ихической грани между человеком и животным наука располагает свидетельствами качественного различия в уровнях психической деятельности антропоида и человека и подходит к пониманию того, в чем заключается это отличие. 
Действительно, прежде всего обращает внимание ошибочность исходной методологической установки, заставляющей искать качественное отличие человека от обезьяны на уровне отдельной психической способности, свойства или процесса. Этот подход отражает полную подчиненность мышления ученого одной и той же чисто множественной парадигме научного исследования. Понять что-либо в рамках этой парадигмы - значит понять его как множество определенных элементов, свойств, составных частей и т. п. Найти отличие одного от другого - значит проследить различие 182 на уровне элементов, свойств, частей и т. п., на которые (само собой разумеется!) должен разлагаться любой предмет исследования, в том числе психика и сознание. А между тем, эта парадигма чисто множественного подхода (подхода, сводящего предмет познания к совокупности элементов частей, свойств и т. п.) уже обнаружила свою полную непригодность в отражении квантовых свойств материи, проистекающих из фундаментальной целостности и неразложимости мира на множество каких-либо элементов вообще [156]. Но если даже исчерпывающее познание физического мира невозможно на основе множественной парадигмы, аналитически-метафизического подхода, то это тем более справедливо в отношении психики, сознания - образований очевидно целостных и несводимых к составляющим их элементам. Однако это обстоятельство не получило должного отражения в научных работах. Так, в "Философской энциклопедии" и в философских словарях (включая последний "Философский энциклопедический словарь" [141]), в статьях, посвященных сознанию, отсутствует даже упоминание такого термина, как "целостность сознания". 
Правда, в последнее время в ряде работ сформулирована задача исследования уникальных свойств целостности сознания ("недизъюнктивности", "континуальности" [31; 91]), что свидетельствует о растущем понимании психологами несводимости качественного своеобразия сознания к набору каких-либо параметров, элементов и т. д. Еще одно подтверждение данная идея получает в исследованиях Ж. Пиаже, указывающего, что "аналитической единицей" сознания являются не отдельные операции, свойства или процессы, а целостные высокоструктурированные системы операций на каждом этапе его развития. Это означает, что различие между такими этапами (а значит, и между психикой животных и человека) лежит не в плоскости отдельных психических свойств, характеристик и т. п., а в плоскости структурированных целостных систем операций (действий, свойств, процессов) того или иного уровня психического, интеллектуального развития [100]. Не случайно Ж. Пиаже подчеркивает необходимость коллективных форм воспитания детей для их умственного развития. Участие индивида в совместной коллективной деятельности (в том числе - в игровой деятельности), открывающей широкие возможности для выявления и столкновения различных, часто противоположных позиций, выработки навыков достижения скоррелированной точки зрения, уравновешивающей различные частные подходы и т. д., непосредственно стимулирует становление в формирующемся интеллекте ребенка идеальных свойств мыслительных структур: полную обратимость, взаимную согласованность и скоординированность целостных систем операций. В этом находит свое конкретное 183 методологическое проявление фундаментальный марксистский тезис о социальной обусловленности и даже социальной природе сознания. 
В свете сказанного обратимся к экспериментам Гарднеров. Процесс усвоения их подопытной шимпанзе Уошо жестового языка строился с самого начала значительно шире, чем простое овладение языком как формальной системой коммуникации. Экспериментаторы организовали прежде всего постепенное овладение обезьяной предметами быта, опосредование ими ее потребностей; ей было обеспечено постоянное общение с человеком, который втягивал обезьяну в "разговор". Ученые приложили максимум усилий, чтобы не только обучить обезьяну тем или иным навыкам, но и сложить из них целостную систему поведения, включив обезьяну в систему человеческих отношений, в которых язык - не цель, а средство. В данном подходе - секрет сенсационных результатов развивающих экспериментов, поскольку такой подход - неосознаваемое, стихийное осуществление в эксперименте положения марксизма об общественно-историческом характере сознания человека. Диалектический материализм доказывает, что обрести человеческую сущность, сознание человеческий индивид может только включившись в систему общественных отношений, только путем усвоения общечеловеческого опыта, аккумулированного в предметах быта, орудиях труда, элементах культуры. Сегодня, благодаря результатам развивающих экспериментов, сравнительная психология, приматология самостоятельно приходят к выводу, что качественное отличие психики животных от сознания человека состоит в общественной обусловленности высших целостных структур последнего. Тем самым, в экспериментальных науках, занимающихся проблемой психической грани между человеком и животным, наметился переход от метафизического к диалектико-материалистическому пониманию этой проблемы. С этим процессом связана эволюция подходов к поиску качественных отличий в психической деятельности, наблюдаемая нами в истории экспериментальной приматологии. 
Таким образом, явный учет фундаментального свойства целостности психических и интеллектуальных структур позволяет существенно уточнить проблему коренного, качественного отличия сознания человека от психики высших животных: демаркация между психикой высших животных и созданием человека проходит не по линии отдельных свойств (или способностей) как абсолютно недоступных высшим животным: образование элементарных абстракций, языковая деятельность и т. п., а определяется коренным качественным различием целостных систем психических актов (у животного) и интеллектуальных операций (у человека), каждая из которых формируется как отражение отношений соответствующего 184 способа жизнедеятельности. Поэтому, если шимпанзе по мере своей включенности в систему отношений человеческой жизнедеятельности (что составляет отличительную черту методики развивающего эксперимента) оказывается способным продемонстрировать элементы тех или иных отдельных языковых или элементарных мыслительных способностей, то это ни в коем случае не указывает на стирание коренного качественного различия между психикой животных и сознанием человека, а говорит только о естественном происхождении сознания человека из психики животного (под определяющим влиянием социального фактора!). С другой стороны, эти же обстоятельства позволяют более глубоко понять, что никакой развивающий эксперимент никогда не сотрет действительных психических отличий человека от любого примата, ибо свойственные человеку целостные структуры операций происходят из всей совокупной социальной системы жизнедеятельности человека. Тем самым, обрисованный здесь подход позволяет в то же время составить более точное представление о действительно решающей роли социального фактора в становлении человеческого интеллекта. 
  
  





ГЛАВА 7 
КРИТИКА ИДЕИ СИНТЕЗА НАУКИ И РЕЛИГИИ 
1. РЕЛИГИОЗНО-МИСТИЧЕСКОЕ ИСТОЛКОВАНИЕ ИДЕИ ЦЕЛОСТНОСТИ 
(В.С.Поликарпов, с сокр.)

Осознание неуниверсальности и относительности понятия множества в описании мира влечет за собой совершенно новую и чуждую традиционной европейской науке идею целостности - целостности как уникального свойства единства мира, конечной неразложимости состояний физической реальности на множества каких-либо элементов. Важно подчеркнуть, что требуемое этой концепцией понимание мира как в конечном счете неделимого и неразложимого на множества целого является логически неизбежным и рационально постижимым и в этом смысле полностью противоположно различным мистическим и религиозным спекуляциям на одноименных понятиях единства и целостности. В самом деле, рассматриваемая здесь концепция целостности является естественным следствием планковской квантовой идеи в физике, неоспоримо подтвержденной огромным экспериментальным материалом. Она неизбежна с точки зрения диалектики категорий 185 множественного и единого и находится в замечательном согласии с наиболее важными фактами в основаниях математики, также вскрывающими своеобразную гносеологическую относительность абстрактного понятия множества в познании [158; 161]. 
В то же время, как было показано, концепция целостности вносит важное (и не мистическое, а вполне рационально постижимое) объяснение таких исключительных по своей значимости трудностей, как основания вероятностного описания объектов микромира, редукция волновой функции, несиловая корреляция в поведении подсистем единой квантовой системы или основания принципа стационарности действия. Обращение к концепции целостности позволяет понять природу импликативных структур мышления и сознания [157], ограниченность теоретико-информационного подхода к проблеме сознания, расширить методологическую основу исследований макроквантовых явлений, типов детерминизма и управления в системах. Вполне конкретная и рациональная по своей сути содержательность идеи целостности и ее приложений обширна и далеко не исчерпывается рассмотренным или хотя бы упомянутым в настоящей книге. 
Порочность буржуазной методологии науки состоит в том, что рациональность и чрезвычайно богатая содержательность концепции целостности в современном естествознании не только не осознается, но и, наоборот, сама идея целостности активно подвергается мистическому и религиозному истолкованию и тем самым искажается и дискредитируется. /.../ 186 Так, в предисловии к солидному по объему сборнику "Метафоры сознания" Ф. Капра следующим образом характеризует указанную тенденцию [244, с. IX-XII]. В 70-е годы нашего столетия все больше осознается тот факт, что европейская цивилизация претерпевает глубокую культурную трансформацию, состоящую в "смене парадигм". Происходят драматические изменения в мышлении, перцепции и ценностях, детерминирующих видение реальности. Изменяющаяся парадигма требует радикального пересмотра идей и ценностей, доминирующих в западной культуре на протяжении нескольких веков: вера в научный метод как единственно обоснованный подход к реальности, противопоставление сознания и материи, взгляд на жизнь в обществе как на конкурентную борьбу за выживание, вера в неограниченный материальный прогресс на основе экономического и технологического роста, взгляд на природу как на механическую систему. 
Основную роль в формировании старой парадигмы играла физика. Она выступала эталоном для всех других наук. В классической физике на основе декартовской философии и ньютоновской механики была выработана механистическая концепция мира. Мир рассматривался как механизм, построенный из элементарных материальных блоков. Эта концепция была воспринята другими науками и положена в основу их теоретических построений. Однако в физике XX в. произошел ряд концептуальных революций, которые ярко показали ограниченность механистической модели мира и привели к органической, экологической точке зрения на мир, обнаруживая, по мнению Ф. Капры, большие аналогии со взглядами мистиков всех времен и традиций. Совершается, дескать, ломка старой парадигмы и происходит выход за рамки декартовской дихотомии мышления и материи, представляющий собой существенный аспект концептуальной и культурной трансформации. Центральным моментом "сдвига" парадигмы является проблема сознания, которая вышла на передний план естественнонаучных исследований в связи с методологическими проблемами наблюдения и измерения в квантовой теории. "Широкое принятие этого факта, - отмечает Ф. Капра, - будет необходимым шагом к более сбалансированной культуре. В такой культуре наука будет только одним из многих способов постижения человеком космоса. Она 187 (наука. - В. П.) будет дополняться интуитивными способами поэтов, мистиков, философов и многими другими эквивалентными способами" [244, с. Х-XI]. Диалектико-материалистический анализ связи проблемы сознания с квантовой физикой с позиций концепции целостности (и без всякой мистики!) дан в работе [157]. 
Не менее важным аспектом новой парадигмы считается органическая вписанность мистического мышления в философские основания теорий современной науки. Если в рамках парадигмы классической европейской науки мистический, трансперсональный опыт фиксировался как шизофренический, то теперь будто бы ситуация изменилась, и мистицизм "заслуживает серьезного рассмотрения даже внутри научного сообщества" [244, с. XI]. И далее речь идет о выработке концептуальной системы для рассмотрения траноперсональной реальности. 
Ряд буржуазных ученых - Дж. Уилер, Д. Бом, Е. Вигнер, Ф. Капра и др. интерпретируют пространство и время, описываемые релятивистской квантовой теорией, в духе идеалистической методологии с соответствующими мировоззренческими обобщениями. Так, Дж. Уилер, рассматривая различные сигнатуры идеальной сферической модели Вселенной как функции времени, приходит к выводу, что старое слово "наблюдатель" необходимо заменить словом "участник": "В некотором странном смысле квантовый принцип говорит нам, что мы имеем дело с соучаствующей Вселенной" [242, с. 30]. Уилеровская модель "соучаствующей Вселенной" исходит из старой идеи субъективного идеализма Беркли: существовать - значит быть воспринимаемым. В рамках так называемой "самоотносящейся космогонии" делается вывод о том, что "наблюдатель-соучастник" дает "миру возможность стать действительностью посредством придания значения этому миру" [242, с. 31]. С данной точки зрения Вселенная сравнивается с самовозбуждающимся контуром, порождающим сознание. Автор считает, что именно сознание актуализирует, придает значение самой Вселенной. Дж. Уилер исходит здесь из ставшего традиционным в стандартном изложении квантовой механики преувеличения роли субъекта (в частности - в определенном характере редукции пси-функции). Но на самом деле с позиций концепции целостности существует возможность вполне объективного (без всякого обращения к наблюдателю) изложения основных фактов квантовой механики (включая и редукцию пси-функции). Тем самым, мир может существовать (подчиняясь квантовым принципам!) и без "наблюдателя-соучастника"; уилеровская же "соучаствующая Вселенная" с этой точки зрения не выдерживает критики. 
В свою очередь Д. Бом сформулировал так называемую "голокинетическую" парадигму: в основе его космологической теории лежит многозначная, подобная буддистской, голографическая 188 логика [244, с. 124-137], которая может быть понята при обращении к n -мерному гиперпространству. Специфика этого бесконечного, неальтернативного, несоизмеримого пространства состоит в том, что две сущности могут совместно занимать одно и то же место в то же самое время. Основная идея бомовской космологии: реальность одна, она является неразрушимой, неделимой целостностью, аспектами которой выступают материя и сознание. Согласно Д. Бому, существует "внешний порядок", который проявляется в различных состояниях "материи-энергии" - от весьма грубой, плотной и стабильной материи, воспринимаемой нашими органами чувств в пространственно-временной области, до утонченной, чувственно не воспринимаемой, - и "внутренний (духовный. - В. П.) порядок", подобный скрытому порядку в голограммах, к которому мы движемся духовно, и внутри "голодвижения" приходим в конечном счете к высшему сознанию. Эта духовная сущность "лежит вне языка, и мы можем лучше всего схватить ее посредством метафор" [244, с. 124]. В концепцию голокинетической Вселенной Д. Бома органически входит требование о том, что субъект познания должен интегрировать самого себя внутри уравнения. 
Голокосмическая парадигма находится в определенном отношении к голографической гипотезе К. Прибрама, согласно которой "всякое мышление включает, помимо манипуляций знаками и символами, топографический компонент" [107, с. 406]. Это отношение можно определить как отношение макрокосма к микрокосму. Здесь наблюдатель и наблюдаемое составляют фундаментальное единство. 
Согласно Ф. Капре, "...существует фундаментальная гармония между духом Восточной мудрости и Западной науки" [185, с. 875]. Под восточной мудростью понимается ряд утонченных теологий, духовных упражнений и философских систем (индуизм, буддизм, даосизм, дзен). Он усматривает гармонию в идентичности следующих трех концепций, существующих как в восточной мудрости, так и в европейской науке. 
1. Все восточные школы мышления исходят из того, что знание о мире дается прямо, непосредственно, в акте интуиции, вне рамок логики, и поэтому его нельзя адекватно выразить обычным языком. Аналогично в европейской науке атомный и субатомный уровни реальности невозможно описать классической (аристотелевской) логикой и обыденным языком. 
2. Восточный взгляд является органическим, холистским: феноменальный мир есть манифестация Единого, поэтому стремление делить воспринимаемый мир на индивидуальные вещи представляет собой иллюзию. Квантовая механика свидетельствует о неприменимости понятия "индивидуальная вещь" в области микромира. 189 
3. Восточная мудрость не проводит различия между живой и неживой природой - весь космос живой, т. е. динамичен; данная идея релевантна современной физике. Поэтому квантовая механика и теория относительности заставляют нас видеть мир способом, близким восточному. Эта близость усиливается при построении релятивистской теории "субъядерного мира" [185, с. 879]. 
Рассматривая роль субъекта познания в исследовании микромира, Ф. Капра делает вывод о том, что по мере дальнейшего проникновения в субмикроскопический мир мы "...придем к рассмотрению мира как системы неделимых, взаимодействующих компонентов с человеком как интегральной частью этой системы" [186, с. 11]. Этими соображениями Ф. Капра пытается подкрепить мысль о необходимости включения мистического мышления в ткань научного творчества. 
Итак, уилеровская модель "соучаствующей Вселенной", бомовская голодинамическая космология, капровская интерпретация микромира ведут к тезисам о невозможности провести различие между внутренним и внешним, субъектом и объектом, об их фундаментальном единстве при ведущей роли сознания, которое находится вне эмпирического пространства - времени и охватывает всю Вселенную. Эти взгляды возникли на основе прямого обращения к эзотерической, религиозно-мистической традиции в философских учениях Востока и Запада. Нейроголографическая концепция К. Прибрама, голокосмическая парадигма Д. Бома интерпретируются как современный эквивалент Брахмана Веданты и Упанишад, Пуруши и Пракрити санкхья-йоги, Дхармы буддизма, Дао даосизма, Единого Платона и Плотина, Природы Спинозы [244, с. 35]. 
Такой холистский подход к миру, проявляющийся в подчеркивании неразрывной связи "волн", "частиц", "квантов" и "наблюдателя", "сознания" при доминировании духовных явлений, неизбежно приводит к утверждению, что "физика становится ветвью психологии" [244, с. 426]. Здесь речь идет не о традиционной, а об экзистенциально-феноменологической психологии, исходящей из принципа целостного единства личности и мира. В этой психологии, получившей название релятивистской квантовой психологии, объектом исследования является корпускулярно-волновая природа человеческого индивида. Сторонники данного направления в психологии считают, что через сознание индивида проходит поток ассоциаций, мыслей, образов и символов, поток "универсальных волн" мышления, неотделимых от Вселенной подобно материи и энергии. Отсюда следует, что посредством медитации, выработанной практикой йоги, индивид способен достигнуть состояния сознания "единое-безмерное" - трансцендентного состояния чистого сознания. Не случайно в плане научного творчества 190 Ф. Капра и его единомышленники рекомендуют физикам и другим естествоиспытателям осваивать религиозный и мистический опыт, зафиксированный в традициях Востока и Запада и позволяющий субъекту творчества выйти из-под власти потока времени и интуитивно воспринять целостность бытия. Только в этом случае может произойти идентификация соз