го. Однако ангел возразил, что совершенно достаточно, если она одна это будет знать. Тогда Манох просил его сказать, кто он такой, дабы супруги были в состоянии по рождении ребенка возблагодарить его и сделать ему подарок. Когда же ангел ответил, что он в таковом вовсе не нуждается (так как он возвестил им о рождении сына не для того, чтобы получить от них за это вознаграждение), а Манох все еще просил его остаться и воспользоваться его гостеприимством, то ангел не согласился. Наконец он все-таки уступил настоятельным просьбам Маноха. Когда последний зарезал козла и приказал жене зажарить его и когда все было приготовлено для обеда, то ангел велел положить хлеб и мясо без посуды на скалу, прикоснулся затем жезлом своим к мясу, и оно тотчас сгорело вместе с хлебами в пламени, которое внезапно вырвалось из скалы. Ангел же на глазах их вознесся в дыме, как в колеснице, на небо. Манох испугался, как бы для них не было гибельно то, что они лицезрели Господа Бога, но жена успокоила его и сказала, что Предвечный явился им на радость и благо. 
     4. Жена Маноха вскоре затем забеременела и строго исполнила все предписания, данные ей. Когда родился у нее мальчик, то родители назвали его Самсоном, что значит "сильный". Ребенок быстро подрастал, и видно было, что он будет пророком; это доказывали его умеренность в употреблении пищи и необычайный рост его волос550[98]. 
     5. Однажды, во время праздника, Самсон пришел со своими родителями в филистимский город Фамну551[99] и, полюбив там туземную девушку, стал просить своих родителей позволить ему жениться на ней. Хотя последние не согласились на это ввиду того, что она иноземка, однако у Господа Бога этот брак был решен на пользу и на благо евреев, и потому Самсон добился наконец того, что девушку с ним обручили. С этих пор он часто стал навещать родителей своей невесты. В одно из таких посещений случилось, что по дороге попался Самсону лев, и, хотя юноша был совершенно безоружен, он не только не пустился бежать, но даже задавил его своими руками и бросил затем труп животного в кусты близ дороги. 
     6. Когда он впоследствии вторично шел опять тою же дорогой к своей невесте, Самсон нашел целый рой пчел, засевших в трупе убитого им льва, вынул три ряда сот и с прочими подарками принес своей суженой. На свадебном пире, на который Самсон пригласил жителей Фамны, последние, побаиваясь необычайной силы юноши, дали ему, будто бы в дружки, но на самом деле для ограждения себя от всяких случайностей, тридцать самых сильных молодых людей. И вот, когда все в значительной мере напились и начались соответствующие подобному случаю игры и забавы, Самсон сказал: "Я вам задам загадку; если вы разгадаете ее мне в течение семидневного срока, то каждый из вас получит от меня в награду за остроумие по куску холста и по праздничной одежде". Так как молодежь хотела блеснуть остроумием и вместе с тем воспользоваться такими выгодными условиями, то она согласилась, а Самсон на ее просьбы сообщить загадку сказал, что "нечто всеядное произвело из себя сладкую пищу, которая истекла из предмета, возбуждающего крайнее отвращение". Когда, однако, юноши в продолжение трех дней никак не могли найти разгадку, то они обратились к жене Самсона с просьбою выведать ее от мужа и сообщить им (иначе, если она не исполнит их требования, они грозили сжечь ее живьем). Когда жена пристала к мужу сообщить ей разгадку, Самсон первоначально отказал ей в этом, но затем, когда она стала просить еще неотступнее, расплакалась и усмотрела в этом его молчании доказательство его нерасположения к ней, сообщил жене всю историю со львом и то, как он нашел в падали рой пчел и принес ей три ряда сот меду. Рассказывая все это, Самсон не предполагал с ее стороны никакой хитрости; жена же его сообщила обо всем этом тем, которые пригрозили ей. На седьмой день, в который по уговору должно было представить разгадку поданной загадки, юноши собрались у Самсона до заката солнца и объявили: "Для путника нет ничего хуже льва и нет ничего слаще меда". Самсон же добавил: "И нет ничего коварнее женщины, которая выдала вам мою загадку". Затем он отдал юношам обещанное, так как ему удалось ограбить нескольких попавшихся ему на пути жителей Аскалона (также филистимлян), и отказался совсем от своей жены. В ответ на его гнев последняя вышла замуж за того из друзей Самсона, который был у него главным распорядителем на свадьбе552[100]. 
     7. Возмущенный такою гнусностью, Самсон порешил отомстить как ей, так и всем филистимлянам. Так как время было летнее и злаки на полях почти совершенно созрели, то он поймал трехсот лисиц, привязал к хвостам их зажженные факелы и выпустил их в поля филистимлян. Таким образом, вся жатва последних пропала. Когда филистимляне узнали, что это дело рук Самсона, а также сообразили, почему он так поступил с ними, они послали своих старшин в Фамну и велели им сжечь живьем новую жену Самсона со всеми ее родственниками, как виновниками этого их бедствия. 
     8. Между тем Самсон успел перебить многих из жителей низменной части Филистеи и поселился на Эте, высокой скале в области колена Иудова. Ввиду этого филистимляне объявили войну колену Иудову. Когда же евреи стали жаловаться филистимлянам на то, что им совершенно несправедливо приходится расплачиваться за проделки Самсона, тем более что они ведь вдобавок нлатят еще дань филистимлянам, последние потребовали от них выдачи Самсона, если они хотят быть признаны невиновными. Желая развязаться со всеми этими не-нриятностями, евреи, в количестве трех тысяч тяжеловооруженных, отправились на скалу (на которой засел Самсон), стали жаловаться на его дерзкие с филистимлянами поступки, которые могут повести к гибельным для всего еврейского народа последствиям, и сказали, что явились с намерением схватить и выдать его филистимлянам. При этом они просили Самсона сдаться добровольно. Он же заставил их поклясться, что они не подвергнут его никакому насилию, а только выдадут его врагам, спустился со скалы и отдал себя ва власть евреев. Последние связали его двумя веревками и повели к филистимлянам с целью выдать им его. Когда же они достигли одной местности, которая теперь, благодаря подвигу Самсона, носит название "Челюсти"553[101], прежде, однако, не имела особого имени, и вблизи которой филистимляне расположились станом, и когда последние с радостными криками вышли навстречу евреям, как будто бы они уже достигли желанной цели, Самсон вдруг разорвал веревки, схватил тут же под его ногами валявшуюся ослиную челюсть и бросился с нею на врагов. Поражая их этою челюстью, он перебил до тысячи человек, остальные же в ужасе бросились бежать. 
     9. В этом деле Самсон приписывал успех себе лично в большей мере, чем бы следовало, и хвастливо заявлял, что он, благодаря своей личной доблести, а никак не в силу помощи от Всевышнего, сумел лишь одною челюстью часть врагов своих перебить, часть же обратить в бегство. Когда же затем сильнейшая жажда обуяла Самсона, то он понял, что и наивысшая человеческая храбрость не имеет никакой цены, но что всякое решение в руках Божьих. Поэтому он обратился к Предвечному с молитвою, в которой просил Его не гневаться на него за прежние хвастливые речи и не предавать его врагам, но оказать поддержку в этом затруднительном положении и спасти от беды. Тогда Господь Бог внял молитве Самсона и вызвал из одной скалы обильный источник отличной воды; Самсон же назвал, ввиду всего этого происшествия, данную местность "Челюстью", как она называется и поныне. 
     10. После этого боя Самсон перестал страшиться филистимлян, прибыл в Газу и остановился там на одном постоялом дворе. Лишь только городские власти узнали о прибытии Самсона, как тотчас же заняли стражею все выходы из дома, чтобы тот не мог убежать. Между тем Самсон, от которого не скрылись все эти меры предосторожности, встал уже в полночь, выломал двери вместе с замками, задвижками и всеми прочими деревянными частями, взвалил их себе на плечи, понес их на вершину одной горы, лежащей вблизи Хеврона, и положил их там. 
     11. Между тем, однако, Самсон начал изменять родным обычаям и замвиять установленный законом образ жизни чужеземными привычками, что м послужило поводом его гибели. Так, например, он влюбился в филистейскую женщину дурной репутации, по имени Далила, и жил с нею. И вот к ней явились начальники филистимлян и уговорили ее всевозможными обещаниями выведать у Самсона причину той силы, благодаря которой он является непреоборимым для врагов своих. Когда однажды, во время посещения Самсона, Далила угощала его вином, она стала высказывать ему свое удивление по поводу совершенных им подвигов и хитро старалась выведать, откуда у него берется такая сила. Самсон же, который еще не настолько опьянел, чтобы потерять сознание, ответил Далиле хитростью на хитрость, сказав, что он потеряет силу совершенно, если его свяжут семью лозами, которые можно еще согнуть. Далила тогда удовлетворилась этим ответом и затем сообщила об этом начальникам филистимлян. По их требованию она скрыла в своем доме нескольких солдат и, когда впоследствии Самсон совершенно опьянел и заснул, она связала его по возможности крепче лозами, разбудила его и закричала, что на него хотят совершить нападение. Тогда Самсон сразу порвал лозы и стал в оборонительное положение, ожидая нападающих. Но так как Самсон и после этого случая не переставал часто навещать Далилу, то она однажды высказала ему свое неудовольствие по поводу того, что он из недоверия к ее преданности не говорит ей того, о чем она его просит, как будто она бы не сумела умолчать о такой вещи, разглашение которой могло бы стать для него гибельным. Однако Самсон еще раз обманул ее и сказал, что его сила совершенно пропадет, если его свяжут семью бечевками; но когда и это средство оказалось недействительным, то он объявил ей в третий раз, что следует заплести ему волосы и привязать их. Сделав это и убедившись, что Самсон и теперь не сказал правды, Далила стала еще настоятельнее приступать к нему со своими просьбами. Тогда в конце концов Самсон (которому было заранее предопределено его несчастие), желая угодить Далиле, сказал: "Обо мне печется сам Господь Бог, по особому желанию которого я и родился на свет. Так как Предвечный не велел мне стричь мои волосы, то я и ношу такую гриву, с ростом и наличностью которой и находится в непосредственной связи моя сила". Узнав это, Далила срезала ему волосы и затем выдала его врагам, так как он уже более не был в состоянии сопротивляться им. Враги же выкололи ему глаза и увели его к себе как пленного. 
     12. Впрочем, с течением времени волосы опять выросли у Самсона. Однажды во время филистийского народного праздника, начальники и знатнейшие филистимляне пировали в здании, крыша которого покоилась на двух колоннах. Между прочим они послали за Самсоном и велели привести его на пир, чтобы потешиться над ним во время праздничного разгула. Самсон же, считая в его положении крайне жестоким невозможность отомстить филистимлянам за их над ним издевательства, попросил мальчика, ведшего его за руку, подвести его к одной из колонн, чтобы он там мог несколько отдохнуть от своей усталости. Когда его желание было исполнено, он ухватился за колонну и пошатнул ее так, что обрушилась крыша здания и убила три тысячи человек. В числе погибших был, впрочем, и сам Самсон. 
     Таков был конец человека, стоявшего во главе израильтян в продолжение двадцати лет. Он был достоин удивления по своей храбрости, силе и мужественной встрече смерти, равно как и по той ненависти, которую он сохранил к врагам своим вплоть до самой своей смерти. То, что он дал женщине перехитрить себя, должно быть отнесено на счет слабости человеческой природы, которая вообще легко впадает в ошибки; между тем все остальные его поступки свидетельствуют о безусловной его добродетели. Родственники Самсона взяли его тело и похоронили его вместе с его предками в родном его городе Сариасе554[102]. 
      
Глава девятая
     1. После смерти Самсона во главе израильтян стал первосвященник Илий. При нем страна страдала от голода. В то время некий Елимелех из Вифлеема (это город в колене Иудовом), не будучи в силах дольше бороться с неурожаями, переселился вместе со своею женою Нааминью и сыновьями своими Хеллионом и Маллоном в страну Моавитскую, и так как дела пошли у него здесь хорошо, то он и поженил сыновей своих на моавитянках, а именно Хеллиона на Орфе, а Маллона на Руфи. По прошествии десяти лет умер Елимелех, а немного спустя скончались и сыновья его. Тогда Нааминь, глубоко опечаленная этим несчастием и не будучи в состоянии дольше выносить тут утрату самых дорогих ей людей, ради которых она покинула отечество, решила вернуться домой, тем более что, по всем сведениям, и дела там опять поправились. Однако обе снохи ее ни за что не хотели расставаться с нею, и сколько она ни старалась отговорить их от этого, она не могла убедить их, несмотря на то, что указывала им на возможность вторичного брака на родине, и притом более удачного, чем тот, который они некогда заключили с ее сыновьями. Таким образом Нааминь уговаривала их остаться на родине и не подвергать себя риску новых жизненных условий на чужбине. Наконец Орфа склонилась на ее убеждения и осталась. Руфь же не поддалась этим представлениям и не покинула ее, желая разделить с нею радость и горе. 
     2. Когда Руфь со свекровью прибыла в Вифлеем, то их радушно принял родственник Елимелеха, Воаз. Нааминь же, когда к ней обращались, называя ее этим ее именем, сказала: "Называйте меня лучше Марою; это будет правильнее". Дело в том, что слово "Нааминь" означает по-еврейски "счастие", Мара же - "горе". 
     Так как было время жатвы, то Руфь, с разрешения своей свекрови, вышла в поле, чтобы подбирать колосья, которые должны были затем идти им в пищу, и случайно попала также на поле Воаза. Немного погодя пришел туда и Воаз и, увидев молодую женщину, стал расспрашивать о ней надсмотрщика за полевыми работами, а этот рассказал хозяину все, что только что перед тем сам узнал от Руфи. Тогда Воаз приветствовал и похвалил Руфь за преданность свекрови и за добрую память о сыне последней, женою которого она была, и, пожелав ей всякого благополучия, заявил, что не позволяет ей подбирать оставшиеся колосья, но требует, чтобы она сжала для себя столько хлеба, сколько сможет. При этом он велел надзирателю ни в чем не мешать ей и уделить ей пищи и питья, когда будут кормить жниц. Получив затем порцию ячменной похлебки, Руфь сохранила ее для своей свекрови и понесла ее вечером домой вместе со снопами. Впрочем, и Нааминь оставила ей часть той пищи, которую ей любезно предоставили ее соседи. Тут Руфь рассказала свекрови весь свой разговор с Воазом и, узнав, что он им родственник, и, будучи человеком добродетельным, вероятно, позаботится о них, пошла и в следующие дни на сбор колосьев вместе с прислужницами Воаза555[103]. 
     3. Несколько дней спустя, когда ячмень был уже обмолочен, Воаз отправился однажды спать на гумно. Узнав об этом, Нааминь принялась уговаривать Руфь лечь к нему (она видела пользу в том, чтобы Воаз сошелся с молодою женщиною) и послала ее, велев ей лечь у него в ногах. Так как Руфь считала невозможным противиться какому бы то ни было приказанию свекрови, то она пошла на гумно, но ее не заметил Воаз, потому что уже был погружен в глубокий сон. Когда же Воаз среди ночи проснулся и, почувствовав вблизи себя человека, спросил, кто там, то Руфь назвала себя и сказала, что она предоставляет себя в его распоряжение, как своему господину. Воаз тогда ие двинулся с места, на рассвете же, раньше, чем слуги его начали выходить на работу, он разбудил ее, велел взять с собою столько ячменя, сколько может унести, и поскорее отправиться к своей свекрови, прежде чем заметят, что она тут спала: благоразумие требует остерегаться всяких сплетен, особенно если таковые совершенно не имеют под собою основания. "Относительно же всего этого дела мы решим следующее,- сказал он.- Сперва мне придется спросить какого-нибудь родственника твоего, который тебе ближе, чем я, не желает ли он взять тебя в жены; если он согласится, то ты последуешь за ним, если же откажется, то я женюсь на тебе по всем правилам закона". 
     4. Когда Руфь сообщила обо всем этом своей свекрови, то она была очень рада, потому что у нее теперь явилась надежда, что Воаз возьмет на себя попечение о них обеих. В полдень того же дня Воаз со своей стороны отправился в город, собрал там совет старейшин, а также позвал туда Руфь и одного близкого ей родственника. Когда последний явился, Воаз спросил его: "Не желаешь ли ты воспользоваться своим правом наследства от Елимелеха и его сыновей?" Когда тот, ввиду родственных отношений своих и вследствие законности такого наследования, ответил утвердительно, то Воаз продолжал: "Но знай, что законы должно исполнять всецело, а не наполовину: здесь вдова Маллона, которую ты должен взять по закону в жены, если желаешь сделаться наследником его земельной собственности". Тот, однако, уступил Воазу свое право на наследство и вдову Маллона, так как и Воаз являлся родственником умерших, тогда как у него самого уже имелись и жена и дети. Затем Воаз призвал старейшин в свидетели и велел Руфи снять с родственника сапог и по закону пихнуть ему в лицо556[104]. После этого сам Воаз женился на Руфи, и спустя год у них родился младенец мужского пола. Нааминь воспитала этого ребенка и назвала его по совету [знакомых] женщин Оведом, как такого, который впоследствии мог бы позаботиться о ней, когда она достигнет старости: Овед по-еврейски означает человека служащего. У Оведа был сын Иессей, а у этого Давид, достигший царской власти и оставивший ее потомкам своим до двадцать первого поколения. 
     Историю Руфи я рассказал по необходимости, потому что хотел дать образчик всемогущества Божия: Господу легко доставить почетное и блестящее положение даже ничтожным людям, подобно тому как Он возвысил и Давида, происходившего из столь скромного рода557[105]. 
      
Глава десятая
     1. Несмотря на то что дела евреев вскоре опять пошатнулись, они тем не менее снова начали войну с филистимлянами, а именно по следующей причине: 
     У первосвященника Илия было два сына, Офнис и Финеес. Последние в одинаковой мере гнусно относились к людям и к Господу Богу и не останавливались ни перед каким преступлением. Так, например, они не довольствовались теми приношениями, которые доставлялись им ввиду их общественного положения, но присваивали себе многое путем открытого грабежа; равным образом они насиловали женщин, являвшихся в храм ради богослужебных целей, отчасти пуская в ход силу, отчасти же прельщая их подарками. Таким образом, их жизнь ничем не отличалась от времяпрепровождения тиранов. Отец их, конечно, был крайне огорчен такими их поступками и думал, что, наверное, наступит когда-нибудь момент кары Господней за все это; народ же был глубоко возмущен их поведением. Когда же Господь Бог объявил об этой имеющей постигнуть их каре как самому Илию, так и пророку Самуилу, который в то время был еще ребенком, тогда Илий стал открыто оплакивать своих сыновей. 
     2. Но раньше, чем рассказывать историю сыновей Илия и о том несчастии, которое постигло весь народ еврейский, мне хочется сперва сообщить здесь кое-что об этом пророке Самуиле. В городе Арамафе в области колена Ефремова жил среди прочих граждан также и левит Алкан, у которого было две жены, Анна и Фенанна. От последней он имел детей; первая же была бездетна, но, несмотря на это, Алкан не переставал любить ее. Когда он однажды для жертвоприношения прибыл с женами своими в город Сило (где, как мы выше упомянули, помещалась тогда скиния Божия) и во время жертвенного пира распределил части мяса между своими женами и детьми, Анна взглянула на другую жену Алкана, увидала, как дети толпятся около нее, и заплакала, жалуясь на свою бездетность и одиночество. И такая скорбь обуяла ее, что она не могла утешиться от ласковых слов мужа, но вошла в скинию и стала умолять Господа Бога даровать ей ребенка и материнство. При этом она дала обет посвятить Господу Богу на служение первого имеющего родиться у нее ребенка, ко