о  той  истории  со
страховой  компанией.  Мне,  видимо,  просто  не  повезло,  что  я  сделался
барышником именно тогда, когда Вик с  опытным  мужиком  начали  раскручивать
свое дело. У Паули Текса была теория, что Вик и его приятели  решили  убрать
меня с дороги, потому что я угрожал их  монополии,  и,  судя  по  тому,  что
говорил Файндейл, Паули, пожалуй, был прав, хотя, когда он мне это сказал, я
счел это полной чушью.
   Я зевнул. Софи вела машину ровно и гладко. Она и за  рулем  была  так  же
спокойна, как во всем  остальном.  Она  сбросила  свой  меховой  капюшон,  и
серебристые волосы рассыпались у нее по плечам. Обращенное ко мне в  профиль
лицо было спокойным, решительным и довольным. Я думал, что, наверное,  люблю
ее и буду любить еще долго. Но я догадывался, что, сколько бы я ни просил ее
выйти за меня замуж, в конце концов она откажется. Чем ближе я  узнавал  ее,
тем больше понимал, что она по натуре  одиночка.  Она  могла  заводить  себе
любовников,  но  нормальная  семейная  жизнь   для   нее   была   чуждой   и
обременительной. Я понимал, почему ей удалось прожить со своим пилотом целых
четыре года: именно благодаря тому, что он подолгу отсутствовал. Я  понимал,
почему у нее не сохранилось даже воспоминаний о безутешном горе. Его  гибель
попросту  позволила  ей  вернуться  к  одиночеству,  которое  для  нее  было
естественным состоянием.
   - Так что там насчет Вика? - повторила она.
   - А? Ну.., они развернули эту кампанию против меня. Силой откупили у меня
Катафалка в Аскоте. Подослали ко мне домой Фреда Смита,  чтобы  он  навредил
чем  мог.  Он  подсунул  Криспину   виски   и   выпустил   на   шоссе   того
жеребца-двухлетку. Устроили так, чтобы я купил и потерял Речного Бога. Когда
все это, плюс угрозы со стороны самого Вика, не сработало, они решили,  что,
если сжечь мою конюшню, это поможет делу.
   - Это была их ошибка.
   - Ага.., ну.., сожгли они конюшню... - Я снова зевнул. - Этот  Фред  Смит
опять же. Вику с опытным мужиком требовался тупой  исполнитель.  Ронни  Норт
был знаком с Фредом Смитом. Вик, наверно, спросил у Ронни, не  знает  ли  он
кого-нибудь подходящего, и Ронни предложил Фреда Смита.
   - Как все просто!
   - Угу... А знаешь, что странно?
   - Что?
   - Страховая компания, которую надул Вик, - та самая, в  которой  когда-то
работал Криспин.
 
*** 
 
   Мы приехали домой к Софи, и она заварила нам  чаю.  Мы  сидели  рядом  на
диване,  временами  ласково  касаясь  друг  друга,  и  прихлебывали  горячий
живительный напиток.
   - Мне надо вздремнуть, - сказала Софи. - Мне к восьми на работу.
   Я посмотрел на часы. Половина пятого, а уже темнеет. Зима... День казался
таким долгим!
   - Ну что, я поехал? Она улыбнулась.
   - Ну, это зависит от того, как ты себя чувствуешь.
   - Секс - лучшее обезболивающее!
   - Чушь собачья.
   Мы легли и принялись осторожно проверять это утверждение на практике.  Ну
и, конечно, вскоре я забыл про свой порез на боку.
   Все было как и в  прошлый  раз:  сладкие,  сильные,  неторопливые  ласки,
тонкое наслаждение, пронизывающее с головы до  ног...  Она  дышала  ровно  и
глубоко и улыбалась мне одними глазами, такая  же  близкая,  как  моя  душа,
такая же отстраненная, как ее собственная.
   Под конец она сонно произнесла:
   - Ты всегда даешь женщинам то, чего им больше всего хочется?
   Я удовлетворенно зевнул.
   - Мне обычно хочется того же, что и им.
   - Глас мудрости... - Она лениво улыбнулась, засыпая.
   Меньше чем через два часа нас разбудил ее будильник.
   Софи протянула руку, задавила звонок, потом повернула голову и поцеловала
меня.
   - Секс еще и лучшее снотворное! - сказала она. - Такое ощущение, будто  я
проспала целую ночь.
   Она сварила кофе и по-быстрому пожарила яичницу с беконом - для  нее  это
было время завтрака. На  тротуаре  она  деловито  подставила  мне  щеку  для
поцелуя, села в машину и уехала на работу.
   Я смотрел на тормозные  огни,  исчезающие  вдали.  Мне  вспомнилось  -  я
когда-то читал, что у авиадиспетчеров самый высокий уровень разводов...
 
*** 
 
   На следующий день Уилтон Янг приехал на скачки в Челтенхем,  невзирая  на
презрение, которое он питал к стипль-чезу из-за его непрезентабельности.  Он
приехал сюда потому, что его соперник  по  бизнесу,  который  был  спонсором
главной скачки дня, его пригласил. И первым, кого он увидел, был я.
   - А ты что здесь делаешь? - осведомился он.
   - Меня пригласили.
   - А-а.
   Он не спросил почему, но я объяснил:
   - Я несколько раз выигрывал скачки на лошадях нашего хозяина.
   Он задумался и, как ни странно, кивнул:
   - Ага. Помню.
   Официант поднес нам серебряный поднос с бокалами шампанского. Уилтон  Янг
взял бокал, отхлебнул, поморщился и сказал мне прямо, что предпочел бы пинту
темного.
   - Боюсь,  у  меня  для  вас  плохие  новости,  -  сказал  я.  Он  тут  же
встрепенулся, готовый немедленно ринуться в бой.
   - Какие?
   - Насчет Файндейла.
   - А! - Глаза его сузились.  -  Плохие  новости  насчет  Файндейла  -  это
хорошие новости.
   - Человек, которого я посылал в Южную  Африку,  сказал,  что  не  мог  бы
поклясться, что те лошади, которые плыли вместе с ним, были ваши.
   - А ты ведь говорил, что он был уверен.
   - Он сказал, ему показалось, что это ваши лошади, но точно он не знает.
   - Суд этого не примет.
   - Не примет.
   Уилтон Янг глухо заворчал.
   - Ну что ж, тогда не стану  подавать  в  суд.  Это  только  даром  деньги
выбрасывать. Если дело не вполне надежное, суд - это сплошная лотерея.
   Его прямота и честность заставили меня  ощутить  угрызения  совести.  Мой
человек был абсолютно уверен, что лошади были его - он видел бумаги.  Я  про
себя решил, что мы с Файндейлом квиты и впредь пусть  он  заботится  о  себе
сам.
   - Ладно, проехали",  -  сказал  Уилтон  Янг.  -  Надо  сводить  потери  к
минимуму! Верно, парень?
   - Да, наверно, - согласился я.
   - Ты уж мне поверь! А теперь слушай сюда.  Я  решил  купить  американскую
лошадь.  Американцы,  они  крепкие.  Прямо  как  йоркширцы.  -  Он   говорил
совершенно серьезно. - Есть один конь, которого я хочу приобрести. Поезжай и
купи его для меня. Его выставят на торги вскоре после Рождества.
   Я уставился на него, уже догадываясь, о чем идет речь.
   - Феникс Фледжлинг. Двухлеток. Слыхал о таком?
   - А вы знаете, что  Константин  Бреветт  тоже  хочет  его  приобрести?  -
спросил я. Уилтон Янг громко фыркнул.
   - Черт возьми, а ты как думал, почему он понадобился мне? Я хочу натянуть
нос этому проклятому пижону. Понял, парень?
   В этот самый момент в ложе появился проклятый пижон собственной персоной:
плотно сжатые губы, гладко зачесанные седые волосы, очки  в  толстой  черной
оправе - почтенный бизнесмен, явившийся прямо с какого-то важного  заседания
в Сити.
   Его мощная фигура и звучный голос, казалось, тут же заполнили  собой  все
помещение. Я подумал, что, похоже, прибывший последним всегда оказывается  в
более выгодном положении. Может быть, если бы Константин  Бреветт  и  Уилтон
Янг это  осознали,  оба  так  старались  бы  прибыть  последними,  что  дело
кончилось бы тем, что они бы и вовсе  не  появлялись.  Оно  и  к  лучшему...
Константин обвел присутствующих властным взглядом и ненадолго задержался  на
нас с Уилтоном Янгом. Он немного нахмурился, чуть-чуть поджал  губы,  секунд
пять пристально смотрел на нас, потом отвел глаза.
   - А вам никогда не приходило в голову,  -  медленно  спросил  я,  -  что,
возможно, нос натягивают именно вам?
   - Не пори ерунды!
   - Сколько раз вам случалось перехватывать у него лошадей на аукционе?
   - Да я уж и не вспомню! - ухмыльнулся Уилтон Янг. - Я обходил  его  чаще,
чем он продавал свои акции!
   - Это обошлось вам в огромную сумму денег. Ухмылка исчезла.
   - Это все проклятый Файндейл с Виком Винсентом!
   - Но что, если Константин это одобрял? Возможно,  именно  он  все  это  и
задумал...
   - Я те прямо скажу, не в ту сторону ты смотришь. Я закусил нижнюю губу.
   - Ну что ж, как вам будет угодно.
   - Во-во.
   Николь выиграл скачку для любителей  при  помощи  необычайно  агрессивной
тактики. Соперники осыпали его руганью, распорядители косились. После скачки
Николь присоединился ко мне. Вид у него был самый вызывающий. Он сразу пошел
в атаку:
   - Ну как?
   -  Если  бы  ты  был  профессионалом  на   гладких   скачках,   тебя   бы
дисквалифицировали.
   - Это верно.
   - Ты настоящий спортсмен, - сухо заметил я.
   - Я участвую в скачках не для развлечения.
   - А для чего же?
   - Ради победы.
   - Прямо как Уилтон Янг, - заметил я.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Вы оба не задумываетесь о том, во что обходится победа.
   Николь уставился на меня исподлобья.
   - Тебе она в свое время обходилась в уйму переломов.
   - Н-ну.., наверно,  каждый  расплачивается  тем,  что  его  меньше  всего
волнует.
   - А мне плевать, что думают обо мне другие!
   - Вот это я и имел в виду.
   Мы стояли молча, глядя, как мимо нас скачут  лошади.  Всю  свою  жизнь  я
стоял и смотрел, как мимо скачут лошади. Чем плоха такая жизнь?
   - Ты будешь классным жокеем, когда подрастешь, - сказал я.
   -  Ублюдок!  -  выпалил  Николь,   стиснув   кулаки   со   всей   яростью
двадцатидвухлетнего избалованного мальчишки. Но настроение у  него  менялось
молниеносно. В следующую секунду он коротко и ядовито  улыбнулся.  -  Ладно.
Ладно. Ладно! Можешь считать, что сейчас я постарел лет на пять.
   Он развернулся на каблуках и ушел. Потом я узнал, что он направился прямо
к директору ипподрома и заполнил прошение о выдаче лицензии.
   Вик на скачках в Челтенхеме не был. Но мне надо было с ним поговорить,  и
потому на следующее утро, покончив со срочной домашней работой, я отправился
к нему. Жил он возле Эпсома.
   Дом Вика был похож на его костюм - та же смесь классической  изысканности
и  вызывающего  модерна.  Дом,  расположенный  в  конце  ухоженной  короткой
дорожки, сворачивавшей с проселка на окраине Оксшотского леса, был каменный,
выстроенный в классической простоте ранневикторианского стиля. Сзади к  нему
примыкала россыпь подсобных помещений  времен  короля  Эдуарда,  а  с  одной
стороны вытянулось  просторное  одноэтажное  новое  крыло,  в  котором  были
расположены бассейн, оранжерея и комнаты для гостей.
   Вик был в конюшне, кирпичном прямоугольном здании,  стоящем  отдельно  от
дома. Он вышел из-под арки, увидел меня, стоящего у машины,  и  подошел,  не
проявляя ни малейшей радости по поводу моего появления.
   - Какого черта тебе здесь надо?
   - Поговорить с тобой.
   Холодное небо было затянуто низкими  облаками,  и  первые  тяжелые  капли
говорили о надвигающемся ливне. Вик сердито сказал, что говорить ему со мной
не о чем.
   - Зато мне есть о чем, - возразил я.
   Дождь полил не на шутку. Вик развернулся на каблуках и заторопился в дом.
Я шел за ним по пятам. Когда Вик обнаружил, что я вхожу в его дом следом  за
ним, он разозлился еще больше.
   - Мне с тобой говорить не о чем! - повторил он.
   - Тогда выслушай.
   Мы стояли в широком коридоре, ведущем из старой части здания в  новую,  и
тепло выходило из дома наружу, в холодную суррейскую зиму. Вик поджал  губы,
затворил наружную дверь и дернул головой, приглашая меня следовать за ним.
   Денег он явно не жалел. Бледно-голубые паласы уходят за горизонт. Повсюду
огромные плюшевые диваны. Комнатные растения величиной с молодые  деревца  в
вазонах в греческом стиле. Я подумал, что у него, наверное, круглая ванна  с
золотыми кранами и на постели - водяной матрац с подогревом.
   Мне вспомнились дыры в обивке старинной  мебели  Антонии  Хантеркум.  Да,
законный грабеж Вика зашел чересчур далеко...
   Он провел меня в комнату в дальнем конце холла, служившую ему  кабинетом.
Одно окно кабинета выходило на бассейн  и  комнату  для  гостей,  а  другое,
справа, в оранжерею. Ряды каталогов были такие же, как и  у  меня  дома,  но
этим и ограничивалось сходство наших кабинетов. Стены, недавно выкрашенные в
яркий цвет, бледно-голубой палас, три-четыре флорентийских зеркала,  дорогая
стереосистема и бар, полный хороших напитков.
   - Ну, выкладывай, - сказал Вик. - У меня нет лишнего времени.
   - Ты когда-нибудь слышал о коне по кличке Полиграф? - спросил я.
   Он застыл. Несколько мгновений он стоял, как статуя. Потом моргнул.
   - Конечно.
   - Он пал от столбняка.
   - Ну да.
   - А ты когда-нибудь слышал о коне по кличке Нестегт?
   Если бы я уколол его иголкой, он и то бы меньше дернулся.  Удар  попал  в
точку. Вик ничего не сказал.
   - Когда Нестегт родился, - сказал я небрежным тоном светской болтовни,  -
было точно неизвестно, кто его отец. Было  два  жеребца,  и  оба  они  могли
покрыть кобылу. Поэтому заводчик сделал анализ крови.
   Вик был в точности похож на Лотову жену.
   - Кровь  Нестегта  оказалась  сходной  с  кровью  одного  из  жеребцов  и
совершенно несходной с кровью другого. Результаты тестов сохранились.
   Вик оставался безмолвен.
   - Родной брат Полиграфа стоит сейчас на конюшне в Ньюмаркете.
   Молчание.
   - Я попросил сделать анализ  крови  коня,  который  сейчас  известен  как
Нестегт, - невозмутимо продолжал я. - Мы с тобой оба знаем,  что  результаты
теста окажутся отличными от тех, которые были  сделаны,  когда  Нестегт  был
жеребенком. Кроме того, я заказал анализ крови родного  брата  Полиграфа.  И
его тип крови должен полностью совпасть с тем, что обнаружат у коня, который
сейчас считается Нестегтом.
   - Уб-блюдок! - выпалил  Вик.  Это  звучало  тем  более  странно,  что  он
по-прежнему оставался неподвижен.
   - С другой стороны, - продолжал я,  -  анализы  еще  не  сделаны,  и  при
определенных условиях я мог бы их отменить.
   Вик снова обрел способность дышать и пошевелился.
   - При каких? - спросил он.
   - Я хочу, чтобы ты познакомил меня с одним человеком.
   - С каким?
   -  С  твоим  приятелем.  С  тем  самым,  который  составил  соглашение  с
владельцем жеребенка от Транспортера. Который приказал поджечь мою конюшню.
   Вик заерзал в кресле.
   Я спокойно сказал:
   - Либо это, либо я напишу в страховую компанию ?Хай-Пауэр?.
   Он принялся машинально перебирать ручки, лежавшие на столе.
   - А что ты собираешься делать, когда  встретишься  с  этим  моим..,  моим
приятелем?
   -  Заключить  мирный  договор  на  вечные  времена.  Вик  взял  со  стола
календарик, бросил на него невидящий взгляд, положил на место.
   - Сегодня суббота, - сказал я. - Анализы крови назначены на  понедельник.
Если я встречусь с твоим приятелем сегодня или завтра, я их отменю.
   Вик был скорее зол, чем испуган, но он знал не хуже меня, что эти анализы
для него - первый шаг к скамье подсудимых. Чего я не знал -  это  согласится
ли Вик, как и Фред Смит, проглотить  пилюлю,  так  сказать,  держа  язык  за
зубами.
   - Ты всегда будешь грозить мне этими  анализами!  -  сказал  Вик.  -  Это
просто шантаж!
   - Ну да, своего рода шантаж, - согласился я. Вик сморщился, как от зубной
боли. Я видел, что он лихорадочно ищет выход.
   - Лицом к лицу с твоим приятелем, - сказал  я.  -  Пяти  минут  за  глаза
хватит. Это не так много,  если  подумать,  что  ты  потеряешь  в  противном
случае. - Я жестом указал на веселенькую комнатку и великолепный бассейн.  -
Это ведь все выстроено на страховку Полиграфа, не так ли?
   Вик стукнул кулаком по столу, так что ручки подпрыгнули.
   - Это все этот чертов  Файндейл  протрепался!  -  рявкнул  он.  -  Больше
некому! Убью крысюка!
   Я не стал отрицать. Просто сказал ровным тоном:
   -  Ты  не  учел  одной  мелочи.  Мой  брат  Криспин  работал  в  компании
?Хай-Пауэр?.
 
Глава 15 
 
   Когда я вернулся от Вика, Криспин стоял во дворе  и  выглядел  угрюмым  и
несчастным. Я остановил машину и вышел.
   - В чем дело? - спросил я.
   - А!.. - Криспин безнадежно махнул рукой, указывая на ровную площадку  на
месте конюшни и на новенькие леса, взбирающиеся к обгоревшей части крыши.  -
Все это... Если бы я не напился, этого бы не случилось.
   Я посмотрел на него.
   - Не думай об этом.
   - Не могу! Если бы я был здесь.., если  бы  в  доме  горел  свет..,  этот
человек не полез бы поджигать...
   - Ну, это еще неизвестно.
   - Но ведь это кажется разумным?
   - Нет. Пошли в дом, тут холодно.
   Мы вошли в  кухню.  Я  сделал  кофе.  Криспин,  по-прежнему  в  покаянном
настроении, смотрел, как я наливаю воду и кладу кофе в кофеварку.
   - Лучше бы ты дал мне умереть.
   - Хорошо, что ты отрубился в ванной,  -  сказал  я.  -  Это  единственная
комната, в которой есть естественная вентиляция через пустотелый кирпич.
   Это его не обрадовало.
   - Лучше бы я задохнулся!
   - Тебе хлеба поджарить?
   - Прекрати болтать о еде! Я говорю, что тебе следовало дать мне умереть!
   - Знаю, знаю. Все это ужасно глупо. Я не хочу, чтобы ты умирал.  Я  хочу,
чтобы ты был жив и здоров и спокойно жил в Суррее.
   - Ты меня не принимаешь всерьез! - Его голос был полон обиды.
   Мне вспомнились все наши прежние разговоры на  эту  тему.  Мне  следовало
дать ему утонуть, когда он заснул в ванне. Мне следовало дать ему  врезаться
в дерево, когда я отобрал у него ключи от машины.  Мне  следовало  позволить
ему свалиться со скалы в Брайтоне, когда он по пьянке подошел к самому  краю
пропасти.
   Обвиняя меня в том, что я не дал ему умереть, Криспин тем самым  сваливал
на меня все свои невзгоды.
   Ход рассуждений был следующий:  это  я  виноват,  что  он  все  еще  жив,
следовательно,  это  я  виноват,  что  он  ищет  утешения  в  выпивке.   Его
раздражение против меня служило оправданием для  того,  чтобы  жалеть  себя,
любимого.
   Я про себя вздохнул и принялся делать тосты. Сегодня  либо  завтра  опять
напьется.
   Вик пропал. Я весь день работал у себя в кабинете либо смотрел скачки  по
телевизору, а Криспин добросовестно старался вникнуть в мои счета.
   - Когда ты работал в  ?Хай-Пауэр?,  -  спросил  я,  -  не  слышал  ли  ты
чего-нибудь  о  лошади  по  кличке  Полиграф?  За  нее   выплатили   большую
страховку...
   Криспин фыркнул.
   - Ты же прекрасно знаешь, что я сидел в отделе пенсий, а не в выплатах!
   - Я просто подумал - а вдруг ты слышал...
   - Нет.
   Мы пили кока-колу и кофе, я пожарил на ужин бараньи отбивные, а Вик так и
не позвонил.
   Наутро - то же самое. Ни слуху, ни духу. Я грыз ногти и  прикидывал,  что
будет, если мой рычаг не сработает. Если Вик ничего не скажет,  а  этот  его
приятель не пожелает его спасти. Анализы крови могут погубить Вика, но  этот
приятель останется на свободе и скоро найдет себе другого помощника,  и  все
начнется снова, словно раковая опухоль.
   Я бродил по тому месту, где стояла конюшня, машинально пиная попадавшиеся
под ноги камушки.
   Во двор завернула неизвестная мне машина, и из нее вышел человек, который
тоже был мне совершенно незнаком. Молодой, высокий, белокурый. ?Нет, вряд ли
это тот приятель Вика?, - подумал я и, как оказалось, был прав. В  машине  с
ним было еще двое. С заднего сиденья вылезла Софи.
   - Привет! - увидев мое лицо, она улыбнулась. - А ты кого  ждал?  Судебных
приставов?
   Она представила мне своих друзей, Питера и  Сью.  Они  ехали  в  гости  к
родителям Сью, но, если я хочу, Софи может остаться у меня,  а  на  обратном
пути они ее заберут.
   Я сказал, что, конечно, хочу. Друзья Софи помахали нам рукой и укатили, а
Софи взяла меня под руку.
   - Ну так как насчет свадьбы? - спросил я.
   - Нет.
   - Почему же нет?
   - Потому что ты любишь устрицы, а я их терпеть не могу.
   Я улыбнулся и повел ее в дом. Ответ  как  ответ,  ничем  не  хуже  любого
другого.
   Криспину не сиделось на месте, и он был совсем не рад видеть Софи.
   - Я пойду прогуляюсь, - заявил он. - Вижу, я здесь лишний.
   - Оставайся дома и свари нам кофе, - твердо сказал я. Мы посмотрели  друг
на друга. Оба мы знали, что, если он пойдет прогуляться, прогулка закончитс