овяк
затормозил.  Коля выскочил и побежал вперед по шоссе. Скоро ему стало жарко,
рубашка прилипла к спине,  но он продолжал бежать, словно хотел довести себя
до  изнеможения.   Наконец  он  остановился,   чтобы  отдышаться.  Незаметно
оглянулся: машина стояла на прежнем месте - жаба с расплющенным носом.
     Теперь он шел по прямой широкой магистрали.  Внизу просыпалось море,  и
легкий туман стелился по  воде  и  подымался в  горы.  Ему  навстречу прошел
полупустой троллейбус,  и Коля проводил его глазами: может быть, в нем ехали
родители.  Он почему-то,  как ни странно, подумал о них с нежностью. А потом
еще больше:  Коля поймал себя на  мысли,  что и  про Сергея Алексеевича тоже
думал с нежностью. "Вот еще, - разозлился он сам на себя. - Ни к чему это".
     - Ты что, оглох, парень?
     Рядом с ним стоял "Запорожец".
     - Садись, - сказал Здоровяк и приветливо улыбнулся.
     Коля,  не  останавливаясь,  прошел дальше.  Здоровяк вылез из  машины и
догнал его.
     - Ну, ладно выламываться. Кому говорю, садись!
     Коля не ответил.
     - Ты что,  шуток не понимаешь?..  - Он помялся. - Его случайно... зовут
не Сергеем Алексеевичем?
     - Сергеем Алексеевичем. А вы откуда знаете? - удивился Коля.
     - Это  мой командир дивизии,  -  тихо ответил Здоровяк.  -  Сколько лет
мечтал его встретить, а встретил - и не узнал!
     Они сели в машину и поехали дальше.
     - Мария,  слышишь?  -  сказал Здоровяк.  -  Помнишь,  я  тебе про  него
рассказывал?  -  Он посмотрел в  зеркальце в  увидел,  что жена его и  дочь,
прислонившись друг к  другу,  спят.  -  Женщины ничего не понимают в военном
деле.  -  И,  склонившись к Коле, торопливо, шепотом стал рассказывать: - Мы
тогда  из  окружения выходили,  меня  тяжело ранило.  Тут  каждый человек на
учете,  а меня надо на носилках нести. Вообще, думал, хана. А он внушил, что
рана у меня не смертельная... Сам, понимаешь, на носилках нес.
     - Сергей Алексеевич говорил мне,  что я  на  его сына похож,  -  сказал
Коля.
     - Ты?  - Здоровяк повернулся к нему и посмотрел на мальчика. - Ты похож
на него, как я на китайского императора.
     Коля не обиделся, но его ужаснула мысль, что, может быть, действительно
он совсем не похож на Витьку и просто Сергей Алексеевич все это придумал. От
одиночества, от тоски по сыну. А он ушел от него. И это его больно ударило и
как-то по-новому повернуло к  Сергею Алексеевичу,  и  он стал вспоминать все
его рассказы, всю его жизнь и вдруг понял по-настоящему, по-взрослому, какая
жестокая была у  Сергея Алексеевича жизнь и  как он был суров и беспощаден к
себе.
     И это его так всколыхнуло, что затмило собой все и неожиданно вернуло к
отцу.  Вспомнил он, как несколько лет назад отец его возил к деду в деревню.
Они ездили вдвоем.  И  дед приказал ему прополоть грядку с  морковью,  а сам
куда-то ушел.  А он не хотел полоть,  скучно было ему и жарко,  и тогда отец
прополол грядку вместо него.  А  когда дед его похвалил,  отец промолчал.  И
теперь Коля  понял,  что  отцу  очень  хотелось,  чтобы он  понравился деду,
поэтому и промолчал.
     И  как  же  он  мог  так  жестоко  поступить и  по  отношению к  Сергею
Алексеевичу, и к матери с отцом! Ему стало обидно до слез.
     - А какой он был? - спросил Коля.
     - Не знаю, - сказал Здоровяк. - Я с ним ни разу не разговаривал.
     - А храбрый?
     - Вел он себя как надо.
     Они подъехали к бензоколонке и пристроились в очередь на заправку.
     - Ты  извини,  -  сказал Здоровяк.  -  Нам  больше не  по  пути -  я  в
обратную... Покаюсь перед Сергеем Алексеевичем.
     Коля взял чемоданчик, вылез из машины и отошел в сторону. Он видел, как
Здоровяк подогнал машину к бензоколонке,  как вышел, а следом за ним вылезла
его жена,  и  они о  чем-то разговаривали.  А  у  Коли вдруг стало хорошо на
сердце и радостно от этой красоты,  которая его окружала!  И оттого,  что он
решил вернуться, и оттого, что он скоро, совсем скоро увидит своих родителей
и Сергея Алексеевича. Он подхватился и бегом бросился обратно к Здоровяку.
     - А-а-а,  не уехал еще,  -  неохотно произнес Здоровяк.  -  Ну, садись,
повезу дальше.
     - Значит, вы не возвращаетесь? - в ужасе спросил Коля.
     - Дочку укачало. - Он что-то хотел добавить, но махнул рукой: - Садись.
     - Спасибо, - ответил Коля и с обидой в голосе добавил: - Сам доберусь.
     - Ну, тогда прощай, - и протянул мальчику руку.
     Но  Коля прошел мимо его руки.  Он  еле сдержался,  чтобы не заплакать.
Только он подумал,  как ему повезло, что на его пути встретился этот добрый,
милый человек и  они  поедут обратно вместе,  и  вдруг...  Он  никак не  мог
понять,  как же так получилось.  Сам сказал, что возвращается, что всю жизнь
мечтал встретиться с Сергеем Алексеевичем,  и он,  Коля, даже представил эту
встречу.  Никогда он этого не поймет,  и  никто не заставит его так вот,  на
ходу,  предавать людей.  Ведь сам  говорил,  что  Сергей Алексеевич спас ему
жизнь, на носилках нес. После смерти Витьки, легко ли?


     Родители были ему  так рады,  что ни  о  чем не  спросили.  Только отец
сказал:  "Завтра у  нас рыбалка.  Я  о  ней полгода мечтал.  Помнишь,  как в
прошлом году?"  Коля  хотел ответить,  что  в  прошлом году рыбалка-то  была
неудачной, они ведь ничего не поймали, но вспомнил, как им тогда было весело
вдвоем, и ничего не ответил. А мама не отпускала от себя весь день, и ему не
удалось сбегать к Сергею Алексеевичу.
     И попал он к нему только на следующий день.
     Коля несмело постучался в дверь к Сергею Алексеевичу,  он чувствовал за
собой какую-то  вину.  Незнакомый голос разрешил ему войти.  В  комнате были
двое молодых людей:  мужчина сидел на кровати Сергея Алексеевича,  а женщина
распаковывала вещи. На стульях валялись платья, на полу - маска для плавания
и ласты.
     - А где... Сергей Алексеевич? - в сильном волнении спросил Коля.
     - Значит,  уехал,  - ответил мужчина. - Ты не знаешь, где здесь хорошее
купанье?
     - Не знаю, - ответил Коля и вышел.
     Сел в  большом огорчении на лестничную ступеньку.  Егоровна увидела его
из окна и сказала:
     - Он позавчера утром уехал.
     - А мне он ничего не просил передать? - спросил Коля.
     - Нет,  -  сказала Егоровна.  - Торопился очень. - И, видя, что мальчик
расстроен,  добавила:  - Подожди, - и протянула Коле два листка бумаги: один
совсем маленький, а второй побольше. - Возьми на память.
     Коля  взял  листки  и  пошел,  читая  их  на  ходу.  На  маленьком было
напечатано:
     "Уважаемый  товарищ!  Составляется  фотоальбом  участников  гражданской
войны,  который будет  храниться в  Центральном музее Вооруженных Сил  СССР.
Просьба срочно  прислать заказным письмом четыре  фотокарточки размером 9x12
см, в генеральской форме и автобиографию, по адресу: Москва..."
     А на большом четким почерком было написано:
     "Послужной  список   Князева  Сергея  Алексеевича,   ген.-лейтенанта  в
отставке.
     Родился в семье каменотеса в 1900 году. В семье было девять детей.
     В Советской Армии со дня ее основания.
     В  1918  году служил в  частях на  Украине и  участвовал в  боях против
немецких оккупантов и украинских националистов.
     В 1920 году был ранен на польском фронте.
     В  1921-25  годах  служил в  военных комендатурах и  принимал участие в
ликвидации бандитских шаек.  Был ранен и  по излечении направлен в  Академию
имени М.В.Фрунзе.
     После  окончания  академии,   с  1929  по  1936  год,  командовал  81-м
стрелковым полком.
     В 1936 году уехал в Испанию.  Принимал участие в боях под Мадридом.  По
возвращении на родину был награжден двумя орденами Красного Знамени.
     В  1939 году был  на  Халхин-Голе тяжело ранен и  пролежал в  госпитале
десять месяцев.
     В  1940 году был уволен из армии по инвалидности,  однако в  дальнейшем
был вновь зачислен в  кадры и  назначен командиром 33-й  стрелковой дивизии,
которая  дислоцировалась  на  территории  Литвы,   на  границе  с  Восточной
Пруссией.
     22   июня   1941  года  вверенная  мне   дивизия  вступила  в   бои   с
немецко-фашистскими армиями.  В  дальнейшем дивизия попала в  крайне тяжелое
положение,  так  как продержалась на  границе более суток и  была обойдена с
флангов врагом.  Будучи тяжело раненным,  в окружении,  26 августа 1941 года
попал в плен. Бежал из плена через четыре месяца..."
     На   этом  послужной  список  Сергея  Алексеевича  обрывается...   Коля
перечитал его  снова,  им  овладело какое-то  лихорадочное состояние,  и  он
просто  не  знал,  что  делать.  Ему  так  необходимо было  разыскать Сергея
Алексеевича или хотя бы написать письмо и извиниться перед ним!  Он бросился
со всех ног к отцу,  чтобы спросить,  как это сделать. И горько, горько было
ему, он бежал и плакал, потому что он устал и у него был трудный день. И все
же ему было радостно,  что у  него в  руках эти листки.  Теперь уже никто не
скажет,  что  Сергей Алексеевич выдумывал свои истории,  как  вчера мама,  а
всякий поймет, какой он замечательный человек.