рону верхового болота и заброшенного староверческого скита.  Овраг  почти
сошел на нет, высокий лес расступился, а речка заметно  сузилась.  Когда  же
они в темноте наткнулись на  торчащие  из-под  снега  сухие  стебли  камыша,
Валерия окончательно убедилась: они на болоте, отсюда  до  клуба  километров
десять по прямой, а по реке и просекам - все двадцать.
   Казалось бы, от такого печального открытия можно было, помолившись  богу,
спокойно лечь и помереть. Ничего хорошего ждать не приходилось и сил  пройти
не то что двадцать, а даже пару километров уже не имелось.
   Однако Лена и Лера увидели свет. Не очень далеко впереди,  меньше  чем  в
полукилометре, светился красноватый огонек.
   - Видишь?! - прохрипела Валерия. - Костер,  кажется!  Если  дойдем  -  не
замерзнем, поняла?!
   - Ara, - вяло пробормотала Лена, чуя, что ноги у нее становятся ватными и
непослушными,  будто  у  той  куклы,  которую  она  когда-то,  еще  живя   с
родителями, сама сшила и подарила на день рождения сестренке Галочке.
   - Шевелись! Вставай! -  Валерия,  упершись  рогулькой  в  снег,  ухватила
сидящую на снегу Лену за руку и дернула, с ужасом понимая, что ежели  сейчас
потеряет равновесие и  упадет,  то  уже  не  сумеет  подняться.  Но  и  сама
удержалась на ногах, и даже Лену смогла поднять. Лена еще раз растерла  лицо
снегом и, кое-как стряхнув оцепенение, пошла вперед, поддерживая Валерию.
   Впрочем, теперь уже было трудно понять,  кто  кого  поддерживает.  Больше
всего их обеих поддерживал тот огонек,  который  светился  впереди.  И  они,
словно бабочки, почти неосознанно стремились к этому светлому пятнышку, даже
не пытаясь задуматься, что там горит и кто этот огонь разжег.  Единственное,
о чем они думали сейчас, так это о тепле. Особенно Лена, которая  прямо-таки
физически ощущала, как холод вытягивает из нее жизнь. К тому же  сказывалось
действие Федюсикова снадобья, и слабость все больше охватывала ее. Возможно,
если б Валерия перестала держаться за Ленине плечо, то смогла  бы  дойти  до
огонька намного быстрее, ковыляя на своей рогульке.  Но  она  очень  боялась
остаться в одиночестве, потому что тогда уже никто не помог бы ей подняться,
если б она вдруг упала. Почему-то упасть и замерзнуть  в  нескольких  сотнях
метров от спасительного огонька казалось ей особенно ужасным. И она то  шла,
уцепившись за Лену, то, наоборот, не давала ей упасть...
   Все прежние страхи, одолевавшие их и связанные в основном с  опасностями,
исходящими от людей, казались ничтожными, сущей ерундой.  Потому  что  людей
можно обмануть, обвести вокруг пальца, даже убить,  защищая  свою  жизнь.  А
мороз, снег, ветер, собственную усталость - не обманешь. Против них помогают
только тепло, кров и сон. Насчет крова они и не мечтали,  но  огонек  обещал
тепло. Согреться - и можно помирать, больше у них никаких желаний не было.
   Они шли по замерзшему болоту, кочковатому, неровному,  то  взбирались  на
бугорки, хватаясь за ветки корявых деревьев, росших на кочках, то спускались
в ямки, по колени проваливаясь  в  сугробы,  а  светлое  пятнышко  почти  не
увеличивалось в размере. Хотя Валерия уже почти точно определила, что огонек
горит где-то на бугре, похоже, в том самом заброшенном скиту, куда так и  не
удалось попасть профессору Бреславскому.
   Снег вскоре стал уже не по колено, а по пояс, и снова, как в самом начале
пути, пришлось двигаться ползком. Но тогда, в самом начале, силы еще были не
растрачены. Сейчас их оставалось с гулькин нос, и они катастрофически быстро
убывали...
   Наверно, они все же замерзли бы, не дойдя каких-то ста метров до огонька,
если б не увидели, что на  бугре  горит  не  костер,  а  светится  маленькое
квадратное оконце. Там не только тепло, но и кров! Это  придало  сил  обеим,
хотя откуда эти силы взялись, из каких скрытых резервов  -  неизвестно.  Где
шагом, где ползком, где на четвереньках  они  сумели  не  только  преодолеть
последнюю сотню метров, но  даже,  цепляясь  за  ветки  кустов  и  деревьев,
взобраться на сам бугор.
   Теперь до тускло светящегося окошка  -  оно  находилось  почти  на  одном
уровне с сугробами - оставалось всего метров пятнадцать. Но ни у Лены, ни  у
Валерии уже никаких сил не было. Руки-ноги, правда, еще шевелились, но вязли
в снегу, будто в киселе или даже в клейстере каком-то. Им  только  казалось,
что они движутся вперед, а на самом деле они только  вяло  барахтались,  как
мухи, угодившие на липучку-ловушку. В этот момент  им  могло  помочь  только
чудо...
   И это чудо свершилось. Они  услышали  сперва  какой-то  деревянный  стук,
потом скрип открываемой  двери,  после  еще  шорох  и  легкий  звон  лопаты,
отгребающей снег, и наконец, откуда-то из-за большого сугроба, находившегося
довольно далеко в стороне от светящегося окошка, брызнул луч фонаря. Да  так
удачно, что осветил сразу и Лену, и Леру.
   - Помогите! - прохрипели они, причем каждой  в  этот  момент  показалось,
будто этот луч, фонарь и темный силуэт человека им просто мерещатся.
   Но человек с  фонарем  был  настоящий,  не  воображаемый.  Вообще-то,  он
выбрался на мороз не для того, чтоб спасать кого-нибудь, а за малой  нуждой.
В полной уверенности, что тут, рядом с его обиталищем, ни одной  живой  души
нет и быть не может. Поэтому, увидев в свете фонаря распростертых  на  снегу
людей - не то мотоциклистов, не  то  парашютистов,  судя  по  шлемам!  -  он
порядком струхнул. И  только  услышав:  "Помогите!",  чуть-чуть  успокоился.
Проваливаясь  в  снег  по  колено,  он  приблизился  к  лежащим  и   спросил
взволнованно, даже испуганно:
   - Вы кто? - Голос у этого типа был удивительно похож на детский.
   - Какая разница? - просипела Валерия. - Не видишь, что ли, мы замерзаем?!
   - Встать можете, дяденька? - спросил незнакомец, и  Валерия  окончательно
убедилась, что это мальчишка лет двенадцати-тринадцати.
   - Я не дяденька, а тетенька... - еле ворочая языком, произнесла она. -  У
меня нога сломана... Взрослых позови!
   - А взрослых нет никого, - отозвался парнишка, - я тут один...
   - Господи, мальчик! - пробормотала Лена уже почти потусторонним  голосом.
Перед тем она  на  несколько  секунд  потеряла  сознание  и  реплику  насчет
"дяденьки-тетеньки" пропустила.
   Лену, хотя у нее тоже голос сел, пацан за "дяденьку" не принял.
   - Давайте руки! Тут недалеко идти! - сказал  он.  Но  Лена  подняться  не
смогла. Тогда парнишка, повесив фонарик на пуговицу  своего  пальто,  просто
ухватил Лену за руки и поволок ее по снегу в  сторону  того  сугроба,  из-за
которого появился. А Валерия осталась лежать на снегу.
   Она, конечно, понимала, что этот самый пацан все делает  правильно  -  не
под силу ему сразу двух теток уволочь! И  то,  что  первой  Лену  потащил  -
логично. Ведь ясно же, что она не по погоде одета и замерзнуть может в любой
момент. А на Валерии - полушубок, унты, может и потерпеть малость,  даже  со
сломанной ногой. Тем более что у Валерии, строго говоря, все-таки не перелом
был, а растяжение.
   И все же пока мальчишка перетаскивал Лену, у госпожи  Корнеевой  на  душе
было неспокойно.
   Во-первых, каждая  минута  казалась  чуть  ли  не  часом.  Валерия  жутко
боялась, что, пока этот недомерок-несмышленыш будет  возиться  с  "гостьей",
она тут все-таки дуба врежет, несмотря на все  свое  утепление.  Обидно  же,
черт возьми, помереть, почти добравшись до тепла!
   Однако, поскольку Валерия понимала, что хотя бы  из  одной  вредности  не
помрет, у нее в голове появились и более солидные  мысли.  Например,  откуда
взялся здесь этот пацаненок и правда ли, что он тут один живет-выживает?  Не
верилось однозначно.
   Конечно,    в    нынешние    мирно-демократические     времена     мелких
бомжиков-беспризорников  развелось  столько,  что  впору   подумать,   будто
гражданская война уже состоялась  или  Великая  Отечественная  только-только
кончилась. Хотя, между прочим, в тоталитарном и ужас каком  негуманном  СССР
Феликс Эдмундович при явном недостатке средств и  кадров  с  беспризорностью
справился.  По-своему,  по-чекистски,  конечно,  при  помощи  трудколоний  и
трудкоммун, но все же дал большей части этой братвы "путевку в  жизнь".  Уже
за одно это ему надо было памятник на Лубянке поставить...
   Но это так, к слову пришлось. Валерия, конечно, Феликса не  поминала,  он
ей без разницы был. Зато о современных  беспризорниках  она  кое-что  знала.
Например, насчет того, что многие из них вовсе не сироты круглые,  а  просто
от родителей-алкашей бегают, в то время как эти самые  родители  пособия  на
своих детишек получают и пропивают. И  о  том,  как  предприимчивые  ребятки
припахивают малолеток к нищенству, проституции,  наркоторговле,  тоже  имела
представление. Наконец, знала о том, что среди этой "детворы" такие существа
попадаются, которым ничего не стоит человека  убить.  Да  так  зверски,  что
волосы дыбом становятся.  Причем  убивают  иной  раз  из-за  шапки,  плеера,
какой-нибудь ерундовой суммы денег...
   А у Валерии, между прочим, в ее рюкзачке лежит  полмиллиона  баксов.  Эта
сумма далеко не ерундовая. Если  парнишка  ненароком  рюкзачок  ощупает,  то
быстро фишку просечет. Они, бомжата эти, не  по  годам  сметливые.  Конечно,
если он один, то и не рискнет  с  двумя  взрослыми  бабами  связываться,  но
только вот в то, что он тут один, Валерия поверить не могла.
   Волчата эти всегда держатся стаями. "Мораль сей басни такова, что заяц  с
кодлой отдубасить может льва!" - этот  прикол  Валерия  слышала  еще  тогда,
когда сама в школе училась. Во всяком  случае,  выживать  им  так  легче,  и
воровать проще, и грабить. Опять же эти самые стайки шелупони, как  правило,
не  сами  по  себе  существуют.  Иной  раз  их   просто   шпана   повзрослее
контролирует, а иногда и более крутые братки к  делам  приспосабливают.  Фиг
его знает, может,  сейчас  этот  пацаненок  и  впрямь  один,  а  завтра  или
послезавтра сюда его "воспитатели" наедут?  Да  еще  не  свои,  какие-нибудь
залетные беспредельщики ?!
   Впрочем, насчет этого последнего Валерия  не  очень  опасалась.  Все-таки
Сенсей и Драч не такие ребята, чтоб вписывать на свои угодья  абы  кого.  То
есть если тут в скиту  и  впрямь  кто-то  пристроился,  то  не  без  санкции
руководства  "Лавровки"  и  "Куропатки".  Валерии,  правда,  об  этом   тоже
полагалось  бы  знать,  но  в  принципе,  учитывая  то,  что  ее  собирались
"снимать",  ничего   странного   в   том,   что   ее   не   оповестили,   не
просматривается...
   С этой точки зрения "свои" гораздо опаснее залетных. За эти  полмиллиона,
если их чисто случайно обнаружат, Валерию утопят тут же. А  за  таинственную
упаковку  неизвестно  с  чем  -  тем  более.  Вся  хитромудрая  авантюра   с
переодеваниями  и  подставами  лопнет  в   один   миг.   Эх,   как   говорил
Гайдар-дедушка, "нам бы только ночь простоять, да день продержаться!".
   Заскрипел снег, появился свет  фонаря  -  парнишка  возвращался.  Валерия
украдкой проверила, не потеряла ли охотничий нож  и  авторучку  с  иголками.
Так, на всякий случай...
   - Меня волочь не надо! - предупредила она. - Помоги встать!
   - Как скажете, тетенька! -  уже  без  особого  страха  и  даже  с  легким
нахальством в голосе сказал пацаненок. - Давайте руку!

САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ РЕБЕНОК

   Опираясь  одной  рукой  на  мальчишку,  а  другой  на  костыль,   Валерия
заковыляла по борозде, которую оставил на снегу их  спаситель,  когда  волок
Лену. Парнишка посвечивал фонариком, освещая путь, и  эти  самые  пятнадцать
метров, которые могли бы стать роковыми, она прошла более-менее быстро.
   За сугробом, откуда на радость замерзавшим дамам появился  шпаненок,  при
свете  фонаря  обнаружилась  довольно   глубокая,   продолговатая   яма   со
снежно-ледяными ступеньками, укрепленными для верности досочками. А  дальше,
почти
   На двухметровой глубине,  просматривалась  бревенчатая  стена  и  крепкая
дверь  необычной  для  современного  человека  шестиугольной  формы.  Раньше
Валерия такие двери с трапециевидным верхом только в сказочных "избушках  на
курьих ножках" видела.
   По ступенькам спускаться на одной ноге и рогульке было не  шибко  удобно,
но все-таки пацан молодец,  не  дал  грохнуться.  Потом  взялся  за  большое
плоское кованое кольцо, висевшее на двери, повернул ребром и сказал Валерии:
   - Погодите малость, не опирайтесь на меня.  Дверь  подмерзает,  толкануть
надо.
   Толканул, дверь открылась внутрь, пахнуло немного спертым, но зато теплым
воздухом.
   После этого мальчишка подставил плечико и помог увечной тете  перешагнуть
высокий порожек и пройти в дверь. Лере пришлось пригибаться, а пацаненок так
проскочил, поскольку был на целую голову ниже.
   Непосредственно за первой дверью оказался  небольшой  тамбур,  где  стоял
веник, чтоб обувь обмахивать, а также  лопата,  с  помощью  которой,  должно
быть,  паренек  дверь  раскапывал,  когда  ее  снегом  заносило.  Еще  лавка
небольшая стояла, на которую хозяин предложил присесть гостье:
   - Я сейчас, только дверь  заложу.  А  то  в  прошлом  году  сюда  медведь
приходил...
   Вообще-то прошлый, 2000-й, год закончился совсем недавно, но  в  декабре,
как  помнилось  Валерии,   никаких   медведей-шатунов   в   заповеднике   не
разгуливало. А вот в январе прошлого  года  действительно  забрел  откуда-то
злодей,  доставив  лишние  хлопоты  заведующей  клубом.  Потому  что   тогда
требовалось прогулять по зимнему лесу ужасно  важную  столичную  персону,  а
тут, понимаешь, какой-то неорганизованный медведь гуляет. Хотели  было  даже
перенести визит, но буквально за сутки до принятия этого  нелегкого  решения
медведя кто-то оприходовал. Нашли егеря припорошенный снегом полуобглоданный
лисами и птицами скелет, с которого кто-то шкуру  содрал  и  задние  окорока
оттяпал. А выстрелов никто не слышал, между прочим.  А  вот  желчный  пузырь
почему-то на месте оставил, хотя за медвежью желчь  неплохие  "бабки"  можно
получить. Сразу поняли,  что  браконьер  начинающий  и  неопытный.  Конечно,
браконьерствовать тут, в заповеднике, Драч обычно не разрешал, и  ежели  кто
не понимал, то сильно жалел об этом. Но  в  этот  раз  решили,  что  бракоша
принес больше пользы, чем вреда, и сочли возможным его не  искать  и  заочно
простить. Правда, постановили, что ежели он  еще  какого  лося,  кабана  или
медведя завалит, то больше спуску не будет. Но то ли браконьеру  это  кто-то
по-дружески объяснил в приватной беседе, то ли он сам догадался,  но  только
никаких инцидентов подобного рода больше не было.
   Из всего этого Валерия заключила, что пацаненок устроился тут  жить,  как
минимум, прошлой зимой, а как максимум - еще раньше. Наверно, можно было  бы
задуматься над тем, как он тут жил-поживал, чем питался и почему  его  никто
не обнаружил, но она слишком устала. К тому же тут, в тамбуре, было  гораздо
теплее, чем снаружи, и после минус двадцати с гаком здешние минус пять  чуть
ли не жарой воспринимались.
   Парнишка плотно затворил дверь, обитую изнутри  толстым  войлоком,  умело
продел через прочные кованые скобы, вбитые в дверь и в стену, крепкий  брус,
а затем отворил вторую дверь,  ведущую  внутрь  своего  обиталища,  и  помог
пройти туда Валерии.
   Честно сказать, госпожа  Корнеева  была  удивлена  тем,  что  увидела.  И
интерьер помещения, и внешний вид самого беспризорника были совсем не такие,
как ей представлялось.
   Она думала, что попадет в грязную и вонючую нору, а очутилась в  довольно
просторной комнате, четверть которой занимала огромная русская  печь,  и  не
облупленная-потрескавшаяся,    а    чистенькая-побеленная.    Крашенный    в
светло-коричневый цвет (и  недавно,  по-видимому!)  пол  комнаты  был  чисто
подметен  и  застелен  домоткаными   дорожками-половиками,   сделанными   из
расплетенного на нитки старого тряпья. Стены украшали обои, явно свежие, еще
не успевшие выцвести. Рядом с дверью  располагалась  самодельная  вешалка  с
никелированными крючками, на одном из которых висели куртка и шапочка  Лены,
а на полочке стоял ее мотоциклетный шлем. Мокрые ботинки и носки сушились на
печке, а сама Лена сидела у стены на лавочке и, похоже, уже спала,  наклонив
голову и опустив босые ноги в таз с горячей водой. Еще в комнате стоял стол,
покрытый клеенкой -  опять  же,  не  рваной-линялой-резаной,  а  очень  даже
свеженькой. Над столом не очень ярко, но в общем и целом  достаточно  светло
горела настоящая керосиновая лампа. Именно ее свет, судя по  всему,  и  спас
потерпевших аварию дам.
   Посреди стола возвышался небольшой самовар - настоящий, не электрический,
конечно. Еще  на  столе  заварочный  чайник  стоял,  стеклянная  конфетница,
заваленная целой горкой не самых дешевых конфет,  пластмассовая  хлебница  с
печеньем и литровая банка с земляничным вареньем. Валерии опять пришел на ум
дедушка Гайдар: "...Выдать Плохишу бочку варенья и корзину печенья!"
   Труба самовара стояла около печки, рядом с кочергой, ухватом и деревянной
лопатой, на которой хлеб в печь сажают. Для  нее  в  печи  было  специальное
отверстие проделано, в данный момент закрытое заглушкой. У  стены,  недалеко
от печки, находился  явно  самодельный  кухонный  шкаф  со  стеклами,  через
которые  какие-то  тарелки  и  чашки  просматривались.  Не-ет,   врет   этот
поросенок, конечно! Никакой он не одинокий беспризорник. Просто  приколоться
решил. Сейчас мама и папа появятся...
   Действительно, трудно было поверить в то, что мальчик тут  без  родителей
проживает, даже если б встреча произошла где-нибудь в  лесу,  а  не  в  этой
уютной избушке. Хоть Валерия и назвала пацана "поросенком", но  выглядел  он
ничуть  не  более  замурзанным,  чем  большинство  добропорядочных  детишек,
которые каждое утро бегут в школу.  Даже,  пожалуй,  был  поопрятнее  многих
городских, а уж сельских - обязательно.
   Одет он был в теплое и длиннополое китайское пальто-пуховик с  пристежным
воротником - хоть и не больно  модное,  но  греет,  пожалуй,  не  хуже,  чем
овчинный полушубок Валерии! Обут в серые валенки с  галошами,  а  на  голове
имел серую кроличью ушанку. Тоже, конечно, не ондатра или выхухоль, но уши в
такой не отмерзнут. Когда мальчик снял  эту  ушанку,  стало  видно,  что  он
аккуратно пострижен - еще один довод  в  пользу  того,  что  за  ним  кто-то
присматривает. На румяной и щекастой мордахе - вылитый Мальчиш-Плохиш, каким
его в кинофильме показывали! - никакой грязи  не  просматривалось.  И  зубки
были чистенькие, явно знакомые со  щеткой  и  пастой.  Но  самое  главное  -
малолетка выглядел даже без пуховика  и  свитера  прилично  упитанным.  Это,
пожалуй, было единственным, что  роднило  его  с  поросенком.  Сказать,  что
бедный ребенок недоедает и нерегулярно питается, мог  только  полный  идиот.
Конечно, прописывать ему диету от ожирения,  наверно,  пока  не  стоило,  но
воздержаться от излишнего поглощения конфет, наверно, следовало.
   В комнате было так жарко натоплено, что Валерия, присев на лавку рядом  с
Леной, поскорее стала снимать верхнюю одежду. Перед этим,  правда,  пришлось
снять драгоценный рюкзачок. Лера постаралась  обращаться  с  рюкзачком  так,
будто в нем ничего существенного не лежало. Похоже,  пацаненка  рюкзачок  не
заинтересовал. Он даже не взглянул в его сторону ни разу. А вот на охотничий
нож, который Валерия отстегнула от пояса, он посмотрел с любопытством.  Взял
без спросу и вытащил из ножен.
   - Классное перышко! - уважительно заметил он. - Медведя припороть можно!
   - Не знаю, не пробовала, - проворчала Валерия, отбирая нож у малолетки. -
Это не игрушка, понял?
   - Понял, - не очень покладисто сказал подросток-недоросток, но  хамить  и
выступать не  стал.  Наоборот,  "Мальчиш-Плохиш"  проявил  джентльменство  -
принял у Валерии полушубок, шлем и подшлемник, а затем  аккуратно  пристроил
на вешалку. Впрочем, Валерии и в свитере показалось жарко.
   - Да тут как в бане! - заметила она.
   - Не, - ответил малолетний хо