколько дрянных старых мешков, служивших постелями, лежали
один подле другого на полу. За столом сидели четыре- пять мальчиков не
старше Плута и с видом солидных мужчин курили длинные глиняные трубки и
угощались спиртным." (Чарльз Диккенс. "Приключения Оливера Твиста"). (5)
   "Дон Вито Корлеоне был человеком, к которому обращался за помощью
всякий, и не было случая, чтобы кто-то ушел от него ни с чем. Он не давал
пустых обещаний, не прибегал к жалким отговоркам, что в мире-де существуют
силы, более могущественные, чем он... Сейчас в этот знаменательный день -
день свадьбы его дочери - дон Вито Корлеоне стоял в дверях своего
приморского особняка на ЛонгАйленде, встречая гостей. Многие из них были
обязаны дону своим житейским благополучием... Кто бы ни был гость, богач
или бедняк, сильный мира сего или скромнейший из скромных, дон Корлеоне
каждого принимал с широким радушием, никого не обойдя вниманием. Таково
было его отличительное свойство..." (Марио Пьюзо. "Крестный отец"). (6)
   В обоих фрагментах речь идет о "крестных отцах" - о наставниках и
организаторах преступного мира. Но как резко отличаются эти описания!
   В России прошлого века тоже существовал "разбойный мир" со своей
субкультурой и даже языком, непонятным для посторонних (то, что сначала
называлось "байковый язык", а потом "феня"). Но купца из пьесы Островского
легче представить себе поборником женского равноправия, нежели униженным
плательщиком дани какому-нибудь "мазурику". В "Бесах" Достоевского Федька
Каторжный вызывает страх как некое опасное животное - с ним могут общаться
по тайным темным делам, но никто не станет этим гордиться.
   Если обратиться к советской литературе, то и она, за исключением
нескольких послереволюционных произведений, отразивших специфику смутного
времени, продолжает традицию. У Ильфа и Петрова профессиональные
преступники - кто? Да, все они, включая Остапа, вызывают обычно смех,
иногда - сочувствие, но графа Монте- Кристо ни из кого не вышло.
Детективный жанр, конечно, не может принижать своего антигероя до уровня
Паниковского или диккенсовского Джека Даукинса по кличке "Плут", иначе и
расследовать будет нечего, однако и у Конан- Дойля, и у Агаты Кристи, и у
наших мэтров: Юрия Германа, братьев Вайнеров последовательно проводится
мысль о том, что преступник, даже талантливый - это маргинал, человек
ущербный (и сам себя обделивший), преследуемый обществом (в лице сыщика) и
прячущийся от него. Вы скажете, что такова была официальная позиция. Но
младшего Германа - Алексея - трудно отнести к официозу, между тем именно у
него в "Иване Лапшине" преступный мир по-настоящему "расчеловечен" и
начисто лишен того своеобразного артистизма, которым отмечены многие
антигерои, например, "Места встречи...". В фильме Германа воровской притон
- это клоака в полном смысле слова, зритель физически ощущает, как должны
пахнуть обитающие там существа, внешне похожие на людей. Примерно такое же
отношение к профессиональным уголовным преступникам демонстрируют
Александр Солженицын и Варлам Шаламов, знавшие их не понаслышке. Даже в
"блатных" песнях В. Высоцкого и А. Северного современные авторам уголовные
персонажи (т. е. взятые из жизни, а не из фольклора 20-х гг.), как
правило, несмотря на всю свою браваду, лишены каких бы то ни было
признаков величия.
   "Сколько я ни старался, Сколько я ни стремился, - Я всегда попадался -
И все время садился." (7)
   Здесь читатель может вспомнить куда более ранний образ "благородного
разбойника", характерный для романтиков. Однако ни Роб-Рой, ни Дубровский
вовсе не были профессиональными ворами. Они выступали с оружием против
социальной несправедливости. В современной терминологии они, скорее,
повстанцы.
   Принципиальное различие очень точно показал последний великий романтик
Р.Л.
   Стивенсон. В романе "Катриона" вождь клана Фрэзэров объясняет главному
герою, что мятежника казнят за "вмешательство в дела королей" так же, как
наемного убийцу, но первого дети не будут стыдиться, а второй навсегда
покроет свой род позором. (8)
   Сравните с современным высказыванием Георгия Вайнера.
   "Это человек, который принимает на себя представление о Божьей воле, о
воздаянии и возмездии. Он имеет мистическую власть над судьбами..." (9)
   Кому посвящены столь возвышенные слова? Какому античному герою?
   "Подлому" и "позорному" (с точки зрения героев Стивенсона) персонажу -
наемному убийце.
   "-А вы действительно с бандитами знакомы?
   -Конечно. Но почему вы их называете бандитами? Их по-разному называют -
преступный мир, мафия, уголовный мир, воры...
   -А зачем вы с ними знакомы?
   -Они очень интересные люди. Неординарные. Причем красивые... Они
никогда не обидят женщину, ребенка, старика... Вы когда-нибудь поговорите
с ними об их морали..."
   Фрагмент перепечатан в "Московских новостях" в сопровождении группового
снимка:
   популярный певец, народный артист, общественный деятель - в застольном
соседстве с двумя воровскими авторитетами." (Фрагмент из интервью Кобзона
с комментарием Владимира Максимова). (10)
   "В экономической сфере, как и вообще в жизни, действует один и тот же
закон:
   закон спроса и предложения. Сейчас, я думаю, большой спрос на смелых,
отважных, отчаянных, рациональных, расчетливых, холодных. До определенной
степени "отвязанных", не отягощенных интеллигентщиной, умеющих настоять на
своем и постоять за себя. Естественно, это входит в противоречие с
хрестоматийными нормами русской или российской морали... Если не на что
снимать кино, не снимай, зарабатывай деньги, как это делает Кобзон... При
этом о нем сочиняли всякие сплетни. А я думаю, что Кобзон просто релизовал
себя как мужчина: деньги делал, наркотики перевозил? Да Бог знает, мне все
равно." (Владимир Пилия, директор по связям с общественностью концерна
"Эрлан") (11)
   Художественное произведение, конечно, отражает жизнь. Если детектив
вытесняется и в литературе, и в кинематографе так называемым "боевиком",
сплошь и рядом представляющим собой "гангстерскую сагу" - значит, на то
есть социальные причины. Но искусство - не пассивное зеркало. У
творческого человека есть позиция, которая выражается в произведении, и в
свою очередь (по принципу обратной связи) воздействует на социальную
среду. Авторская позиция выражается не только в прямых оценочных
суждениях: "отталкивающее лицо", "широкое радушие"
   етс. Заметьте, как подробно (можно сказать - с энтомологической
дотошностью)
   Диккенс описывал криминальный мир именно в его "трудовых буднях".
Пьюзо, напротив, старательно избегает разговора о том, за счет чего (и
кого) герои его саги пируют, воюют и оказывают благодеяния. Талантливый
писатель и умный человек не мог не понимать, что подробное "бытовое"
описание того, что представляет собою, например, такая "профессия", как
торговля женщинами (сутенерство), может развеять весь романтический ореол.
А очевидная ложь дискредитирует писателя...
   Настоящие английские джентльмены, для которых писал и от которых
зависел Диккенс, презирали и "Плута" Даукинса, и мрачного головореза Билла
Сайкса, и "наставника" Феджина. Советское общество немногим лучше
относилось к тем, кто выносил из чужих квартир аппаратуру. Преступность
занимала свою малопрестижную экологическую нишу, а попытки ее вырваться
оттуда в нормальную жизнь пресекались очень жестко. Теми самыми
правоохранительными органами, о которых советский писатель Г. Вайнер умел
написать так, чтобы в романе они выглядели несколько лучше, чем в жизни, и
сами оставались своим изображением довольны - но чтобы в то же самое время
роман не отталкивал читателей беспардонным враньем.
   Теперь не только милиция (полиция), но и мафия выдает деятелям культуры
социальный заказ. Как и всякая структура, имеющая деньги и власть, она
имеет право быть воспетой.
   Она хочет выглядеть настоящей аристократией, пусть жестокой (ну и что?
воины всегда самоутверждались не слишком-то гуманными поступками), но
по-своему благородной. Что ж - профессионалы знают свое дело. Гангстерский
боевик, на первый взгляд как бы реалистичный, строится по сюжетным схемам
эпической поэмы или романа о рыцарях Круглого стола. Прием у дона Вито
Корлеоне описывается как княжеский пир. Наемные убийцы (самая презренная
должность с точки зрения настоящей дворянской морали) производятся то в
"Самураи", то в одиноких ангеловмстителей вроде "Леона", который у Л.
Бессона гордо и бескорыстно возвышается над презренными толпами продажных
полицейских и прочих "поденщиков, рабов нужды..." Герой отечественного
фильма "Тюремный роман" гибнет в бою с множеством противников - прямо как
ирландский Кухулин или французский Роланд (реальная история, лежащая в
основе сценария, куда менее романтична).
   Социальный статус, престиж, "уважение" - важнейший мотив человеческой
деятельности, вполне сопоставимый с материальной выгодой. Когда-то купец
отдавал все состояние за дворянский герб для себя и своих детей. И
удачливый вор мог разбогатеть в любом обществе. После чего стремился
побыстрее конвертировать свои грязные деньги в высокий официальный статус.
   Современная ситуация несколько иная. Художественно-рекламная продукция
Пьюзо и его бесчисленных эпигонов (включите телевизор - не промахнетесь!)
отличается тем, что уголовники романтизированы и героизированы именно как
уголовники.
   Мафиозная система ценностей распространяется на окружающее общество.
   Оказывается, высокий статус уже не предполагает разрыва с "преступным
прошлым".
   Можно быть респектабельным и романтичным, оставаясь грабителем и
убийцей.
   В России многие искренне удивились: почему западная интеллектуальная
элита оказала прямую поддержку северокавказским работорговцам в борьбе с
законным правительством. "Письмо французского философа Андре Глюксмана и
примкнувших к нему двухсот интеллектуалов называлось "Ужас бродит по
Европе" и было посвящено действиям России в Чечне" (12) В этом бредовом
заявлении (где "бродит по Европе"
   российская армия?) справедливо усмотрели русофобию, НАТОвский
политический заказ етс. Ведь годом раньше, приветствуя бомбардировки
Югославии, "философ" Глюксман высказывался с редкой для философов
откровенностью:
   "Давайте помечтаем: единая Европа от Бреста до Владивостока , возможно,
родится в свободной Приштине".(13)
   Но геополитические мечтания в духе короля Пикроколя (см. "Гаргантюа и
Пантагрюэль") объясняют далеко не все.
   В Англии совершенно открыто вербует наемников на войну в Чечне
организация "Ансар аш-Шариа" во главе с международным террористом Абу
Хамзой. (14) Он воевал в Афганистане и Боснии. Именно его люди в ноябре
1999 г. избивали в Лондоне тележурналистов ОРТ и НТВ, а аппаратуру
частично разбили, частично украли.
   Однако Египет требует от Англии выдачи своего уроженца совсем по другим
делам.
   Парадокс заключается в том, что группировки, расстреливающие
иностранных туристов на берегах Нила, совершенно открыто действуют в тех
странах, откуда эти туристы приехали. Оттуда же поступают деньги на
покупку оружия и взрывчатки, собираемые Хамзой в одной из лондонских
мечетей (в районе Финсбери- парк).
   Протесты дружественного Западу египетского правительства так же
безрезультатны, как ноты из Москвы. Впрочем, не совсем безрезультатны.
Террорист, объявленный в розыск двумя государствами (Египтом, а также
Йеменом) получает британское гражданство.
   "- Я за создание исламского государства по всей России. В США, везде,
любой ценой... Оставшиеся христианские государства должны жить в мире с
законами ислама, - комментирует Хамза, - Намеренно убивать невинных людей
не нужно, только по необходимости" (15)
   "Международный исламский фронт против иудеев и крестоносцев"
(опубликовавший в 1998 г. предписание: убивать американцев в любой точке
земного шара); "Исламский фронт спасения" и "Вооруженная исламская группа"
(исключительно кровожадные группировки из Алжира, истребляющие случайных
прохожих по принципу "Аллах разберет, кто праведен, кто грешен", общее
число жертв - более 50 тысяч) - все они беспрепятственно работают в
Англии. (16) Попытка депортировать иностранца, вербовавшего наемников для
террористической деятельности в Индии, завершилась тем, что иммиграционная
комиссия отказала своей же британской контрразведке в этом требовании и
"оставила вербовщика в покое". (17)
   Чтобы легализовать террористическую организацию, достаточно придумать
ей второе название - можно вешать вывеску на оффисе и заниматься
пропагандистским и финансовым обеспечением массовых убийств, совершенно
никого не опасаясь. На либеральном жаргоне это называется "легализованное
политическое крыло". Любой ребенок знает, что ирландская "Шинн Фейн" - это
ИРА, испанская "Эрри Батасуна" - ЭТА (см. (18)) и т.д. Только полиция и
суд десятилетиями пребывают в мучительных (не иначе как
культурологических) изысканиях.
   Французский премьер Лионель Жоспен, находясь в Израиле и на мгновение
забыв о политкорректности, непозволительно оговорился: такие, мол,
террористы как боевики "Хезболла". Тут же вся либеральная Европа начинает
извиняться перед террористами за то, что их назвали таковыми. "Страны
европейского Союза не считают ливанское движение "Хезболлах"
террористической организацией", - заявил глава Еврокомиссии Романо Проди.
(19) Сами же французы приняли живое участие в публичной порке своего
премьера.
   Но "Хезболла" убивает не русских, а в основном израильских евреев.
Поощрение "Ичкерии" еще можно объяснить НАТОвской интригой: стравить
Россию с воинствующим исламом таким образом, чтобы ни та, ни другая
сторона не могла добиться полной победы, обе оказались ослаблены и
обескровлены, а внимание фанатиков с бомбами надолго отвлечено от сытых
европейских столиц (мюнхенская схема 1938 г.). Но какой внешнеполитический
интерес побуждает дестабилизировать Израиль? Индию?
   Египет? Алжир? В конце концов, собственное государство - см. в
предыдущей главе удивительные факты: как ИРА кормилось за счет английских
налогоплательщиков.
   До сих пор речь у нас шла в основном о том, что либеральное общество
раскрывает объятия "сливкам" преступного мира: мафиози и террористам.
Дальше процесс приобретает клинический характер. Под защиту берется всякая
общественно опасная патология.
   "Преступление отличает нас от животных.... Как адвокат и свободный
человек, я считаю эти (правовые- И.С.) нормы чем-то временным", - вещает
знаменитый французский адвокат, "блестящий человек, эрудит" (по оценке
газеты "Известия")
   Жак Вержес. Он сочинил книгу "Красота преступления", но больше всего
прославился как защитник нацистского палача К.Барбье и террориста Карлоса
по кличке "Шакал"
   - причем защитник не только в суде, но и в публицистике. Оправдывая
террористов, убивающих на улицах ни в чем не повинных людей, Вержес
сравнивает этих маньяков... с участниками антифашистского подполья во
время Второй мировой войны: "тогда немцы называли "террористами"
участников сопротивления..." (20)
   "Вообще борьба личности с "системой" в любом виде (выделено - И.С.)
вызывает симпатию", - продолжает мысль Вержеса наш Александр Гурнов
(Служба новостей ТСН)(21)"Задача правозащитнико